натура экспансивная и очень внушаемая. Она, бывало, жаловалась на меня, и
сама же мне об этом говорила. Очень любила описывать свои незначительные
хвори и прямо-таки обожала сверхновые, импортные чаще всего, лекарства.
Так вот, однажды я, шутки ради, во время приема взглянул на результаты
анализа ее мочи и скорбно покачал головой.
- Что-то не так, доктор? - она округлила глаза.
Я снова молча покачал головой.
- Ой... - шепотом сказала она и слегка побледнела.
Я тяжело вздохнул.
- Да не томите же! - вдруг взвизгнула она. - Что там такое?..
- Н-да... - ответил я, как бы раздумывая, сообщать ли ей прискорбную
новость. - Видите? В моче следы белка...
Я думал, она хлопнется в обморок. Но она каким-то чудом удержалась на
краю и лишь прошептала побелевшими губами:
- Не мо... не может быть...
- Вот, - я показал листок с результатом анализа.
Она вышла от меня, пошатываясь.
Через несколько дней снова пришла на прием. Осунувшаяся, заторможенная.
- Что с вами? - участливо спросил я.
- Ничего. Лечусь, как вы велели.
- Что-то вы какая-то...
- А, это... Это мне посоветовали. Чтобы успокоиться. Элениум.
- И кто же вам посоветовал?
- Доктор. Другой... Я ведь не спала несколько ночей. Извелась.
А теперь ничего, полегче... Вы другие анализы уже получили?
- Да.
В ее глазах вспыхнул огонек:
- И... как?
- Сложно сказать, - промямлил я. - Надо сделать еще несколько.
И обязательно - извините - кал.
- Кал-то вам зачем?.. - томно спросила она, с таким выражением, будто
речь шла о пышном погребальном ритуале.
- Возможно, и там присутствует... - я насладился паузой и закончил: -
Белок...
Пока она сидела, закатив глаза, по-видимому, пытаясь осознать эту
чудовищную новость, я взял ручку и недрогнувшей рукой написал направление
на анализ кала на яйцеглист.
* * *
Не знаю, как долго еще продолжалась бы эта комедия. Клиентка моя,
кажется, не на шутку разболелась. Похудела, ходила на консультации к
медицинским светилам, те направляли ее на новые анализы, и эта круговерть,
видимо, рано или поздно закончилась бы для нее печально...
Но в один прекрасный день она буквально ворвалась в мой кабинет. Как
раз в тот момент, когда я выслушивал полураздетую даму богатырских форм.
Сильно потевшая дама ойкнула и попыталась прикрыться ширмой, сдвинув ее с
места. Там, за ширмой, она и пребывала в течение всего диалога. Точнее,
монолога, поскольку я не успел вставить ни единого слова.
Начав с того, что доверяла мне как самой себе, моя мнимобольная,
переходя на тон выше продолжила тирадой о коновалах и шарлатанах, потом -
уже с помощью визга - сообщила, что уже написала жалобу в горздравотдел.
Затем, слегка успокоившись, она уперла руки в боки и грозно спросила:
- Так что же такое - белок в моче? Что это такое, я вас спрашиваю?
И расхохоталась неестественным смехом, явно подражая оперному
Мефистофелю:
- Так знайте же - это че-пу-ха!
Она вытащила кучу бумажек, швырнула их на пол и растоптала ногой в
шерстяном носке (верхнюю обувь у нас оставляют перед дверью врачебного
кабинета).
- Я все узнала! - победно выкрикнула она. - Вы не доктор, а невежа! Вы
подумайте-ка! - апеллировала она к богатырессе, растрепанная голова
которой торчала над ширмой, - Этот негодяй, этот хам велел мне сделать
анализ кала на яйцеглист!
Она развернулась ко мне и прошипела:
- И вот этого я вам ни-ког-да не прощу!!
Когда она ушла, мы долго и судорожно смеялись. И я, и медсестра Ксения
Ивановна, и даже богатырских форм больная...
* * *
Но все-таки, как я уже говорил, чаще приходилось отказывать.
Дескать, я не понимаю, чего вы хотите, - ну, и так далее.
Одной особенно настойчивой девице мои слова не понравились.
- Да разве вас с кем-нибудь спу-утаешь... - протянула она со значением. -
Вы ведь у нас один такой... Добренький.
А разговор, между прочим, проходил прямо у меня в кабинете, хотя и в
отсутствие медсестры.
Я взглянул на нее, на это холеное, чистенькое, самодовольное подобие
человека. И сказал:
- Вы хотите, чтобы я кого-то убил?
- Ну... - вздрогнула она. - Ну, зачем же вы так... Я совсем не то имела
в виду.
- Вы ошиблись, - прервал ее я. - Я уже сказал, что вы меня с кем-то
путаете. Я не наемный убийца.
И прямо взглянул на нее.
Она хотела возразить, открыла было рот, но, поймав мой взгляд,
осеклась. И побледнела. Встала, сказала протокольным голосом:
- Извините.
И вышла.
А я внезапно ощутил себя в западне.
* * *
И не зря. Уже на другой день в чужом подъезде - я шел по вызову, узнали
же, гады! - меня встретили два коротко стриженных амбала с цепями на
бычьих шеях. Один был в кожаной безрукавке (писк сезона), другой - в
летней куртке и рубашке, расстегнутой чуть не до пупа.
- Ну, чо? - лениво спросил тот, что в безрукавке. - Какие проблемы-то?
Я поежился. Мы стояли на полутемной лестничной клетке, между этажами. И
они потихоньку напирали на меня, заставляя отступать к мусоропроводу.
- А в чем дело? - спросил я.
- Ты дурочку-то не строй, - продолжал он. - К тебе приходили?
- Кто?
Второй быстро и точно ударил меня в солнечное сплетение. Я моментально
согнулся, отлетел к мусоропроводу.
- Девка, говорю, приходила?
- Ну, - выдавил я сквозь слезы. - Приходила.
- Просила? Ну?
- Нет... Только намекнула.
- А ты чо, намеков не понимаешь?
Безрукавчатый покрутил круглой головой.
- Ты не бойся. Мы пока добром с тобой. Толкуем пока. Понял?
Я судорожно кивнул.
- Надо одного деда тихо-мирно усыпить, понял? За бабки, понял?
Я снова кивнул.
- Так чего ты еще не понял? - и безрукавчатый деланно развел руками.
- А этот дед... - я, наконец, разогнулся, держась руками за живот. -
Этот дед что, хочет умереть?
- Ну ты дал! Хочет - не хочет, кого е...т? Ты давай делай, а не
спрашивай.
Я подумал. Краем глаза следил за тем, что в куртке: как бы еще не
ударил, падла. Тренированный, видно. Бить умеет.
- А ты знаешь, как я это делаю? - спросил я.
- Чего? - безрукавчатый оттопырил нижнюю губу, изображая интерес.
- Переправляю через Ахеронт... в ладье Харона...
- Чего-чего? - он обернулся к напарнику. - Не, ты понял? Во гонит!
- Я отправляю только по доброй воле, - сказал я. - Кладу монетку под
язык.
- Чего?..
- Чтобы душа могла заплатить перевозчику...
- Ну, ты это... - безрукавчатый насупился и сжал кулаки. - Ты гусей не
гони. А то наш специалист тебе челюсть на затылок свернет. По доброй, это,
воле.
Он улыбнулся собственной шутке и деловым голосом продолжал:
- Короче. Эта девка тебя найдет. Приведет к деду. И ты сделаешь, что
надо. Как ты это сделаешь - никого, обратно, не е...т. Потом получишь
бабки.
Я сказал с расстановкой:
- А делаю я это так... Если вот этот, Юрий Долгорукий, - я кивнул на
напарника в куртке, - еще раз меня коснется, то...
так, сегодня четырнадцатое... значит, семнадцатого он умрет.
Оба раскрыли было рты, но тут же захлопнули. Переглянулись.
Было слышно, как они думают.
- На понт берешь? - хрипло спросил "специалист".
- Уже шестнадцатого почувствуешь себя плохо. А семнадцатого...
Заказывай музыку.
Они снова переглянулись.
Я молчал.
И тут где-то вверху громыхнула железная дверь. Оба вздрогнули.
Даже слегка отодвинулись от меня.
Раздались шаркающие шаги и появилась старушка:
- А, Алексей Дмитрич? А мы вас заждались уже. Мне соседка
порекомендовала уринотерапию, так я проконсультироваться хотела...
- Ну, короче, - громко прервал ее безрукавчатый. - Доктор, мы
договорились, да?
И развернувшись, они ушли. Я вытер испарину, посмотрел на старуху.
- Что это с вами, Алексей Дмитрич? - она вгляделась в меня
подслеповатыми глазами. - Я говорю, насчет уринотерапии...
- Да-да. Сейчас, подождите... Идемте.
И я первым шагнул к лестнице.
* * *
Черта с два они меня найдут, - думал я, в тот же вечер садясь в
электричку на Удельной. На работе выпросил недельный отпуск за свой счет -
пришлось показать начальству письмо от жены трехмесячной давности, в
котором она живописно изложила болезнь тестя.
Но я опоздал.
Когда после Парголова народ в электричке схлынул, я вдруг увидел
безрукавчатого: он сидел у прохода и вертел головой, глазея в окна; можно
было подумать, что эта поездка приносит ему массу удовольствия.
Я испугался. Хотел было незаметно скользнуть в тамбур, но безрукавчатый
вдруг обернулся и приветливо помахал рукой. Как по мановению волшебной
палочки место рядом с ним освободилось.
Я подошел и сел.
- Привет, - сказал он; глаза его лучились, как у кота, сожравшего кило
сырой печенки. - Не могу с вами расстаться.
Вдруг с пацаном что случится - а где вас потом искать?
Он теперь разговаривал со мной на "вы", но облегчения от этого я не
испытывал. Наоборот, окончательно понял, что имею дело с коварным и наглым
хищником, да не с одним - а с целой стаей.
- Куда едем-то? - спросил он.
Я промолчал.
- У тебя там что, дача, что ли?
Я снова промолчал. Он деланно вздохнул.
- Вообще-то меня Саша звать. Пойдем, что ли, покурим?
В электричке зажегся свет. Мы прошли в прокуренный, заплеванный тамбур,
закурили. За грязным окном проносились поля, огороды. По автостраде,
бежавшей рядом, изредка проносились машины.
Докурили.
- А знаешь, что? - сказал Саша. - Поедем-ка по домам, а?
- Ладно, - сказал я. Загасил окурок и повернулся к раздвижным дверям.
Но тут электричка затормозила. В тамбур повалил народ, и разделил нас с
Сашей. Я как бы махнул ему рукой, пробираясь в вагон.
Вагон я пролетел пулей, выскочил в другой тамбур и вывалился на перрон,
чуть не сбив с ног старика с громадным рюкзаком.
Метнулся к краю платформы, в темноту. Остановился за кустом акации,
наблюдая, как отходит электричка. Она ушла, платформа опустела.
Я перевел дух. Через несколько минут прибыла электричка, шедшая в
город. Я наблюдал за пассажирами, сошедшими с нее - их было всего
трое-четверо. Саши среди них не было - значит, он не успел. И в последний
момент я вскочил в тамбур.
* * *
Эту ночь я провел на автовокзале. Пытался дремать, полулежа на скамейке
и прикрывшись газетой. Измаявшись, выходил курить. На улице было мокро,
слякотно. Чувствовалось приближение осени.
Мокрый асфальт казался стоячей водой, в которой отражались фонари,
здания, прохожие.
Утром я рискнул вернуться домой. Было шесть утра, туман заполнил дворы.
Я поднялся на свой этаж, постоял у дверей. Как следует осмотрел замочную
скважину и пожалел, что не сменил замок на импортный.
Наконец, рискнул. В квартире никого не было. Я быстро побрился, постоял
под душем, даже чуть-чуть вздремнул, а в половине восьмого снова вышел,
забив снаружи замочную скважину подходящим по цвету пластилином -
оказалось почти незаметно.
* * *
У меня был хороший знакомый в пансионате "Разлив". У него была редкая
по тем временам специальность - рефлексотерапевт, хотя до специализации он
был гинекологом.
В "Разливе" мне удалось, не привлекая внимания, перекантоваться
несколько дней. Днем я бродил по окрестностям, ловил рыбу, даже посмотрел
на знаменитый шалаш. Вечером возвращался в пансионат, где мой знакомый
обеспечил мне койку в служебной комнате. Он ни о чем не спрашивал; только
с самого начала, узнав про "обстоятельства", кивнул с философским видом:
- В нашем деле всякое бывает. Мы - между жизнью и смертью...
Слушай, может, тебя иголочками поколоть? В ушки. От нервов помогает...
От иголочек я отказался.
* * *
Двадцатого я вернулся домой. Пластилин, конечно, был выдавлен, но я
чувствовал, что теперь мне нечего бояться. Я открыл дверь и в прихожей
столкнулся с Сашей.
- А! Наконец-то, - сказал он буднично. - Ловко вы меня тогда... Мы уж
не знали, что и думать. Спасибо, есть один человечек в "Разливе" -
подсказал.
Он исчез в комнате, откуда послышался разговор.
Я не торопясь снял куртку, разулся, прошел в ванную и как следует
умылся.
В комнате, на диване, сидел старообразный человечек в очках и что-то
читал, положив книгу на колени. Саша стоял рядом с ним.
- Прошу, - сказал мне Саша. И повернулся к человечку: - Вот это он и
есть.
Незнакомец отложил книгу, поднялся, оглядел меня с головы до ног.
- Алексей Дмитрич, если не ошибаюсь? - спросил неожиданно сильным,
звучным баритоном. - Ну, будем знакомы. Сергей Павлович Шведов. Или Швед.
Я тут же понял, кто это. Хотя лишь однажды в поликлинике слышал краем
уха: "У нас сам Швед лечился".
Швед поправил очки, уселся.
- Вы - талант, Алексей Дмитрич. Истинный талант. Уважаю, - сказал он. -
Мальчик-то наш умер. Ничем не болел, и вдруг, шестнадцатого это было -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг