пополнялась, благодаря регулярным вылазкам из города в окрестные леса. В один
из таких походов Телли упросил Жугу прихватить с собой Рика. После долгих
уговоров травник сдался, о чём впоследствии очень скоро пожалел - предыдущий
день выдался ненастным, а Рик бросался на каждую встречную лужу, в результате
чего вымазался так, что из зелёного сделался чёрно-бурым. Сквозь корку
подсохшей растресканной грязи блестели только зубы и глаза.
Жугу чуть не хватил столбняк.
- Яд и пламя! - только и смог выдохнуть он, когда из кустов с треском
выломилось этакое чудище и тут же полезло травнику под ноги ласкаться (кошачьей
привычки умываться дракончик, естественно, не имел). - Вот чёрт!
- А? - откликнулся Телли, вслед за Риком продираясь сквозь кусты. - Это не
чёрт, это Рик. Ой-ёй...
Мальчишка по большому счету мало чем отличался сейчас от своего питомца:
поставь обоих на четвереньки - не различишь. Некоторое время травник безуспешно
отпихивался от дракона, тот же, думая, что с ним играют, резвился ещё сильней.
Комья грязи летели во все стороны.
- Вы что, нарочно... Уйди, зараза!!! ...нарочно, что ли? Где вас носило?
- Да это... - мальчишка нагнулся и вытер лицо лопухом. - Лужа там.
Большая... Я его пытался оттащить, а он... Вот. - И Телли виновато развел
руками.
- Свинья он, твой Рик, а не дракон! - Жуга в очередной раз оттолкнул от
себя Рика и отряхнул колени. - Гм, вот влипли! И как назло - ни ручейка
вокруг...
Трав они в тот день, конечно, не собрали.
Дома Жуга выкатил большую деревянную бадью, в которой запаривал травы для
лечебных ванн и нагрел воды. С грехом пополам ему удалось отмыть Телли, Рику же
пришлось довольствоваться ополосками. Впрочем, тот не возражал, вот только
целиком в бадье не поместился. Брызг в результате хватило на целое наводнение -
купаться дракошка любил больше жизни. Рудольф некоторое время молча глядел на
всё это безобразие, затем плюнул и ушел к себе.
- Позовёте, когда приберётесь, - сказал он, - я ужином займусь.
- Беда мне с вами, - пропыхтел Жуга, скребя ковшом по днищу бочки. - Даже
чаю заварить воды не осталось. Ладно, прогуляюсь до ключей, авось успею.
- Я с тобой, - вскочил было Телли.
- Сиди уж... золотарь несчастный.
Травник нахлобучил шляпу, подхватил ведро и вышел вон.
Жуга недаром торопился - доступ в город вечером прекращался. Идти до речки
было, в общем-то, недалеко - ворота в Речной башне как раз выходили к причалам,
другое дело, какая там была вода. Весь мусор, нечистоты, городские стоки и
трюмную воду горожане беспечно сбрасывали в реку. Не то что пить - даже
купаться здесь было противно и небезопасно. Водовозы наполняли свои бочки из
реки, но выше по течению - у башни Трёх Ключей, вблизи которой, собственно, и
били эти самые ключи - три родника с прозрачной и чистой водой. Жуге по роду
своей деятельности приходилось закупать воду по бочонку в день, и он уже давно
свёл знакомство с водовозом по имени Марк - единственным, который возил воду с
родников (остальные избегали ездить так далеко). Его корявую, но вместительную
бочку и тощую куцую лошадёнку хорошо знали в городе - Марк снабжал водой
кого-то из аптекарей, две-три пекарни и пивоварню Карла Гагенбаха. Вода с
ключей стоила дороже, но тот, кто знал, не торговался.
До родников был час ходьбы. Днём. Налегке. В хорошую погоду. Жуга
рассчитывал бегом успеть минут за сорок - до двенадцати надо было вернуться, а
одиннадцать уже пробило. Добрался до источника травник ещё засветло и, наполнив
ведро, отправился обратно. Дорога была тиха и безлюдна. Быстро темнело. Небо
клубилось тучами, ветер стал холодным и порывистым. Всё предвещало непогоду. У
раскрытых ворот красноватым огоньком затеплился фонарь, и Жуга невольно ускорил
шаги.
- Воды приспичило? - сочувственно прихмыкнул стражник, провожая взглядом
травника. Жуга поставил ведро на брусчатку мостовой и размял затёкшую ладонь.
Покосился на стражника. Тот был седой, усатый, с заметным брюшком - ещё не
старик, но человек уже преклонных лет. Алебарда в его руках казалась чем-то
неуместным, но лезвие, любовно смазанное жиром, и отполированное ветошью древко
говорили, что дело своё он знает крепко. "Интересно, - подумалось Жуге, - а был
ли он в Лиссе во время осады?"
- Я тоже завсегда из родников из энтих воду пью, - задумчиво продолжил
тот, восприняв остановку травника как приглашенье к разговору. - И дочь моя, и
сын. И жена пила, пока жива была. Хорошая вода. А ты рисковый парень: ишь, в
полночь за водой попёрся... С чего вдруг поздно так?
- Чаю захотелось, - сказал Жуга, - а в доме ни глотка.
- А, это - да, - тот покивал, - бывает. Что ж к соседям не зашёл?
- Да нет соседей. У Рудольфа я живу, возле Синей Сойки.
- Рудольф, - стражник помрачнел. - Вот как... Что ж он, жив ещё?
- А с чего ему помирать? - немножко нервно огрызнулся Жуга. Упрямые
попытки горожан похоронить заочно старика Рудольфа помаленьку начинали его
раздражать.
- Да кто ж знает, с чего, - пожал плечами тот. Тёмные глаза старика устало
глядели вдаль, на дорогу. - Знали бы, не спрашивали. Вот и жена его тоже не
знала...
- Жена? - насторожился травник. - А что с его женой случилось?
- Э-э, - стражник поднял бровь, - да ты, похоже, и не знаешь ничего? Был
он женат, рыжий, был. Лет пятнадцать назад. И дочка у него росла, аккурат с
моей Хедвигой одногодки. Лавку держал, да барахло, слышь, скупал помаленьку.
Дом вон, купил. Хороший дом... А как-то раз - никто не знает, что случилось -
мёртвыми нашёл и дочку, и жену. С тех пор почти что не выходит из дому. И
торговать перестал. Такие дела. А ты при нём каким боком?
- Я не при нём, - ответил тот, - я сам по себе. Травник я.
- Эва! Небось, и заговоры какие знаешь? Слышь, - засуетился он, - а чего
вот у меня, как дождь или как подыму чего тяжёлое, так в спину сразу вступает?
И правый бок так, знаешь - пожжёт, пожжёт, да как саданёт! Я уж и так, и сяк, и
задом наперёд...
Часы на башне глухо заскрежетали и колокол отбил двенадцать ударов.
- Полночь, - вскинулся стражник и отставил алебарду. - Где-то Гюнтера
носит? Слышь, рыжий, помоги-ка ворота закрыть, одному-то не в мочь.
Жуга рассеяно кивнул и ухватился за тяжёлую створку ворот.
- Толкай.
Петли глухо заворчали. Жуга толкал, поглощённый своими мыслями, и вдруг,
когда ворота уже готовы были захлопнуться, в щель между створками будто ударила
чёрная молния. Страж ворот и Жуга шарахнулись назад и прянули к стене, каждый -
к своей.
- Матерь божья... - выдохнул старик.
На мостовой между ними стояла собака - огромный чёрный пёс, брыластый,
молодой, поджарый, с хорошего телёнка ростом. Шерсть на его спине и на боках
мокро блестела в свете фонаря. Ошейника на собаке не было.
Пёс посмотрел на стражника, повернул голову к Жуге - травник навек
запомнил взгляд горящих, жадных, серо-жёлтых глаз размером каждый с полновесный
талер - переступил бесшумно лапами и, развернувшись, скрылся в темноте проулка
гибкими упругими прыжками.
Момент оцепенения прошёл. Стражник что-то промычал и медленно сполз вниз
по стене.
- Видел? - еле слышно спросил он.
- Видел, - так же тихо ответил Жуга.
- Что это было?
Травник не ответил.
Вдвоём они кое-как закрыли ворота и задвинули запорный брус, затем, не
сговариваясь, прошли в караулку, где стражник вытащил бутыль и разлил по
кружкам тепловатое разбавленное пиво. Оба молча выпили и некоторое время так же
молча сидели за пустым столом.
- Меня Людвиг зовут, - сказал наконец стражник.
Травник кивнул:
- Меня - Жуга.
И в это мгновенье раздался крик.
* * *
Капуста наконец-то закипела. Рудольф поворошил дрова, убавляя огонь под
маленьким котлом, помешал варево длинной ложкой и закрыл крышку.
- Капусту считают едой бедняков, - проговорил он, качая головой. Засыпал в
котёл щепотку пряностей, посолил, размешал и снова уселся в кресло. - Отчасти
это верно - стоит дёшево, хранится хорошо, а созревает, когда все другие овощи
давно уже убраны. Однако не брезгуют ею и короли. Лучшей закуски к мясу не
найти, да и готовится легко. Хочешь - вари её, хочешь - жарь, а хочешь - потуши
в сметане с морковкой, чесноком и базиликом, вот как мы сейчас, и всегда
получишь превосходное блюдо. И при том, что самое удобное, можно остановить
готовку, когда хочешь - капуста не бывает недожаренной или недоваренной. Только
бы не подгорела, - он подобрал рукава своей облезшей меховой накидки и
задумчиво уставился на котёл. - По правде сказать, не знаю овоща, который был
бы таким же сытным и неприхотливым, разве что репа, да ещё эти новомодные
потатас, которыми балуются аристократы...
- Слыхал, Рик, что дядька Руди говорит? - усмехнулся Телли, бесцеремонно
пихая дракошку ногой. - Что ж ты, гад, капусту-то не жрёшь? У, бесстыжие глаза,
всё тебе рыбу подавай...
Дракончик лениво приоткрыл один бесстыжий глаз, зевнул, продемонстрировав
игольные, отменной белизны клыки, повернулся на другой бок и снова задремал. Он
всё ещё был сыт позавчерашней трапезой, и особых неудобств, похоже, не
испытывал.
Мальчишка уже обсох после мытья и теперь сидел у камина, вороша щипцами
угли и шумно грызя капустную кочерыжку. Зубы у него были тоже молодые, белые и
острые. Отсветы пламени окрашивали рыжим белизну его волос, плясали искрами в
зрачках глубоких чёрных глаз, блестели в чешуе дракона. Левое ухо мальчишки до
сих пор немного торчало в сторону.
- Откуда у тебя дракон? - спросил Рудольф.
- Да это... - Телли зашвырнул в огонь огрызок кочерыжки. - Долгая история.
Он вытер нос рукавом и некоторое время молчал, глядя в камин, словно бы
трепещущие синим язычки огня будили в нем какие-то воспоминания, затем принялся
рассказывать.
- Нашёл я как-то раз яйцо на куче мусора в лесу. Во-от такое, - Телли
показал руками. - А жрать хотелось, ну, просто невтерпёж. Дай, думаю, спеку. А
как его? В огонь же не сунешь... Ну, я его - в золу. И задремал. Угрелся у
костра. А утром просыпаюсь - лежит на куче пепла скорлупа, значит. Толстая
такая. Половинки. И этот, значит, мне под бок подлез и дрыхнет, ровно кошка.
Маленький такой, зелёный, с крылышками... Ну не убивать же мне его было, верно?
Аккурат с тех вот самых пор так вместе вот и ходим. Я, вроде как, ему заместо
мамки... Или дядьки, - подумав, добавил он.
- А где нашёл-то ты его?
- В лесу, я ж говорю. В предгорьях, что за Вышеградом, у камней.
- Каких ещё камней?
- Ну этих... тамошних. Кругами там которые...
- Вот как? Интересно, - Рудольф заёрзал в кресле. Подвернул накидку. -
Гм... И долго вы так э-ээ... ходите?
- Да уж полгода скоро. Весной я его подобрал. Всё веселей с ним. Народ
только вот пялится.
- Чего ж тогда ты в город-то подался?
- Да жрёт уж больно много. Растёт, так его... А тут рыба по осени дешёвая
у вас, я на коптильню и устроился. А после, значит, и турнули нас оттудова
обоих.
Рудольф умолк и погрузился в размышления. Молчал и Телли. Котелок в камине
мягко пыхал паром, наполняя маленькую комнату сладковатым запахом варёных
овощей. За окном уже совсем стемнело. Часы на башне пробили двенадцать. Рудольф
помаленьку начал клевать носом.
- Однако, - хмыкнул он, в очередной раз очнувшись от дремоты, - куда это
Жуга запропастился? Уж не случилось ли чего?
- Да что с ним станется, - отмахнулся Телли. - Должно быть, у ворот
застрял. Я ж говорил...
Что именно он говорил, осталось загадкой. С улицы донесся топот, шум,
пыхтение и сдавленная ругань, дверь распахнулась от мощного пинка и в дом
ввалился травник, на пару с каким-то усатым седым мужиком волочивший третьего.
Этот третий был, похоже, без сознания, из его рваных, подвязанных грязными
тряпками ран сочилась кровь. В другой руке Жуга тащил наполовину
расплескавшееся ведро.
- Рудольф, прими! - крикнул он с порога, сунул ведро старику и обернулся.
- Телли, дождевик тащи - вон ту синюю бутылку... Чего уставился? Скорей!
Оцепеневший было мальчишка встряхнулся и бросился к полке.
Напуганный со сна, Рик заметался очумело, схлопотал от травника пинка под
хвост и в панике удрал по лестнице наверх, откуда теперь не без опаски наблюдал
за всей творившейся внизу суматохой. Вдобавок ко всему, дракошка, убегая, сшиб
с каминной полки деревце в горшке и теперь вдвойне не спешил возвращаться,
догадываясь, что за это дело его тоже не погладят.
- На стол, Людвиг! На стол! Тил! Иголку!
- Что?
- Кончай трепаться, у меня руки в крови. Вдевай!
Одним движеньем травник смахнул со стола посуду, освобождая место для
раненого, рванул из-за пояса нож, проверил пальцем остроту клинка и принялся
срезать набухшие кровью повязки. Телли приволок ему синюю бутылку, корпию,
моток свежего бинта и теперь во все глаза смотрел, как ставшие вдруг необычайно
ловкими тонкие пальцы травника проворно что-то зажимали, чистили, сшивали,
растягивали, отрезали лоскуты висящей содранной кожи и присыпали раны тонкой
пылью дождевичных спор, от которой багровая венозная кровь останавливалась, как
по волшебству. Особо глубокую рану на правой ноге, струившуюся ярко-красным,
пришлось перетянуть жгутом и только после бинтовать. Закончив возиться с
ногами, травник принялся за руку и Телли замутило от тошнотворного запаха
палёного мяса - левая рука у парня оказалась обожженной снизу от ладони и почти
до локтя. Жуга некоторое время молча рассматривал ожог, затем огляделся и
прищёлкнул окровавленными пальцами:
- Телли! Извёстку неси. Знаешь, где лежит?
Тот кивнул и умчался. Жуга тем временем стащил с полки широкогорлую
вместительную банку белого стекла и наполнил её водой. Зачерпнул ложку
негашёной извести из принесенного мальцом кулька, развёл в воде и осторожно,
едва касаясь тряпкой обгоревшей кожи, промыл известковым раствором рану.
Деревянной лопаткой наложил на повреждённое место вязкую густую мазь и после,
не размазывая, перебинтовал. Мазь (Телли это знал, ибо готовил её сам) состояла
из воска, сосновой живицы и свиного сала - поровну всего и переваренное вместе.
- Все, Людвиг, можешь отпускать, - кивнул Жуга и вытер пот рукавом. -
Рудольф! Подсунь ему чего-нибудь под голову. И дай попить. Ему и мне.
- И мне, - седоусый старик развернул закрутку и снял жгут с ноги паренька.
Поднял взгляд на старьёвщика. - Здорово, Рудольф, - сказал он неловко.
- Здоров будь, Людвиг, - помолчав, ответил тот. - Давно не виделись.
- Давненько.
- Что за парень? - Рудольф склонился над столом. - Знаешь его?
- Чего ж не знать, - хмыкнул тот. - Бликса это. Сковородник. Ходит по
дворам, лудит, паяет.
Рудольф зачерпнул из ведра, медленно, с ложки принялся поить раненого.
Нахмурился.
- Кто ж его так-то?
- А вот это, веришь ли, и сам не знаю, - поколебавшись, развёл руками
страж ворот. - Видел, а не знаю. Может, друг твой рыжий чего скажет... А, Жуга?
Слышь? Что за тварюга парня-то погрызла? Знаешь, нет?
Жуга стоял у камина, хмуро и сосредоточенно вычищал ножом из-под ногтей
запёкшуюся кровь. Поднял голову, посмотрел на Телли, на Рудольфа и отвернулся.
- Не сезон им, - невпопад пробормотал он, будто оправдывался перед кем-то.
Спрятал нож и нелепо повёл руками, словно не зная, куда их девать. - Не
сезон...
Он поддел башмаком остатки деревца и толкнул их в огонь.
- Что?
- Ты всё расскажешь мне, Рудольф, - сказал Жуга вместо ответа. - Всё про
всё, ты понял?
Жуга не спрашивал, а произнёс это, как нечто, не подлежащее сомнению, и
старьёвщик почему-то понял - да, расскажет. И не нашёлся, что ответить.
Травник между тем стащил с полки бутылку, выдернул с коротким "тым!"
зубами пробку, помедлил и выплюнул её в камин - деревяшка вспыхнула спиртовым
синим пламенем. Плеснул в стакан остатки самогона, покосился на раненого
Бликсу. Снова, будто наяву, перед ним возникло видение огромных, горящих
желтизной собачьих глаз, слепая темнота проулка, раскалённое жало паяльника,
рассыпанные угли...
Часы на башне с натужной усталостью пробили час.
- Не сезон, - повторил Жуга и опустил взгляд. Стакан в его руке дрожал. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг