области истории, ни в области экономики, ни в естественных науках не
обнаруживал почти ничего нового. Все совпадало, ни одно различие не
заслуживало серьезного внимания.
Перед уходом я взял с полки том на букву "З" и нашел статью "Земля". Это
была жалкая статейка из нескольких строк: "По непроверенным данным -
обитаемая планета. Цивилизация 3., как предполагается, по своему уровню
близка к сливянской цивилизации, с которой, видимо, имеет много общего и
по характеру. Согласно этой гипотезе биосфере 3. также присущи черты,
приближающие ее по составу к биосфере Сливы. Местоположение 3. в космосе
точно не установлено".
В библиотечной столовой я съел обед, не доставивший мне ни малейшего
удовольствия. Доедая компот, я решил побеседовать с главным редактором
энциклопедии.
Академик Браун принял меня в тот же вечер. Это был маленький, сухонький
старичок, едва различимый в огромном кабинете, стены которого были
заставлены стеллажами с многопудовыми фолиантами. Академик походил не
столько на отшельника, питающегося одними сушеными кузнечиками, сколько
просто на сушеного кузнечика.
Выслушав меня, он некоторое время беззвучно шевелил губами - это
напоминало тот момент, когда под иглой проигрывателя пластинка вертится
еще вхолостую, когда игла еще не достигла звуковой дорожки. Наконец
появился звук:
- Я благодарю вас, я хочу сказать, что мы вам очень признательны за эти
ценные сведения, представляющие несомненную ценность, насколько я могу
судить, не будучи специалистом в области космогонии, ибо моя специальность
- геология нашей собственной планеты, что не мешает мне высоко ценить
сообщаемые вами сведения, научная ценность которых несомненна.
Фраза завершилась, но сухонькие губы еще некоторое время шевелились
вхолостую. Академик не был Цицероном и, видимо, догадываясь об этом,
героически старался придать каждой фразе округлость и книжную
законченность. Приблизительно таким же стилем были написаны некоторые
статьи энциклопедии, прочитанные мною утром.
Я спросил, будут ли внесены соответствующие исправления в статью "Земля"
при подготовке следующего издания энциклопедии.
- Вы можете в этом не сомневаться, - ответил академик, - так как у вас
есть все основания быть в этом совершенно уверенным, несмотря на то, что
наши традиции, а будучи человеком, которому близки интересы науки, вы,
надеюсь, относитесь с уважением к научным традициям, которые требуют,
чтобы любые данные, даже если они представляются несомненными, не вызывая
никаких сомнений, считались, однако, гипотетическими до тех пор, пока не
будут проверены практикой и с полной непреложностью установлены нами
самими...
Предположив, что фраза закончена, я хотел что-то сказать, но оказалось,
что академик еще продолжает:
- ...исходя из чего статья "Земля" не может быть пока что подвергнута
кардинальной переработке, что не исключает некоторых редакционных
исправлений и, в частности, замены формулировки "по непроверенным данным",
вызывающей у вас естественные и справедливые возражения, на несколько
более определенную формулировку "по данным, нуждающимся в проверке" или
даже - если вы позволите считать нашу нынешнюю беседу проверкой
первоначальных сведений - на формулировку "по данным, еще ожидающим
дополнительной проверки и практического подтверждения".
Стараясь сдержать негодование, я сказал:
- Мне понятна осторожность, которой продиктована упомянутая вами традиция:
ученый должен быть осторожен и нетороплив в своих выводах. Но что вам
мешает организовать экспедицию на Землю? Я оставлю вам не только точные
координаты, но и маршрутную карту, и самую детальную навигационную
разработку.
- Вы чрезвычайно любезны, и я считаю своим приятным долгом еще раз
выразить вам нашу искреннюю признательность, но такая экспедиция пока что
- затея совершенно нереальная, так как она не может состояться, поскольку
она не предусмотрена планом космических экспедиций, намеченных на
ближайшее десятилетие, а на внеплановую экспедицию Академия не выделит
необходимых ассигнований, без которых, как вы понимаете, экспедиция
состояться не может.
- Но почему же, собственно, не выделит?
- Я полагаю, вам станет это яснее, если я, с вашего разрешения, приведу
вам пример, позаимствованный из более близкой мне области геологии, где
положение складывается таким образом, что из каждой сотни открытых
геологоразведчиками месторождений полезных ископаемых в эксплуатацию
принимается в среднем не более десятка, что объясняется тем, что в
отношении остальных не доказано либо высокое качество руды, достаточно
высокий процент металла в руде, либо количество полезного ископаемого,
достаточно обширные его запасы, которые наверняка окупили бы расходы на
постройку рудника, прокладку дорог и гарантировали бы рентабельность
эксплуатации...
- Вы хотите сказать, что...
- .. что может служить аналогией обсуждаемому нами вопросу, ибо у нас
имеются сведения почти о тысяче обитаемых планет (если быть точным, о
девятистах пятидесяти семи), из которых с тридцатью налажены регулярные
сообщения и еще около семидесяти посещались в разное время нашими
экспедициями, тогда как в отношении остальных, коих, как вы видите, во
много раз больше, сведения остаются пока что непроверенными.
- Но вы упоминали, кажется, о десятилетнем плане...
- Да, я говорил о плане космических экспедиций, намеченных на ближайшее
десятилетие, который, помимо ряда повторных полетов на планеты, уже
посещавшиеся нашими исследователями, предусматривает также первые
посещения ста планет, что даст возможность практически проверить менее чем
одну восьмую часть имеющихся у нас еще непроверенных сведений об обитаемых
планетах, что весьма огорчительно, поскольку в настоящее время темп
увеличения запасов подобного рода сведений значительно превышает наши
возможности их практической проверки.
- Я полагаю, что Земля, оказавшаяся волей случая как бы двойником Сливы,
представляет все же особый интерес. Ваши ученые, знакомясь с жизнью нашего
общества, видели бы, словно в зеркале, лицо своего собственного.
- Но согласитесь, дорогой коллега, что охота смотреть в зеркало гораздо
более свойственна молодым девушкам, чем серьезным ученым, которою
вынуждены учитывать и слишком большую удаленность названного вами
"зеркала", и то, главным образом, что посещение планет, цивилизации
которых находятся на других уровнях, практически целесообразнее, так как в
случае, если они моложе, это дает неоценимый материал нашим историкам,
археологам и палеонтологам, в случае же, если они старше, дает возможность
учитывать их опыт, избегать допущенных ими ошибок и использовать их
достижения, тогда как контакты с цивилизацией, близкой нам по своему
уровню, не дают ни одной из этих возможностей.
Во-первых, академик Браун был почти вдвое старше меня. Во-вторых, он был
во столько же меньше меня ростом. Эти обстоятельства помогли мне
сдержаться. И даже оценить тот факт, что он был по-своему логичен и вполне
откровенен.
Я уже не слушал его скрипучий голос. Я думал о том, что если бы этого
старикашку заложить в середину какого-нибудь из его фолиантов и не
записать, между какими с границами он заложен, то отыскаться он мог бы уже
только случайно, может быть, черед много лет.
Эти мысли не выходили у меня из головы и тогда, когда я вежливо прощался с
главным редактором Большой Сливянской Энциклопедии.
* * *
В прескверном настроении я возвратился в гостиницу с намерением уложить
чемоданчик, расплатиться и отправиться восвояси.
Портье передал мне записку:
"Дорогой капитан, мне очень жаль, что я не застала вас. Весь день вас не
было в номере, что лишило меня возможности осуществлять попечение, о
котором вы сами меня просили. Позвоните. Т. К."
Я поднялся к себе в номер и позвонил ей. Я собирался проститься, сказать,
что немедленно улетаю, но, едва заслышав мой голос, она весело
затараторила:
- Наконец-то! Где ж это вы пропадали, капитан? Только - чур не
оправдыватся!
Совесть моя была так чиста, что вначале к даже не понял, о чем речь.
- Танечка, в чем, собственно, вы меня заподозрили?
- Ах, какая невинность! Не притворяйтесь, капитан, я видела вашу хверцу,
она достаточно красноречива. Теперь ясно, как вы проводите время в своих
путешествиях. Хверца вас выдала с головой!
Она расхохоталась, а я пока что взглянул через открытую дверь в спальню.
Постельное белье мне сменили, на подушке была новая белоснежная наволочка.
Понятно. Девочке явно польстило, что на хверце старого космического волка
(да еще донжуана, как она, видимо, предполагает) оказался ее портрет, к
тому же - такой привлекательный. Отсюда - и кокетливая хитринка,
появившаяся в ее голосе.
- Я заезжала к вам с подругой, хотела пригласить вас прогуляться вместе по
реке. Мы хохотали, как сумасшедшие, когда рассматривали вашу хверцу. Вы
просто прирожденный хверцатель!
Пытаясь попасть в тон, я сказал:
- Танечка, сердца сливянок оказались такими твердокаменными, что я решил
улететь. Я позвонил вам, чтобы попрощаться.
- Может, наоборот? Может, вы разбили уже столько сердец, что торопитесь
спастись бегством?.. Погодите, капитан, вы действительно собрались
улетать? Так скоро?
- Да.
- Не надо. Не торопитесь. К тому же сегодня это вообще невозможно. Я,
правда, не дежурю сегодня, но знаю, что в космос сейчас не выпускают.
Какой-то поток астероидов, что ли. Ложитесь-ка лучше спать, капитан, а
завтра вы мне расскажете, что вам здесь так не понравилось. Обещаете?
- Хорошо, Таня.
- Смотрите же! Вы еще должны объяснить мне, в какую компанию я попала на
вашей хверце. А пока - спокойной ночи! Не забудьте принять
сновидин-хверцан.
"Ох, определенно хитрит мой бесхитростный помнач! - подумал я, кладя
телефонную трубку. - Ну и пусть хитрит, ладно". После скрипучих периодов
академика Брауна милая болтовня Танюши подействовала на меня, словно
живительный бальзам.
Проглотив две таблетки, я сладко заснул, а наутро, едва проснувшись,
выхватил из-под головы подушку. Хверца была еще забавнее вчерашней! Я
входил во вкус этой игры.
Герои моего сна оставались почти что те же. Только Крысю Пшибыловскую
сменила Катарина Лачинская, а Ежи Марковского академик Браун, вернее -
засушенный кузнечик с лицом Брауна. Хоть и засушенный, он резво скакал по
всей наволочке - в пяти или шести местах попадалось его изображение. У
Катарины на плече сидел ее любимец - сиамский кот Кузька. Что же касается
сестер Броневских, то я понял, что это вовсе не они. Та из них, что
потемнее, на этот раз улыбалась так белозубо, что я сразу узнал Терезу
Поздняк, диктора Варшавского телецентра. Кто же вторая, светленькая, с
крупной родинкой на правой брови? Три портрета, разбросанные по наволочке
- все разные, все очень выразительные, - нисколько не помогли мне
вспомнить, где я встречал ее. На одном она заливалась смехом, на другом
внимательно смотрела вперед сквозь прижатый к лицу букет красных и белых
гвоздик, на третьем, дурачась, показывала кому-то язык. Крупная родинка не
только не портила се лица, но придавала ему особый шарм: бровь казалась
приподнятой, лицо приобретало чуть лукавое, чуть ироническое выражение.
Я снова отлично позавтракал и снова отвратительно провел весь день. Таня
дежурила и обещала позвонить мне только вечерком, после смены. Я пытался
познакомиться с городом, бродил по залам художественной галереи и
чувствовал, как проклятая хандра все больше овладевает мною. Не то чтобы
какие-нибудь вещи были мне очень уж не по нутру, вовсе нет. Просто
действовал яд, которым был напоен воздух в кабинете академика Брауна: на
каждом шагу я с досадой замечал, что Слива - ровесница Земли. Здорово я
надышался вчера этого яда, он проник мне в кровь.
Слива была уже слишком стара для того, чтобы помочь мне пролить свет на
неясные эпохи нашего прошлого. И она была еще слишком молода для того,
чтобы я мог здесь позаимствовать что-либо существенно новое. Эта
идиотская, мертвящая логика не давала мне непосредственно воспринимать
окружающее, гасила все мои впечатления, лишала радости от общения с себе
подобными, которое одно уж на таком дьявольски огромном удалении от Земли
надо было считать неожиданным и счастливым подарком случая.
К концу дня, раздраженный, противный самому себе, я снова позвонил Тане и
сказал, что не хочу больше откладывать свой отлет.
- Но что же делать, капитан? Поток астероидов...
- Дорогой помощник начальника! Если бы вы знали, с кем разговариваете, вы
бы не стали вкручивать мне басни об астероидах. Имя Ийона Тихого,
отсутствующее в энциклопедии Сливы, имеется в энциклопедиях двадцати трех
планет, в том числе в семнадцати - с портретом и кратким жизнеописанием, с
перечислением главнейших путешествий и подробной библиографией. Я уже не
говорю о специальных справочниках по космонавтике. Кроме того, советую вам
внимательно присмотреться к моему кораблю. Надеюсь, вы поймете, что
корабли такого класса чувствуют себя в потоке астероидов, как рыба в воде.
И если вчера я остался, то - вовсе не потому, что поверил вашей наивной
выдумке.
Выслушав эту тираду, Таня сказала:
- Капитан, с вами хочет встретиться один человек. Я очень прошу вас
побеседовать с ним. Если после этого ваше решение не изменится, мы,
разумеется, не станем препятствовать вашему отлету.
- Где этот человек?
- Если разрешите, через пятнадцать минут мы с ним будем у вас.
- Хорошо, приезжайте. А кто это такой?
- Инспектор Грушин.
- Инспектор - чего?
- Инспектор милиции. Следственного отдела.
* * *
Они вошли в номер - Таня и немолодой мужчина с неулыбчивым и тем не менее
очень располагающим, немного усталым лицом. Как и следовало ожидать,
опустившись в кресло, он прежде всего вынул из кармана трубку и спросил:
- Вы не возражаете?
Таня кивнула, и я сказал:
- Пожалуйста. Могу предложить вам болгарский табак. С Земли.
- Спасибо, я привык к своему.
Когда он раскурил трубку, я спросил:
- В какую ж это историю я успел впутаться на вашей планете?
- Не тревожьтесь. Надеюсь, что скоро все разъяснится. Сейчас я расскажу
вам, что именно интересует нас.
- С академиком Брауном все в порядке?
- Насколько мне известно, да. Почему вы о нем спрашиваете?
- Это единственный человек на вашей планете, против которого я погрешил
хотя бы мысленно. Мне очень хотелось заложить его в какой-нибудь фолиант.
- В фолиант?
- Да. Для него, я полагаю, это было бы равносильно тому, что для меня,
скажем, или для вас - попасть под тридцатитонный пресс.
Инспектор Грушин не улыбнулся и на этот раз.
- Нет, - сказал он, - с Брауном ничего не случилось. Нас интересует судьба
другого человека. Одной девушки.
Грушин переложил трубку из правой руки в левую и, убедившись, что я ни о
чем больше не собираюсь спрашивать, продолжал:
- Около трех лет назад из нашего города бесследно исчезла одна девушка,
единственная дочь архитектора Урусова. Вы, наверно, представляете себе,
что значит для родителей исчезновение единственной дочери.
- Около трех лет назад? Но я здесь только третий день! И никогда раньше я
не бывал на вашей планете.
- Мне это известно... Исчезновение произошло после семейной ссоры, причина
которой не давала, однако, оснований предполагать самоубийство. Впрочем,
девушка отличалась как большой впечатлительностью, так и склонностью к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг