- Не пугай. Страшит он меня, но одновременно интригует. А волшебный
Орленок? Вы же можете показать его?
- Сейчас тебя посетит другое видение, что-то вроде научно-популярного
фильма. Если оно понравится тебе и ты выразишь свое окончательное
согласие, будем считать...
- Что эксперимент начался.
- Верно. Будем считать, что ты гаденькую душу свою... Ну-ну, не обижайся.
Я же по-дружески.
- Хороша дружба...
- Не ворчи. Будем считать, что душу свою ты продал дьяволу и скоро
попадешь в ад.
- Все шутишь...
- Какие там шутки! Признаюсь, мне здорово не по себе и хочу подбодрить
себя. Опасно доверить свою судьбу и судьбу важного дела такому, как ты.
Ведь там моим организмом и свободой воли будешь обладать только ты.
- Опасаетесь, что я могу продаться и верно служить, как выражаешься,
дьяволу?
- Опасаемся. Но надеемся, что после рокировок ты изменишься нравственно и
пожелаешь вернуться к нам.
- Опять загадочные рокировки! Интригуешь меня... И хочется, и боязно. Но
больше хочется.
- Тогда начинаем?
- Начинаем.
- Ну что ж, верил бы в бога, сказал бы - с богом.
Голос с его дружелюбно-шутливыми интонациями затих. В тот же миг справа
послышался странный звук. Я повернул голову и затаил дыхание. Ничего более
прекрасного и захватывающего в жизни не видел! Из мглы выступил
лунно-белый конь, величавый, как божество. На высокой, лебединой шее гордо
красовалась голова с выпуклыми, звездно сверкающими глазами.
Орленок! Я понимал, что передо мной лишь копия, видение, фильм. И в то же
время чувствовал, что это тот самый обещанный мне Орленок - повелитель
времени, сказочный потомок орловских рысаков.
Немножко капризный, с надменной осанкой, он гарцевал на холме. Затем вдруг
сорвался с места и бесшумным ураганом проскочил мимо. И - странно! - будто
подхватил меня. Я почувствовал себя на месте всадника, и подо мной,
мелькнув, исчезла степь... Нет, исчезло само пространство, и конь вырвался
на просторы времени, на его мглистые дороги. Глухо рокотали копыта,
проносились неясные тени, вмиг возникающие и вмиг рушащиеся города,
древние цивилизации, эпохи...
Конь унесся, белой звездочкой сверкнул вдали и утонул во тьме
тысячелетий... Видение исчезло. Я сидел на прежнем месте... С бьющимся
сердцем огляделся. Тихо струился лунный свет. Он все так же дробился в
ручейке и серебрил пустынную лесостепь.
И все это я смогу пережить наяву, а вернувшись на рысаке в чародейский
мир, разгадаю его тайну? Да кто устоит пред таким соблазном! Кинув
прощальный взгляд на искрившиеся травы, я почти вслух произнес свое
окончательное:
- Согласен!
Лесостепь затуманилась, качнулась, стала уходить из-под ног. Сознание
гасло... На миг кольнул страх перед проверкой в какой-то загадочной стране.
Страна изгнанников. Проверка
Сначала проснулись ощущения. В ушах свистел ветер, какие-то шелковистые
пряди обхватывали меня, плескались волнами и мягко касались лица. "Конская
грива",- возникла неясная мысль. Вскоре услышал топот копыт и увидел
мелькавшие в ночной мгле стволы деревьев.
Моя личность медленно пробуждалась, прояснялось сознание. И пришла
догадка: я на месте, в доисторическом лесу. Подо мной хронорысак, только
что вылетевший из тьмы веков в пространство и в обычное течение времени.
Приятно покалывая, по моему телу, по всем нервным клеткам растеклись
электропсихические импульсы - мое "я", моя индивидуальность. Наконец я
полностью овладел телом.
Конь почувствовал подмену и, замедлив бег, старался скинуть чужака, крайне
ему неприятного. На одной из полян Орленок сделал свечу, но я обхватил его
шею и удержался. Тогда он дугой выгнул спину и подбросил меня с такой
силой, что я перелетел через его голову и плюхнулся в болотистую лужицу.
Вскочив на ноги, я со злостью крикнул:
- Ты что, ошалел?
Шагах в десяти, презрительно вскинув голову, стоял снежно-белый красавец.
Я не решался подойти к нему. Когда-то давно читал, что даже в моем
"отсталом" веке лошади чувствовали дурного человека и шарахались от него.
Как же поведет себя вот это совершеннейшее создание, этот нравственный
чистюля? Что, если конь воспринимает человеческие биотоки как запах? А
душа у меня, как убеждал мой собеседник, не слишком благоухающая. Кстати,
где ты, дьявол-искуситель? Отзовись! Подскажи, что делать? В ответ - ни
звука...
Из-за туч выплыла луна и осветила меня. Мое внешнее сходство с Василем,
прежним владельцем тела, ввело Орленка в заблуждение. В его глазах почти
человеческие чувства смущения и вины. Опустив голову и словно прося
прощения, конь начал приближаться. В трех шагах от меня он вздрогнул и
замер. "Учуял, мерзавец",- пронеслась неприятная мысль. Всхрапнув, Орленок
с отвращением отскочил в сторону, побежал и на соседней поляне
присоединился к другому красавцу - серому в яблоках коню.
Откуда взялся второй конь? Кто он? Такой же чуткий хронорысак? Я не стал
ломать над этим голову. Здесь меня наверняка подстерегают неожиданности
куда более странные.
Они и впрямь не заставили себя ждать! Не прошел по лесу и двух километров,
как за спиной послышался шорох, словно слабый ветерок коснулся сухих
былинок. В душе нарастал страх: кто-то крался за мной! Обернулся. Шагах в
десяти за жиденьким кустарником шевелился клубок тьмы более черной и
плотной, чем окружающая ночная мгла. Клубок колыхнулся и, зашипев,
рассеялся.
Я стоял, не веря страшной догадке. За кустарником снова что-то
шевельнулось. Оттуда, змеино извиваясь, выползли черные волокна и мохнатые
клочья. В ложбинке передо мной волокна и клочья мглы сплетались, густели,
приобретали четкую форму... Тьма овеществилась!
Волосы поднялись у меня на голове: Черный паук! Создание моей же
собственной фантазии! В одном из своих романов я изобразил паукообразное
чудовище - пожирателя разумной протоплазмы. И вот мой жуткий вымысел
ожил... Материализовался! Большой, почти в человеческий рост, сгусток
приземистой тьмы выполз из ложбинки и приближался на членистых паучьих
лапах.
Есть единственное средство спасения - свет. Причем только естественный
свет. Но до рассвета еще далеко. Что делать?
Я вскрикнул и побежал. Помогало сильное, хорошо натренированное тело,
ставшее моим. Я мчался, как лучший в мире спринтер, делал чемпионские
прыжки. Запнувшись о корягу, упал. Вскочил и оцепенел от ужаса. На меня
глядел Черный паук своими зеленовато мерцающими и словно оценивающими
глазами. Удостоверившись, что перед ним то, что надо, паук протянул ко мне
мохнатую лапу и удовлетворенно прохрипел:
- Разумная протоплазма... Вкусно!
Изо всех сил я бросился туда, где редели деревья. На сравнительно большой
поляне остановился.
К счастью, светало. В сереющем небе таял диск луны, гасли звезды. Но
Черный паук жаждал во что бы то ни стало полакомиться мною. Уж очень
"вкусным" я ему казался. Он выкатился на опушку, с треском, словно танк,
подминая кусты. На поляне однако сник, полз медленно и осторожно,
придерживаясь темных низинок. И все же Черный паук перед рассветом не
устоял. Зашипев в бессильной злобе, растаял. Рассеялся, как рассеивается
обычная тьма.
Дрожа от страха и предутреннего холода, я простоял на поляне еще с
полчаса. Мысли метались в голове, как перепуганные куры в курятнике.
Понемногу начал успокаиваться и кое-что соображать. Итак, я, видимо, в
стране, где оживает все самое страшное и злое, что придумано человеком,
где материализуются все его кошмары, химеры и даже... стереотипы мышления.
Почему бы нет? Чем ведьмы, черти или мой паук не стереотипы в образном,
так сказать, "художественном" виде?
И странно: одновременно я забывал и об Орленке, и о миссии разведчика, и о
многом другом. Знал только, что я Пьер Гранье и что здесь я как бы заново
родился, воскрес после смерти. "Материализовался" вместе с кошмарами! Но
среди них я, как реально живший человек, как будто на особом положении.
Каком? Боже мой, уж не попаду ли я к ним в плен или в рабство? Вот это
влип! И кто-то ведь подтолкнул меня на авантюру, соблазнил. Но кто? В
памяти полный провал. В памяти лишь отдельные смутные представления о моей
новой "родине" и кое-какие слова: "материализация", "персонаж". Да еще
сказанное кем-то по моему адресу "гаденькая душа". Но кем?
Выглянувшее солнце позолотило макушки сосен, заискрились травы, и я робко
шагнул в лес.
Сосновый бор наливался светом. Солнечные лучи острыми иглами протыкали
ветви. Иглы накалялись, ширились и превращались в сияющие клинки, рубившие
и рассекавшие панически уползающую паучью тьму. Я ободрился: мой жуткий
вымысел материализоваться уже не сможет. А когда бор сменился смешанным
лесом, почувствовал себя еще увереннее. Маленькими зеркалами сверкали
листья клена, а белые стволы берез светились, как свечи. Я шел и шел в
одном направлении. Куда-нибудь да выйду. Однако загадочному лесу не было
конца.
Становилось жарко. Преградившая путь река дышала прохладой, и я решил
здесь передохнуть. По стволу, поваленному ветром, перебрался на другой
берег. Плакучие ивы полоскали свои косы в бегущей воде, сквозь шелестящую
листву пробивались лезвия лучей и рисовали на реке искристые узоры.
Я присел у широкой излучины со стоячей водой. На глянцевых листьях
кувшинок сидели лягушки и с любопытством таращили на меня глаза.
В середине излучины торчал сухой островок с чахлым кустиком. Рядом с ним,
раздвинув слой ряски, из воды вынырнул горбатый незнакомец с водорослями,
запутавшимися в седых волосах. Лицо у него широкое, с кривым носом и
отвисшей нижней губой.
"Не красавец",- усмехнулся я, не испытывая ни удивления, ни страха. Мне
ли, пережившему черный ужас, бояться какого-то водяного.
Водяной уселся на островок, меланхолично зевнул и огляделся. Увидев меня,
захохотал.
- Ему жарко! - закричал он.- Девки, искупайте его!
Невесть откуда взявшиеся "девки" - светловолосые русалки - схватили меня
за руки. Одна из них упала с ветвей прямо на плечи.
- Искупаем! - смеялись они.- Мы его хорошо искупаем!
В тот же миг я барахтался в тине глубоко под водой. "Утопят, мерзавки",-
со страхом подумал я, с трудом высвобождаясь из цепких русалочьих рук.
Вынырнул и перевел дыхание.
- Так его, девки! - веселился водяной, но, увидев мое испуганное лицо,
сжалился и махнул рукой: - Хватит с него.
Взметнув брызги, он скрылся под водой. Исчезли и русалки. "Ну и ну,-
подумал я.- Надо поскорее убираться из чертова леса".
Через час лес наконец кончился и открылась равнина. Далеко у горизонта
виднелись какие-то строения, чуть ближе коптили небо высокие заводские
трубы. Я с облегчением вздохнул: знакомый с детства, привычный пейзаж!
Шагах в десяти от опушки, раскинув мохнатые ветви, росла одинокая сосна.
Под ней стояла, сверкая черным лаком, новая "Волга". Я спрятался за куст и
стал наблюдать.
Из машины вылез мужчина и начал озираться. Лицо у него как будто неглупое,
худое, как щепка, изрытое глубокими морщинами. И вообще он имел вид
опустившегося и рано состарившегося человека. В том, что это человек
("исторический персонаж", как здесь его, видимо, величают), я не
сомневался. А знакомство с новым миром лучше всего начинать с человека.
Какой он национальности, я не знал. Но столкуемся: ведь мы с ним наверняка
говорим на одном и том же, неведомо кем вложенном в нас языке.
Я осмотрел свою измятую, еще не просохшую одежду. На брюках и пиджаке
налипли листики ряски и висели зеленые нити водорослей. "Сойдет",- решил я
и выступил из-за куста. Однако мой костюм произвел на незнакомца
паническое впечатление.
- Водяной! - попятился он и замахал руками.- А ну сгинь, проклятый. Сгинь!
- Я не водяной,- успокоил я его.- И вообще не мифологический и не
сказочный...
Слово "персонаж" из предосторожности не произнес. Ждал, что скажет
незнакомец.
- Литературный персонаж? - с явным разочарованием спросил он.
Итак, "персонаж" и другие слова, навязчиво вертевшиеся в моем мозгу, здесь
как будто в большом ходу. И я уверенно, даже с бахвальством заявил:
- Я исторический персонаж.
- Штурмбанфюрер! - радостно воскликнул человек. Он подскочил ко мне и,
похлопывая по плечу, счастливо приговаривал: - Штурмбанфюрер! Палач!
Наконец-то. Я так ждал тебя.
- Этого еще не хватало,- голос мой задрожал от обиды.- Хоть и гадкая
душонка у меня, но я не штурмбанфюрер.
- А ты когда жил?
- В конце двадцатого века.
- А-а,- протянул незнакомец.- А звать как?
- Пьер Гранье.
- Немец? - Человек ободряюще подмигнул. Он все еще надеялся, что перед ним
замаскировавшийся штурмбанфюрер.- Да ты не бойся. Здесь в почете будешь.
- Скорее француз. Но еще точнее - никто. По происхождению и
местожительству я гражданин мира, перекати-поле. Но в последние годы жил в
Западной Германии.
- Ладно,- подумав, сказал человек.- Сгодишься на что-нибудь, если пройдешь
проверку на бесчеловечность. Неплохо, если бы ты был инженером или ученым.
Им нужен этот... Как его. Научный и технический прогресс.
- Я писатель-фантаст.
- Очень неплохо! Был тут у нас один писатель. Но оказался бесполезным. Он
мог писать только то, что хотел, а не то, что нужно. За ненадобностью его
вчера сожгли.
"Ничего себе",- поежился я.
- Не бойся,- усмехнулся человек.- Исторические персонажи, то есть люди,
большая редкость. Они дорожат нами.
- Кто они?
- Изгнанники,- ответил незнакомец и почему-то показал на ту самую одинокую
сосну. На ее нижних ветвях сидели две вороны и с явным вниманием
разглядывали нас.
- Видишь? - шепнул человек.- Следят.
- Следят? - Я испуганно огляделся. На соседний кустик присела стайка птиц,
повертелась и улетела прочь. На опушке дятел деловито долбил дерево и не
обращал на нас никакого внимания. И я успокоился.
- Их будто бы изгнали с родины, из далекого будущего,- продолжал человек.-
Кто они и почему дорожат нами? Это драконы, ведьмы и вообще нечистая сила.
Они действительно сила. Даже страшно. Но они... Как это? Не могут сделать
новое.
-Понимаю,- вслух соображал я.- Они умеют только то, что заложено в них
сказочной и мифологической традицией. К творчеству, к широкому поиску
способны только люди.
- Ловко чешешь! - восхитился мой собеседник.- Ты толковый малый.
Гроссмейстер будет доволен.
- А это кто такой?
- Наш диктатор,- шепнул человек.- И знаешь, кто сейчас на троне
Гроссмейстера? Сам сатана.
- А почему Гроссмейстер?
- Не знаю... Все мы пешки в его руках. Может быть, поэтому? - Человек
вдруг оживился и спросил: - Кстати, ты играешь в шахматы? Вот и хорошо. А
то надоели карты.
Он подошел к машине и вытащил из багажника не шахматы, как я ожидал, а две
бутылки водки и закуску.
- Выпьем для знакомства,- предложил он, усевшись на траву.- Меня зовут
Алкаш.
- То есть Аркадий?
- Нет, просто Алкаш,- с затаенной обидой ответил он.- В прежней жизни меня
почти всегда называли Алкашом. На собраниях, в вытрезвителе и даже в
газете. Алкаш да Алкаш. Ну и черт с ними! Пусть буду Алкаш. Здесь я
воскрес давно. Проверки еще были мягкими. Это сейчас боятся каких-то
разведчиков. А тогда мне сразу поверили и дали право на жительство. Смотри!
На лацкане его пиджака красовался квадратный знак, служивший, как я
догадывался, чем-то вроде паспорта. На нем светилась надпись:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг