Поэтому у членов экипажа не было и тени сомнения, что они у себя, в своей
области Вселенной. Недавно наши гиперзвездолеты через нуль-континуум
просочились в другую Вселенную, в ту же область. Гиперастронавты
познакомились с таисянами, на планете которых, побывали наши предшественники
- экипаж корабля "Орел". Подружились мы и со своими братьями по
биологической расе и социальному устройству - жителями планеты Аир. Но речь
сейчас о ее враждебной соседке - планете Харде.
Дальше Дворец говорил о моих странствиях и причинах технологического
коллапса. Явление это, как и гибель цивилизаций в результате ядерной войны,
чрезвычайно редкое. В нашем континууме только одна планета Глория, отстоящая
от Земли на тысячи светолет, попала в подобный технологический капкан.
Лекция по космологии и космосоциологии сопровождалась волшебным зрелищем.
Мы забывали, что все это фантоматическое представление Дворца. Временами я
терял ощущение кресла под собой. Было этакое свободное парение вдвоем в
межзвездных просторах.
Лекция завершилась торжественно, а для нас с Орионом весьма неожиданно.
- Наше путешествие подходит к концу, - заговорила Вселенная бархатным
голосом Дворца. - Сейчас отправимся в свой континуум, на родную планету.
Будем лететь сквозь миры под звуки симфонической поэмы композитора Татьяны
Кудриной "Из звездных странствий".
Я с изумлением и укором взглянул на жену.
- И ты молчала?
- Это в отместку за ваши мистификации, - улыбнулась Таня.
- Орион знает?
Моя правая кисть очутилась в необъятной ладони Ориона. Установился
биоконтакт справа, из тьмы выступила могучая фигура моего соседа.
Нет, Орион ничего не знал. Это было видно по его свирепо сдвинутым
бровям. Посеребренный звездным сиянием, он выглядел на темном фоне неба
разгневанным космическим богом. Орион взмахнул кулаком и прогремел на всю
Вселенную:
- Татьяна! Ну подожди...
Он отпустил мою руку и исчез в пустоте. Явление из мрака "грозного"
Ориона было столь внезапным и комичным, что мы расхохотались.
В этот момент Вселенная чуть всколыхнулась. Седые лучи ее светил
завибрировали и запели, как струны. Непривычная, странная мелодия иного
мира... Сначала нежная и приветливая, она постепенно насыщалась звуками
пугающей окраски - начался переход в великий нуль-континуум. Звезды
потускнели. Серьезное, чуть напряженное лицо Тани - творца этой необычной
поэмы - обволакивалось тьмой. Под нарастающий грохот, от которого замирало в
груди, мы упали в черную бездну. И тут все оборвалось. Тишина казалась
безраздельной. Но вот из бескрайнего океана нуль-материи, из его немыслимых
глубин послышались отдаленные барабанные удары. Могло показаться сначала,
что "вакуумная" часть поэмы была без светового сопровождения. Но это не так.
Мне почудилось, что во мраке скользнула еще более черная тень - тень
Непознаваемого. В моем воображении непознаваемое - а точнее, пока не
познанное - рисовалось почему-то в виде неведомого черного всадника,
скачущего по железной крыше мироздания. Повелительные удары, как топот
чугунных копыт, рушились со всех сторон. Гул прокатывался по вакуумному
океану и колыхал его. Он вызывал картины непонятных возмущений нуль-материи,
энергетических флуктуации и выбросов вещества. В неизученном, неподвластном
человеку нуль-континууме все волнуется и движется. И сверкающие звездные
миры не более чем мимолетный блеск и трепет его волн. Здесь все рождается,
выплывая на противоположные гравитационные полюса, какое-то время живет и
умирает, вновь стекая в вечный океан. И снова рождается. И так без конца и
без начала...
Как все верно и как все немножко жутковато! Я тихо сказал об этом Тане.
- Подожди, - послышался слева ее шепот. - По контрасту все остальное -
сплошная песня радости.
В музыкальную ткань вплетались иные тона. Пугающий гул затихал. Неведомый
всадник удалялся вместе с тревожным рокотом копыт. Мы выплывали из вакуума в
свой континуум. В вековой тьме слабо замерцали светлячки, затем звезды нашей
Вселенной засверкали в полную силу. Словно радуясь своему рождению, они
вздрогнули и зазвенели колокольчиками, запели их струнные лучи. На нас
обрушился каскад торжественных, медно-звенящих звуков. Обогащая музыку,
космос развертывал свою величественную иллюминацию. Несколько условный и
театральный, он шевелился как живой, полыхал всеми цветами радуги.
Не знаю, на сюжет какого литературного произведения написана
светосимфоническая поэма, но программность музыки чувствовалась хорошо. Мне
не составило особого труда вообразить себя гиперастронавтом, возвращающимся
домой. Путь экипажа не был беспечальным. Врывались грозные ноты, и на нас
накатывала волна тревоги, подступало ощущение смертельной опасности. Под
минорные звуки, под их задумчивые и протяжные переливы, похожие на рыдания,
хоронили погибших товарищей.
Но вот мы снова мчимся по великой галактической дороге, по тому звездному
рукаву, в котором находится наше Солнце. Все печали таяли в лучезарных
аккордах. Мы летели под гром сталкивающихся метеоров, под нежный шелест
хвостатых комет и трубные зовы планет. Даже в искрящихся волокнистых
туманностях пели скрипки и виолончели. Это была песня победы разума и над
черной стихией вакуума, и над огненным безумием звездных потоков. Лишь
изредка там, где-то вдали, прокатывались глухие тревожные рокоты -
напоминание о том, что все трудности познания и борьбы еще впереди. Это
отзвуки вечности, отзвуки того таинственного океана нуль-материи, откуда
появляются и куда вновь стекают все реки жизни и света.
А звуки то росли, то утихали. Они сплетались между собой как лианы и
рассыпались звонкими каплями дождя. Вдруг звездный фейерверк взорвался,
разбрызгивая каскады торжествующих аккордов. И я с радостью увидел Солнце,
родную планету. Она ближе и ближе. Мои ноги погружаются в вату облаков.
Легкий толчок приземления, и я очутился вместе со всеми зрителями в
раскрытой, как циклопический цветок, чаше Дворца. Над нами искрились
знакомые с детства северные созвездия.
Финал светомузыкальной поэмы... Трудно, почти невозможно передать его
словами. На темном небе заполыхало вызванное лазерными лучами северное
сияние. Огромные радужные полотнища развевались и трепетали, как флаги.
Семицветные струны сияния тянулись вниз и вибрировали. И в этих струнах,
приветствуя, прибывших астронавтов, звенели ветры земных просторов, гремели
водопады горных рек, шелестела листва прохладных лесов.
Полотнища северного сияния свернулись и потухли. Из-за горизонта
выплывало, гася звезды, зеленое кварковое солнце. Зазвучала мелодия рассвета
- нежная, как прикосновение проснувшегося ветерка, тихая, как шорох падающей
росы...
Дворец-фантоматорий выполнил свою программу. Его купол сомкнулся. Все
встали и аплодировали, довольные сказочной лекцией-путешествием, этим
удивительным фантоматическим представлением, особенно заключительной частью
- звездно-симфонической поэмой. Какая-то женщина в соседнем ряду узнала
Таню. Она протянула в нашу сторону руки и крикнула:
- Автору музыкальной поэмы!
Новый обвал аплодисментов. Таня, притихшая и растерянная, дергала меня за
рукав и шептала, не поднимая ресниц:
- Уйдем отсюда... Скорее...
Рядом - радиальный коридор. Мы первыми встали на движущуюся ленту
эскалатора и вскоре затерялись в густой платановой роще, примыкающей к
Дворцу.
- Слушай, Таня, - улыбнулся я и напомнил ее же слова: - Ты усвоила у
своего брата отвратительную привычку мистифицировать и разыгрывать. Почему
умолчала о заключительной части лекции? О своей поэме?
В ответ Таня, снова дернув меня за рукав, заговорила:
- Скорей в Антарктиду... На другой полюс. А то взорвусь от счастья, как
тот космический сгусток протовещества.
ЗВЕЗДНЫЕ БЕРЕГА
А три месяца спустя мы с Орионом попрощались с Таней на космодроме, у
циклопического строя кораблей, которым предстоял прыжок за грань нашего
мира, в звездные сферы.
Наш крейсер летел впереди. Передо мной светился пульт минус-перехода. На
жаргоне членов экипажа я - "минус-навигатор". За соседним пультом - мой друг
"нуль-навигатор" Орион. Нульнавигация требует больших знаний, опыта и
молниеносной реакции. Таня немало подивилась бы, узнав, что ее брат обладает
всеми этими качествами. С виду медлительный, в пилотском комбинезоне и
впрямь похожий на медведя, Орион в нужную минуту обнаруживал завидную
смекалку и стремительность.
- Нуль-переход! - услышал я команду.
Все мое внимание сосредоточилось на приборах и носовой части крейсера,
куда стягивались линии силового напряжения. Вокруг корабля заструилось
голубоватое фотонное облако. Я повернул верньер, и в облако начали
вплетаться нити тахионного излучения. Корабль медленно, как старинная
подводная лодка, погружался в вакуумный океан. Звезды меркли, точно угли
угасающего костра. Когда приборы показывали пятьдесят процентов фотонного
напряжения и пятьдесят тахионного, светила нашею континуума погасли совсем.
Нас обступила кромешная тьма и безмолвие Великого Ничто. Нульнавигация,
поиск точки выхода в другом континууме, - самый ответственный момент. В
вакуумном океане свои штормы и штили, подводные скалы и гравитационные
водовороты. Малейшая неточность, и мы могли при всплытии напороться на
какую-нибудь звезду и сгореть в ее пекле.
Но Орион справился со своей задачей блестяще.
- Минус-переход! - подал команду капитан.
Я усилил тахионное напряжение, и корабль осторожно подошел к границам
другого мира. Предупреждающе завыли сирены: началась перестройка материи
корабля и наших организмов в минусматерию.
Очнувшись, мы будто сквозь пелену увидели выступающие из мглы светила.
Наш крейсер выплыл из океана нуль-материи и причалил к другому берегу
мироздания.
Командующий эскадрой болгарин Арнольд Арнаудов устроил смотр. Потерь не
было. На экране я видел, как капитаны кораблей по очереди рапортовали
Арнаудову, который находился на нашем, головном крейсере. В экипаже третьего
корабля я заметил Алешу Потапова - самого молодого участника экспедиции.
Обитателей планеты Аир - точно таких же людей, как и мы, - я впервые
увидел на их гигантском космодроме. Здесь встретились мы и с таисянами - уже
знакомыми мне порхающими жителями планеты Таиса. Их боевой флот готовился к
старту на другом конце космодрома. Мы не стали ждать, когда прибудут
звездолеты отдаленных цивилизаций. Корабли трех планет и без того обладали
мощными средствами нападения и защиты.
Расстояние до пиратской планеты Харды - двадцать световых лет -
объединенный флот преодолел в два гиперскачка. Это напомнило мне поход
старинных подводных лодок: погружение в Великое Ничто и скачок в десять
светолет, затем всплытие на звездную поверхность для ориентировки и новое
погружение с очередным прыжком. Каких-нибудь двадцать часов, и мы у цели -
вблизи системы, похожей на Солнечную.
Харда встретила тысячами самовзрывающихся снарядов, выскочивших,
очевидно, из необъятных информационных кладовых пустыни. Но эти беспилотные
космические аппараты легко истреблялись лазерными лучами и отгонялись
защитными полями. Однако один из крейсеров по непонятной причине приблизился
к силовой сфере и был захвачен взметнувшимся голубым протуберанцем. Мы
увидели ослепительную вспышку. Вероятно, один из членов экипажа сумел
взорвать крейсер. К моему великому горю, это был тот самый корабль, на
котором находился Алеша Потапов.
Арнаудов приказал отвести корабль подальше. Тогда Абсолют решил вступить
в переговоры. На кораблях начали появляться его парламентеры - ожившие
символы Вечной Гармонии. На нашем крейсере я видел трех таких посланцев -
весьма невзрачных субъектов. Они пытались что-то объяснить, но ничего
невозможно было понять - видимо, сказывалось расстояние: мы основательно
удалились от Харды.
Я сидел рядом с Арнаудовым, когда засветился экран внешней связи: нас
хотел видеть Эрнун, командующий аирянским флотом. Умные глаза аирянина
светились лукавством.
- Ну как вам нравится Абсолют в роли дипломата? Посерьезнев, Эрнун
продолжал:
- Наш дешифратор сумел перевести лепет одного из посланцев. От имени
Абсолюта он предложил нам выслать на Харду парламентеров. В защитной сфере
засветится фиолетовое пятно, своего рода временная "дверца" для одноместного
корабля. Место встречи - статуя Генератора. Та, около которой застрял тогда
вездеход пленных звездолетчиков...
- Согласен быть парламентером! - воскликнул я, вскочив на ноги. - Знаю
это место!..
- Не горячись, Сергей, - сказал Арнаудов и, положив руку мне на плечо,
насильно усадил в кресло. - Дело очень сомнительное. Нет никаких гарантий,
что парламентеру удастся вернуться...
- И в то же время соблазнительно, - проговорил на экране аирянин. - Нам
необходимо кое-что разведать. Арнаудов встал и принялся мерить шагами каюту.
- Можно испробовать один вариант, - произнес он после долгого молчания. -
Пусть Сергей Волошин готовится к экспедиции. А мы кое-что обсудим с
кибернетиками...
... И вот настал этот миг. В маленькой одноместной ракете я устремился к
засветившейся в защитной сфере фиолетовой "дверце". Ощущение было такое,
будто ныряешь в прорубь с ледяной водой. На моих глазах прорубь "замерзала",
затягивалась панцирем силового поля. Но я успел проскочить. Дыра закрылась,
фиолетовая рябь в защитной сфере погасла.
Моя юркая ракета облетела планету - спутницу Харды, которую мы раньше
приняли за Луну. Черным, обгоревшим лесом мелькнули руины города. Вот и
космодром. На его пыльной поверхности все так же стоял наш звездолет "Орел".
Рядом заметил короткие рубиновые вспышки - вечный огонь на могиле капитана.
Потом я повернул к Харде и два раза облетел ее. Долго кружил над огромным
материком, выискивая гранитную платформу, на которой когда-то мы совершили
посадку. Нашел ее и приземлился.
Открыл люк. Передо мной расстилался все тот же унылый ландшафт. Впереди -
статуя Генератора и скособоченный скелет здания. Позади, как зубы хищного
ящера, белели вытянутые грядой скалы.
Как встретит меня пустыня? Она может оглушить песчаными бурями и
смерчами, которые, очевидно, сопровождают какие-то процессы в
суперэлектронном мозгу Абсолюта.
Опасения мои как будто сбывались. Потянулись шелестящие волокна песчаной
поземки. Закурились верхушки барханов. Извиваясь, как удав, к небу,
вытянулся километровой высоты смерч. Но его крутящийся столб, звеня
мириадами песчинок, рухнул как подкошенный. Пустыня присмирела, залегла
неподвижным пластом.
Я спустился вниз и направился в сторону статуи. Под ногами поскрипывал и
шуршал песок. Невольно поежился: сейчас, когда я все знал о Вечной Гармонии,
это траурное шуршание звучало как шепот погибших душ, упакованных в
песчинки-ячейки.
В десяти шагах я заметил беззвучно возникшую шеренгу солдат. Около сотни
марионеток стояли двумя рядами и тупо взирали на меня. На их плечах
поблескивали ружья. Я повернулся к ним спиной и пошел к статуе.
Солдаты, гулко печатая шаг, направились в ту же сторону.
"Почетный эскорт", - усмехнулся я. Однако по спине невольно поползли
мурашки.
Когда статуя Генератора черной тенью нависла надо мной, символы
остановились.
Вскинув правые руки вверх, они дважды прокричали: "Ха-хай!" и погасли. В
песчаной пустыне остались лишь четкие линии следов.
Я стал ждать "автономного" слугу властелина Харды. Почему-то надеялся,
что это будет Незнакомка, наша прежняя собеседница, и от нее я смогу узнать
о судьбе своих товарищей. Но вдруг... От неожиданности я вздрогнул. Передо
мной возник Хабор! На нем был все тот же крикливый костюм из синтетики -
одежда Электронной эпохи.
- Га! Га! Провокатор! - ухмыльнулся Хабор. Спохватившись, он опасливо
взглянул на статую, вскинул правую руку вверх и усердно прокричал:
- Ха-хай! Ха-хай! Потом повернулся ко мне.
- Давненько, давненько мы не виделись! Что ж, давай посидим, побеседуем,
как в былые времена. Где посидим? Ну, за этим дело не станет...
Рядом с нами появился круглый столик, точь-в-точь такой, какие я видел в
увеселительных заведениях супергорода. Возникли и два удобных кресла.
- Я смотрю, ты прямо вездесущий, - проговорил я, опускаясь на мягкое
сиденье.
- Да, Абсолют даровал мне самые устойчивые вихри, - с гордостью кивнул
Хабор и тоже сел. - Там, в Электронной эпохе, я резидент Великого, а сюда
меня вызывают для особо важных поручений. Как вот сейчас... Мало кто из слуг
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг