распад живой ткани. Мария раскраснелась, глаза горячо блестели - ей
нравилось превращение ученого геноконструктора, творца новых форм жизни, в
воительницу, сражающую противников.
Кнудсен не одобрил увлеченности Марии.
- Нет! Нет, Мария! Это не для хронавтов - ослепить, ослабить,
обезоружить, а при большом отпоре и уничтожить. Примитивная война наших
предков.
- Захват и казнь пленных тоже весьма примитивны. Одно стоит другого.
Не понимаю твоего недовольства.
Она должна понять: он и не подумал бы тормозить внешнее время, если
бы планировал победу в прямом сражении. Для этого не нужно длительной
подготовки. Умение сражаться заложено в природе человека, за каждым из нас
- опыт предков; бессмысленно опорочивать силу этого генетического
наследства.
Хоть ситуация не располагала к веселью, Мария рассмеялась.
- Генетическое наследство, ты сказал? В двадцатом веке один ученый
псих уверял, что существуют особые гены храбрости и трусости,
гомосексуализма и платонизма, религиозного экстаза и атеизма, щедрости и
скупости. Я всю жизнь экспериментирую с генами, создавая новые формы
животных. Но ни разу не открывала и сама не создавала ни одного из генов,
описанных тем ученым - моим однофамильцем Чарльзом Вильсоном.
Кнудсен понял, что перехватил.
- Не хочу знать древних Вильсонов! Пусть не генетическое, а
социальное наследство. Покажи, как ты справляешься с хроноэкраном? Как
тайно проскользнешь в пещеру к рангунам?
Мария думала, что и эту часть операции хорошо усвоила. Она должна
пробраться в пещеру не в том времени, в котором пребывают находящиеся там
Бессмертные. Она проникнет в пещеру из близкого грядущего. Ее
индивидуальные хрономоторчики обеспечивают выход из грядущего в настоящее
так же свободно, как из прошлого в настоящее - она промелькнет мимо всех
встречных невидимкой, в крайнем случае - как привидение, и материализуется
именно там и именно тогда, где и когда нужно.
Тревога Кнудсена не была, однако, развеяна.
- Делаем хронобросок. Я засекаю время на уход в будущее и возврат в
настоящее. Даю на две эти операции одну минуту.
Но Марии понадобилась минута только на то, чтобы исчезнуть. И исчезла
она не сразу, а постепенно - сперва расплывались очертания, тело
превращалось в силуэт, силуэт становился призраком, призрак тускнел и
стирался. Еще медленней совершилось возвращение из будущего - сперва такой
же призрак, после силуэт и лишь потом полная материализация.
- Нет, нет и еще раз нет, Мария! Тебя успеют трижды убить, прежде чем
ты выполнишь один хронобросок.
- Если я дам по себе стрелять! Я ведь могу и защищаться.
- Сейчас я покажу тебе, что защита неэффективна. Берем
демонстрационные пистолеты. Исчезай!
До того, как Мария полностью ушла в близкое будущее, Кнудсен пять раз
разрядил в нее пистолет. От двух выстрелов она увернулась, три попадания
были удачны. Сама она, стираясь в невещественность, два раза поразила
Кнудсена. Последний удачный выстрел был произведен из пистолета, которого
Кнудсен уже не увидел, лишь легкая полоска тумана качнулась перед ним,
когда вылетела демонстрационная пуля.
При обратном витке хроноброска повторилась та же картина: Кнудсен
пять раз успел выстрелить, три пули угодили в Марию. И сама она дважды
поражала капитана корабля.
- Плохо, даже очень плохо, - невесело констатировал Кнудсен. - Ты
была шесть раз убита. Хронобросок не удался.
- Но и я ровно четыре раза тебя убивала!
- Да, четверых ты убьешь. А если их будет семь? Или семнадцать? Или
тысяча? Твоя боевая операция будет удачной в одном случае: если обойдется
без боя! Надо победить искусством повыше первобытного умения убивать.
Повторим хронобросок еще раз.
И вторая, и третья репетиции не развеяли недовольства Кнудсена. Мария
по-прежнему растворялась в будущем слишком медленно. Она оправдывалась:
- Ты настаиваешь: уход только в близкое будущее. Но если я слишком
быстро дематериализуюсь в настоящем, я слишком далеко унесусь в будущее.
Разве это хорошо?
- Нехорошо. Но все же лучше медленного исчезновения. В будущем тебе
не грозят сражения с реальными врагами. Будем повторять хроноброски, пока
не отработаешь мгновенности.
Только на третьем десятке повторений Кнудсен расщедрился на похвалу,
но продолжал репетиции с прежней настойчивостью.
- Мария, - сказал он на пятидесятой репетиции, - ты выдающийся
геноинженер. Но если бы ты ушла в хронавты, то и тут не осталась бы в
середнячках. Еще два-три десятка хронобросков - и можно выпускать тебя без
больших опасений.
Настал момент, когда он объявил:
- Хватит! Технику исчезновения и материализации ты освоила.
Воздействие на противника отработала. Датчики, посланные мной еще до
репетиций с хронобросками, проникли в пещеру рангунов и показывают, что
суд над Мишей начался. Больше нельзя терять ни минуты!
Она упрекнула его:
- Ты ничего не говорил о датчиках! Что они собой представляют и когда
ты их выслал?
- Не хотел говорить, чтобы ты не нервничала, узнав, что судилище уже
идет. А датчики по виду - обыкновенные камни, каких множество в пещере.
Вряд ли кто определит их истинное назначение.
Мария подумала.
- Ты не можешь превратить их в боевые средства?
- Могу. Но что толку, если мы выведем из строя какое-то количество
рангунов? Все равно надо проникать в пещеру, чтобы вывести Баха. Теперь
исчезай!
Она пропала столь стремительно, что он не успел махнуть рукой на
прощанье. Кнудсен подсел к экрану и включил датчики, высланные в пещеру.
Один показал вход и хавронов, замерших на страже, - этот датчик лежал на
земле. Один из хавронов, проходя мимо, задел его ногой - картина лишь
незначительно переменила угол зрения. Второй валялся в туннеле: он
показывал тускло освещенный лаз, то одного, то другого проходящего
хаврона. Третий высвечивал саму пещеру - Кнудсен сосредоточился на нем.
В пещере творилась странная процедура: она мало напоминала суд, каким
он представлялся Кнудсену. Ему вообразилось, что он присутствует на
философском диспуте о природе добра и зла. Бах профессорским голосом
излагал концепции добра на разных стадиях развития человечества; вероятно,
так же размеренно он объяснял с кафедры азбучные истины археологии своим
студентам. Ватута, зло выкривливая на лице улыбку, устанавливал, что в
основе добра лежит - от вечной нужды - потребность в пользе, а им,
Бессмертным, польза ни к чему, они ни в чем не нуждаются. И, стало быть,
добро - понятие чисто человеческое, рангуны же вне добра и зла - и поэтому
он не видит препятствий к тому, чтобы казнить пришельца по имени Бах, по
природе человека, по званию академика, самой почетной казнью, которую тот
сам пожелает, - и это будет знаком высокого уважения рангунов к пришельцу
из космоса.
Теоретические споры всегда были вне интересов Кнудсена, если только
не затрагивали основы хронистики. В этой созданной Чарльзом Гриценко и
разрабатываемой самим Кнудсеном молодой науке еще много было
необъясненного и непонятного. И быстро утратив интерес к предмету
препирательств человека и рангуна, Кнудсен стал осматривать пещеру. Датчик
угнездился в углублении под потолком и хорошо высвечивал два валуна - на
одном сидел Бах, на другом стоял немолодой смиренный дилон - и
разбросанные вокруг камни, на которых разместились Бессмертные. Впереди,
особо, - Ватута, позади, беспорядочной кучкой, - остальные. Охрану Кнудсен
видел отчетливей, чем Бессмертных. Охрану несли хавроны - рослые обезьяны
с могучими мышцами и свирепыми мордами, каждый сжимал в мохнатых лапах
резонатор. Кнудсен всматривался в них и уверялся, что от таких ни пощады,
ни раздумий не ждать: Властитель кивнет - и мигом вся вооруженная орава
ринется хватать, вязать, впиваться когтями, рвать клыками. Кнудсен
передернул плечами - стало нехорошо от лицезрения лохматых палачей. Пора
бы уже Марии появиться! Времени прошло достаточно для хроноброска в
близкое будущее и возвращения в настоящее. На репетиции уход и возврат
совершались быстрей.
Теоретический диспут в пещере вдруг превратился в битву. На Баха
набросились хавроны. Он поразбросал их отчаянными ударами. Кнудсен с
волнением и гордостью за Баха глядел, как коротенький полный человечек
отражает натиск лохматых гигантов. Баха повалили, один хаврон наступил ему
ногой на грудь, другие вязали руки. "Где Мария? - думал Кнудсен. - Почему
она задерживается? Нет, почему она задерживается?"
В пещерном сражении возник нежданный поворот. Пленный дилон, долгое
время одиноко горбившийся на валуне рядом с Бахом, - уродливая фигурка, до
того смиренная и жалкая, что один взгляд на нее вызывал у Кнудсена смутное
недоброжелательство - вдруг разразился диким визгом и кинулся к
сражающимся. Кнудсен увидел, как дилон выхватил из кармана упавшего Баха
резонатор и резко повернул его на хавронов. Один из нападавших сразу
распался надвое, другой рухнул, густо залившись кровью, остальные в страхе
попятились, хотя каждый был вооружен. "Боятся применять оружие, чтобы не
угодить во Властителя, - этот чертов Ватута слишком близко к сражающимся,
- думал Кнудсен. - Что с Марией? Она опаздывает недопустимо!"
В это время возмутившийся дилон с радостным визгом направил резонатор
на Ватуту. Властитель Бессмертных пытался отбежать, он - Кнудсен хорошо
видел это - весь затрясся. Но Ватуту заслонил своим телом какой-то хаврон;
резонатор полоснул по нему, хаврон рухнул, уже разваливаясь и все еще вопя
запоздавшим воплем, а на дилона набросился со спины один из Бессмертных -
единственный, кто в этой кучке жалко потерявшихся рангунов нашел в себе
смелость вмешаться в сражение. Марии все не было, Мария непоправимо
запаздывала!
Схватка взбунтовавшегося дилона и Бессмертного закончилась быстро -
рангун был много массивней. Сраженный бунтарь рухнул, на Баха снова
набросились и стали вязать. К человеку подошел Ватута. Ярость и жажда
мщения искажали львиное лицо Властителя Бессмертных. А Марии все не было,
Мария затерялась где-то в просторах грядущего - она, наверно, не сумела
найти пути для быстрого возвращения из какого-то слишком далекого "потом"
в это так нуждавшееся в ней "сейчас". Кнудсен остро пожалел, что растянул
внешнее время только вдвое. Нужно было притормозить бег времени не вдвое,
а втрое; ему не удалось надежно подготовить Марию к спасательной операции.
Кнудсен положил руку на пульт, нащупал две крайние кнопки - особые кнопки
- последнее средство спасения Баха. "Ultima ratio regis", последний
аргумент короля - так назвали бы эту новую операцию древние. Он ничего не
говорил о ней Марии, ей не следовало знать, что есть и еще один способ
спасения товарища - способ был чрезмерно жесток. Но если она так и не
появится, в момент, когда слуги Ватуты кинутся убивать Баха, один из
датчиков - тот, что обычным камешком валяется сейчас в углублении на стене
- вырвется наружу взрывом пламени и ядерных частиц. И верная гибель
поразит все живое, кроме человека, защищенного, как все хронавты, от
излучения распавшихся ядер. Это еще не будет спасением - связанный пленник
сам не выберется наружу, но и немедленной гибели не произойдет.
Ватута грозно заговорил, отклоняясь от лежащего Баха:
- За это тебе!..
И Кнудсен понял, что, когда Властитель Бессмертных закончит свою
фразу, наступит миг лихорадочно выстукивать на обеих кнопках шифр взрыва.
Ватута не закончил приговора. Ватута в ужасе окаменел. В сумрачной
пещере вдруг вспыхнул факел. И с радостным удивлением Кнудсен увидел, что
в погасающем факеле материализуются не одна, а две фигуры. С Марией был
Асмодей - жалкий, оборванный, светящийся сквозь дыры одежды не розоватым
подобием человеческой кожи, а металлическими скрепками и пластмассовыми
пластинками, но, как всегда, быстрый и исполнительный. Всего мог ожидать
Кнудсен, когда выяснилось, что Мария сильно опаздывает, но что она отыщет
киборга и явится с ним - и отдаленно не мог вообразить.
Мария быстро поворачивалась, из ее руки вырывался конус фиолетового
света - все, на кого падало сияние, замирали. Асмодей поспешно развязывал
Баха, помогал ему встать на ноги. До Кнудсена донеслось громкое
предупреждение Марии: все в пещере облучены, малейшее сопротивление
равносильно гибели! Ватута покорно склонил большую голову, он не
сопротивлялся. Мария подошла к Баху, перекинулась с ним несколькими
словами. Только после этого она обернулась к выходу из пещеры - она знала,
что капитан хронолета в эту минуту взволнованно наблюдает за ними, и, сам
невидимый, наблюдает, вероятно, именно с этой стороны.
- Анатолий, высылай планетолет!
5
Бах кинулся в объятия Кнудсена. У сдержанного капитана хронолета
дрожали губы и влажно сияли глаза. Он сказал:
- Знаешь, я сегодня узнал, что всего горестней! - Бах с улыбкой
смотрел на друга, догадываясь, что речь пойдет о том, как страшились за
него. Но Кнудсен сказал по-иному, чем ожидал Бах: - Самое горестное, когда
видишь, как гибнет близкий человек, и знаешь, что можешь спасти его, но
ценой гибели тех, кого вовсе не хочешь уничтожать.
- Погибли один Кун Канна и трое хавронов, правда, ребята хорошие, я
успел к ним привязаться, - с сокрушением сказал Бах.
- Упрек в их гибели адресован мне? - спросила Мария.
- Тебе, - ответил Кнудсен, - и не только в гибели четверых. Если бы
ты задержалась еще на минуту, погибли бы все, кто находился в пещере, -
кроме Миши, естественно.
- Ты сам виноват, что я запоздала, - сказала Мария. - Ты снабдил меня
хронодетектором. Благодаря ему я нашла Асмодея. Поставь мне в заслугу хоть
это.
И она рассказала, что уже собиралась выбираться назад из скачка в
будущее, когда хронодетектор обнаружил какой-то непорядок в близком
времени. Неподалеку свивался небольшой хроноворот, в кольце замкнувшегося
на себя времени металось материальное тело. Она догадалась, что
естественные хроновороты так далеко от полюсов не возникают - он мог быть
только искусственным. И когда ударом из своего хроногенератора разорвала
хронокольцо, из него вывалился Асмодей. Подробности он расскажет сам.
- Это произошло, когда Аркадий с двумя дилонами бежали в мертвый лес,
которого страшно боятся все хавроны, а я остался прикрывать их бегство, -
рассказывал Асмодей. - Я был в личине No 3, вы ее еще не видели -
настоящий стереозавр с полным набором зубов, к тому же огнедышащий.
Подлинное страшило, вы в этом сами убедитесь, когда подремонтируюсь.
Хавроны стали меня одолевать. Хронотрансформатор был на издыхании, но
вынес меня в иновремя, зато отказал при возвращении. И я запутался в новом
времени, только не знаю каком, все так повторялось, что звенели все
контакты в мозгу. Если бы не Мария, мне бы крышка, хотя никакой крышки над
собой я не видел - и не совсем понимаю, почему вы, люди, так любите это
словечко. Но главное не во мне, главное в том, что я увидел в будущем - я
такое увидел! Не поверить! Сейчас я вам все расскажу...
- Ты расскажешь потом. Аркадий, значит, спасся в каком-то лесу? -
спросил Кнудсен.
- Он побежал в обезумевший лес, так его называют хавроны, они его
ужасно боятся. Они его не преследовали, да и я бы не пустил. А что с ним
теперь - не знаю.
Кнудсен распорядился:
- Будем отыскивать Аркадия и его спутников. Мария, поручаю это тебе.
Возьми Асмодея.
- Одного Асмодея может не хватить. Разреши взять в помощники десяток
хавронов и двух-трех Бессмертных. Что они будут вести себя смирно,
уверена.
- Бери кого хочешь, хоть в смирении рангунов я не уверен.
Мария повторила, что убеждена в покорности Бессмертных, но какая-то
капля сомнения оставалась и у нее. Вспоминались древние книги о покорении
одних народов другими: в них ярко живописались восстания против
покорителей и угнетателей. Что хронавты не угнетатели, рангуны убедятся
быстро, но покорителями они остаются в любом случае. И, направляясь из
салона в трюм, где разместили Бессмертных, Мария тихо твердила про себя
строчку из романа о приключениях астронавтов на прекрасной планете,
населенной высокоразвитыми гуманоидами. Ни планеты столь прекрасной, ни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг