лица в государстве.
Алькондар тоже превосходно знал иерархию, поэтому молчал с
непроницаемым лицом. Говорил Нессекар Кирлаудит.
- К сожалению, мои достойные мужи, я вынужден констатировать, что
разрешение на проведение поединка было ошибкой, и Светлейший прямо указал
на это. Однако сейчас что-либо изменить без опасных последствий уже не
представляется возможным, и посему бой состоится. Идеальным вариантом его
исхода следует признать смерть иномирянина, который едва ли не на глазах
становится народным героем.
Тут уже и Алькондар дернулся, пытаясь что-то сказать, но жрец остановил
его холодным насмешливым взглядом.
- Не бойся, закон не будет нарушен, и схватка будет честной. Но - если
каким-то образом иномирянину удастся победить - он все равно должен
немедленно умереть. От ран, от потери крови, он несчастного случая - от
чего угодно. Хотя предвижу в этом варианте крайне нежелательные волнения в
народе... Плохо. Надо сделать так, чтоб его смерть не вызвала ни малейших
подозрений. Ни малейших, подчеркиваю. Итак, какие будут предложения?
- У меня их нет, поскольку в них нет надобности, - надменно вскинул
голову Император. - Неужели кто-либо из вас _на самом деле_ допускает, что
обычный человек способен победить Глезенгх'арра?
- Иномирянин не обычный человек, - возразил Нессекар. - И кто знает,
какими свойствами наделила Рангара Ола бездна, его исторгшая?
- У меня есть план на случай победы иномирянина, - произнес Алькондар.
...У Нессекара Кирлаудита загорелись глаза, когда маг закончил излагать
свой вариант развития событий.
- Отлично! - похвалил он, хлопнув в ладоши. - Змея воистину коварна, и
мозги у тебя, Алькондар, варят по-прежнему неплохо... Но будет одна
проблема: Ольгерн Орнет. Гранд-маг достаточно искушен, чтобы узнать
истину.
- Значит, его каким-то образом необходимо нейтрализовать. Хотя бы на
время спектакля, - сказал Алькондар.
- Я вызову его в Храм, - кивнул жрец. - Отказаться он не посмеет.
За время долгих размышлений в плену Рангар не раз обращался мыслями к
таинственному существу (а точнее, как был уверен Рангар, _сверхсуществу_),
которого он про себя называл Покровителем; именно с ним его связывало
утраченное кольцо. Связь эту он ощущал порой сильнее, порой слабее, чаще
вовсе не замечая ее, но она была: хоть и незримая, но не менее реальная,
чем пуповина, соединяющая ребенка с матерью. Пуповина оборвалась с утратой
кольца и возникновением гасящего интерференционного купола, и Рангар долго
не мог свыкнуться с чувством пугающей пустоты внутри черепной коробки,
словно исчезла значительная и важная часть его мозга, а в образовавшейся
каверне воцарился едва ли не межзвездный вакуум...
Рангар иногда пытался представить, как выглядит Покровитель, и чаще
всего воображение рисовало некое, сотканное из вихревого огня
сверхсущество со всепроникающим взглядом бесконечно мудрых глаз, могучее и
доброе, для которого не существовало ни времени, ни расстояний... Конечно,
он тут же сам себя подымал на смех, его разум утверждал, что это чушь, и
он соглашался с этим утверждением rationalis [разумно обоснованный,
целесообразный (лат.)], но... ему почти по-детски хотелось, чтобы это было
так на самом деле.
Как ни странно, но кое в чем Рангар оказался прав. Для Покровителя ни
расстояние, ни время (в обычном смысле) значения практически не имели. Мог
он, было бы желание, и предстать в упомянутом "огненном" обличье, как,
собственно, и в любом другом, но ни желания, ни необходимости такого
воплощения не возникало, и он пребывал в состоянии "чистой" информации,
закодированный в модуляциях базисных колебаний информполя; в этом смысле
его можно было назвать "информом". Переход в "вещественное", а точнее, в
"овеществленное" состояние трудностей не представлял, но таил грозную
опасность для той реальности, где этот переход он бы осуществил. Так
однажды он едва не погубил собственный, породивший его мир...
Справедливым следовало признать и предположение Рангара о мощи
Покровителя; в этом смысле приставка "сверх" в слове "сверхсущество"
вполне оправдывала себя, но только в известных пределах, определяемых
истиной о том, что все в мире относительно. Могущество Покровителя
превосходило силу и возможности человека примерно в той же степени, в
какой огонь звездных недр превосходит пламя костра. В то же время он был
не только не всесилен, но даже слаб - в сравнении с некоторыми силами
вселенной, и мог лишь использовать законы Мироздания, но не нарушать их (и
в этом он удивительно походил на человека). Несравнимые по мощи с
человеческими интеллектуальный потенциал и мыслительные возможности
Покровителя отнюдь не превратили его в пресловутый "холодный и чистый"
разум; более того, глубина и всеохватность чувств информа была недоступна
человеку, а накал бушевавших в нем эмоций мог просто-напросто человека
убить. Однако если подавляющее большинство сфер бытия Покровителя не имели
даже отдаленных аналогий с существом человека, то в эмоциональной сфере
соотнести, сопоставить можно было многое. Радость и печаль, любовь и
сострадание, восторг победы и боль утраты, уверенность и сомнение - эти и
множество других чувств, определяющих эмоциональный спектр человека,
мощными аккордами звучали и в главной части информационной матрицы
Покровителя, которую люди называют душой.
Покровитель относился к Рангару как старший брат - к младшему, как отец
- к сыну. Да так оно и было - в определенном, конечно, смысле. Поэтому,
когда связь прервалась, боль очередной утраты вспышкой с лучами-кинжалами
пронзила его, и вселенские струны жалобно застонали, унося в бесконечность
вибрацию отчаяния и горя... Тщетно напрягал Покровитель свои сверхчуткие
рецепторы, пытаясь уловить слабые всплески знакомого психоизлучения.
Континуум молчал, и титанический интеллект, проанализировав все
возможности, принял за основу наиболее вероятную... и неверную. В данном
случае наиболее вероятной причиной прекращения связи, как нетрудно
догадаться даже существам с интеллектом неизмеримо слабее суперинтеллекта
информа, была гибель Рангара. Поэтому Покровитель принялся немедленно
осуществлять запасной план. Человеку, как известно, свойственно надеяться
даже в безнадежных ситуациях, когда и надеяться-то не на что. Информу не
была чужда эта странная особенность, но в отличие от слабого человеческого
мозга он надеялся не без оснований, а точно просчитал вероятность создания
гасящего интерференционного купола и всех последующих событий. И хотя она
оказалась удручающе малой, но все же не нулевой, и картинка
альтернативного будущего, соответствующего данной вероятности, получилась
хоть и слабенькой, дрожащей, размазанной вдоль тончайшей мировой линии, но
- различимой. И когда едва уловимый родной резонансный сигнал все-таки
прорвался к нему из вселенских глубин, огневой всплеск радости пронзил
информматрицу Покровителя.
Случилось это в тот момент, когда Рангар очутился на Арене, которая
находилась вне интерференционного купола.
К сожалению, контакт без кольца был односторонним и будет таковым,
если... если только Покровитель не решит стать на грань допустимой
мощности воздействия.
Монстр атаковал сразу же после гонга; точно размазанное в пространстве
тело вихрем обрушилось на Рангара, но за миг до смертельного столкновения
в такой же вихрь превратилась фигура человека, и какое-то время зрители
ничего не могли понять и различить в смерчеобразном движении в центре
Арены; но вот серый смерч распался на две половинки - черную и белую, - и
Глезенгх'арр с Рангаром отскочили друг от друга. Монстр тяжело дышал, и
изумление захлестнуло иные чувства в его горящих глазах. Он, конечно,
слышал, что ему предстоит сразиться с неким чудо-бойцом, но не принял
этого всерьез, так как знал, что ни один человек на всем Коарме не устоит
против него и нескольких занов. И он был уверен, что его первая же атака
станет последней, и он обретет обещанную Императором свободу на безлюдном,
но полном вкусной дичи острове в теплом Южном море. Но ему не только не
удалось убить противника, но и случилось самому пропустить удар, от
которого сломались с глухим хрустом три ребра, а ведь кости Глезенгх'арра
были намного прочнее костей обычного человека!
Рангар встретил атаку Глезенгх'арра "вращательной защитой",
разработанной его Учителем на основе парадоксальной техники известного в
прошлом его мира боевого искусства под названием "айкидо". Вот только
работать Рангару пришлось на пределе собственных скоростных возможностей,
ибо темп боя - совершенно невероятный с точки зрения мастеров прошлого -
задал монстр. Тем не менее Рангару удалось на какие-то мгновения прервать
град мощных целенаправленных ударов, хаотизировав движения конечностей
противника, и самому нанести удар - уже в совершенно другой, жесткой
технике, в сложнейшем прыжке с двумя переворотами, пяткой в подреберье...
но Глезенгх'арр успел чуть присесть, и Рангар попал по нижним ребрам
правой части грудной клетки.
Но и Глезенгх'арр достал его: бритвенный коготь монстра чиркнул по
левому бедру Рангара, где уже тело не защищала кольчуга, и теперь кровь
струей стекала по ноге.
Глезенгх'арр увидел и почуял кровь; алчно поднялась верхняя губа,
обнажая кривые желтые клыки, и он длинным алым языком лизнул окровавленный
коготь-нож. Однако подавил желание немедленно броситься на врага, памятуя
неожиданный, мощный и, главное, _непонятный_ отпор; теперь он решил быть
более осторожным, хорошо понимая, что время сражается на его стороне - с
каждым заном человек терял все больше и больше крови, к тому же очень
скоро должно было подействовать секретное оружие Глезенгх'арра -
парализующий яд на его когтях.
Тревожно зашумели, заволновались трибуны; никто из зрителей не уловил
обмена ударами, но окровавленная нога Рангара была видна всем, в то время
как о сломанных ребрах Глезенгх'арра знали лишь сами бойцы.
И начался зловещий танец смерти; зрители по-прежнему воспринимали
поединок лишь фрагментарно - настолько быстры были атаки и контратаки,
каскады ложных и обманных ударов; но Рангар видел, что движения противника
стали чуть менее стремительны и что некоторые из них причиняют ему боль, и
поэтому Глезенгх'арр начал инстинктивно избегать их, тем самым сузив
диапазон своих боевых возможностей, - сказывались сломанные ребра.
Но и Рангару приходилось худо; болела нога, будто жгли ее раскаленным
железом, и пока еще малозаметными волнами начала накатываться слабость то
ли от потери крови, то ли от какой-то заразы, туда попавшей. И он понял,
что до конца раунда в такой изматывающей манере боя, которую навязал ему
Глезенгх'арр, ему не продержаться.
И тогда, собрав все силы и максимально сконцентрировавшись, Рангар
начал атаку, зная, что она будет последней - либо для него, либо для
Глезенгх'арра.
Будто темная молния ударила в монстра, но непостижимым образом тот
вывернулся и ушел из зоны атаки, пропустив лишь один скользящий удар в
правое плечо; впрочем, и этого хватило, чтобы перебить ему ключицу. Но,
падая, полудемон своей невероятно длинной ногой ухитрился ударить и
достал-таки правое бедро Рангара, разорвав его чудовищным когтем до самой
кости. Рангар упал, обильно окрашивая белый песок Арены в алый цвет и
ощущая - внезапным накатом - странную одеревенелость всех мышц, но
особенно - в изуродованных когтями полудемона ногах.
Глезенгх'арр приподнялся и медленно встал; левая рука его болталась,
как тряпичная, но он уже знал, что победил. Приблизившись к поверженному
противнику, он задрал вверх голову и исторг леденящий, торжествующий
вопль.
Стон ужаса и отчаяния пронесся над трибунами, выплеснулся в
пространство над Ареной и унесся далеко за ее пределы. Казалось, вся
столица вскрикнула от боли и сострадания. И тонко, пронзительно, страшно
закричала Лада. Голос ее пронзил сознание Рангара, сорвав с него
предсмертную пелену; он, как всегда, различил и выделил его из десятков
тысяч других, и крик этот словно сдвинул в нем что-то, открыв такое, о чем
он сам и не подозревал.
Глезенгх'арр знал, что из того положения, в котором лежал, истекая
кровью, его поверженный противник, ударить невозможно, и продолжал
издавать вопли, задрав голову и потрясая здоровой рукой; знал об этом и
сам Рангар. И все же какая-то немыслимая, запредельная сила подняла в
воздух его искалеченное тело, стряхнув цепенящую одеревенелость, и когда
монстр заметил движение, было уже поздно, и его не спасла ни феноменальная
реакция, ни фантастическая быстрота. Рангар нанес удар левой ногой -
страшный и неотразимый; хрустнули, ломаясь, кости черепа, и голова
Глезенгх'арра, ставшая вдруг одним плоским куском кровоточащей массы из
костей, мозгов и мяса, упала вниз, увлекая за собой отвратительное паучье
туловище с еще дергающимися в конвульсиях конечностями, и монстр, не
ведавший, что такое поражение и смерть, бездыханный рухнул на песок Арены.
Все рано или поздно узнается.
Рангар, едва передвигая подгибающиеся, чужие, ватные ноги, направился к
туннелю, хотя каждый шаг отдавался в мозгу вспышками нестерпимом,
непередаваемой боли, и цепенящее одеревенение вновь сковало мышцы. Он
знал, что должен самостоятельно покинуть Арену, чтобы не засчитали ничью.
И тут вулкан Арены впервые за весь поединок в полную силу выстрелил
торжествующим ревом восторга. Потом рассказывали, что слышали его чуть ли
не в Лемаре. Но Рангар ничего не слышал и не видел: черная вязкая пелена
поглотила все вокруг, и он упал - но уже в туннеле.
Победителем!
Рассматривая линию судьбы Рангара Ола на Коарме, можно проследить три
отчетливо различающихся этапа. Первый, весьма краткосрочный, был связан с
его появлением на острове Курку и закончился в тот момент, когда он
отправил на небесный остров Таруку-Гарм маркиза ла Иф-Шоона и его
телохранителей. Нам он представляется точкой или, точнее, пятнышком
невеликих размеров; эта точка или пятнышко могут быть приняты за начало
координат. Далее линия его судьбы становится собственно _линией_, которая,
однако, несмотря на все ее изгибы и зигзаги, являлась _одномерной_ (точнее
- для читающих эти строки математиков - _однопараметрическим годографом_).
Это отнюдь не значит, что не существовало иных параметров, пытавшихся
воздействовать на линию и превратить ее в более сложное множество точек -
просто их влияние было пренебрежимо малым. После Валкара _линия_
превращается в _поверхность_ - появляется, в качестве второго параметра,
новый мощный фактор, хотя еще вполне четко прослеживается _направление_ (и
поэтому можно говорить не о поверхности вообще, а о _ленте_).
В точке только что завершившегося поединка лента расслаивается, события
становятся многомерными и начинают меняться с калейдоскопической
быстротой, чем-то напоминая воронку водоворота. Последнее сравнение тем
более уместно, что водоворот имеет ось симметрии и ярко выраженную _линию
действия_.
2
Лада дважды теряла сознание: первый раз от удара ужаса и горя, когда
Рангар упал, а из его ноги ударил алый фонтан; но она быстро пришла в
себя, готовая грудью броситься на пики ограждения Арены, чтобы оборвать
ненужную теперь жизнь, и смогла увидеть заключительный аккорд этого
немыслимого боя, и вторично упала в обморок - уже от невыразимого
облегчения и счастья.
Охранники-маги тотчас перенесли Ладу с Арены в ее покои.
Рангара внесли в гладиаторскую; он едва дышал, бледный как мел от
потери крови и действия яда. Впрочем, ни раны, ни яд не были смертельными,
и хороший лекарь-маг смог бы за полтэна устранить угрозу жизни Рангара и
за два дня поставить его на ноги. Однако у людей, сгрудившихся возле
топчана, куда положили Рангара, были иные цели. И уже не было здесь
верзилы Чонкора и гранд-мага лекаря; у ложа Рангара находились другие. Их
было трое: высокий человек в черном одеянии с вышитыми серебром знаками
мага-грандмагистра Змеи, и еще двое в серых жреческих мантиях. Главный
палач Змеи Картек и высокопоставленные функционеры тайной службы жрецов
Рион и Верлеф. Рядом с топчаном стоял большой, окованный железом ящик.
- Приступим, - произнес Верлеф и взглянул на Картека. Тот напрягся,
лицо его жутко преобразилось, он пробормотал длинное и сложное заклятие,
воздел руки... и две синие молнии сорвались с его пальцев и вонзились в
грудь Рангару. Тот дернулся всем телом, лицо его мучительно исказилось...
- Все, - сказал Картек. Грудь его ходила ходуном, глаза остекленели, он
шумно и хрипло дышал. - Ничего... себе... - сообщил он в перерывах между
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг