столько по их победам, сколько по тому, как они умели сохранять
достоинство при поражении.
Они спустились вниз и остановились на пороге вестибюля. Дождавшись тишины,
Марэн сказал:
- Разговор состоялся... - От вспыхнувших было аплодисментов его лицо
нервно передернулось. Резким движением руки прервав аплодисменты, Марэн
продолжал: - Разговор состоялся, но это был странный, крайне странный
разговор. Мы ожидали чего угодно, но только не этого. Сейчас, как было
обещано, вы услышите весь этот разговор, от первого слова до последнего.
Он увидел стоявшего неподалеку Максима Ворожбу, молодого инженера
Лаборатории 7-6, и обратился к нему:
- Максим, я прошу вас организовать прослушивание. Возьмите это на себя.
- Хорошо, профессор.
Марэн уже сделал несколько шагов к выходу, но остановился и, снова
обращаясь к корреспондентам, закончил:
- Ни я, ни мои коллеги никаких комментариев дать вам не сможем. У нас их
попросту нет. Единственное, что я позволю себе сказать... Многим
покажется, наверно, что Контакт уже установлен. И даже не сегодня, а
раньше. - Он снова поднял руку, на этот раз - чтобы остановить возникший
гул. - Мы же полагаем, что подлинный Контакт все еще впереди.
* * *
Сенсации хватило лишь на пять-шесть дней. Затем основной интерес газет
переключился на новую тему: на Марсе, во время рытья котлована под
фундамент здания космопорта, обнаружили кости ископаемого человека. Тут
даже самые серьезные ученые не считали своим долгом воздерживаться от
всяческих предположений, и поэтому находка, вскоре доставленная на Землю,
оказалась в центре всеобщего внимания, что позволило руководителям
Института межпланетной связи вздохнуть с некоторым облегчением.
Прошло около месяца. Марэн читал журнал "Вопросы антропологии", когда к
нему в кабинет зашел Максим Ворожба.
- Разрешите, профессор? Я вам не помешал?
- Заходите, Максим, садитесь. Читаю вот статью Эйнсаха "Вокруг
марсантропа". Правда, слово "марсантроп" всюду взято в кавычки. - Марэн
внимательно поглядел в глаза Максима. - А вы ко мне, насколько я понимаю,
с новой идеей?
- Вы угадали. Кажется, я нашел разгадку той идиотской истории. Того, как
вы назвали его, крайне странного разговора.
- Выкладывайте.
- Вы помните, профессор, Алину Ким? Она была одной из лучших студенток на
своем курсе.
- Как же, отлично помню. Она теперь работает на Луне.
- Да. Вы говорили, профессор, именно с нею. С Алиной, а не с женщиной из
каких-то далеких миров.
- Ну что вы, мой дорогой! Говорить с Луной с такими энергозатратами - вот
уж действительно, из пушек по воробьям. И потом, вспомните: "милостивый
государь", "что за чушь вы несете"... Ни при каких обстоятельствах Алина
не стала бы говорить со мной в таком тоне. Это исключается.
- Я вижу, профессор, вы хорошо помните тот странный разговор.
- Можете не сомневаться. Слово в слово. Хоть среди ночи разбудите.
- Тем скорее вы поймете меня. Вы правы, Алина никогда не стала бы говорить
с вами в таком тоне, ей это и в голову не пришло бы. Но в том-то и дело,
что она с вами вовсе не говорила.
- Только что вы утверждали, будто мы разговаривали именно с ней...
Максим утвердительно кивнул.
- Чуть-чуть яснее, Максим, прошу вас, - сказал Марэн. - Снизойдите к моему
тугодумию. Помните, что хорошо знает предмет лишь тот, кто может объяснить
его и ребенку.
- Вы разговаривали с Алиной, но она-то разговаривала вовсе не с вами, а с
Беном. С Бенвенутто.
- Будьте добры, Максим: еще чуточку яснее.
- Хорошо. Вскоре после половины одиннадцатого вы послали Бена проверить
Толмача.
- Да.
- Когда вы с Чернецовым и Сингхом вошли в зал, было без пяти одиннадцать.
Бен, как мне говорили, хотел еще порыться в машине, но вы ему не позволили.
- Да, он мне потом объяснил, что хотел немного подрегулировать отстройку,
что это заняло бы у него не больше минуты. И он был прав: отстройка в тот
раз была не идеальной.
- Врет он, все врет.
- Неужели, Максим, вы пришли ко мне, чтобы... чтобы говорить подобным
образом о своем друге?
- Он знает, что я пошел к вам с этим.
- Вот как? И он разделяет вашу точку зрения?
- Напротив. Он все отрицает и он, и Алина. Я с ней списался.
- Как же он отнесся к этому вашему визиту?
- Сказал, что поступил бы на моем месте точно так же, но что вы мне все
равно не поверите.
- В его стиле. И знаете, я думаю, что он и тут не ошибся.
- Я уверен в противоположном. Ведь то, о чем я говорю, - единственное
рациональное объяснение странного разговора.
- Еще не вижу этого.
- Бен без памяти влюблен в Алину. Это давний роман, он начался еще в
институте, мы ведь были всего на курс старше, чем она. Алина тоже была в
него влюблена, но потом между ними, как говорится, пробежала кошка. Чем-то
он ей не потрафил, обидел ее. Тогда она и попросила, чтобы ее отправили на
Луну. И с тех пор Бен стал сам не свой. Бомбардирует ее письмами, на
которые она даже не отвечает. Просил вас командировать его на Луну. Но вы
ему отказали.
- Это было, помню. До сих пор все выглядит вполне правдоподобно. Но какое
это имеет отношение к нашей теме?
- Самое непосредственное. Оказавшись снова у Толмача, Бен не стал
проверять его, так как перед этим дважды проверял самым тщательным
образом. Бен знал, что без вас никто в зал не войдет, вам же, скорее
всего, придется немного задержаться в вестибюле с корреспондентами. Да и
не в ваших обычаях появляться в зале раньше, чем за пять минут до сеанса.
- Да, - улыбнулся Марэн, - не люблю торчать у людей над душой.
- Вот, - продолжал Максим, - Бен и решил, что у него есть добрых пять
минут для разговора с Алиной. А если бы разговор наладился - так и все
десять минут. Он не мог упустить этот редчайший шанс, тем более что на
связь с Луной требуется мизерное количество энергии. Любовь... Вы ведь
понимаете, профессор, что такое любовь... Бену повезло: дежурила как раз
Алина. Но разговор у них получился не очень-то обнадеживающий.
- Вы не слишком отдалились от темы?
- Нисколько. Закончив разговор, Бен успел снять пленку с узла передачи, те
есть запись своих реплик. Он уже собирался снять с узла приема пленку с
записью реплик Алины (это действительно заняло бы не больше минуты: именно
это, а не регулировка отстройки), но вы помешали ему.
Прозвонил телефон. Марэн не снял трубки. Он вызвал секретаршу и сказал:
- Переведите, пожалуйста, телефон на себя и еще с полчаса - до двух - ни с
кем меня не соединяйте. И пусть в это время никто не заходит.
Когда секретарша вышла, он попросил:
- Дальше, Максим.
- Дальнейшее вам, наверно, уже понятно. Если Толмача включают, не сняв
последнюю пленку с записью, он эту запись исправнейшим образом
повторяет... Профессор, неужели еще и теперь моя догадка кажется вам
неверной? Ведь ничего, абсолютно ничего невозможно ей противопоставить! Я
уверен, что ваш голос дошел до дальнего космоса, уверен, что вас услышали,
- тут мы не совершили ни одной ошибки. Но так как дальний космос молчал,
то добросовестный Толмач воспроизвел вам то, что имелось у него на пленке,
то есть реплики Алины.
- Отлично, Максим. Вы отлично разработали свою гипотезу, если не считать
только одного момента. В ваших расчетах есть, к сожалению, один пробел.
Только один, но весьма существенный.
- Какой же?
- Вы не учли, что Алина... Ох, я уже вслед за вами говорю так, будто это
действительно Алина... Так вот, эта женщина, прекрасный голос которой мы
слышали, отвечала-то все-таки на мои слова, а не на какие-то слова
Бенвенутто.
- Я учел, профессор, и это.
Максим достал из папки напечатанный на машинке листок и положил его перед
Марэном.
- Прочтите. Я восстановил их разговор. За точность каждого слова в
репликах Бена я, конечно, не могу поручиться. Да это в общем и не так
важно, тут возможны варианты. Важен основной принцип реконструкции. И то,
что в репликах Алины мне не пришлось менять ни единого слова.
Марэн торопливо похлопал себя по карманам в поисках очков. Нашел их в
"Вопросах антропологии", надел и стал читать. На листке было напечатано
следующее:
"Б. Внимание. Внимание. Вызываю Луну. Срочно вызываю Луну. Вызываю Луну.
Срочно вызываю Луну.
А. Я - дежурная станции связи. Слушаю вас.
Б. Алина, наконец-то я слышу ваш голос! С вами говорит планета, на которой
находится самый несчастный человек во всем мироздании...
А. Ой, зачем так высокопарно? Слава богу, я понимаю, что это говорит
Земля. А что, собственно, у вас стряслось?
Б. Стряслось то, что улетела девушка, без которой я не могу жить!
Стряслось то, что она не отвечает на мои письма! Я люблю вас, Алина,
поверьте мне!
А. Что за чушь вы несете? У вас есть расписание, и никто не дал вам права
нарушать его. Отключайтесь.
Б. Алина, сжальтесь надо мной! Скажите, что вы больше не сердитесь. У нас
всего две минуты. Ведь когда еще нам удастся поговорить... Я и так
пустился на авантюру.
А. Придет время - тогда и поговорим. Я не тороплюсь.
Б. Когда это будет? Ну хоть напишите мне, Алиночка! Ведь я люблю вас,
только вас одну. Без вас мне и жизнь не мила.
А. Я уже слышала это.
Б. Но теперь я стал совсем другим, мне теперь можно верить. Того шалопая,
который посмел вас обидеть, давно уже нет. На днях меня сам Марэн
похвалил, честное слово!
А. Слушайте, милостивый государь, кем бы вы ни были - давайте прекратим
пока разговор. Иначе и мне влетит, и вам, наверно, не поздоровится.
Освобождайте волну. Прощайте. Или... до свидания, если вам это больше
нравится.
Б. О да, это мне нравится гораздо больше! До свидания, Алина!"
Марэн прочел листок дважды. В первый раз лицо его было внимательным и
серьезным, при втором чтении он все время посмеивался.
- Забавно, - сказал он, возвращая листок Максиму.
- Только-то?
- Вам этого мало? А я так очень ценю юмор. Бенвенутто читал это ваше
сочинение... простите, эту вашу реконструкцию?
- Читал.
- И не признается, говорите? Но хоть смеялся, по крайней мере? Или ругался?
- И то, и другое. Профессор, если всех этих доказательств вам еще мало, то
ведь есть и другие. Во-первых, легко убедиться в том, что это голос Алины.
А во-вторых, они могут врать мне, но перед вами-то они не посмеют
отпираться.
- Нет уж, увольте, такого следствия я проводить не буду. Любовь надо
уважать.
- А науку, профессор? А знание?
- Вот мы и подошли, Максим, к самому главному. При нынешнем положении
вещей, каким бы странным, каким бы необъяснимым ни был тот разговор, мы
можем вскоре повторить эксперимент. Я уже зондировал почву... А если
принять вашу версию? Да нам тогда и через пять лет ничего не добиться!..
Не говоря уж о том, как пострадал бы в этом случае Бенвенутто, чего вы, я
полагаю, вовсе не желаете.
- Конечно, нет!
- Ни вы, ни я. Ни Алина.
- Вы думаете, что она все еще любит его?
- Не сомневаюсь. Вглядитесь в вашу реконструкцию - допустим на минутку,
что она соответствует действительности. Во-первых, Алина вовсе не
отказывается выслушать его, поговорить с ним, напротив, она фактически
обещает ему поговорить, "когда придет время". Так? Во-вторых, стараясь
вначале быть суровой, она уже через несколько фраз невольно смягчается,
она говорит, что "уже слышала" его объяснения в любви, но вовсе не
утверждает, что они ей не нужны, безразличны. Все время подчеркивая, что
разговор следует прекратить, чтобы не нарушать правил космической связи,
она отклоняет не столько объяснения в любви, сколько условия, в которых
они делаются. Так? В-третьих, она проговаривается, а может быть, и нарочно
дает понять, что думает не только о себе, но и о нем заботится, опасается,
что ему "не поздоровится". Так? В-четвертых, она - уже по собственной
инициативе - заменяет жесткое "прощайте" на обнадеживающее "до свидания".
Так? А вспомните, Максим, тон, каким это "до свидания" было произнесено!
- Как жаль, что Бен не слышит вашего анализа!
- Что ж, передайте ему. Впрочем, скорее всего, он и сам это
почувствовал... Но знаете, Максим, мне этот анализ тоже кое в чем помог.
- В чем?
- Отвлечемся от вашей гипотезы. Представим себе, что я действительно
говорил с дальним космосом. Отнесем все слова дежурной о расписании на
счет какой-либо из случайностей, коим несть числа в нашей жизни. Мало ли
какие возможны недоразумения. Не исключено, например, что у Земли есть во
Вселенной какая-то тезка. Вернее даже - какой-то двойник, чуть раньше нас
вошедший в Контакт с этой станцией и уже включенный в расписание. А? И
тогда, как мы с вами только что увидели, слова моей загадочной собеседницы
можно считать совсем не такими уж казенными и жесткими, какими они
казались мне до сих пор!
- Я не могу понять, профессор, когда вы говорите серьезно, а когда шутите.
- Да? А разве существует что-либо более серьезное, чем шутка?..
- Вы... Вы всерьез это говорите?
- Что вы, Максим, конечно же, я шучу. Если мысль действительно серьезна,
она не боится шутливого наряда... Но вернемся к Алине. Есть еще один
признак того, что Бенвенутто ей не безразличен. Ради себя самой ей не надо
было отрицать этот разговор; она вела себя безукоризненно, все время
отстаивала, так сказать, служебную дисциплину. Следовательно, она берет
грех на душу только ради него.
- Мне просто не терпится растолковать все это Бену!
- Попутно потолкуйте с ним еще и вот о чем. Не согласится ли он завтра же
отправиться в командировку на Луну? Так, примерно, на месячишко? Дел там
накопилось порядочно. Кстати, пусть бы он выяснил у Алины, не хочет ли она
перевестись обратно на Землю. По-моему, ей уже пора в аспирантуру.
- Бен хоть сегодня полетит, можно даже и не спрашивать! Профессор, вы,
правда, готовы все это сделать?
- А почему же нет? Если речь идет о любви... Вы ведь сами высказали
предположение, что я еще не забыл значения этого слова.
Звезда, 1981, © 8, С. 50 -56.
OCR В. Кузьмин
Sept. 2001
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг