- А ну-ка, я! я! - пролез к девчушке бородач. Схватился за руку. -
Давай-ка, про меня расскажи. Чего там, а?
Та помедлила, и всем, стоящим рядом, почудилось, как на губах её
промелькнула усмешка.
- Ты - Болеслав по прозвищу Куделя, у тебя лавка в Тырговиште. Приехал ты
сюда, сказав жене, что едешь к другу в Марген, а сам три дня не вылезал из
тутошней корчмы. А ещё ты...
- Жена?! - подбоченясь, визгливо крикнула молодуха. - Ты же вдовцом
назвался! Ах ты старый кобель!
Неведомо откуда оказавшаяся в её руках новенькая хлебная лопата обрушилась
крестьянину на голову.
- Да что ты! что! Марица! - отбрыкивался тот, прикрываясь руками под хохот
толпы. - Кому ты веришь! Дык...
- Молчи, прохвост!
В толпе захохотали, и рябой крестьянин, посрамлённый, поспешил убраться
прочь.
В толпе зашевелились.
- Я!
- Мне погадай, дочка.
- Скажи-ка лучше нам, где пиво крепче!
Горбун, ссадив с плеча на жёрдочку свою чёрную птицу, двинулся по кругу
вслед за девкой с шапкою в руках.
- Праведный праздник для праведных граждан - что отточенный серп для
спелых колосьев! Так что - давай, народ! Накопил деньжат, так не жадись! всё
расскажем, всё обскажем! Кто, зачем и почему! Бросай, кому сколько не жаль!
Монетки сыпались потоком. Отказа не было никому.
"Тебя зовут Василиу, ты думал ехать через Хунендар на свадьбу к брату и
завернул присмотреть подарок..."
"Ты Йожеф из Кошице. Приехал за вином. Не покупай здесь белое - до дому
всё равно не довезешь..."
"Ты Николае, пивовар, приехал, чтобы закупиться майским хмелем. Но если
твои соседи узнают, что ты разбавляешь пиво..."
"Твоё имя Дину, и ты плотогон, а приехал сюда купить платок для своей
подружки..."
"А ты... Ты..."
Пауза возникла неожиданно - просто очередная рука легла в её ладонь, и
девчушка вдруг замялась, кусая бледные губы. Помедлив, пробежалась пальцами
вверх по этой руке и чуть отпрянула, ощутив колючий холодок браслета на
запястье незнакомца.
Народ притих.
- Ты... - Она всё медлила. - Ты... - Топнула ногой. - Да скажи же
что-нибудь!
Тот поднял рыжую голову - длинные волосы качнулись, стянутые в хвост - и
молча посмотрел на девушку.
- Ну! - В голосе её была почти что осязаемая боль.
- Развяжи глаза, - сказал негромко тот.
И помолчав, добавил:
- Меня зовут Жуга.
* * *
Есть ли в мире место, более странное, чем то, где только что закончилась
война?
Навряд ли.
Приметить пёстрые палатки, серый полог сдвинутых возов и полосатые шатры
увеселительных заведений можно было издалека. Этот небольшой, стихийно
возникший на берегу реки рынок невозможно было миновать - до этого места дошла
война, и здесь, у трёх сожжённых деревень нашла наконец свою погибель. Народ
медленно, не без опаски возвращался на оставленные ворогом, кому - родные, а
кому и новосельные места. Разорённая весенняя земля просила рук. Рабочих рук.
Почуяв прибыль, вслед за поселянами вереницей потянулись торговцы и менялы,
оставившие войско маркитанты и кабатчики, а следом и остальные - продажные
девчонки, вездесущие цыгане, актёры, мелкое ворье, придурки, битые войною
инвалиды, и разный прочий глупый сброд. Всё это двигалось, крутилось,
постепенно разрастаясь, здесь покупали, продавали, ели, пили, развлекались и
узнавали свежие новости. Войска османов отступили и исчезли, словно страшный
сон. Ополчение отправилось домой. Бояре посмелей погибли, трусливых прогнала
война.
Законы города сюда добраться не успели.
В предгорьях и в горах законов не было.
А дуракам и так всегда закон не писан.
Миновать это место было невозможно.
От маленькой палатки знахаря, увешанной пучками трав и кореньев, до места,
где давали представление заезжие лицедеи, было рукой подать, и угловатый рыжий
паренёк с волосами, собранными на затылке в хвост, что завернул сюда порыться в
травниковой лавке, невольно потянулся посмотреть, что там за шум и толкотня.
Худенькая девушка плясала на канате над людскими головами. Люди смеялись и
спорили, бились об заклад. Играла скрипка, весело, задорно, необычно витиевато
для бродячего артиста. Дело близилось к вечеру, и большую часть представления
парень уже пропустил; oн протолкался сквозь толпу, бросил беглый взгляд на
зазывалу-горбуна, на скрипача и танцовщицу, повернулся, чтоб уйти, потом
остановился и снова присмотрелся.
Не всё здесь было так уж просто. В руках у девушки был дротик, последний,
судя по всему, - штук десять или даже больше ярких оперённых хвостиков уже
унизывали деревянный шарик, что висел, качаясь, на верёвке у фургона, похожий
издали на диковинную птицу. Девчонка повернулась... Бросок! Шар закрутился,
ощетинившись новым пером. В толпе заулюлюкали, засвистели. Девушка спрыгнула,
легко проделав пируэт, блеснула белозубой улыбкой и в два прыжка скрылась под
пологом фургона. Была она невысокого роста, темноволосая, с маленькой грудью,
на первый взгляд - ещё ребёнок, и только если приглядеться, становилось видно,
что в ней нет обычной для детей неровной худобы и угловатости, хребет не
выпирал стерляжьей спинкой, бёдра округлились, движенья были лёгкие, уверенные
- неуклюжий чертёнок уже превратился в девушку, и весьма красивую притом.
А дальше вдруг на сцене появился говорящий ворон, и девушка вернулась,
сменив рубашку и цветастые турецкие штаны на платье, и колесо весёлого гаданья
покатилось по толпе под смех и чей-то недовольный ропот: цыгане, мол, ещё и не
то могут, но ведь никто ж тебя не заставлял; понравилось - монетку брось, а
коль не веришь, так и не надо! Рыжий парень и сам не заметил, как его ладонь
оказалась у девушки в руке.
А там - замолчала толпа.
Горбун подошёл поближе. С вопросом тронул танцовщицу за плечо. Та
отмахнулась: "Погоди!"- и потянула с лица повязку. Глаза у нее оказались
глубокие и тёмные, с искринкой, цвета кожуры спелого ореха, и взгляд их
почему-то был тревожен.
- Жуга? - переспросила она.
- Да, - тот кивнул. - А тебя зовут... - Он прищурился. - Линора?
- Ты...
- Что?
- Но тебя... ведь нет... там... - беспомощно проговорила та и подняла
ладонь к виску. - Сегодня... не могу...
Ноги её подломились, и девушка медленно осела на песок.
Толпа изумлённо ахнула.
Горбун и назвавшийся Жугой рыжий странник одновременно метнулись вперед,
подхватывая падающее тело. Горбун осклабился было: "Не трожь!" - но травник
только отмахнулся в ответ. Поднялся с девушкой на руках, огляделся: "Куда
нести?" Горбун махнул рукой:
- В повозку.
Музыка смолкла - белобрысый скрипач опустил инструмент. Растерянно глянул
на девушку, на горбуна, и первым поспешил к фургону. Не говоря ни слова, все
четверо скрылись внутри, задернув за собою полотняный полог. Стало ясно, что
продолжения не будет, и народ, постояв, посудачив минуту-другую, принялся
расходиться.
* * *
Под вечер рынок стих, лишь с перекатов на кривой лопате полуострова
доносился шум воды. У разожжённого костра сидели горбун и Жуга. Позади в
багровых отблесках огня неровной громадой чернел фургон. Чуть поодаль два пегих
облезлых вола хрустели охапкой соломы.
Горбун был коренаст и рыж. Не так, как странник с его огненным сполохом
спутанных волос, но тёмной рыжиной подпаленного меха, как будто был посыпан
пылью жжёного из глины кирпича. Нахохлившись, он сидел на корточках,
завернувшись в старый плащ, носатый, сам сейчас похожий издали на свою чёрную
мрачную птицу. Говорящий ворон дремал, забравшись на задок фургона. В руках у
горбуна была сковорода.
- Нечасто нам срывают представления, - потряхивая над огнём бугристую
ячменную лепёшку, говорил горбун. Голос его был ровен и задумчив. - Можешь
гордиться, Лис, - тебе это удалось.
- Я не нарочно, - хмуро отозвался тот.
- Верю, что не нарочно... - Горбун затянулся трубкой, выпустил дым.
Помолчал. - Давно ты здесь?
- На ярмарке?
- Да.
- Сегодня пришёл.
- А направляешься куда?
Жуга пожал плечами. Поворошил прутиком в костре. Поднял взгляд на горбуна.
- Зачем ты спрашиваешь?
- Мы завтра уезжаем. А Линора хочет, чтобы ты ехал с нами.
- С вами? Я? - Странник слегка опешил. - Чего бы ради?
- Ты странный малый, Лис. Смыслишь в травах - эвон, сколько их набрал. Да
вот ещё Иваш сказал, что ты на свирели играешь и по углям мастер ходить, по
горячим. А я...
- Иваш... - пробормотал Жуга. Прошёлся пятернёй по волосам. - Ну конечно!
А я-то всё вспомнить не мог, где я его видел...
- ...а я ищу таких, как я, - продолжал меж тем горбун, - сумасшедших и
смешных, сумасшедших и больных.
- Почему?
- Почему? - усмехнулся тот. - Потому что над дураками нет суда. Взять, к
примеру, меня. Кто бы мне поверил, если б я был прав? Кто бы мне поверил, если
б я был лжив? Кто бы мне поверил, если б я был трезв? Кто б меня услышал, если
б я был умён? Так что, пока не поздно - пошёл с ума прочь! Пока не поздно,
скройся прямо в ангелы: шасть - "Кто здесь самый удалой господь?" Понял?
Так-то... - Он помолчал, попыхивая трубкой, потыкал ножом лепёшку, снял её со
сковороды, побросал из ладони в ладонь и разломил пополам. - Держи, - протянул
травнику. - И ложись спать - а то мы завтра рано выезжаем.
- Спасибо. Послушай, Роджер... с чего ты взял, что я соглашусь?
- Линора сказала, что согласишься.
Жуга откусил от лепёшки. С шипеньем всасывая воздух, повалял горячий ком
во рту. Проглотил и нахмурился.
- Линора... Она в самом деле видит, что будет?
Горбун пожал плечами:
- Как когда.
Травник помедлил.
- Едете-то хоть, скажи, куда?
- Какая разница?
- Похоже, что мне с вами и впрямь по пути, - усмехнулся Жуга. - Ладно.
Уговорил. Не зря же говорят, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Не
боишься, что вам в тягость буду?
- Кашу слезами не испортишь.
* * *
Раскинув крылья полукруглым веером, сверкая золотом расколотой лучины,
деревянная птица парила под пологом фургона. Толчки и тряска на ухабах
заставляли её двигаться, кружась и колыхаясь на бечевке, жить, пускай не
настоящей, но всё таки - жизнью. На брюшке, на боках, на голове виднелись
оспинки булавочных уколов. Говорящий ворон восседал на сундуке и наблюдал за
ней с презрительной и мрачной меланхолией во взгляде. Чувствовалось, что он уже
давно раскусил, что за самозванка поселилась у него над головой, и не обращал
на нее особого внимания. Эта птица никогда не смогла бы заговорить.
Светало.
Фургон бродячих акробатов медленно ехал на восток.
Утро выдалось холодным и сырым. От овчин, лежавших в головах, тянуло
кислым. Май сатанел - то тут, то там зелёная трава белела инеем. Убаюкивающе
поскрипывали колеса. Жуга облюбовал большой мешок, набитый чем-то мягким, и
лежал теперь, закутавшись в тулуп и глядя, как уходит вдаль из-под колес
щербатая дорога. Порою ворон шевелился, чистил перья, снова замирал, но чаще
взгляд травника отвлекался на резную безделушку, что вертелась наверху.
- Роджер!
- Что? - негромко отозвался тот с невидимых отсюда козел.
- Откуда эта птица?
- Которая? из дерева?
- Ага.
- Мне подарил её один мой приятель... Нездешний. С севера. А что?
- Так, ничего. Красиво.
- Линора упражняется на ней. Бросает дротики.
За занавеской зашуршало, и Жуга умолк. Дотронулся до птицы и отдёрнул руку
- браслет на его левой руке вдруг полыхнул оправленным в зеленоватый сплав
опалом, болью отозвался в локте и запястье. "Опять... - подумалось Жуге; он
закусил губу и принялся разминать руку. - Что на этот-то раз?"
- Эй, Лис! - окликнул травника горбун. - Чего примолк? Линору, что ли
разбудить боишься? - Он усмехнулся. - Так уж не спят они поди...
Как будто в подтверждение сказанного им, за занавеской вновь послышалась
возня, и негромкий голос произнес, навроде, что-то: "Я сама."Было слышно, как
девчонка, невидимая отсюда, взобралась на козлы к горбуну. Скрипач Иваш (а спал
он где-то там же, впереди), как видно, просыпаться не спешил.
Неожиданно фургон замедлил ход.
- Здорово, страннички! - окликнул кто-то горбуна густым негромким басом. -
Не подвезете часом?
Жуга настороженно замер. Вскинул голову, прислушался. Сидел он сзади и
потому не мог увидеть говорившего, но голос... Голос показался травнику до
странности знакомым. "Неужели..."
Сердце травника в волнении ускорило свой бег.
- А по пути ли нам, чтоб подвозить? - вопросом на вопрос тем временем
ответил Роджер.
- Ну, это как посмотреть. Коль вы и дальше по дороге едете, то - да. Я
заплачу. Во, менку видишь?
- Маловато будет.
- Так ведь и еду я всего-то до развилки. А если что, потом сочтемся... Или
спешите куда?
- Да нет, мы не торопимся. Сам знаешь, тише едешь - легче спишь.
- Ну, это по мне. Так подвезешь?
- Ладно, - голос горбуна смягчился. - Залезай.
Замедлив шаг, неожиданный попутчик пропустил повозку вперед и с коротким
"Оп!"запрыгнул на задок фургона. Высокий, с тёмной и густой короткой бородой,
он подобрал свой синий тёплый плащ и зашуршал соломой, устраиваясь поудобнее.
Снял с плеча синий же сверток потёртого бархата, в котором без особого труда
угадывалась лютня, и заоглядывался в поисках укромного местечка для него, да
вдруг наткнулся взглядом на травника и замер, пораженный.
Мгновение они молчали, глядя друг на друга.
- Ты?.. - наконец сказал поэт.
Жуга кивнул и усмехнулся.
- Я, Вайда. Я.
Горбун на козлах обернулся.
- А вы чего, знакомы?
Фургон ехал вперед, скрипели колеса, а неловкая пауза всё длилась и
длилась. Им несомненно было, о чем поговорить, этим двоим странникам, но Вайда
отчего-то чувствовал себя неловко, чтобы начинать, а Жуга молчал.
- Давно не виделись, - наконец, сказал рифмач.
- Давненько, - кивнул Жуга.
- А я искал тебя, - задумчиво продолжил Вайда. - Веришь ли, всё эти месяцы
искал. И вот - поди ж ты, встретились. Как ты? Всё бродишь?
- Всё брожу, - кивнул Жуга.
- Я слышал о тебе. Та башня. Викинг Олав...
- Всякое бывало.
Поэт с прищуром посмотрел на травника. Потрогал лютню. Тенькнула струна.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг