- Размен... - Жуга нахмурил лоб. - Срубили... Но это значит, что перед
тем, как воины... Яд и пламя! - он ошарашенно уставился на Золтана. - Линора!
Он шагнул к двери. Хагг заступил ему дорогу.
- Пусти.
- Не ходи туда, - сказал тот, - не надо.
Челюсти травника сжались.
- Уйди с дороги, Золтан! Ты ничего не понимаешь. Я должен быть там.
- Это ты ничего не понимаешь! Ты один раз уже был там. Хочешь ещё? Ты
ничего не сможешь сделать, ничем не сможешь им помочь. Ты...
Жуга ударил первым. Золтан вскинул руку и отбил. Оба смешались в быстрой
схватке, ударились о стену, повалились на пол. Замерли на миг, нелепо вывернув
друг другу руки, вырвались и вновь обменялись ударами - молча, коротко, почти
неуловимо. Сцепились снова. Двигались они так быстро, что взгляд не поспевал за
ними. Золтан увернулся, пропустил удар, а в следующий миг вдруг вскрикнул и с
грохотом отлетел в угол. Привстал, держа одной рукой другую, с каким-то
удивлением взглянул сначала на неё, потом на травника. Вся схватка не заняла и
десяти секунд, Телли и Вильям не успели даже рта раскрыть.
- Дурак, - сказал вдруг кто-то в тишине. Травник обернулся.
В распахнутых дверях корчмы стояла Герта. Помедлила мгновенье, быстрым
взглядом обвела корчму и шагнула через порог. Сбросила шаль на плечи.
- Ну, что ж ты встал? - сказала она. - Давай, продолжай в том же духе.
Стукни теперь меня, если хочешь... Я так и знала, что случится что-то подобное.
Что произошло, Золтан? С чего переполох?
Золтан медленно встал, всё ещё с недоумением разглядывая свою руку.
Покосился на Жугу, который с угрюмым и слегка растерянным видом стоял в
стороне, и снова повернулся к Герте.
- Воин вышел из игры, - сказал он коротко, - слетел с доски... - Хагг
поморщился и опустился на скамейку. - Чёрт, Герта, он мне кажется руку сломал.
- Ах вот оно что! - хмыкнула та, переводя взгляд на Жугу. - А ты не
придумал ничего, кроме как на друзей бросаться? Опять решил, что можешь всё
исправить? Ты что же, думаешь, что можно провести всю игру без потерь? Ты тоже
хорош, Золтан. Не надо было его останавливать. Пусть бы шёл.
В голосе гадалки зазвучали раздражение и злость. Жуга по-прежнему молчал,
глядя как Гертруда осматривает и ощупывает руку Золтана. Тот кривился и сосал
воздух через стиснутые зубы.
- Мне... казалось, что я должен быть там, - сказал наконец травник. - Даже
если Нора и Арнольд... покончили друг с другом.
Последние слова дались ему с трудом, Вильяму показалось, что отчасти это
прозвучало как вопрос. Гертруда покачала головой.
- Я ничего о них не знаю, - сухо обронила она. - И ходить на сыроварню не
советую, вряд ли они всё ещё там. Взгляни, - она кивнула на его повязку, - у
тебя опять кровь пошла. Ну что мне с вами делать? Вы как дети оба, и ты, и
Золтан. Вы договорились насчёт корабля?
Золтан кивнул.
- Да. Яльмар согласился плыть.
- Яльмар... - Герта нахмурила брови. - Кто он? Из Исландии?
- Норвежец. У него свой кнорр.
- Что ж, это хорошо. Раз так, то может, и доплывёте. Во всяком случае,
скоро узнаете, так ли ваш приятель викинг хорош, как вы думаете. Если нет, то
пойдёте на дно, и тоже очень скоро. Гм! в самом деле, перелом. Причём, в двух
местах... Тил, Вильям! Попросите у хозяйки чистых тряпок и какую-нибудь доску
поровнее. Кстати говоря, а где ваш дракон?
Все торопливо огляделись. Рика в корчме не было.
- Должно быть, наверху, - предположил Вильям. - Хотя я что-то не видел,
чтобы он карабкался по лестнице...
Откуда-то из-за стены донёсся гулкий медный звон и грохот бьющейся посуды.
Тил охнул, сделал круглые глаза и опрометью бросился на кухню.
* * *
Ближе к ночи стало холодать. Золтан растопил камин. От Агаты еле удалось
отбиться - дракон так основательно похозяйничал на кухне и в кладовке, что
часть припасённых для похода денег пришлось потратить на приобретенье новой
утвари и припасов взамен уничтоженных. Вдобавок Рик разворотил плиту, и ужин
пришлось готовить на открытом огне. Впрочем, такой опытной хозяйке как Агата,
это не особенно помешало - из кухни доносились аппетитные запахи, и даже в зале
было слышно, как шкворчит на решётке горячий флеккен. Остро пахло чесноком.
Корчма была пуста. В межсезонье, с наступлением холодов посетителей становилось
всё меньше, и теперь до самой зимы здесь не особенно ждали постояльцев. Жуга
сидел в угрюмом одиночестве, грел ноги у камина и потягивал из кружки
подогретое вино (винный погреб Рика, к счастью, не заинтересовал). Настроение у
него было самое скверное.
Тил снова забрался на крышу. Каждую ночь, если та была ясной, его всё
сильнее влекло под открытое небо; он ничего с собой не мог поделать, да похоже,
и не хотел. Рик отяжелел от внезапной сытости, спать не залёг, но тягу к
приключениям потерял. Гертруда с Золтаном ушли о чём-то говорить наверх, Агата
кашеварила на кухне, и только Вильям словно тень бродил по корчме, скрипел во
тьме пером и уныло вздыхал: Яльмара не было, травника бард по-прежнему
сторонился, к Тилу подходить стеснялся, а Золтана побаивался. В итоге
большинство своих новых опусов он зачитывал Рику, который оказался самым
благодарным слушателем. Во всяком случае, он почти никогда не спорил.
- Сидишь?
Гертруда медленно спустилась вниз и подошла к камину. Травник поднял
взгляд. Отвёл глаза.
- Сижу.
Герта оглянулась, развернула к камину скамейку и села напротив. Сложила
руки на коленях.
- Я знаю, о чём ты думаешь, - помолчав, сказала она. Жуга усмехнулся.
- Что ты можешь знать!
- Напрасно ты так, - мягко сказала та. - В конце концов, нетрудно
догадаться. Я знаю, что у тебя было с той девочкой. Мне Золтан говорил. Не
стоит корить себя за это, ты сделал всё, что было в твоих силах.
- Я убил её.
- Неправда.
- Да?
- Освобождение не значит - смерть. Ведь кто-то же потом убил Арнольда. А у
неё был выбор - быть с тобой, что означало бы остаться прежней, или же уйти.
- Она меня никогда не любила, - глухо бросил тот и отвернулся.
- Есть вещи, поважнее, чем любовь. Я знаю, что ты ненавидишь этот город.
Здесь вы были счастливы, и здесь же вы расстались. Тебе, жителю гор, все города
представляются скопищем скверны и безумия. И всё же ты не прав. Да ты и сам всё
это понимаешь, иначе бы тебя сюда не тянуло. Чаще всего тебе видна только одна
сторона, но есть и другая. Народ живёт здесь скученно и тесно, но городские
стены защищают от врагов. В каналах грязь и рыбьи потроха, но эта рыба кормит
всю округу. Цеха воняют и дымят, сукно замачивают с золой и мочой, но после из
него шьют добротную одежду. Моряки грубы и глупы, каждый носит нож за пазухой,
зато они видят далёкие страны. Породистые суки из высшего света обряжаются в
шелка и спорят, у кого из них модней огранка бриллианта на перстне, но у
девчонки, что по утрам разносит молоко, в глазах больше света, чем в этих
камнях. Пьяные студиозусы калечат друг дружку на дуэлях после kneipe, а пока
заживают раны, пишут стихи, которые переживут их на сто лет, а может быть, и
больше. Ты видишь Цурбааген грязным и унылым, а на холме недалеко отсюда
глухонемой художник рисует на холсте безумно дивный чудный город. И это тоже
он.
- Ну и что?
- А то, что каждый человек - это не только то, что ты о нём думаешь.
- Ну и что? - с упрямым вызовом повторил тот.
- Да ничего, - вздохнула Герта. - А я-то надеялась, ты хоть что-то
поймёшь.
Травник помолчал. Провёл ладонью по лицу.
- Послушай, Герта, - сказал он, глядя в сторону, - я знаю, что у тебя была
нелёгкая судьба, но это ещё не значит, что тебе можно меня поучать. Я тоже
пережил немало. Твоей сумасшедшей ведьме такого и не снилось, что я пережил.
- Может, и не снилось. Это не мешало ей проделывать такое... - Герта
содрогнулась и умолкла. Потом продолжила. - Однажды, например, я пробыла в
подвале несколько недель, одна, в темноте и тишине. Я перевспоминал всю жизнь,
разучился говорить, и даже имя своё забыла... и когда вышел, это был... была
уже не я. Чистая поверхность. Tabula Rasa. Это было как будто второе рождение.
А после она взялась за меня всерьёз. Она учила меня двигаться и говорить, дала
мне имя, научила, как вести себя. Я делала всю работу по дому, и если что-то
было не так, она била меня нещадно. А если ты живёшь, как женщина, то рано или
поздно в душе ею становишься. Всё это происходит медленно и незаметно. Мне же
не с чем было сравнивать. Я видела, что отличаюсь от неё, но ничего не помнила
из прежней... прежнего себя.
Жуга нахмурился.
- Но я не понимаю... То есть, я хочу сказать, что ты же, всё-таки, не
женщина. Ох, извини. Знаешь, Герта, я до сих пор не знаю, как к тебе
относиться... Зачем она всё это делала?
- Её влекла природа магии. Сам мир её уже не интересовал... да и люди
тоже. Что ей было до какого-то мальчишки! Думаю, тебе не нужно объяснять, что
магические способности мужчин и женщин различаются, хотя бы в силу их природы.
Мужчинам больше удаётся магия творения, а женщинам - преображения. Удел мужчины
- начало, женщины - развитие. Хедвигу эта ограниченность бесила. Она хотела
вывести универсального мага, как выводят редкие цветы, но слишком поздно
поняла, что для этого необходимо стереть границу между обеими половинами. Ей
самой было уже поздно меняться, и тогда она нашла меня. Точней сказать -
украла.
- Разве нельзя было сбежать?
- Мальчишка постепенно изменялся. Дети завистливы, жадны и трусоваты. У
ведьмы было много хитростей, чтобы его привлечь, - Гертруда усмехнулась. -
Знаешь, что она мне посулила, если я буду хорошей? Весь мир и новые коньки. Ни
больше и ни меньше.
- Ну и как?
- Оказалось, что нельзя иметь всё сразу. Я не знала, как и ты, что мир
такой большой. Мальчишки уже нет, а девчонка уже выросла. Коньки ей стали не
нужны. А мир оказался слишком велик и опасен, чтобы можно было владеть им
безнаказанно. Когда ты овладеешь миром, мир начинает владеть тобой.
- А иначе нельзя?
- Нельзя.
- А я?
- Ты всё ещё не хочешь выбирать, - она помедлила, - а придётся.
Зал погрузился в тишину. Поленья в очаге осели, бросив блики на двоих
людей, сидящих у камина, искры бросились в трубу. Снаружи подморозило. Жуге на
миг подумалось, как это Тил выдерживает этот холод, и не пора бы затащить его
обратно, и вообще, простужаются ли эльфы или нет, и в этот миг в дверь вдруг
постучали.
Жуга и Герта переглянулись.
- Что за чёрт? - пробормотал негромко травник, - открыто же... Эй, кто
там? - крикнул он. - Не заперто, входите!
Стук повторился. Травник встал и подошёл к двери. Из щели потянуло
холодом, в камине загудело. Жуга, ошеломлённый, отступил назад.
- Ты? - выдохнул он.
Нора слабо улыбнулась.
- Мы не хотели заходить, - сказала она. Смуглое лицо её казалось в лунном
свете необычно бледным. - Но и уйти вот так...
- Мы? - не понимая, переспросил Жуга. Радость от того, что девушка жива,
сменилась ощущением тревоги. Что-то здесь было не так. - Что значит, "мы"? - он
выглянул наружу. - Кто здесь?
- Я.
Арнольд шагнул из темноты и замер на пороге. Вся его растерянность и
злость ушла, силач был неподвижен и спокоен.
- Так вы живы! - выдохнул травник. - Значит, ты всё-таки передумал. Что же
мы стоим, - засуетился он, - идём скорей к огню!
Он двинулся вперёд, схватил Линору за руку и вдруг отпрянул, ощутив под
тонкой тканью её рубашки леденящий холод.
- Прости, - сказала она, поправляя рукав. Потупилась. - Я не могла
по-другому. Так... Так было нужно. Мы пришли попрощаться.
Жуга перевёл взгляд на Арнольда.
- А ты...
- И я, - тот коротко кивнул и вдруг улыбнулся. - Так будет лучше, Лис.
Поверь.
- Вы с ума сошли, - выдохнул Жуга. Бессильно прислонился к косяку,
зачем-то покосился на своё запястье, перевязанное тряпкой. - Да вас же убьют!
- Об этом поздно говорить, - тихо и внезапно сказала Герта из-за его
спины. Травник вздрогнул. - Их уже убили. Так ведь, девочка?
Линора кивнула. Арнольд неторопливо оглянулся, положил ей руку на плечо.
- Пора, - сказал он. - Нам нельзя здесь больше оставаться. Этот чеснок...
- Погоди, - она стряхнула его руку. Посмотрела травнику в глаза. - Жуга,
ты... Я хотела сказать... Прости меня, если можешь.
Она коротко коснулась пальцами его щеки, потом вдруг быстро повернулась и
шагнула в темноту. Жуга рванулся было за ней, но рука Гертруды легла ему на
плечо и задержала на пороге:
- Постой...
- Отцепись!
Он вырвался и выскочил наружу. Остановился, изумлённо озираясь: улица была
пуста, лишь мостовая серебрилась инеем.
- Аннабель! - крикнул он. Эхо заметалось меж домами. Он закружился,
бросился вперёд, потом назад. Остановился.
- Аннабель!!!
- Не надо, - Герта вышла на крыльцо. - Не зови. Они уже не люди.
Травник не ответил. Гадалка помедлила.
- Так ты идёшь, или нет?
Жуга запрокинул голову и долго так стоял, уставившись на выщербленный диск
луны, пока не зарябило в глазах. Перевёл взгляд на Герту, всё ещё стоящую в
дверях, на Золтана, на Телли и Вильяма, с беспокойством выглядывающих из-за её
спины. Кулаки его разжались.
- Что ж, раз так... должно быть, ты права. - Он потряс головой. - Вот
только раньше надо было выбирать, раньше... А теперь всё решили за меня.
Он помолчал и после паузы закончил:
- Не знаю, как весь мир, а вот коньки, похоже, я уже отбросил.
НА ЗАПАД ДАЛЕКО
- Истинное - в странствиях!
Учитель с Чаши-горы
Квартал евреев в Цурбаагене застроен был - плотнее некуда. Дома стояли
здесь стена к стене - добротные, хорошего кирпича, и различались лишь по
высоте. Здесь не в диковинку были дома в три, иногда даже - в четыре этажа.
Городские улочки, и без того не широкие, здесь были ещё уже, окна верхних
этажей почти смыкались. Почти везде под снегом проступал булыжник мостовой,
хотя, по правде говоря, немного камня требовалось, чтобы замостить такую
небольшую площадь. Мелькнула маленькая церковь с шестиконечной звездой и
кладбищем с таким количеством надгробий, что казалось, мёртвые лежат там друг
на дружке. Чередой тянулись малюсенькие лавки, ломбарды и меняльные конторы. Не
было ни криков, ни суеты, царила деловая тишина, лишь откуда-то издалека чуть
слышно доносился детский плач.
- Странно они живут, - сказал Жуга, задумчиво оглядывая занавешенные окна.
- Почему здесь так тесно?
- Евреям выделен всего один квартал, - рассеянно ответил Хагг, - селиться
за его пределами им не разрешается. Но Цурбааген - город торговый, дела здесь у
них идут успешно. Людей прибывает, а квартал всё тот же. А они совершенно
особый народ, у них другая вера, свои обычаи, язык... О том, чтоб стать такими
же, как все, они и думать не желают. У них нет родины, их кварталы как
государство в государстве. А откупать городские земли им накладно, вот и
селятся друг у друга над головой. Их терпят, но не любят.
- Почему?
- За что же их любить? - пожал плечами Золтан. - Удел еврея -
ростовщичество. Они ссужают деньги под проценты в рост, а это самое выгодное
дело. К концу лета половина окрестных крестьян у них в долгах за займы прошлой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг