и духовной культуры человечества.
Многое, очень многое ребята узнали о мире еще в раннем детстве, когда
дружили с феями, дриадами и другими природными существами. Будто сама
природа делилась своими знаниями, будто ребята впитывали их вместе с
ароматами лугов и пением птиц. Поэтому первоклассники сразу же приступили
к таким наукам, какие их одногодкам прошлых времен и не снились.
А как интересно проходили часы после занятий! Однажды в ноябре, когда их
родные луга и рощи припорошились снегом, летающая лодка вплыла в сумерки
жарких джунглей и раскинулась туристским лагерем. Все здесь необычно:
лианы, спускающиеся сверху толстыми канатами, мохнатые стволы, оплетенные
вьющимися растениями с большими и яркими цветами. В полумраке древовидных
папоротников ребята впервые увидели фавна - недоверчивого и пугливого
лесного обитателя.
Когда воздушная лодка приземлилась на новозеландском берегу Тихого океана,
вмиг все преобразилось. Вместо душных джунглей открылись бескрайние синие
дали, откуда дули свежие ветры. Набегающие волны с шуршанием гладили песок
и оставляли у самых ног шипящие ожерелья пены. Ребята шумно
переговаривались, но Василь молчал, с опаской поглядывая на стоящую рядом
Вику. Однако девочка была так непривычно серьезна и задумчива, что Василь
успокоился: язвительный язычок у Вики сегодня отдыхал.
- Тише, ребята,- сказала она.- Не видите разве?
В отдалении на прибрежной скале сидела девушка и тихо напевала. Потом
подняла руки, шевельнула пальцами и словно коснулась ими невидимых струн:
океан зазвучал.
- Морской композитор,- восторженно прошептала Вика.
Все знали, что Вика мечтала о славе степного композитора, хотела
преображать шелест трав, пение птиц, свист ливней и грохот грозы в
гармонию, в никем не слыханные созвучия и мелодии.
Василю, однако, морская музыкантша и певунья казалась подозрительной. Ее
пышная прическа, похожая на пену прибоя, и платье цвета розового коралла
наводили на мысль: уж не вышла ли она из океана? Вспомнился почему-то один
древний философ (после встречи с Шопенгауэром Василь увлекся философией).
Древние греки не случайно называли своего философа Темным: в его книгах
Василь пока мало что понял.
- Может, это морская нимфа? - неуверенно возразил Василь.- В нимф верил
даже Гераклит Темный.
- Сам ты темный.
Вика с жалостью посмотрела на Василя, но придумать что-нибудь более
обидное и язвительное не успела.
Девушка с ловкостью горной козы спустилась со скалы и подбежала к ребятам.
- Северяне! - рассмеялась она.- Догадываюсь, что вы школьники из краев,
где поют сейчас вьюги. Здравствуйте, северяне! Давайте знакомиться. Меня
зовут Аолла.
Девушка-южанка была общительной, веселой и уж до того земной, что Василь
приуныл. Вика торжествовала.
- Сколько у вас осталось до занятий? Еще целый час? Подождите, я вернусь
со своими подругами, и мы устроим праздник.
Аолла вошла в воду, нырнула и стремительно уплыла в зеленую глубину.
- Океанида! - в изумлении воскликнула Вика.
Валы набегали и с плеском ложились у ног. Из самой высокой и шумной волны,
из ее пены выступили Аолла и десятка два ее подруг. И всеми красками
запестрел желто-лимонный пляж. Каких только платьев тут не было: красных и
розовых, как кораллы, зеленых, как водоросли, кружевных и белых, как
облака. И сами океаниды тоже разные. В большинстве своем шумные и веселые,
как Аолла. Но встречались и тихие, с задумчивой грустинкой на красивых
лицах. Одинаковыми были только глаза - синие, как океанские дали.
В груди у ребят что-то дрогнуло: перед ними в живом виде предстал сам
красавец океан. Приветствуя Аоллу и ее подруг, они восклицали:
- Океан! Океан! Здравствуй, океан!
И праздник получился океанский - широкий и певучий, с хороводами на пляже
и с играми на воркующих волнах. А когда одна из задумчивых океанид,
свидетельница многих событий прошлого, садилась на берегу, ребята, затаив
дыхание, слушали ее страшные рассказы о кораблекрушениях и бурях, о
морских битвах и сражениях с пиратами. Потом снова песни, музыка и танцы.
О празднике мальчики и девочки хотели рассказать своим учителям, но те уже
все знали и строили занятия так, что они казались продолжением морского
карнавала. Как, например, не вспомнить певучих и грациозных океанид на
уроках музыки и хореографии. Об океанологии и говорить нечего. Первое
знакомство с этой наукой состоялось именно здесь, когда воздушная лодка
превратилась в подводную, вплыла в глубины океана и легла на дно.
Летающая лодка побывала затем в эвкалиптовых лесах Австралии, на вершине
Эвереста и во многих других местах. В конце учебного года, в мае, она
растворилась в родной среднерусской лесостепи. Незримая и неощутимая, она
готова в любой момент прийти на помощь и развернуться во что угодно.
Но ребята не нуждались в ней. Они сидели на сухой, прогретой солнцем
траве, а кругом в низинах пылали цветы. Апрель и май - пора купавок. Куда
ни кинь взгляд, плескалось золотое море купавок с зелеными островами
холмов.
Перед ребятами, щурясь на солнце, прохаживался высокий пожилой учитель
истории и классный наставник. Имя и отчество у него самые привычные для
этих мест - Иван Васильевич. Но фамилия необычная и вполне "историческая"
- Плутарх.
- Вот мы, ребята, и дома,- счастливо улыбаясь, сказал историк Плутарх.- Во
многих странах вы побывали и многое узнали. Но знания не главное.
Многознание уму не научает - так сказал один древнегреческий философ.
Может быть, кто-нибудь назовет его?
- Я знаю!- вскочил Василь.- Это сказал Гераклит Темный.
- Правильно. А теперь попрошу Вику объяснить, почему его называли Темным.
Вика, сидевшая рядом с Василем, медленно поднялась и растерянно
оглянулась. О знаменитом греке она ничего не знала. Василь хотел выручить
ее, подсказать, хотя и сам толком не знал, что именно подсказать. Но тут
Вика решилась:
- Потому... Потому, что он был негром.
- Негром?! - ошеломленно вскинув брови, переспросил учитель.
Ребята расхохотались так громко, что сидевшие на соседнем кусте синицы
испуганно вспорхнули и улетели. Василь всячески утешал пристыженную Вику,
говоря, что на такой вопрос сможет ответить разве лишь Розочка.
Встал Сережа Розов, сказал два слова и зарделся. За скромность и
способность краснеть он и получил свое прозвище. Справившись со смущением,
Сережа начал говорить, заставив утихнуть самых шумных ребят - Розочка уже
не раз удивлял их. Глубина мысли Гераклита была не всегда ясна
современникам, сказал Сережа, поэтому его и называли Темным. Гераклит
обладал одновременно конкретно-образным и абстрактным мышлением,
способным, как уверен был сам философ, охватить мировой логос, вселенскую
мудрость и гармонию.
- Гармоническая личность начинается с гармоничного восприятия мира,-
добавил учитель.- Такой космический взгляд на мир вы усваивали с первых
шагов своей жизни, встречаясь с травами и росами, с феями и дриадами,
впитывали незаметно вместе с шумом древесной листвы и голосами птиц. Людям
прошлых веков странной показалась бы такая природа, такая экологическая
среда. А как она возникла, вы увидите завтра на итоговом уроке.
Ребята уже не раз слышали о волшебном итоговом уроке. Интриговал он их до
чрезвычайности. Поэтому следующим утром они пришли на то же место, но
раньше условленного времени. Первые лучи ощупывали холмы, врывались в
темные низинки, и там золотыми огоньками вспыхивали купавки. И такая
тишина, что, казалось, слышно было, как в травах движутся весенние соки.
Через несколько минут появился историк.
- Уже собрались? - усмехнулся он, понимая нетерпение ребят.- Ну что ж,
начнем пораньше. Сейчас мы в фокусе особо запрограммированных биополей. Вы
проживете всю историю человечества. Не спрашивайте, что это - сон или явь?
На это вам ответит потом специальная наука фантоматика.
Но что это? В ушах затихающим, уходящим эхом еще слышалось слово
"фантоматика", Василь все так же сидел на траве, но уже в далеком прошлом,
в глухих чащобах древнего леса. Но самое удивительное произошло с ним
самим. Его тело сплошь покрыто густой бурой шерстью, и это Василя
почему-то не испугало, показалось даже забавным и смешным. И ходил он
смешно - полусогнувшись, на задних лапах и передними касаясь земли. И
вдруг Василь замер, словно скованный необъяснимым страхом, осторожно
взглянул вверх - в зеленую мглу листвы. Оттуда послышался предостерегающий
крик сородича. Василь легко, словно подхваченный ветром, взлетел, уцепился
за сук и взглянул вниз. Под деревом рычал и вертелся опоздавший с прыжком
густогривый зверь - гроза древнего леса. В редких солнечных лучах,
скользящих сквозь густую листву, его рыжая спина искрилась и вспыхивала,
как пламя.
Василь завизжал от гнева, вместе со своими сородичами швырял в хищника
кору и ветки. Потом, перелетая с дерева на дерево, очутился в безопасном
месте; сопя носом и чмокая от удовольствия, ел вкусные и сочные плоды. И в
это время, словно из лесной глуши, послышался усмешливый голос учителя:
- Вы уже не животные, но еще не люди. Вы живете жизнью природы и
пользуетесь ее дарами, не причиняя ей вреда.
Голос утонул в гуле и клекоте внезапно налетевшего ливня. Потом пришла
жара, леса и поляны курились душными испарениями. И странно: в этом
влажном тумане проплывали годы, столетия; и Василь обнаружил, что его
беззаботная жизнь в лесу как-то незаметно кончилась. Он уже почти
безволосый и ходит на ногах, а в руках цепко держит грубо обтесанные
камни. Ими он вместе с соплеменниками отбивается от хищников, выкапывает
из земли съедобные корни, сочные клубни. Но не голод больше помнится, а
холод. От него не было спасения ни в шалашах из сухих веток, ни в
расщелинах скал. Он дрожал от холода, кажется, тысячи лет. Смутно помнятся
длительные переходы по заснеженным равнинам, пугающие ночи, морозные
мглистые рассветы... То была суровая одиссея первобытного люда, прошедшая
то ли в полуяви, то ли в полусне.
Внезапно Василь вынырнул из вязкого полубытия и зажмурил глаза: в глубокой
ночи ярко горел огонь, выбрасывая косматые языки пламени. Огонь,
полученный руками человека! Повизгивая от наслаждения, Василь грелся у
костра, потом вместе с соплеменниками пустился в пляс. И в это время
сквозь взвизгивания и хохот в уши Василя тихо, словно из далекого
будущего, вкрадывался дружелюбно-насмешливый голос:
- Ликуете? И правильно делаете. Вы положили начало великой технологической
эволюции. Природа еще не слишком страдала. Но что дальше?..
Голос рассеялся в тишине проплывающих веков. Каких - не разгадать... Вдруг
Василь увидел высокое звездное небо, рядом пофыркивали лошади и скрипели
повозки. Женщины приглушенными голосами успокаивают плачущих детей. В
руках у Василя лук, за спиной колчан со стрелами, а в груди тревога:
вместе с племенем он спасается от воинственных соседей-степняков... Звезды
и лоснящиеся под ними ковыли потускнели, занавесились мглой. И снова
уходящие назад века, снова десятки иных неясных существований. И во всех
былых жизнях почему-то сопровождал еле слышный скрип повозок.
Скрип становился громче, все назойливее лез в уши, и Василь пробудился из
полунебытия в образе крепостного рабочего горнозаводского Урала. На
визгливо скрипучей телеге он везет бурые глыбы железной руды.
"Восемнадцатый век! - мелькнуло в сознании Василя, неведомо как
подселившегося к рабочему и его жизни.- Вот они, первые шаги индустрии и
той самой железной технологии".
Глазами пожилого рабочего мальчик видел, как в стороне над лесом вился дым
- там трудились углежоги, а впереди густо коптили небо заводские трубы.
Рабочий взмахнул кнутом, и лошадь помчалась изо всех сил. Телега,
окутавшись пылью, влетела в распахнутые заводские ворота и ворвалась... в
двадцатое столетие!
Василь мгновенно понял это, ибо он, притаившись, жил в облике мальчика
того времени. Зовут его Колей и сидит он на мягком сидении легкового
автомобиля. Сквозь дымную гарь Василь видел улицы большого города. Коля
ерзал и нетерпеливо спрашивал сидящего рядом отца:
- Мы едем в лес? А скоро будет лес?
При слове "лес" Василь, живший одновременно мыслями и чувствами Коли,
почувствовал облегчение. Город пугал его, оглушал грохотом, давил
каменными громадами. Но Коля - его двойник в двадцатом веке - ко всему
привык и спокойно смотрел на проносившиеся мимо газоны с чахлой и пыльной
травой, на деревья - измученные, задыхающиеся, с корнями, закованными в
гранит и асфальт. "Вот она какая, железная технология,- пронеслась у
Василя мысль.- Даже в небе вместо живых птиц летают металлические".
Машина выехала в пригород. Среди садов мелькнули одноэтажные домики,
чем-то похожие на хаты родного села. А когда за дачным поселком зазеленел
густой лес, Василь почувствовал себя почти как дома. Коля же вообще
ликовал. Выскочив из машины, он собирал ягоды, беспричинно смеялся,
радовался каждому цветку и восклицал:
- Лес! Настоящий лес!
Но чем дальше мальчик уходил в лес, тем больше Василь "уходил" из Коли и
становился самим собой. Коля ошибается, думал он, лес не настоящий. А
какой? Искусственный?
На мохнатом стволе дерева, шурша корой и выискивая насекомых, вертелся
поползень и зигзагами поднимался к вершине, где стучал его собрат по
очистке леса - трудяга дятел. Ничего не скажешь: птицы живые, настоящие.
Василь пощупал листья молоденькой, светившейся под солнцем березки,
потрогал и понюхал траву. Все здесь настоящее. Но чего-то главного не
хватало. И вдруг понял, словно кто-то невидимый подсказал ему,- не хватало
очеловеченности. Нет, лес этот не враг человеку, но и не друг. Он, как вся
здешняя природа, просто равнодушен к человеку, безразличен к присутствию
разума. Он неразумен - вот в чем все дело! Биосфера здесь еще не стала
ноосферой - Сферой Разума. И приветливые природные существа - феи,
русалки, дриады - здесь жить не могут.
Сиротливо, неуютно и тоскливо стало Василю. Он заметался, пытаясь поскорее
выйти из угрюмого, равнодушного леса. Это ему удалось, но радости не
принесло: Василь выскочил на окраину коптящего заводского поселка. Мальчик
запинался о шпалы и рельсы, над ним глухо и тревожно гудели провода
высоковольтной линии. И Василю стало страшно.
- Есть места и пострашнее. Смотри.
Откуда прилетел знакомый голос? Из воздуха? Из ветра, свистевшего в
проводах? Василь уже летел высоко над землей, где дышалось легко, где
руками можно потрогать чистые и влажные бока облаков. Он видел города,
дороги, пашни, рощицы и редкие леса - заметно запыленные, угнетенные, но
все же леса. Чем ближе к густо заселенной Западной Европе, тем меньше
зелени, а города почти сливались в единый сверхгород, опутанный паутиной
электропередач и затянутый гарью промышленных испарений.
Но вот, кажется, Рейн. В своем веке Василь не раз видел его сверху и даже
купался в его голубой прохладной воде. Мальчик чуть снизился и обнаружил,
что не вода течет в знакомых берегах, а, змеино извиваясь, ползет что-то
пятнистое и жирное, похожее на маслянисто-черную гадюку.
- Не гадюка,- вмешался в мысли мальчика голос.- Это обычная река конца
двадцатого века. Вода пропиталась отходами городов и заводов - серой и
азотом, ртутью и цинком. Текла в ней почти вся таблица Менделеева. Все
живое в реке погибло.
Скорей отсюда! - рвался из груди Василя немой крик.- На другой материк.
Может быть, там лучше? И полетел он над волнами Атлантического океана. Вот
и Североамериканский континент. Василь в испуге приостановил свой полет:
на берегу колыхалось исполинское облако, похожее на медузу ядовито-желтого
цвета. Что это? Атомный взрыв или гигантский вулкан?
- Не взрыв и не вулкан,- услышал он в ветре голос учителя.- Таким всегда
видели американские летчики город Нью-Йорк, находясь еще в ста пятидесяти
милях от берега. Облако - порождение огромного города, который ежедневно
выбрасывал в воздух три тысячи тонн двуокиси серы, триста тонн пыли,
четыреста тонн окиси углерода, углекислого газа и других химических
выделений. Все это потом оседало и снова испарялось - между городом и
облаком наладился своеобразный обмен веществ. Город окутался ядовитой
сферой. Из-за отравления в нем ежегодно умирало десять тысяч человек.
Таких городов-вулканов становилось все больше. Хочешь побыть маленьким
жителем одного из них?
Сначала Василь хотел отказаться, но устыдился собственной трусости и решил
выдержать испытание до конца. И очутился он в утробе города-вулкана Токио,
поселился в душе и теле японского школьника, будто слился с ним.
Японский мальчик спешит в школу, не обращая никакого внимания на пыль,
сутолоку, визг и скрежет машин. Привык мальчик, и Василя это уже мало
удивляло. Удивляло другое: чем ближе к центру, тем чаще прохожие
приклеивали к лицам какие-то страшные маски. Вскоре Василь вместе со своим
японским двойником начал задыхаться, от угарного чада кружилась голова.
Школьник вынул из ранца такую же маску и натянул ее на лицо.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг