- Лучшего отца и не надо было, - сказал Бах.
- Продолжай, - велел Ватута министру Прогнозов и Ведовства.
Второе ожившее воспоминание показало того же мальчишку, бредущего по
лесу. Мальчик впервые в жизни отправился в дальнее путешествие. Он знал,
что отец работает на краю света, так говорил сам отец. Мальчик понимал,
что край света сразу за лесом. Но, наверно, он прошел далеко за край
света: отца нигде не было, лишь попадались группки туристов. Мальчик
выбрался на береговой простор. Над ним высилась угрюмая громада горы
Бастай - отец много рассказывал сказок и о ней, и о соседних горах. Внизу
- кружилась голова от страшной глубины - серебряной лентой струилась
Эльба. Мальчика заполнила красота мира. Все было так хорошо, что трудно
стало дышать. Мальчик, очарованный до неподвижности, вбирал в глаза все,
из чего складывался восхитительный мир: поросшую лесом гору, крутые
берега, сияющую, как небо, реку внизу... Позади раздался сердитый голос
отца:
- Вот он где, негодник! Три часа расспрашиваю всех туристов, не
видели ли они моего сорванца. А он на обрыве и поплевывает с высоты в
Эльбу. Мне кажется, ты вполне заслужил новую порку, Михель. Как ты к этому
отнесешься, хотел бы я знать?
Мальчик показал на реку и сказал:
- Папа, как красиво!
Мужчина присел рядом с мальчиком, помолчал и сказал:
- Да, очень красиво, ты хорошо это увидел, Михель.
Мальчик горячо сказал:
- Когда вырасту, я буду лазать по горам, переплывать реки, проходить
сквозь леса... Всю Землю увижу и узнаю!
- Это еще нескоро, Михель. Пока пойдем домой, мама тревожится. Ты не
устал? Обними меня за шею, я понесу тебя.
И это изображение погасло. И его тотчас заменило новое. По
прекрасному городу Дрездену шагал юноша - невысокий, быстрый, веселый.
Сидя в кресле, похожем на трон, Бах понял, что это он сам, но не узнал
себя в юноше. Ватута точно сказал - Бах был незнаком себе. Проходя мимо
музея Цвингер, юноша напевал песенку. Он торопился, ему надо было в другое
место, а не в музей, он отлично знал все, что было в музее. Из картинной
галереи вышла девушка - и юноша замер. Он потряс головой, чтобы сбросить
наваждение. На него шла святая Инеса с картины Хосе Рибейры, висевшей в
галерее. Сколько раз он всматривался в это прекрасное лицо, сколько
восхищался удивительными волосами, закрывшими коленопреклоненное тело! Это
была она, точно она, его юная святая Инеса - только не нагая, а в нарядном
платье, и волосы не раскинуты свободной струей по всему телу, а собраны в
два ручья на спине.
Юноша повернул за девушкой. Он уже не помнил, куда шел. Во всем мире
теперь существовала только одна эта девушка, и было только одно дело -
идти и идти за ней.
Девушка почувствовала преследование.
- Что вам надо от меня? - спросила она гневно. У нее был звучный
голос, низкое контральто.
- Мне нужно смотреть на вас! - Он сам ужаснулся глупости ответа.
- Не терплю, когда на меня бессмысленно глазеют! - Она взмахнула
двумя жгутами волос и пошла быстрее.
Он тоже прибавил шагу - она побежала. Бежать за ней по улице он не
осмелился. Вдалеке пропадал тонкий силуэт незнакомой девушки, так
удивительно похожей на юную страдалицу Инесу с картины великого испанца
Хосе Марии Рибейры.
- Важная информация, - насмешливо прокомментировал картину Ватута. -
Неплохо бы поглядеть, во что девица потом превратилась.
И словно отвечая Ватуте, на экране показалась та же женщина - уже не
юная, а представительная дама со светлой косой, дважды обернутой вокруг
головы. Она сидела в первом ряду академической аудитории и слушала лекцию
профессора Михаила Петера Баха об открытых им поселениях в Месопотамии,
построенных почти шесть тысяч лет назад. Она слушала, а он - впервые в
жизни - путался в словах. Он сразу узнал ее, хотя с их единственной
случайной встречи прошло почти двадцать лет. Он смотрел на нее, думал о
ней и мысленно одергивал себя, чтобы не сбиться. После лекции она
собралась уходить, он перехватил ее у двери. Он не придумал вопроса умней:
- Зачем вы пришли сюда?
Она спокойно ответила:
- Чтобы услышать вашу лекцию, разумеется.
Он все больше волновался.
- Как вас зовут? Я хочу поговорить с вами.
В ее голосе зазвучал металл:
- Мне кажется, я сказала очень ясно: я пришла слушать вашу лекцию, а
не беседовать с вами, профессор.
Картина погасла.
- Вот пока все воспоминания с высоким потенциалом сохранения,
Властитель, - донеслось до Баха объяснение министра Прогнозов и Ведовства.
- Зато сейчас...
Бах сердито прервал Кун Канну:
- Протестую, Ватута! Ваш импульсатор чудовищно искажает мою жизнь. Ту
женщину я видел всего два раза, не знаю даже ее имени. А в промежутке
между этими встречами я влюбился в чудесную девушку Ирмгард Вебер, она
стала моей женой, у нас трое детей, я люблю их, я люблю свою Ирмгард -
каждый день вспоминаю их! Никакой объективности! Так вы ничего важного в
моей жизни не обнаружите.
Пленный министр смиренно возразил, что задал наименьший уровень
резонанса. На этом уровне воспоминания о незнакомой женщине возникли
сразу: в них высокий потенциал сохранения, он скажет резче - высочайший
потенциал! Для возбуждения воспоминаний о семье нужны импульсы сильней.
Конечно, пришелец может внутренним позывом - собственным резонансным
импульсом - быстро возобновить в себе любые семейные воспоминания. Но одно
- субъективные желания, другое - объективная реальность. Наверно, пришелец
запрещал себе думать о незнакомке, вот ему и казалось, что она выпала из
памяти. Объективно же воспоминание о той девушке куда глубже прочих
воспоминаний - потому сразу возникло при самом малом резонансе, а семейные
картины не проявились даже силуэтно.
- Дай резонансный потенциал помощней, - приказал Ватута.
Теперь на экране появилось то, что Бах считал своим семейным счастьем
- добрая жена Ирмгард, здоровые дети, веселые разговоры и игры, когда он
возвращался из поездок. Бах узнавал себя - всматривался и вслушивался в
лица и голоса близких людей... Счастливчик Миша Бах, говорили о нем. Все
удавалось: работа, семья, друзья. Но вот память плохо сохраняла картины
лучшего в жизни; довольства и удачи не впечатали в нее глубоких зарубин:
низкий потенциал сохранения - так это сформулировал пленный дилон,
возведенный в сан министра-раба. Всегдашнее и лучшее забывается,
мимолетное и неудачное хранится вечно. Для чего он помнит ту женщину? Она
пришла на его лекцию - тоже думала о нем, тоже помнила его. Почему? Какая
бессмысленная трата энергии памяти! А если не бессмысленная? Тогда что в
ней? Или это сумрачный мост, переброшенный от островка достигнутого через
бездну неосуществимого на широкие просторы желанного? Или только ценой
такой траты энергии на воспоминания о неосуществленном и сохраняется
вечный призыв к тому, чего нет, - в иной мир, в иные края духа? Бах
припомнил стихи Эмиля Верхарна, он часто в детстве читал про себя эти
древние строки, не понимая, чем они покоряют его, - возможно, Ощущал
сопричастность души поэта своей собственной душе. Он снова, мыслью,
повторил эти восемь и радостных, и горестных строк:
Жили-были на свете юный принц и царевна,
Но поток разлучал их, грохочущий гневно,
И моста не бывало - разве тонкая жердь
Где-то там, где с землею сливается твердь.
Но любили друг друга юный принц и царевна
Потому ль, что стремнина угрожала им гневно?
Иль им снилась над бездной повисшая жердь
Где-то там, где с землею сливается твердь?
До Баха донесся резкий голос Ватуты:
- Скучная жизнь. Поищи воспоминаний поярче, Кун Канна.
Покорный голосок министра Прогнозов и Ведовства - даже выраженный
одними бесстрастными мыслями, он сохранял униженность - ответил:
- Переключаю на самый малый резонанс. Фиксирую яркое воспоминание о
какой-то раскопке.
Бах выпрямился в роскошном, но неудобном кресле. Сейчас он увидит со
стороны главное дело своей жизни.
5
- Чудовищно! Невероятно! - энергично высказался Бах, вылезая из
котлована. - То самое, что не может быть, но есть! У кого имеются
соображения?
Группа археологов, окруживших своего руководителя, растерянно
молчала. Ни у кого не было соображений, хоть отдаленно отвечающих
парадоксу находки. Лишь один неуверенно пробормотал:
- По-моему, это женщина. Хорошо сохранившийся труп древней женщины.
- Конечно, женщина - вы правы, коллега! И достаточно древняя - трупу
три с половиной миллиарда лет. Здесь нет ни одного камешка, который был бы
хоть на крохотную сотню миллионов лет моложе.
Бах широким жестом обвел окрестности. На все стороны простиралась
полярная тундра. Зеленые болотца сменяли покрытые серым ягелем полянки,
сверкали сталью озера. Синеватый камень сопок испятнили бурые пятна мхов.
Невысокое солнце заливало холодным светом сугробики снега, уплотнившегося
во впадинах и на северных склонах. Мир был уныл до боли в сердце.
Тундра потускнела, ее сменила комната, заполненная книгами и
фигурками из разных раскопок, - рабочий кабинет Баха в Академии Наук. Он с
нетерпением смотрел на дверь: кого-то ждал. Дверь открылась, вошли двое
мужчин. Бах заторопился навстречу.
Один из вошедших - немолодой, широкоплечий, длинноногий,
крупноголовый, с темным лицом, тонущем в могучей волнистой бороде, с такой
же могучей копной лохматых волос - шагал неторопливо и мощно, как
запущенный на прямой ход механизм: по всему, он был не из тех, кто
уступает дорогу другим, таких почтительно обходят.
А его безбородый спутник - пониже на полголовы, тонкий, светлолицый,
золотоглазый, тоже длинноволосый, но в ярко-оранжевых кудряшках - спешил
за товарищем, поминутно сбиваясь с шага. Они являли собой впечатляющий
контраст, эти двое: сумрачный могучий мужчина и его ангелоподобный
спутник. И голоса отвечали внешности: у одного - колокольные гуды, у
другого - флейта; один как бы гремел, другой вроде бы пел.
- Миша, дорогой, как видишь, отозвались на зов! - прогудел мужчина. -
Только с Латоны - и сразу у тебя!
- Сто лет не виделись! - воскликнул Бах. - Конечно, знал, что
откликнешься, но все же нервничал, ибо без тебя... В общем, невозможно без
тебя, Анатолий! Такие новости! Садитесь, друзья.
- Знакомьтесь, - сказал мужчина. - Собственно, только ты, Миша,
знакомься, тебя не нужно представлять - Михаил Бах всемирно знаменит. Но
Аркадий тебе незнаком. Итак, официально: Аркадий Никитин, сперва мой
ученик в хронолаборатории, потом мой помощник, блестяще сдал полный курс
хронистики - мне сдал, а это, Миша, кое-что значит, - теперь
хрононавигатор, хроноштурман "Гермеса", первого трансвременного корабля.
Больше о нем ничего не скажу, хотя и мог бы. Говори ты.
- Вы, друзья, наверно, знаете об удивительной скандинавской находке?
- начал Бах.
- Только то, что находка удивительна. Не возражаю, если прочтешь нам
лекцию о своих изысканиях. Всегда любил твои лекции, Миша.
- Тогда слушайте.
Первыми на место находки явились геологи, рассказывал Бах. В Северной
Швеции первозданный каменный щит - древние кристаллические породы Земли -
образовался еще на раскаленной поверхности и выстоял, не разрушаясь, до
нашего времени. Три с лишком миллиарда лет - таков возраст здешних пород.
А когда заложили шурф в глубину, чтобы извлечь пробы минералов, геологи
наткнулись в недрах гранитов на следы человеческого захоронения и вызвали
археологов. "Я сам поспешил туда", - с воодушевлением повествовал
академик. В граните обнаружили человеческое тело. Захоронения в обычном
смысле не было, останки тела неразделимо слились с гранитной массой. Тело
было в своем каменном претворении - и его не было, оно стало из тела
камнем. Можно допустить, что расплавленные первозданные породы, застывая,
образовали подобие человеческого тела, но в камне нашли все химические
элементы реального человека, и сочетания их были точно такими, какими они
даны в любом из нас. Облик окаменевшего тела указывал, что погребена
женщина.
Вокруг тела, продолжал Бах, обнаружили как бы сгущение растворенных в
камне посторонних образований. Их тоже проанализировали. И себе не
поверили, когда узнали составы искусственных изделий, немыслимых в
естественных гранитах. В некоторых случаях они почти с абсолютной
точностью повторяли сверхпрочные стали, в других соответствовали элементам
пластмасс, в третьих копировали составы одежных тканей современного
производства. И во всех пробах комбинации элементов свидетельствовали о
жароупорном выполнении. Вывод был один: необычайные вещества не были
расплавлены в толще гранита, ибо могли сохраниться и при температурах
более высоких - ведь гранит плавится при 700-800 градусах. И это значит,
что они растворились в камне в результате постепенной диффузии. А на это
требовалось чудовищное время.
- Проблема возраста находок превратилась в главную, - все больше
воодушевлялся Бах. - И оказалось, что возраст окаменевшего женского тела и
вещей, уложенных в могиле, сравнимы с возрастом замуровавших могилу
гранитов. Нет ни одного признака, ни одного показателя, опровергающего
такой вывод. Доныне считалось, что человек появился на Земле около трех
миллионов лет назад. Я утверждаю, что уже три миллиарда лет назад человек
впервые ступил на поверхность нашей планеты - и это была не полуобезьяна,
не питекантроп, а "гомо сапиенс", человек разумный.
- Нет, температура нормальная, - произнес Кнудсен, дотрагиваясь до
руки академика. - И глаза не вовсе безумные.
Бах наслаждался произведенным впечатлением.
- Итак, картина рисуется в таких линиях и красках, - снова заговорил
он. - Примерно три миллиарда лет назад, когда наша Земля была молодой
планетой, снедаемой внутренним жаром, изуродованной чирьями тысяч
вулканов, где-то на островах раскаленной суши высадилась экспедиция
разумных существ, подобных современным людям. Один из членов экспедиции,
по всему - женщина, скончалась. Ее не увезли с собой, а похоронили на
Земле. Она была укутана в жаропрочные ткани, около трупа оставили ненужные
изделия из жаропрочных пластмасс. В течение последующих тысячелетий на
могилу, погребая захоронение, изливалась лава. А затем потянулись уже не
тысячелетия, а миллиарды лет. Застывшая лава кристаллизовалась в граниты,
и под страшным давлением наваленных на могилу масс произошла
взаимодиффузия костей и камня, искусственных изделий и естественных пород.
Вот такую гипотезу я представил на суд Академии Наук - для мыслей и
домыслов.
- И каков результат, Миша?
Бах выразительно пожал покатыми плечами.
- Никакого! Никто не принял моей гипотезы. Никто не представил
убедительных возражений. Никто не предложил другой идеи, объясняющей
парадоксы находки. Проблема остается открытой.
Кнудсен размышлял, поджав губы и наклонив голову, - мощные кудри
соскользнули с плеч на грудь. Юный хроноштурман переводил взгляд с одного
на другого. Кнудсен сказал:
- Миша, а можно ли утверждать, что, кроме твоей скандинавской
находки, за все миллиарды лет существования Земли не открыты другие следы
человека? Не инопланетного пришельца, а именно человека, нашего земного
предка?
- Да, могу! Миллиарды лет Земля не знала людей. Человеку всего около
пяти миллионов лет. И он, появившись, был мало схож с современным.
Низкорослый, сутулый, длиннорукий, весь в шерсти, с покатым лбом, с
глубоко посаженными глазами, с вытянутыми губами - скорей пастью, чем
ртом... В общем, полузверь - телесно и интеллектуально.
Великое чудо истории, что эта полуобезьяна так стремительно пробежала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг