из плавных движений чудо-балерин. Это было идеальное слияние музыки и
пластики.
"Шопениана" длилась минут двадцать, но пролетела для юношей и девушек, как
один миг. Польщенные аплодисментами, русалки раскланялись, причем подолы
их кисейных платьев таяли в нитях тумана, ползущего над водой. Вот-вот и
сами русалки растают в зеркальной глади озера, исчезнут, "уйдут домой".
Но нет, они и сегодня не могли обойтись без своего любимого балета -
зазвучал вальс из "Лебединого озера" Чайковского. Снова русалки
закружились, упиваясь своей легкостью и грацией. И вдруг... Юноши и
девушки не верили глазам своим: русалки вдруг взмахнули полами своих белых
платьев, как крыльями, и взлетели!
В небе уже не русалки, а лебеди. Махая крыльями в ритм вальса, белые
птицы-балерины летели в ночную высь, туда, где серебрилась вечно
струящаяся река Млечного Пути. Все выше и все меньше становились птицы...
Еще миг, и угасла музыка, а сами лебеди-русалки затерялись среди звезд,
рассеялись в тиши мироздания.
- Это неправда! - воскликнула Наташа Быстрова.- Это сон. Нам снится сказка!
- А это тоже снится? - возразил Саша Федин, показывая на русалку, одиноко
стоявшую на воде.
К изумлению ребят, королева русалок не улетела вместе со своими подругами.
Она вышла на берег, чуть прихрамывая и морщась: балетные башмачки, видимо,
были ей тесны. Она наклонилась, сняла их и отбросила в сторону. Не долетев
до травы, башмачки исчезли - ушли в Память. На смену им выступили мягкие и
удобные туфли.
- Вот это да! - удивилась Вика.- У нее были антибашмаки. Поэтому и ходила
по воде вместе с русалками. И никакая это не русалка, а такая же, как мы.
Она разыграла нас!
"Я это знал! Я это предчувствовал!" - мысленно воскликнул Василь, хотя в
глубине души признался, что ничего не знал.
Юноши и девушки окружили "королеву". Смеясь, называли ее обманщицей,
спрашивали, кто она и откуда. А та молча и стеснительно улыбалась. Лишь по
пути, когда вышли из леса в лунные степные просторы, разговорились. Живет
она и заканчивает десятый класс на одном из массивных спутников Сатурна -
Титане.
- У нас такие же леса, луга и реки. Но нашей природе, к сожалению, далеко
до Сферы Разума. И нет у нас ни эльфов, ни фей, ни русалок. А я так хочу
стать балериной.
- Балетному искусству можно учиться и в студии,- возразил кто-то.
- Можно. Но многие ваши русалки и феи - это сама стихия танца. Недавно я
открыла Лебединое озеро с его изумительной акустикой. Музыкальное озеро! А
его русалки - просто волшебницы. Я подружилась с ними и сегодня старалась
ни в чем не уступать им. Удалось мне это?
"Еще как!" - хотел сказать Василь, но от волнения не мог вымолвить ни
слова.
"Да что такое со мной, уж не влюбился ли всерьез?" - на секунду очнулся
Василь. Но лишь на секунду. Он плелся позади всех. Шел словно отуманенный
и не мог толком вникнуть, о чем говорили ребята со своей новой знакомой.
Кажется, даже о нем с Викой, о их предстоящей помолвке. Балерина
обернулась и с любопытством взглянула на юношу. И словно обожгла своими
большими, поразившими Василя глазами. Какими? Не разглядел...
Когда подошли к границе города и остановились около спящих Близнецов,
кто-то вздохнул:
- Пора по домам.
- Я еще не освоилась с вашей местностью,- оглянувшись по сторонам, сказала
балерина.- Где-то здесь станция миг-перехода, этакая симпатичная
часовенка. Но где она? Кто покажет?
- Я! - отозвался Василь.- Я провожу!
Наступила неловкая тишина. Лишь одна из одноклассниц Василя, коротко
рассмеявшись, прошептала:
- Вот вам и помолвка.
Сережа Розов с обидной усмешкой окинул взглядом Василя и что-то
пробормотал. Кажется, слово "свистун". Потом подошел к Вике, потерянно
стоявшей поодаль.
- Идем, Вика. Нам по пути.
Стараясь не глядеть на Василя, юноши и девушки заспешили к рябине, где
начиналось раздвоение пространства, и ушли, став невидимыми в невидимом
городе.
"Ну и пусть",- подумал Василь, оставшись наедине с девушкой с планеты
Титан. Опустив голову, она носком туфельки шевелила траву. Длинное
кисейное платье ее при этом колыхалось. На нем вспыхивали голубые лунные
искры, подсвечивали снизу лицо и гасли в густых ресницах.
- Как нехорошо получилось,- прошептала девушка и подняла голову.
Глаза ее распахнулись, и Василь смешался: не глаза, а бездонные синие
озера, окруженные черными камышами ресниц.
- Ну и пусть! - опомнившись, довольно бодро заявил Василь.- Идем.
Под обширной листвой Близнецов он остановился. Недоумевая, девушка вместе
со своим спутником вглядывалась вверх, где, рассекая мглу, дымились лучи и
светились редкие пятна.
- Здесь живет дриада,- пояснил Василь.
Он надеялся увидеть девичье лицо, услышать шелест листвы и ласковый смех,
одобряющий его дружбу с красавицей балериной. Но не колыхнулся ни один
лунный блик, не шелохнулся ни один листик. Неподвижное, отчужденное
молчание. "Подумаешь,- обиделся Василь.- Обойдемся".
Юноша и девушка вышли из тени, густо черневшей под кроной Близнецов, и
словно окунулись в живой, волнующийся океан: в степи стлались, клубились
светлые туманы. Платье балерины сливалось с этим мерцающим дымом. Она
будто не шла, а плыла и казалась Василю девушкой, живущей в нашем мире
лишь наполовину.
- Такое впечатление, что ты совсем из другого мира,- сказал он.
- Ничего удивительного,- улыбнулась девушка.- Я ведь инопланетянка. У нас
на Титане многое для вас, землян, необычно. Даже имена.
- А как тебя зовут?
- Аннабель Ли.
- Что-то от поэтической старины. Эдгар По?
- Да, у поэта-романтика встречается это имя. Но разве я похожа на его
Аннабель Ли?
- Нет. И в то же время есть что-то от другого мира...
- Хватит об этом,- с лукавой улыбкой прервала его девушка.- Лучше расскажи
о своих волшебных друзьях. Вам, землянам, можно позавидовать. У нас
природа такая же, как у вас. Но, к сожалению, еще первобытная, не
одухотворенная.
Василь посочувствовал ей и стал рассказывать о спутниках своего детства -
фее весенних лугов, Кувшине, снегурочке.
Остановились они на высоком холме перед кустами сирени. В их ветвях
искрами мелькали светлячки и струился тихий свет. Часовенка-станция,
расположенная в низине под холмом, утопала в густом тумане, и лишь купол
ее сверкал под луной.
- Дальше провожать не надо,- пожав руку юноше, сказала Аннабель Ли.
- Но мы увидимся завтра? Там, на Лебедином озере?
- А это уж как Вика разрешит,- на красиво очерченных губах девушки
мелькнула странная улыбка, от которой сердце у Василя счастливо дрогнуло:
она не против! Но тут же тень пробежала по ее лицу.- Ни к чему бы такие
свидания.
Девушка пошла к станции и, спускаясь с холма, растаяла в тумане. "Словно
таинственный Пастух",- подумал почему-то Василь.
- Ну и загулял,- недовольно проговорила мама, когда Василь вернулся
домой.- И как только Вика допускает такое? Такая благоразумная девушка.
- Не ворчи,- заступился отец.- В его годы мы с тобой бродили и до рассвета.
Проснулся Василь, как всегда, в семь утра. До начала занятий прошелся по
берегам Лебединого озера. На знакомой отмели буднично звенели детские
голоса, вдали на волнах какой-то яхтсмен отчаянно пытался сладить с
хлопающим парусом. Василь ушел разочарованный: самое заурядное озеро. Уж
не мираж ли вчерашний вечер? Может быть, никакой размолвки с Викой и не
было? А сказочные лебеди-русалки и их "королева" - всего лишь красивый сон?
Но нет, вчерашнее не было сном. Василь убедился в этом, как только вошел в
класс. На его приветствие девушки молча отворачивались. Ребята, правда,
здоровались и даже пожимали руку, но при этом как-то загадочно и обидно
подмигивали. Вика казалась еще более оживленной и смешливой, чем всегда.
За ее беззаботным смехом Василь угадывал, однако, что-то другое, глубоко
запрятанное. Ревность? Обида? Все спуталось в груди юноши: и раскаяние, и
стыд, и пронзительная нежность к Вике, и нестерпимое желание повиниться.
Может быть, все обойдется? Все обратится в шутку?
Но девушка будто и не видела Василя. Лишь после занятий сделала вид, что
случайно заметила его, подошла и, насмешливо сощурив глаза, спросила:
- Поскачешь на свидание? К своей длинноногой балерине?
- Никакая она не длинноногая, обыкновенная,- с внезапно вспыхнувшей обидой
проворчал Василь.- И никуда я не пойду.
Но он пошел. Сначала, правда, крепился, даже забывал обо всем, с головой
уйдя в домашнее задание. Но с наступлением сумерек неодолимая сила влекла
его к чародейским берегам. Когда совсем стемнело, он оделся в куртку с
антипоясом, взмыл в небо и полетел в лунно-звездной мгле. "Словно ведьма
на помеле",- усмехнулся Василь, пытаясь сладить с волнением.
Опустился он на той же песчаной отмели. Тихо. Смутно шевелятся нити
тумана. Они вдруг дрогнули, откликаясь на упавшую сверху музыку. Оттуда,
из мглистого неба, махая крыльями, спускаются яркобелые лебеди-русалки.
Еще крохотные в далекой выси, еле заметные...
Василь встряхнул головой, избавляясь от наваждения. То не лебеди, а
трепещущие звезды. Кругом ни души. И такая тишина, что слышно, как
вздыхают вдали камыши. Но лунное волшебство озера вновь захватило юношу,
ожидание чуда не покидало. Так и казалось, что лесистые берега, камышовые
заливы и зеркальная водная гладь полны музыкой, как грузные тучи
непролившимся дождем. Не было лишь русалок, способных вызвать к жизни
накопившийся ливень звуков.
Побывал Василь и на другом берегу. Русалки так и не пришли. Вместо них
возник некто такой, кто изрядно испортил Василю романтическое настроение.
В одном глубоком заливчике вода забурлила, и на берег, позевывая, выбрался
водяной. С длинной бородой и сутулый, он нисколько не походил на стройного
Кувшина, но в язвительности тому не уступал.
- Приглянулись наши красавицы русалки? - с усмешкой спросил он.
Нахмурившись, проворчал: - Шел бы ты, парень, спать.
- Не твое дело,- оборвал его Василь.- Знай свое место, грубиян.
С озера ушел раздосадованный, а потом весь день терзался сознанием своей
вины. Он впервые в жизни указал природному существу на его подчиненное
положение; точно на слугу прикрикнул. И с наступлением вечера Василь пошел
к озеру: надо извиниться перед водяным. Однако в глубине души чувствовал,
что лукавит: не водяной ему нужен. Да и ноги сами собой вынесли его не к
берегу, где жил водяной, а на заветную песчаную отмель.
Сквозь ветки ивняка блеснула лунная дорожка. Из глубины озера выплывали
голоса арфы, флейты, скрипок, рояля. Звуки волнами накатывались на берега,
отражались и снова наплывали. Василь узнал "Вальс цветов" из балета
Чайковского "Щелкунчик". Он осторожно раздвинул ветки и ступил на берег.
Вдали, почти на середине озера, кружились в вальсе посеребренные луной
спирали тумана - так удивительно выглядели русалки в своих белых платьях.
Музыка внезапно затихла, и русалки стали озираться. Почувствовали, видимо,
чье-то присутствие. Решив узнать, кто любуется ими, они направились к
берегу. А шли-то как! Не беспорядочной толпой, а стройной шеренгой,
изображая пенистую волну родного озера. "Хвастуньи",- улыбнулся Василь.
Когда волна танцовщиц подкатилась к берегу, одна из русалок узнала Василя
и рассмеялась:
- Глядите! Влюбленный приплелся!
"Нахалка",- мысленно ругнул ее Василь. Русалки поклонились Василю с
подчеркнутой учтивостью. Их платья расстелились и смешались с вьющимся
понизу туманом, вслед за ними рассеялись в дымке и сами русалки. Василь
нахмурился: в театрально красивом уходе он уловил насмешку.
На водной глади осталась "королева", и сердце Василя дрогнуло: она явно
обрадовалась! Аннабель Ли улыбнулась и пошла к берегу. Но гасла улыбка,
шаг замедлялся, хмурился красивый лоб. А когда она, ступив на песок,
приблизилась к юноше, недовольным голосом сказала:
- Пришел все-таки. И вчера приходил?
- Приходил,- признался Василь.
- А Вика? Она ведь страдает, да и ты любишь ее. Нет, не возражай! Ты не
разобрался в своих чувствах.
- Неправда, разобрался! - возразил Василь.- Да и ты рада видеть меня. Ведь
рада?
- Не знаю,- опустив голову, прошептала Аннабель Ли. Немного помолчав,
взглянула на Василя, и выразительные губы ее шевельнулись в лукавой
улыбке.- Хочешь, исполню что-нибудь для тебя? По моему выбору?
- Хочу.
Шагах в десяти от берега Аннабель Ли вскинула руки и словно взмахом
дирижерской палочки вызвала таившиеся в озере звуки. Они росли и таяли,
возникали в небесах и в воде. Грудь Василя стиснула невыразимая грусть. Он
узнал печальную "Песню Сольвейг" из сюиты Грига "Пер Гюнт". Но вскоре он
забыл о старинном композиторе: творила песню сама балерина! Легкая, как
птица, она плавно скользила, кружилась, печально стелилась на
лунно-зеркальной воде. Она вся звучала, светилась музыкой, уже не одну
сотню лет тревожащей души людей.
Скованный волнением, Василь не заметил, как в наступившей тишине девушка
подошла к нему.
- Ты превзошла своих наставниц! - воскликнул он.
- Да, эта сюита мне удалась.
- Предложи ее Сфере Разума. Она примет!
- Рано об этом говорить.
Провожая девушку к той же станции-часовенке, Василь рассказал, как он
сунулся в Сферу Разума со своей гипотезой "Звездные рысаки" и какой
уничтожающий ответ получил. Аннабель Ли рассмеялась.
- Вот видишь!
- С тобой этого не случится,- уверял Василь.- Твоя "Песня Сольвейг" будет
вечно храниться в Памяти и вечно волновать людей. В твоей песне есть
таинственное, как вот в этом звездном небе. Ты оттуда, и есть в тебе самой
что-то загадочное.
- Ну, разошелся,- недовольным голосом прервала его Аннабель Ли.-Поговорим
о другом. Ты хочешь стать космопроходцем. Вот и расскажи.
На пологом холме они остановились перед теми же кустами сирени. В них
струился лунный свет, мелькали светлячки - все, как в прошлый раз.
- Я не случайно исполнила для тебя фрагмент из "Пер Гюнта",- прощаясь,
сказала Аннабель Ли.- Есть над чем поразмыслить будущему великому
космопроходцу, исследователю дальних миров.
- Не понимаю...
- А ты догадайся!
Девушка повернулась и, спускаясь вниз, сливалась с белесым, пронизанным
лунными лучами туманом. Василь пошел было за ней, но Аннабель Ли
остановилась перед цветущей яблоней и как-то странно ("Словно ведьма",-
подумал Василь) погрозила пальцем: не провожай! При этом задела ветки, и
яблоня осыпала ее белыми лепестками. Так и скрылась она в этом густом
весеннем снегопаде, незаметно вошла в темный зев станции миг-перехода.
Василь бросился вслед за ней, но в часовне уже пусто: улетела!
В глубокой задумчивости Василь отправился домой. У околицы села
остановился. Окна многих хат почему-то светились, а на улице слышались
голоса, смех, звон гитары. Это парни и девушки, его одногодки и
односельчане: весна тревожила, пьянила юные сердца. "Ночь, туман, струна
звенит в тумане",- вспомнил Василь слова русского писателя далекого
девятнадцатого века. Бродившие по улице молодые люди будто сами пришли из
того же века. В руках у кого-то оказался баян, и под его протяжные
переливы парни и девушки запели старинную русскую песню.
"Дети ностальгистов и сами ностальгисты",- усмехнулся Василь и, поднявшись
на антипоясе, улетел подальше от села. Сегодня он не в настроении
участвовать в ностальгическом шествии. Из его головы не выходило слово
"догадайся", сказанное Аннабель Ли с лукавой усмешкой.
Василь опустился на пригорок. Посидел немного, припоминая содержание драмы
Ибсена "Пер Гюнт", и наконец сообразил. Исполнив "Песню Сольвейг",
Аннабель Ли дала понять, что Василь, мечтающий о славе волевого
космопроходца, похож на героя ибсеновской драмы - безвольного слабодушного
Пер Гюнта.
"Она права! - мысленно воскликнул Василь.- Хорош космопроходец! Не я
владею чувствами, а они мной. Они носят меня, как ветер сухие листья. Если
я Пер Гюнт, кто же тогда Сольвейг, полюбившая этого слабовольного
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг