ранее отлично отутюженном и чистом, появились следы плесени и кусочки
земли. Будто он только что вылез из могилы.
Вампир приблизился и подергал рамы. Стекла задребезжали, но окна не
открывались. Тогда он подошел к наружной двери, и та загрохотала, заходила
ходуном под ударами его ног и кулаков. Дверные запоры прыгали, но
держались.
Ища поддержки, я заглянул в соседнюю комнату. На столе валялись карты,
стулья опустели - моих гусар словно ветром сдуло. Под диваном, шурша
бумажным мусором, бегали и жалобно попискивали мыши - насмерть
перепуганные черти. Что это? Нечистая сила страшится другой - более
высокого ранга? Или это входит в общий спектакль спецпроверки?
Спектакль... Смешно подумать, как подобными ироническими словечками я
пытался спасти душевное равновесие. Изо всех сил я цеплялся за свои
материалистические подпорки. Гнилыми они оказались. Они треснули,
развалились. И я ухнул в жуткую невесомость, в бездну мистики...
Луна выкатилась из-за туч и осветила поляну перед окнами. Неподвижно
стоявший вампир смотрел на меня с застывшим смехом мертвеца... Он будто
читал мои мысли! Вампир шевельнулся, перевел взгляд на крышу и догадался,
что в комнату можно проникнуть через трубу. Но он слишком толст для этого.
Начнет худеть? Случилось, однако, куда более жуткое. Щеки и рыхлые губы
мистера Ванвейдена, его жирные плечи и живот начали гнить, разлагаться и
кусками падать на землю. Через минуту вампир сбросил с себя земную плоть,
как истлевший скафандр, и ярко забелел скелетом.
Поскрипывая костями, скелет подошел к водосточной трубе и взобрался
наверх. Железная крыша загремела под его шагами, а меня начала бить
ледяная дрожь. Вскоре скелет выпал из камина. Да так неловко, что с
грохотом покатился по полу.
Чертыхнувшись, скелет поднялся, растопырил костяшки пальцев и медленно
двинулся ко мне... И тут случилось то, что вспоминалось потом с
отвращением и стыдом. Я безобразно заверещал. Животные вопли, прерываемые
короткими всхлипываниями, неудержимо рвались из горла. Кажется, я кричал:
"Не надо!" - и даже: "Мама!"
Скелет захохотал, протянул костлявые руки к моим запястьям и снял кандалы.
Потом повернулся и влез в камин.
Я потерял сознание. Очнулся, когда скелет находился за окном и "одевался"
в земную плоть. Минуты через две он стал прежним грузным, но изысканно
одетым сотрудником департамента. Мистер Ванвейден постоял немного, одернул
фалды фрака, поправил галстук. Потом, позвякивая кандалами, снятыми с моих
рук, вразвалочку зашагал и вскоре растаял во тьме.
С бьющимся сердцем я посидел на кровати минут пять. Потом простыней вытер
с лица холодный пот и вышел на улицу: надо освежиться, прийти в себя.
По небу мчались рваные тучи, озарявшиеся багровыми всполохами, когда на
заводе разливали сталь. Невдалеке, светясь обуглившимися костями, на плахе
догорал какой-то изгнанник, опоздавший на дьяволослужение.
Я свернул в сторону леса и подошел почти к самой опушке. Уж не сбежать ли
и зажить в лесу вольной жизнью? И вдруг похолодел: там поджидает меня
Черный паук! Мое же собственное детище, вымысел еще более жуткий, чем
вампир. Нет, из города выходить нельзя. Вспомнил, что паук не может
появиться в городе, не приняв человеческого вида. А этого ему делать не
положено. Слава богу, хоть это я предусмотрел в своем романе.
Я поспешно повернул назад. Уже недалеко от коттеджа замер: со знаком на
моем пиджаке что-то творилось. Слова "вызывает сомнения" засветились ярче
обычного. Потом почти погасли, еле-еле мерцая. И снова вспыхнули. Я стоял,
с замиранием сердца ожидая результатов спецпроверки. Сейчас в департаменте
наверняка анализируют показания кандалов, вычитывают самое затаенное в
моей психике. Страх! В этом они поднаторели. С помощью страха они
вычерпали из меня все до донышка. И сейчас, подлецы, любуются моим
"нравственным вакуумом". Устанавливая идентичность, наверное, сравнивают с
моими произведениями - моим "автопортретом".
Слова "вызывает сомнения" еще раз вспыхнули и погасли. Вместо них ровным
светом засияло: "Сомнений не вызывает".
Слава богу! На меня в буквальном смысле слова рухнуло облегчение.
Одновременно начала рушиться и стена забвения. Будто плотина размывалась
под напором воды: стали просачиваться какие-то воспоминания, а в глубине
моего "я" зашевелился "он" - мой ночной собеседник. Кажется, он призывал
продолжить диалог, начатый совсем в ином мире. В каком? Смутно, неясно мир
тот начал выступать из мглы. И вдруг я вспомнил все!
Я поспешил в коттедж. В комнате, где поселились мои конвоиры, все так же
валялись на столе карты и горел свет. Я прислушался. Под диваном тихо...
Заснули! Я погасил свет, прикрыл дверь, разделся и сел на кровати. Я ждал
его голоса, я жаждал встречи с собеседником с каким-то злым нетерпением. В
груди у меня так и кипело: ну, подожди!
- Наконец-то,- в ушах моих послышался слабый, но все более крепнущий
голос.- Проверку ты прошел, иначе мы не вступили бы в контакт.
- Слушай, ты!.. Это подло! Втравили меня в такой кошмар. Мы так не
договаривались. Вы обманули. Это подло!
Он что-то говорил. Но голоса его почти не слышал - так я был разъярен.
Ругательства и проклятия сыпались из меня, как горох из разорванного
мешка. Он торопливо уговаривал, но до моего сознания доходили лишь
отдельные слова: "Успокойся... Расскажи, что видел... Вместе подумаем...
Руганью делу не поможешь..."
Пожалуй, он прав. Минуты три я помолчал, собираясь с мыслями. Потом стал
рассказывать обо всем, что со мной приключилось. Наконец я так разошелся,
что начал рассказывать образно, иногда с искорками юмора, что собеседнику
моему особенно понравилось.
- Молодец! Давно бы так.
- Но... что это? В твоем голосе я слышу боль.
- Погиб мой друг и напарник. Помнишь, ты говорил о монахе, погибшем после
спецпроверки? Это он.
- Вон оно что! Это был мой дублер! Тогда понятно, почему в лесу оказался
второй конь.
- Его конь осиротел...
- Что поделаешь,- мне хотелось как-то утешить собеседника.- Ваши ученые
многое предусмотрели, кроме мистической спецпроверки. К нему ночью кто-то
приходил. Не обязательно вампир. Может, кое-кто и пострашнее. Вот он и не
выдержал.
- Но ты ведь выдержал.
- Мне повезло. С первых же минут я был приучен к неожиданностям.
- Алкаш?
- Не только. Гораздо важнее другая встреча. В ночном лесу к кошмарам
подготовил этот...- Я слегка замялся.- Ну, этот... Черный паук.
- Как? - удивился он.- И твой паук материализовался? Удостоился чести?..
Поздравляю!
- Не ехидничай. Он чуть было не съел меня в лесу, очень похожем на ваш.- В
моем мозгу, как озарение, пронеслась догадка, и я воскликнул: - Постой! А
что, если пауки, вампиры и прочая гадость - это продолжение вашего дивного
мира?
- Ты прав. Увы, это продукты нашей высокой цивилизации.
- Однако продукты у вашей цивилизации довольно странные.
- И весь мир наш покажется тебе странным. Частично ты видел его. А сейчас
увидишь как бы изнутри. За считанные секунды, протекшие во внешнем мире,
ты проживешь почти всю мою жизнь и тогда сам все поймешь. Начнешь с
детства. Как я завидую тебе! Для меня оно позади, а ты к нему
подключишься... Нет, ты заново родишься! После нескольких сеансов новой
жизни ты психически, нравственно изменишься, станешь почти таким, как я.
Это важно, ибо конь...
- Не говори о нем. Мне страшно и стыдно за себя. Как он посмотрел на меня!
С каким омерзением!
- А ведь ты должен на нем вернуться. Но конь не подпустит чужака с гадкой
душонкой... Ты не обижаешься?
- Нет, нет! Валяй. Продукты вашей цивилизации ко многому приучили. От них
я слышал и не такое. Кстати, Шопенгауэра я здесь так и не встретил.
Говорят, он не материализовался.
- Тоскуешь по своему любимцу? - насмешливо спросил он.- Еще увидишь в
своей новой жизни. А сейчас вспомни наши тренировки и приведи свою психику
в особое состояние.
- Состояние альфа-ритма? Помню.
- Перед этим отрешись от внешнего мира, забудь о нем.
Легко сказать - забудь. За окном послышался шум, в кустах заскакали тени,
душу опять оледенил страх. Кто там еще? Неужели им мало вампира? Но тени
улеглись, тихо и мирно сияла луна.
Страх отступил, и взамен вновь заерзало злое чувство. Змей-искуситель!
Соблазнил меня "магией приключений". Да будь она проклята, такая "магия"!
Конечно, я свалял дурака, согласившись на авантюру. Но отступать уже
некуда. Я вздохнул, сел за стол и... взялся за перо. Попробую вспомнить, с
чего все началось. Привычная писательская работа лучше всего поможет
отрешиться от окружающего. И... Попробую писать на немецком языке. Его
здесь никто не знает.
Через полчаса, в половине первого ночи, я окончательно сбросил напряжение,
лег и на удивление легко ушел в особое, наиболее спокойное состояние духа,
состояние альфа-ритма. Незаметно и тихо погрузился в удивительный сон...
Это был сон-пробуждение! Надо мной склонилось лицо в сиянии утренних
лучей, и я воскликнул:
- Мама!
- Вася проснулся! - засмеялась мама.- Смотрите! Засоня Василь встает...
Все... Кратковременная вспышка во мраке. Ни с чем не связанная картина,
клочок жизни, выхваченный из небытия. Что было со мной до этого? Что
после? Лучик вспыхнул и погас.
И снова пробуждение... Снова утро, но уже другое. Мне уже года два. На
ярко освещенной стене прыгают, скачут тени. "Воробьи!" - рассмеялся я и
вскочил на ноги... И опять мгла забвения, но уже тонкая, как кисея.
Кажется, я бегу босиком по мягкой траве, и сзади меня кто-то окликает...
Но почему меня зовут Василь? И почему могу летать в воздухе, как птица?
Эти вопросы - словно камни, брошенные в озеро и возмутившие его чистую
гладь. Картины раннего детства, как отражения в воде, колыхались, дрожали
и, затуманившись, исчезли совсем... Откуда-то издали, из неведомых глубин
поднялся тихий, но встревоженный голос:
- В чем дело? Ты прервал сеанс...
- Не понимаю... Кто там родился? Кто малютка Василь? Я?
- Ты, конечно. Может, подключение твоей нервной цепи было неполным?.. Нет,
нет! Не думай о подключении! Я не так выразился. Это не иллюзия, а твоя
новая жизнь. Может быть, единственная и что ни на есть настоящая...
Странно все это, настолько необычно, что сейчас, когда пишу эти строки, не
знаю, как и поступить. А не лучше ли, пока не привыкну, смотреть на себя,
на нового себя как бы со стороны? Да, так лучше. Буду писать о себе... то
есть о Василе - как о другом лице.
... И снова из самых глухих пластов жизни, из самого раннего детства
выступают следы. Вижу блеск весеннего ручейка, слышу шум половодья...
Потом, кажется, лето. Сладкий шелест листвы, солнечные блики...
Нет, так не годится. Все это вспыхивающие и тут же гаснущие искорки жизни,
капризы неопределившегося бытия. Начну с того времени, когда мне... Когда
Василю было четыре или пять лет. Картины тех лет текут в моей памяти
связно и последовательно. И начну непременно с утра - с порога, за которым
каждый раз по-новому открывался мир. Помню, отчетливо помню, с каким
радостным, с каким солнечным ощущением жизни Василь пробуждался по утрам!
Пастушья свирель
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
Ф. И. Тютчев
По утрам его будили воробьи. Звонко перекликаясь, они скакали на
завалинке, с пушинками в клювах взлетали под крышу. Василь с улыбкой
следил, как на ярко освещенной стене комнаты мелькают их тени. Сегодня у
воробьев особенно шумно: начало весны, надо готовить гнезда.
Но вот луч солнца коснулся дверного косяка, и Василь вздохнул - пора
вставать. Иначе невидимый Красавчик будет ворчать и браниться. Василь
вскочил, принял лучевой душ, брызнувший с потолка, оделся и выбежал в
соседнюю комнату. На столе его ждали вкусные хрустящие булочки и кружка
молока. Это Красавчик постарался, но сам он уже исчез.
"А как увидеть папу?" Едва успел подумать Василь, а экран тут как тут -
возник неведомо откуда и засветился в темном углу.
- Внеземная станция! - воскликнул Василь, увидев папу среди решетчатых
сооружений.- Внеземная!
- Верно! - улыбнулся папа.- Сегодня я далеко. Жди только к вечеру и
поступай, как хочешь. Мама, конечно, сердиться будет, но мы как-нибудь
стерпим.
И папа заговорщически подмигнул. Мигнул и экран, погас и растаял. Будто и
не было его.
Василь знал, что его отца, немало испытавшего в Дальнем Космосе, считают
человеком волевым и суровым. Но Василь не чувствовал этой суровости. Отец
всячески баловал своего единственного сына и давал ему полную свободу.
И Василь беззастенчиво пользовался ею. Миновав сенки, он босиком (видела
бы мама!) выбежал на крыльцо. Нагретые солнцем доски приятно щекотали
ступни ног. Но Василь нежился недолго. Он решил походить на папу и
закалять волю.
Спрыгнув с крыльца, Василь с замиранием сердца помчался по снегу, еще
белевшему в низинках, по холодным льдистым лужам. Потом сел на сухой
пригорок, где уже золотились цветы мать-и-мачехи. Снова, как и вчера,
обнаружил на ногах носки и греющие туфельки. "Кто-то опять постарался",-
подумал мальчик. Но кто? Взрослые эту невидимую няньку называют Сферой
Разума, иногда - Памятью.
Говорят, что их село - чуть ли не единственное на всей планете - целиком
взято из Памяти, из какого-то далекого девятнадцатого века. С пригорка
далеко видны уходящие ряды хат. Все они нарядно белые, под соломенными
крышами. Яблони и вишни в садах стояли еще с голыми ветками, но уже вовсю
сочился запах набухающих почек.
Из соседней хаты выскочили братья-близнецы, одногодки Василя.
- Сюда! Ко мне! - кричал им Василь.
Под пригорком, звеня льдинками, искрился под солнцем ручей. Ребята пускали
по нему сухие прошлогодние листья-кораблики, а на быстрине долго мастерили
водяную мельницу.
Незаметно текли минуты и часы, солнце уже припекало вовсю. Пора обедать! -
вспомнил Василь. Он снял туфельки и носки, отбросил их в сторону. Не
коснувшись земли, они вдруг пропали, ушли обратно в Память.
И снова босиком поскакал Василь по лужам. Только дух захватывало, да
брызги сияющие сеялись вокруг. Влетел в хату и сел за стол. Сегодня он
решил непременно познакомиться с домовым - домашним другом и помощником. В
шутку его называли Красавчиком. Видимо, за то, что красотой он как раз и
не отличался. Но как выглядит Красавчик на самом деле, Василь не знал.
- Красавчик, кушать хочу,- сказал Василь и затаился.
Из-за спины показалась рука и поставила тарелку с борщом. Василь живо
обернулся, но сзади никого не оказалось.
- Опять спрятался,- обиделся Василь.- Покажись.
- Нельзя,- голос Красавчика слышался уже из соседней комнаты.-
Испугаешься. Я страшный.
- Не испугаюсь,- говорил Василь, тихонько подкрадываясь к двери. Заглянул,
а в комнате пусто. Только тень какая-то мелькнула и растаяла.
Вечером Василь жаловался отцу:
- Красавчик злой. Он не хочет подружиться со мной.
- Он добрый и старается не пугать маленьких.
- А он страшный?
- Не страшный. Однако и не красавец. Что поделаешь, таким его создала
народная фантазия еще в глубокой древности.
- А сам он фантазия или живет на самом деле?
- И да, и нет. Сложный это вопрос, малыш. Потом поймешь. А сейчас
посмотрим маму. Она выступает где-то на орбите Сатурна.
Мама у Василя - знаменитая танцовщица. Но где Сфера Разума отыщет ее? И
каким вообразит себе папа экран? Взрослые иногда такое выдумывают...
Под ногами разверзлась вдруг мглистая бездна, усеянная звездами. По спине
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг