Не обращая внимания на вопли, полицейские продолжали "вколачивать" ведьму
в человеческий вид. Когда они ушли, на тротуаре беспомощно лежала давешняя
девица. Ее полноватые губы рассечены, хорошенькое личико исполосовано
синими рубцами. Я хотел поднять ее, но девица встала сама и, прихрамывая,
поспешно завернула за угол.
- Так ей и надо,- злорадствовали прохожие.- Надолго запомнит.
Вероятно, появляться в общественных местах в своем истинном, первородном
образе считалось у нечистой силы неприличным.
Но где же исторические персонажи? Хотя бы один? Как ни вглядывался в
прохожих, среди них собрата не нашел. А когда неожиданно столкнулся с
таковым, то не обрадовался. Фальшивая, будто наклеенная улыбка, липкие и
верткие глаза... "Скользкий тип",- поморщился я. По сравнению с ним его
конвоиры - рослые гренадеры выглядели бравыми и симпатичными молодцами.
На другой сравнительно малолюдной улице встретил одноногого с костылем, до
того знакомого, будто я дружил с ним в своей прошлой жизни. Но был он без
конвоиров. Стало быть, это не реально живший человек, как я, а
вымышленный. От его широкой треугольной шляпы, от синего камзола и
торчащих за поясом пистолетов веяло разгульной морской романтикой. На
плече одноногого сидел попугай. И что-то радостное, давно забытое дрогнуло
в моей груди. Это же пират Джон Сильвер! Ожил он здесь, словно шагнул из
моего детства и со страниц романа Стивенсона "Остров сокровищ".
Встретив мой восхищенный взгляд, Джон Сильвер удивленно приостановился.
Потом, стуча костылем, подошел и с широкой улыбкой спросил:
- Мой читатель?
Я кивнул. Крепыш толкнул меня в плечо и проворчал:
- Не задерживайся. Здесь еще не таких типов увидишь.
Вышли на большую, покрытую гранитной брусчаткой площадь. "Парламент",-
светилось над одним из дворцов. Почти в сотне метров от парламента, на
другом краю площади, стояло хорошо знакомое сооружение прошлого - собор
Парижской богоматери. Над ним зловещим багровым огнем полыхали буквы -
"ЦДП". Чуть ниже светилась разъясняющая надпись: "Центр допросов и пыток".
"Веселенькое заведеньице",- поежился я и хотел повернуть на боковую улицу.
Но конвоиры, гаденько ухмыляясь, подталкивали меня к страшному собору. "За
что?!" - хотел я крикнуть, но из горла вырвался лишь сиплый невнятный звук.
Сердце у меня останавливалось, потом гулко колотилось и снова замирало.
Ноги подкосились, словно стали ватными. Гусары подхватили меня под мышки и
подвели к дверям собора, где, подмигивая, насмешливо искрились слова:
"Добро пожаловать".
Но тут конвоиры вдруг круто свернули в сторону. Уже далеко от собора, на
узкой тихой улочке, страх понемногу отпустил меня, разжал свои тиски.
Колени дрожали, но шел я уже самостоятельно. По бокам шагали мои конвоиры.
Они поглядывали на меня, весело перемигивались и похохатывали.
- Что это вы затеяли? - с раздражением спросил я.
- Мы пошутили,- хихикнул Усач.
- Дурацкая шутка!
- Как умеем,- обиделся Крепыш.
Недовольные друг другом, молча подошли к многоэтажному зданию, над которым
светились буквы "ДИП".
"Департамент исторических персонажей",- сообразил я. Конвоиры ввели меня в
прохладный вестибюль, потом мы поднялись в лифте и остановились на шестом
этаже.
- Мы будем ждать здесь,- сказал Крепыш и впихнул меня в одну из дверей.
Я очутился в маленькой темной прихожей перед тяжелыми бархатными
портьерами. Чуть раздвинул их и в щелочку увидел просторный светлый
кабинет. На столе кипы бумаг, телефоны, пишущая машинка. Кресло секретарши
пустовало.
На столе сидела пушистая белая кошечка и, поглядывая в зеркало, умывалась.
Услышав шорох портьер, она вздрогнула и спрыгнула в кресло.
Предварительно кашлянув, я вошел в кабинет. В кресле сидела молодая
блондинка с высокой пушистой прической. "Ведьма,- понял я.- Кажется, та
самая, которой я вчера нагрубил".
Секретарша встала и подошла ко мне. "Да она прехорошенькая",- улыбнулся я,
стараясь при этом не гнать столь привычные для меня в прежней жизни
блудливые мысли. В них-то, быть может, сейчас мое спасение...
Я слегка поклонился и с искренним сожалением сказал:
- Извините, мадемуазель. Вчера получилось не очень красиво.
- Что вы, голубчик,- нежным голосом заговорила она.- Не переживайте. Мы же
понимаем, что это Алкаш напоил вас. Сами, надеюсь, не пьете?
- Почти, мадемуазель... Простите, как вас?..
- Элизабет,- улыбнулась блондинка.- Зовите просто Элизабет.
- Пьер Гранье,- в свою очередь представился я.- Известный в прошлом
писатель-фантаст и немножко композитор.
- Это вранье мы слышали еще вчера,- раздался сзади сиплый бас.
Я обернулся, и сердце у меня зашлось в груди: дракон! Вернее, тот самый
толстый тип, в которого я вчера плюнул. Хотя он имел вид респектабельного
дельца, вырядившегося в старомодный фрак, но я почему-то не сомневался,
что это дракон.
- Наш сотрудник мистер Ванвейден,- представила его Элизабет.
- Не вранье,- собравшись с духом, возразил я.- Говорю правду.
- Это мы сейчас проверим,- голос донесся из угла, в котором до того никого
не было.
Среднего роста субъект, одетый в зеленый сюртук, выступил из угла и
прошелся по комнате. Походка у него мягкая и вкрадчивая, на круглой
физиономии сладко жмурились глаза и шевелились длинные усы. И я чуть не
воскликнул: бабушкин кот! Выразительный образ Погорельского. Неужто он?
- Директор нашего департамента,- почтительно шепнула Элизабет.- Аристарх
Фалелеич Мурлыкин.
- Вы... из повести Погорельского? - спросил я.
- Ах, ты читал "Лафертовскую маковницу",- приятно удивился Аристарх
Фалелеич и чуть не замурлыкал от удовольствия.- Прелестная вещица.
Прелестная. Не правда ли?
Посчитав, что запанибратские отношения с непроверенным персонажем
неуместны, он нахмурился и властным голосом приказал:
- Введите его!
Мистер Ванвейден грубо втолкнул меня еще в одну неведомо как возникшую
дверь. Я споткнулся о порог и упал. "Дурная примета",- неприятно кольнуло
в груди. Встал и обнаружил, что нахожусь в огромном светлом зале. Какие-то
субъекты в белых халатах вертелись около помигивающей огоньками
электронной аппаратуры.
Директор департамента хотел усадить меня за стол - знакомый мне по прежней
жизни детектор лжи. Но мистер Ванвейден, скривив красные губы, сказал:
- Дурацкий примитив. Он так же врет, как этот тип.
- Ладно,- согласился Мурлыкин.- Веди его к главному экрану.
Меня посадили перед огромным, почти во всю стену экраном, от
тускло-свинцовой поверхности которого веяло пугающим холодом. Я смотрел на
него с неприязненным чувством. "Он все знает,- думал я.- Он сейчас
вывернет меня наизнанку и все им расскажет".
Похожий на гнома низкорослый человечек суетился, нажимая кнопки, но экран
не загорался.
- Опять не работает,- недовольно проворчал Мурлыкин.
- Сложная неисправность,- заискивающе юлил гном.- Нам не справиться.
Согласился помочь Непобедимый. Сейчас придет.
- Сам Непобедимый! - воскликнул директор.- Будем ждать.
К моим рукам, к груди и вискам пиявками присосались датчики. Потом меня
привязали к креслу и стали ждать. Немного погодя по залу прошелестел, как
ветерок в камышах, почтительный шепот:
- Непобедимый... Непобедимый...
Я повернул голову в сторону двери и застыл с разинутым ртом... Дядя Абу!
Откуда он? Из каких закоулков памяти вынырнул этот добряк и любимец
детворы? Где мог я его видеть? "Вздор,- убеждал я себя.- У меня начинаются
галлюцинации".
Таинственный посетитель с усмешкой оглядел рабски согнувшихся изгнанников.
Увидев меня, он удивленно вскинул брови и... подмигнул. "Опять
мерещится",- мелькнула мысль. Незнакомец подошел к экрану, повозился
минуты две и удалился, сопровождаемый подобострастными поклонами.
Экран засветился, и Аристарх Фалелеич Мурлыкин восхищенно прошептал:
- Маг, просто волшебник.
А я все еще не мог опомниться и сидел с глупо разинутым ртом. Мурлыкин
хмуро усмехнулся и обратился к своему помощнику:
- Понюхай на всякий случай. Уж не пьян ли?
- Дыхни! - грубо приказал мистер Ванвейден. Он склонился, понюхал и
заявил: - Притворяется. Можно начинать.
На экране поплыли зеленые круги, заколыхались оранжевые полосы. Все это
слилось в многоцветное волнующееся облако - в наглядную картину моей
"гаденькой души". Горькие слова эти вспомнились потому, что облако было
какое-то скользкое, с неясными расплывчатыми краями. Глядя на него,
директор департамента удовлетворенно потирал руки.
- Видишь? - улыбаясь и показывая на экран, обратился он к мистеру
Ванвейдену.- У него аморфная нравственность... Приспособленческая! Это
хорошо.
Нечто подобное я где-то уже слышал не раз, к подобным оскорблениям почти
привык. Вскоре я мысленно поблагодарил своих конвоиров. Их злая шутка
неожиданно сыграла спасительную роль, пришлась при проверке весьма кстати.
Ужас перед ЦДП с большой силой всколыхнул инстинкт самосохранения, и тот
до сих пор не улегся, рисуя на экране четкие линии. Директор Мурлыкин
умело расшифровывал их и, не стесняясь в выражениях, давал обидные для
меня пояснения.
- Что характерно для него, так это трусость и преувеличенное представление
о своей особе. Чтобы сохранить свою шкуру, он будет исправно служить нам.-
Обернувшись ко мне, он с усмешкой спросил: - Будешь служить сатане?
- А что мне остается?
- Верно. Ничего тебе больше не остается,- искривив губы, злорадно
ухмыльнулся мистер Ванвейден.
- Внешне он умеет вести себя как порядочный человек,- беспощадно продолжал
директор департамента.- Но внутри-то! Видишь? Прекрасная картина.
Нравственный вакуум! Полное отсутствие ненужных идеалов и моральных устоев.
- Тоже верно,- осклабился мистер Ванвейден.- Перед нами законченный
подонок.
Это уж слишком! Я дернулся в кресле, но быстро совладал с собой и
успокоился. Вернее, просто сник. "Я такой и нужен",- метнулась тоскливая
мысль.
- Подонок? - добродушно рассмеялся Мурлыкин.- Преувеличиваешь. Никак не
можешь простить вчерашнее. Помню, как он метко плюнул в тебя. Что
поделаешь, поведение исторических персонажей непредсказуемо и опасно. Но
так же непредсказуемы, игривы скачки их мышления и воображения. И в этом
творческая полезность людей, их эвристическая ценность для нашего
прогресса. Они способны на любую дьявольскую выдумку. И не только в
технике. Без них не было бы сейчас ни нас с тобой, ни нашего любимого
Гроссмейстера. Иной раз люди выдумают такое, чему и сами потом не рады.
"Это уж точно",- подумал я, удивляясь, откуда нахватался эрудиции
кот-оборотень, этот ветхозаветный нечистый дух.
Экран погас, и я с облегчением вздохнул: проверку выдержал.
- Не радуйся,- хмуро усмехнулся Мурлыкин.- Осталось самое главное:
установить твою идентичность с историческим Пьером Гранье.
- Трудное это дело,- сказал мистер Ванвейден.- Сейчас Память работает с
перебоями. Для начала вызову стол и стулья.
Загадочная Память работала и в самом деле из рук вон плохо, с большим
трудом и неохотой выбрасывая вещи из исторического прошлого. Правда, стол
она материализовала новый и крепкий, сверкающий коричневым лаком. Но что
за стулья! Старые и колченогие, они будто выхвачены из захламленного,
затянутого паутиной сарая. Один из стульев под грузным Ванвейденом треснул
и развалился. Мистер Ванвейден тяжело поднялся и, чертыхнувшись, со
злостью пнул обломки.
- Приведи референта по идентичности,- усмехнулся Мурлыкин.- У нее
получается лучше.
"А дракон-то с ленцой",- отметил я, глядя, как Ванвейден нехотя,
вразвалочку зашагал в приемную. Вернулся он с Элизабет.
- Все материалы по Пьеру Гранье, какие удалось взять из Памяти, здесь,-
Элизабет подняла миниатюрную дамскую сумочку, в которой могли уместиться
лишь зеркальце и пудреница.
"Небогато",- подумал я, забыв, что сумочка принадлежит ведьме. Элизабет
раскрыла ее и вытащила внушительную по размерам партитуру оперы "Раймонда"
- мое юношеское заносчивое подражание Сен-Сансу. Оперу забраковали, но
партитура каким-то чудом сохранилась в архивах театра. И вот ее
материализовавшаяся копия здесь.
- Не надо,- Аристарх Фалелеич отшвырнул партитуру.
Ее края на лету начали дымиться, исчезать. Но полностью
дематериализоваться она не успела: мистер Ванвейден подхватил ее и положил
на пол. Книги, газеты, журналы - все, что за ненадобностью отбрасывал
директор, его помощник ловил и аккуратно складывал.
- Зачем это? - удивился директор.
- В случае, если этот тип не пройдет проверку, он будет прекрасно гореть
на бумаге.
- Дельно,- одобрил Мурлыкин.
С возрастающим страхом взирал я на дьявольскую сумочку, из которой
Элизабет выхватывала, как из бездонной ямы, все новые и новые кипы бумаг.
Понемногу кое о чем начал догадываться. И я проникся благодарностью к
Элизабет: пытаясь как-то помочь мне, она нарочно вносила в проверку хаос и
неразбериху.
- Все не то,- хмурился Аристарх Фалелеич.- Как я могу по этому барахлу
установить идентичность? Давайте книгу с его биографией и портретом.
- Есть и с портретом,- Элизабет положила на стол книгу, на обложке которой
золотом блеснул портрет.
Я испугался. Если найдут несоответствие портрета с оригиналом - что тогда?
ЦДП? Осторожно скосил глаза и присмотрелся. Увидев на обложке знакомое
лицо с окладистой бородой - портрет величайшего в мире писателя,
успокоился.
- Что вы мне суете! - рассердился директор.- Это же Лев Толстой!
- Извините,- смутилась Элизабет.- Вот, кажется, то, что надо.
Мистер Ванвейден взял у нее том "Литературной энциклопедии" и начал
листать. На одной из страниц нашел мой портрет и к нему небольшой текст на
одну колонку.
- Вроде похож,- сказал Аристарх Фалелеич, взглянув на протрет.
- Похожих людей много,- возразил его помощник.- А вот биографии
неповторимы.
Сверяясь с текстом, он выспрашивал у меня, где я жил, в каких странах и
когда путешествовал, какие произведения написал. Я отвечал подробно и
уверенно.
- Все совпадает,- разочарованно пробубнил мистер Ванвейден. Очень уж
хотелось ему сжечь меня.- Но этого мало. Нужна спецпроверка.
- Спецпроверка? - Мурлыкин пожал плечами.- А если он от страха с ума
спятит? Кто отвечать будет? Но для идентификации энциклопедии маловато.
Элизабет настойчиво предлагала шефу еще какие-то книги.
- Что это? - спросил он.
- Фантастические произведения самого Пьера Гранье.
- Не надо,- Мурлыкин махнул рукой.
- Как не надо,- возразила Элизабет,- в самый раз. Его книги расскажут
больше, чем экран. В творчестве художник проявляет свою личность, его
произведения - это его духовный и нравственный автопортрет.
"Умница",- отметил я. Аристарх Фалелеич подумал и улыбнулся.
- А ведь дельно говорит.
Он взял у нее три книги. И одна из них - жуткая фантасмагория "Черный
паук". Мурлыкин бережно полистал этот роман, а потом посмотрел на меня с
любопытством и уважением.
- Так это ты придумал Черного паука?
Я кивнул.
- Врет,- угрюмо упорствовал мистер Ванвейден.- Спецпроверка. Нужна
спецпроверка.
- Ладно,- сдался Аристарх Фалелеич.- Против спецпроверки не возражаю. Вот
ты и проведешь ее.
- Опять я,- недовольно проворчал Ванвейден, но ослушаться не посмел. Он
защелкнул на моих запястьях стальные наручники, похожие скорее на кандалы,
и со зловещей усмешкой сказал: - Через несколько часов сниму.
"Ерунда,- успокаивал я себя.- Снимет кандалы и расшифрует показания
датчиков". В кандалах, как я понимал, вмонтирована микроаппаратура,
регистрирующая мои самые затаенные мысли, чувства и настроения. Скрыться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг