хорошо. Я усмехнулся, вспомнив, как они запротестовали, когда я объявил,
что меньше, чем на половине доходов, не примирюсь. Мак-Клой подскочил до
потолка: "Вы бандит, док, зачем вам такая прорва денег?" Я отрезал:
"Собираюсь скупить фирму "Эдельвейс и братья". Я отвлек их от существа
проблемы. Только так и надо с ними держаться. Пусть они займутся
вырыванием денег у меня из глотки, у них не останется времени совать носы
в технологию. Я буду проводить эту линию неукоснительно - заставлю их с
боем добиваться того, что мне абсолютно не нужно. Я гордился своим
коварством - с такими людьми иначе нельзя.
- Долго же он там! - пропищал О'Брайен. - Поверьте, я никогда так не
волновался.
- Дышите глубже и разводите руками в такт вздоха, - строго сказал я.
- Приседайте, когда одолевает волнение.
- Вы невероятный человек, Крен! - сказал он восторженно. - В жизни не
встречал такой выдержки! Неужели вас не тревожит...
- Меня тревожит одно: успеем ли мы сегодня оформить финансовое
соглашение? Драгоценные минуты тратятся на телефонную болтовню, в то время
как мы могли...
Мак-Клой поспешил успокоить меня:
- Сейчас мы позовем Пьера Роуба, и он так быстро приведет вас в
форму, что вы и ахнуть не успеете. В мире еще не существовало мерзавцев,
равных Роубу.
- Пьером мы гордимся, - подтвердил О'Брайен. - Ни одна из
конкурирующих фирм пока не сумела обзавестись таким сотрудником.
- Роуб - ваш адвокат?
- Нет, наш доносчик. Главный клеветник нашей фирмы.
Я понятия не имел, что подобные должности введены официально.
Мак-Клой поглядел на меня и загрохотал. О'Брайен тоненько дребезжал.
Я все же овладел собой.
- Люблю специалистов своего дела, - сказал я. - Так вы утверждаете,
этот Роуб?..
- Да, утверждаю! - радостно закричал Мак-Клой. - Вы будете целовать
его руки, док, когда узнаете старину Пьера поближе. Он и на вас напишет
поклеп, не сомневайтесь. У этого человека фантастические способности.
Покажите ему молча язык, и он докажет, что вы собираетесь взорвать Дом
правительства. Достаточно поглядеть на Роуба, чтобы коленки у вас
затряслись и мучительно захотелось признаться в чем-нибудь страшном.
Сейчас вы это испытаете! - Он снял трубку телефона и распорядился: - Роуба
- поскорее!
- Роуба мы нашли не сразу, - продолжал О'Брайен. - Когда мы прибрали
к рукам наследие папаши Эдельвейса, встал вопрос: кого из сотрудников
приставят... вы понимаете, Крен? И вот тут мы услыхали, что некоего Роуба
прогоняют с десятого места за доносы и полную неспособность к чему-либо
иному. "Стоп! - сказал Гопкинс. - Уверен, что это нужный нам парень!"
Ровно через неделю после появления у нас Роуб донес куда следует, что мы
продались врагам нашего государства и расширяем производство, чтобы
неизбежная в последующем безработица стала безысходней. С этой минуты
участь Пьера Роуба была решена. Мы удвоили ему жалование и приблизили к
себе. В мире теперь нет сил, которые принудили бы нас расстаться с Пьером.
- А не благоразумней ли наоборот - прогнать Роуба ко всем?..
О'Брайен ужаснулся.
- Какая наивность, Крен! Это ведь свой доносчик. На него надо
молиться как на святого!
- Что значит - свой? Он ведь доносит на вас!
- Ну и что? Кто-нибудь обязательно будет доносить, без этого нельзя.
От каждой фирмы должно исходить установленное количество порочащей
информации - таков закон. А так неудобно, если не знаешь, кто из твоих
ребят и что именно доносит! Роуб же заменяет одии целый полк информаторов.
Из него изливается столь мощный поток порочащих сведений, что в других
клеветниках больше нет нужды. Любимое его изречение о себе: "Роуб шерстью
чувствует врага". И в самом деле, когда он видит незнакомого, у него
встают дыбом волосы.
- Можно подумать, что вы описываете работу кибернетической машины! -
заметил я.
- А что вы думаете? - загремел Мак-Клой. - Наука навета нуждается в
автоматизации. Я узнал, что Министерство дознаний недавно заказало
двенадцать электронных мозгов повышенной скорости - каждый для обработки
пяти миллионов доносов в час! Масштаб, не правда ли, док?
В комнату, раздувая ноздри широкого, как мастерок, носа, вошел Роуб.
Я собирался возражать Мак-Клою, но запнулся, ошеломленный. Роуб бросил
настороженный взгляд в пустой угол комнаты, поглядел налево, и лишь потом
обернулся ко мне. Я впоследствии узнал, что его волнует пустота. "То, чего
нет, подозрительней того, что есть" - эту мысль я слыхал от него не раз.
Но в тот момент меня поразила не философия Роуба, а его облик. В его
морщинистом лице, сработанном из синеватого воска, не было ничего живого.
Он уперся мутными, как холодец, гляделками и зашевелил оттопыренными
ушами. Больше всего он напоминал огромную взъерошенную летучую мышь. Но
это впечатление исчезало, когда он раскрывал рот. Он не говорил, а блеял.
К тому же он так торопливо выбрасывал из себя слова, что они, сшибаясь,
создавали невразумительный гул.
- Я вас слушаю, джентльмены! - быстро-быстро заблеял он. - Я готов к
услугам, джентльмены, понимаете, какая штука.
- Поглядите на посетителя, Роуб, - приказал Мак-Клой. - Что вы
открываете в его лице?
Роуб так жадно впился в меня, словно хотел сожрать живьем.
- Ничего сногсшибательного! Десять процентов невразумительного, сорок
процентов инфантильности, остальное - нормальная тупость пополам с
пижонством, понимаете, такая... Стандартное лицо. В последнее время за
такие лица уже не арестовывают.
Мак-Клой шумно ликовал:
- Нет, каково, док? С одного взгляда понял, что вы гениальны.
Слушайте, Роуб, вас нужно четвертовать.
- Стараюсь, шеф! - Роуб поклонился. - Вы преувеличиваете мои скромные
способности, такая штука.
- Роуб, - запищал О'Брайен, - заготовьте проект соглашения о
вступлении профессора Крена в совет директоров компании "Эдельвейс и
братья". Он будет одним из братьев.
- Оговорить долю участия, джентльмены?
Мак-Клой и О'Брайен поспешно сказали одинаковыми голосами:
- Долю участия пока не оговаривайте!
Появившийся в дверях Гопкинс знаком приказал Роубу убираться. На
сером лице Гопкинса подрагивало что-то отдаленно напоминающее улыбку,
глаза посветлели. Он торжественно положил ноги на стол.
- Все в порядке, ребята! Парни из Военного министерства страшно
заинтересовались нашими живыми игрушками. В расходах рекомендуется не
жаться и времени зря не терять. Теперь о сути. Ваши претензии, профессор,
больше чем неисполнимы - они недопустимы. Наши окончательные условия: вы
входите в компанию на правах некоторой части старика Эдельвейса и
получаете...
...совершенной автоматики. Тысяча двести сорок чанов, каждый размером
с трехэтажный дом, обслуживаются одной кибернетической машиной. В чанах
первичная зародышевая клеточка, произведенная Электронным Создателем,
проходит все стадии эмбрионального роста, пока в конце химического
конвейера белковое образование из нескольких молекул не превратится во
взрослого живого человека. В последнем чане новосотворенный человек
очищается от технологической грязи, посторонних белковых включений и
заусениц, затем неторопливо двигается к выходу, бреется или завивается в
парикмахерской и получает одежду, соответствующую классу технологической
обработки. В одной из серий питательных чанов человекоподобное
новообразование подвергается действию психических стимуляторов. Именно
здесь наши искусственные люди приобретают все навыки, знания и стремления,
необходимые для функционирования в обществе.
При полностью освоенном производственном процессе от записи
генетической формулы до выхода из ворот завода искусственного парня с
сигаретой во рту или кокетливой девушки с модной сумкой пройдет не более
пятнадцати часов. Завод спроектирован из расчета, что в каждом чане
находится не более одного изготавливаемого существа, то есть на
производство одновременно тысячи двухсот сорока людей. Грубо говоря, мы
рассчитываем вырабатывать около полумиллиона людей в год. Возможно,
однако, запустить в чан сразу двух существ. Природа показывает нам пример,
временами радуя родителей близнецами и тройняшками. Если чаны перевести на
выработку близнецов, то производительность завода поднимется до миллиона
человекоголов в год. Впрочем, я увлекся. Это уже дело инженеров с
политиками, а не ученого.
На Электронном Создателе я должен остановиться подробней. Он
составляет суть изобретения. Сказать о нем, что это искусственный мозг
неслыханной мощности - значит ничего о нем не сказать. Он, конечно, мозг,
ибо может молниеносно разрешать задачи любой трудности. В этом свойстве он
еще не отличается от любой другой логической машины. Создатель - творец
зародышевых клеток. На вводе он перерабатывает полученную информацию в
генетическую формулу заданного существа, подбирает нужную комбинацию
нуклеиновых кислот и спаивает их в микроскопичекую живую клеточку, готовую
для развития в чанах. Природа для создания новой жизни не придумала ничего
лучшего, чем непосредственное воздействие одной родительской клетки на
другую. Мой Электронный Создатель не нуждается в телесном слиянии с
партнером, не требует ласковых слов, страстных объяснений, нежных
взглядов. Он ограничивается связью по радио. Все совершается в полном
молчании: пакет электромагнитных волн - готово, ваша генетическая формула
воспроизведена, начинается копирование родителей. Да, копирование, а не
дележка свойств - от отца серые глаза, от матери остренький носик... Как
часто отец, не находя ничего своего в ребенке, гневно обвиняет жену в
измене. От детей, произведенный Электронным Создателем, не отречется ни
один из отцов. Зеркало, самооживляющее появившееся в нем изображение, -
вот что такое мой аппарат. И он будет копировать только лучшее: умниц и
красавцев, гениев разума и доброты - вот его назначение! Люди,
великолепные, как боги, - на меньшем я не помирюсь, нет!
Он возвышается надо мною. Он огромен, как небоскреб. В его недрах
клокочут миллионы киловатт - он в три раза мощнее всех остальных цехов
завода, вместе взятых. Моя лаборатория лишь щелка ввода в его электронное
нутро. Высокая решетка справа от стола - замаскированный фильтр приема. И
когда посетитель садится в кресло, я незаметно нажимаю кнопку...
*
- ...заболеете! Вам нужно перекусить перед сном. Вы вторые сутки
почти не едите.
Я оттолкнул поднос с едой.
- Убирайтесь к дьяволу, Мартин! Я сегодня вкусно пообедал. Салат,
кровавый бифштекс, сосиски... Великолепный обед! Вы мне мешаете, Мартин.
- Сосиски были вчера, а бифштекс вы ели на прошлой неделе, профессор.
Вся ваша сегодняшняя еда - черный кофе из термоса.
- Ваше счастье, Мартин, что я вам не жена. Без кочерги в руках с вами
невозможно разговаривать. Поставьте поднос на стол и исчезните.
Он примостил поднос на свободное от бумаг местечко и отошел в
сторону. Я грозно посмотрел на него.
- Вы оглохли, Мартин? Я сказал - исчезните!
- Будет исполнено. Вам нужно раньше освободить поднос.
Я понял, что споры с ним займут больше времени, чем еда. Этот человек
упрям, как столб. Из двух зол я всегда выбираю меньшее. Если мне не
удается сразу прогнать Мартина, я делаю то, на чем он настаивает. Я мог бы
уволить Мартина за непослушание, но новые слуги вряд ли будут лучше. Мне
со слугами не везет. Те, до Мартина, тоже ни во что меня не ставили. У
него к тому же есть неоценимые достоинства - он немолод, одинок, искренне
считает меня научным гением и видит свое счастье в обережении меня от
всего, что может помешать моей работе. Правда, дальше хозяйственных дел
его забота не идет.
- Пирожки необыкновенно сочные, а бутерброды выше всех похвал, -
сказал я, заканчивая еду. - Я, кажется, и вправду проголодался. Теперь вы
исполните мою просьбу, дорогой Мартин, и удалитесь?
- Непременно, профессор. В час ночи зайду, профессор.
- Зачем?
- Напомнить, что пора спать.
- Вы считаете меня ребенком, Мартин?
- Нет, профессор. Дети многое умеют делать без подсказки.
Я видел, что и на этот раз его переспорить не удастся.
- Позвоните по телефону, Мартин. Я лягу сейчас же, как вы напомните,
что пришло время.
Он с сомнением посмотрел на меня. Просто удивительно, как он не верит
в мою самостоятельность.
- Хорошо, - сказал он. - Я позвоню.
Это прозвучало угрожающе. Не обычное вежливое: "Слушаюсь!", а что-то
вроде: "Ладно, ладно. Не думайте, что это у вас пройдет гладко!" Мне
сегодня предстояли слишком важные дела, чтобы завязывать спор из-за
пустяков.
Когда Мартин убрался, я опять включил телевизор конвейерной линии.
Фигурка уже не походила на зародыш, это было вполне человекоподобное
существо. Оно бултыхалось в семьсот тринадцатом чане в почти непрозрачной
белковой массе, и я плохо различал его - что-то с головой, четырьмя
конечностями, плотненьким туловищем. В чане бурлил питательный раствор, и
человечек то забавно взмывал вверх, отбрасывая конечности, как крылья, то,
складывая их, скользил вниз. Я долго любовался моим созданием. У меня
сладко щемило сердце. Человечек был больше чем мой ребенок. Он был - я
сам.
Я погасил экран и снова, снова, в бесконечный раз вспоминал, как мне
явилась прекрасная мысль воспроизвести себя, удвоить себя в энергичном
молодом существе. Это буду я - со всеми моими знаниями и способностями, со
всем моим жизненным опытом, но без груза моих сорока восьми лет; я -
нынешний, но двадцатилетний, юный и умудренный, с порывистой душой и
рассудительным разумом; я - совмещающий в себе все преимущества молодости
и все достижения старости. У меня дрожали руки, когда я набирал нужный
шифр. На экране главного телевизора вспыхнуло светлое пятно - три миллиона
киловатт, собранные в пронзительные электронные пучки, просвечивали самые
темные уголки моего мозга, жадно усиливали его излучение. А затем пятно
погасло, и его сменили пляшущие черточки и точки - я был записан, шла
выборка из бездны данных того, что необходимо для моей генетической
формулы. Черточки и точки на экране загорались и тускнели, то замирали, то
вновь начинали метаться. Мне показалось, что я рассматриваю картину
известного художника под названием не то "Улыбка любимой", не то "Взрыв в
угольной шахте" - хаос световых вспышек, можешь думать о них что угодно,
они все равно ни на что не походят. Но я знал, что это я сам -
математический шифр моего тела и моей души: генетическая формула того
существа, какое называется, всего двумя словами, "профессор Крен", - ибо
общество не способно постичь меня глубже этих двух слов. Оно, познавая
меня, скользит по моей поверхности, а Электронный Создатель изучает и
бесконечно усложненную мою суть, и примитивно простую внешнюю мою форму.
Это было три дня назад, всего три дня назад! Генетическая формула
минут десять сияла на экране - черточки и стрелки, точки и тире, густо
заполнившие весь экран. Электронный Создатель творил меня из ничего,
создавал первую мою зародышевую клетку. Три дня минуло с того часа, всего
три дня! Зародышевая клетка прошла за это время сотни реакционных чанов,
две трети утробного конвейера - новый человек, мой двойник, собирается
твердой ногой вступить в мир!
Я снова включил технологическую линию. Мой двойник барахтался в чане.
При самом энергичном просвечивании нельзя было разобрать ничего, кроме
неясного силуэта. Надо набраться терпения. Я ждал восемь лет, придется
подождать еще часок! Я передал распоряжение двойнику - сейчас же по
рождении явиться ко мне - и откинулся на спинку кресла. Я мечтал.
Неторопливые, радужно сияющие мысли сменяли друг дружку в моем мозгу.
Вероятно, я задремал.
Меня разбудил неуверенный стук в дверь. Я вздрогнул и поднял голову.
Часы били полночь. Стук повторился, но по-странному - резкий,
нетерпеливый, как бы захлебывающийся. Я вспомнил, что скоро придет мой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг