Не прошло и трех минут, как, развернувшись на сто восемьдесят градусов, я
снова летел к Сливе.
Когда Таня подбежала ко мне, я сказал:
- Теперь, Танечка, вы действительно можете поздравить меня с благополучным
возвращением.
...Мы шли по космодрому пешком. Таня несла мой чемоданчик и, все время
забегая то справа, то слева, нежно брала меня под руку. От избытка чувств
она, кажется, готова была повиснуть у меня на шее и болтать ногами в
воздухе.
Как и пять дней назад, мы зашли в ее кабинет, и прежде всего она позвонила
Грушину. Его помощник сказал, что инспектор выехал из города на какое-то
срочное расследование, но если надо, с ним можно связаться по рации.
- Надо! Свяжитесь, пожалуйста, мы будем ждать. Передайте, что дочь
Урусовых найдена. Капитан Тихий видел ее лишь за несколько дней до отлета
с Земли.
Таня держала трубку так, чтобы я тоже слышал ответ. Вскоре в трубке
послышалось:
- Татьяна Сергеевна? Инспектор передаст капитану Тихому свою сердечную
благодарность и просит вас обоих немедленно посетить родителей девушки.
Сам он пробудет в отъезде не меньше недели. По дороге заверните,
пожалуйста, к управлению милиции, я буду ждать вас у подъезда: инспектор
просил захватить для Урусовых две хверцы капитана Тихого.
И вот мы сидим в столовой Урусовых, пьем чай. Мои хверцы стоят на
серванте, прислоненные к стене, хозяева не сводят с них глаз. "Господи, я
до сих пор не могу поверить", - время от времени повторяет хозяйка,
поднося к глазам платок.
Архитектор Урусов - высокий, худощавый, очень красивый старик, совсем уже
седой. Его жена много моложе, полнее. Она тоже поседела, но по всей
видимости - преждевременно. Дочь, как я теперь вижу, очень похожа на мать.
Только черты лица у матери менее четкие, а родинку на правой ее брови уже,
пожалуй, вернее будет назвать бородавкой, хоть мне известно, что бородавки
это вовсе не "родинки в старости". Впрочем, лицо хозяйки еще не лишено
приятности.
- Господи, я все еще не могу поверить! - в который уж раз говорит хозяйка.
- А как ее там зовут?
- Она носит фамилию мужа - Станиславская. Что же касается имени... Я не
знаю, подлинное ли это имя, не сменила ли она... Мне она представилась как
Зейнап.
- Зейнап! - влюбленно шепчут губы отца и матери.
- Нет, нет, - говорит отец, - она не сменила, это ее настоящее имя.
- А она работает где-нибудь? - спрашивает мать. - Ведь у нее, бедняжки,
никакой специальности...
- Работает, и очень успешно. Старший художник текстильного комбината. Но
этим она не ограничивается. Недавно она получила первую премию за эскизы
росписи Зала сказок во Дворце октябрят. Они показывали мне эскизы, это
действительно очень здорово!
И вдруг я замечаю, как радость начинает угасать в глазах родителей, как
тревожно они переглядываются.
- Тут что-то не так, - с трудом произносит мать. - Этого не может быть.
Она не умеет рисовать, совсем не умеет. Это единственное, к чему она
совершенно неспособна. И она с детства ненавидит рисование!
- Видишь ли, Машенька, - неуверенно говорит Урусов, - художественные
критерии не везде одинаковы. Может быть, там ценится совсем не то, что у
нас.
Он пытается утешить жену, но я вижу, что и он мне не верит.
- Оставь, Рашид! - говорит она. - Это он во всем виноват, он обязательно
хотел, чтобы она стала художницей, - объясняет она мне, чуть смягчая упрек
улыбкой. - Отдали ее в школу с художественным уклоном, хотя тогда уже было
ясно, что ничего из этого не выйдет. Если бы не его имя, ее бы туда и не
приняли. Сколько слез мы пролили за десять лет, сколько раз она просила
забрать ее оттуда!
- "Просила"! - усмехается он. - Просто бросала школу, даже не ставя нас в
известность об этом.
- А он водворял ее обратно. У нее были такие способности к математике, к
языкам! Но он упорствовал. И кончилось все это двойкой на экзамене.
Разразился страшный скандал. Девочка вынуждена была покинуть дом, она ушла
в одном платьице!..
- И тут, - говорю я, пытаясь разрядить атмосферу, - она повстречала
залетевшего на Сливу Збигнева, который вовсе не интересовался ее отметками.
- Полагаю, - перебивает меня он, - что они познакомились еще до экзаменов.
Вот у девочки голова и закружилась. Иначе на тройку-то она все-таки
вытянула бы.
- Возможно, что и до, не знаю. А после экзаменов, когда он предложил ей
лететь вместе с ним, она, наверно, спросила: "Неужели ты сможешь любить
девчонку, у которой двойка по рисованию?" И этот негодяй ответил: "Всю
жизнь я мечтал именно о такой жене: с двойкой по рисованию и родинкой на
брови". После этого он поцеловал ее в родинку, они стартовали и выбросили
в иллюминатор табель со злополучной двойкой...
- Вы назвали его негодяем? - насторожилась мать.
- Нет, нет, что вы, это золотой парень! Мой любимейший ученик! А обругал я
его только за ослушание. Дело в том, видите ли, что я категорически
запретил ему летать дальше седьмой зоны дальности. А Слива находится -
разумеется, по нашему, земному, счету - в девятой зоне. Это, знаете ли,
немалый риск - одному забираться в такую даль. Мало ли что может случиться
в космосе!
- Господи, идти на такой риск! Семейному человеку!
- Простите, тогда он еще был холост. А молодым всегда хочется поиграть
своей силой, попробовать запретный плод, рискнуть. Вот он и залетел на
Сливу тайком от меня. И здесь он, как я понимаю, старался на всякий случай
держаться в тени, в научных кругах не появлялся. Так и таил от меня свой
полет. Это уж только сегодня, сопоставив всякие факты, я сообразил, что к
чему. Я еще сниму с него стружку.
- Но ведь все окончилось так хорошо! - вмешивается Таня. - Они нашли здесь
друг друга. Тогда, уйдя из дому после ссоры, Зейнап ведь могла сделать
что-нибудь непоправимое, если бы не встретила Збигнева.
- Да! Да! - говорит хозяйка. - Я просто не знаю, как вас благодарить за
эти вести. Капитан, налить вам еще чаю?
- Спасибо. А благодарить вы должны не столько меня, сколько инспектора
Грушина. Только его спокойный ум, его доверие, его неназойливая
настойчивость помогли мне преодолеть свою забывчивость.
- О, Грушин - редкостный человек, я знаю!
- Этого редкостного человека, - безжалостно сообщает муж, - несколько дней
назад Маша обозвала бессердечным дармоедом.
- Обозвала, - сокрушенно признается жена. - Я позвонила ему, а он мне
сказал, что никаких новостей для меня у него пока нет. Вот я и ответила,
что новостям неоткуда взяться, пока в милиции сидят такие бессердечные
дармоеды... Я позвоню ему, попрошу прощения.
Урусова виновато разводит руками и продолжает:
- Но меня все-таки очень интересует - чем она там занимается. Художник -
это явно не она, вы, наверно... имели в виду кого-то другого. Вы ведь
сами, капитан, говорили о своей забывчивости...
Нет, теперь уж ничто не собьет меня с толку! Я говорю:
- Дорогая Мария Макаровна, я ничего не спутал. Ваша дочь - художник.
По-моему, очень талантливый и изобретательный. Я действительно забывчив,
но соображать, глава богу, умею. Сейчас и вы все поймете. Она использует
для эскизов свои хверцы. Это же ясно, как безоблачное утро! Лица, рожицы,
физиономии, улыбки, маски, гримасы, морды всяких зверюшек - это сейчас
становится на Земле самым модным рисунком для занавесочных тканей. А
видели бы вы, сколько фантазии в ее эскизах для Зала сказок!
Вскочив со стула, Урусов воскликнул:
- Послушайте, это же блестящая идея - использовать хверцы для интерьеров!
- Ради бога, Рашид, при чем тут твои интерьеры? Наша дочь нашлась, она
жива, понимаешь?
- Понимаю, Машенька, понимаю. И - какая дочь! Это же просто гениальная
девчонка! Ай да Зейнап! Я знал, что она станет художником!
Старик быстро шагал по столовой, обращаясь то к одному из нас, то к
другому.
- А ты еще не верила капитану, Машенька! Ай да Зейнап, ай да голова!
Сейчас мне уже представляется диким, что никто до этого раньше не
додумался. Впрочем, поищите-ка такие хверцы, какие получаются у нее!
- Да, у нее всегда получались изумительные хверцы. Все ими восторгались.
Некоторые из ее хверц я храню до сих пор. Несколько папок.
- Завтра же покажешь их мне. Как вам понравилась бы такая, скажем,
табличка на здании: "Построено по проекту архитектора Урусова. Интерьеры -
по эскизам Урусовой-Станиславской". А? Неплохо звучит? Это может быть
Институт сливо-землянских отношений. Или Клуб сливо-землянского братства.
Я уже почти вижу эти здания!
Благословенны мальчишки, сохраняющие мальчишество до седых волос и
глубоких морщин. Но все же я решил, что пришло время вернуть старика к
действительности. Для этого я выложил свой последний козырь:
- Збигнев говорил мне, что они ждут ребенка. Насколько я понимаю, теперь у
вас уже есть на Земле внук. Или внучка.
- Господи, я до сих пор не могу поверить всему этому! - сказала Мария
Макаровна, вытирая слезы. - Как жаль, Рашид, что у тебя сейчас этот
проект...
- У меня сейчас идет сдача одного большого проекта, - объяснил он. - Я не
имею права срывать эту работу. Но в будущем году мы с Машей обязательно
навестим Зейнап. Да, Маша?
- Господи, конечно!
Таня захлопала в ладоши, а я сказал:
- Это будет настоящим праздником не только для Зейнап, но и для
Збигнева... Но почему же академик Браун говорил о каких-то непреодолимых
трудностях?
- То, что непреодолимо для Академии, совсем несложно для отца с матерью.
Если бы не этот проект, я попытался бы сегодня же за вами увязаться. В
будущем году мы подыщем какой-нибудь кораблик... Может быть, зафрахтуем
небольшой корабль у какого-нибудь интуриста с Мисуо. Эти чертяки отлично
ориентируются в космосе и цену берут божескую. Словом, решено - прилетим.
- Кстати: может быть, ваше путешествие на Землю академик Браун согласится
рассматривать как официальную проверку сведений о нашей планете?
- А в чем, собственно, дело?
Я рассказал о своей беседе с засушенным кузнечиком.
- Ерунда! - сказал Урусов. - Это мы все устроим. Браун неплохой человек,
хоть и формалист. А формальная сторона тут будет в полном порядке: мы -
сливяне, Зейнап - сливянка. Пребывание Зейнап на Земле можно рассматривать
даже как длительную проверку предварительных сведений. Вернувшись, я
подготовлю обстоятельную статью без всяких "как предполагается". К
следующему изданию энциклопедии такая статья будет написана.
- Господи, я до сих пор не могу поверить! - сказала Мария Макаровна. -
Надо же позвонить Фаине она ведь еще ничего не знает! Простите меня, я
сейчас позвоню сестре. Берите еще торта. Берите, берите, все равно я его
дам вам с собой. У вас есть в корабле холодильник?
Она обзвонила всех родственников и друзей, после чего мы поехали на
космодром. Все трое провожали меня до самой стартовой площадки.
Я поцеловал руки Марии Макаровне и Тане, хотя на Сливе это, кажется, не
принято. Урусовы обнимали и целовали меня, адресуя все это, разумеется,
своей дочери. Я обещал передать поцелуи по адресу. Милый помнач
приподнялся на цыпочки и чмокнул меня в щеку.
* * *
Таким образом получилось, что улетал я в тот самый, поздний вечерний час,
в который - пять суток назад - подлетал к этой планете. Ночная сторона
Сливы снова была освещена синеватым светом спутника (к сожалению, я не
успел узнать, называется ли он здесь Луной или как-нибудь иначе).
Глядя на удаляющуюся планету, я снова невольно вспомнил иллюстрацию в
"Определителе плодов и ягод". Уж очень было похоже. Не сомневаюсь, что
иллюстратор "Определителя" выбрал для фотографирования самую сочную, самую
красивую, классически совершенную жешувскую сливу.
И тут я обратил внимание на противоречие, почему-то ускользавшее до сих
пор от моего сознания. Как свидетельствует история, обитатели любой
планеты дают своей планете название за целые тысячелетия до начала
космической эры. Как же пращуры нынешних сливян, ни разу не видя своей
планеты из космоса, могли назвать ее Сливой?
Может быть, раньше планета называлась иначе, и они переименовали ее
сравнительно недавно, когда уже имели возможность взглянуть на нее со
стороны? Это не представлялось мне достаточно удовлетворительным
объяснением. Во всяком случае нигде в космосе мне не приходилось слышать о
подобного рода переименованиях.
Досадно, что я не разобрался в этом вопросе во время своего пребывания на
Сливе.
А сейчас, заканчивая эти записи, я вспомнил, что не выполнил своего
намерения захватить на Землю хотя бы десять-двадцать коробочек
сновидин-хверцана. Проклятая рассеянность! Впрочем, тут, пожалуй, и
удивляться нечему: в последние дни все мое внимание было поглощено
поисками девушки с родинкой.
Итак, вопрос об удивительном названии планеты не исследовал, таблеток не
захватил. Жаль, очень жаль.
Но возвращаться вторично, да еще после такого трогательного прощания, было
бы, по-моему, просто неприлично.
Звезда, 1981, © 8, С. 64 -76.
OCR В. Кузьмин
Sept. 2001
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.10.2001 14:38
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг