Сложив план, Вася вдруг самым что ни на есть просительным тоном
проговорил:
- Павел Игоревич, разрешите, я вместо вас пойду, а?
Но Зислис не разрешил.
- У тебя всё?
- Да, совсем забыл. Вас некий майор милиции разыскивал. Говорит, что по
очень важному делу.
- Он не назвался?
- Почему же. Фамилия - Дубинин.
Полковник нахмурился. Где он слышал это имя? Совсем недавно...
Ну, конечно же, - майор Дубинин!.. Тот самый, который вел это дело. Что
ему могло от меня понадобиться?
- Он не говорил, зачем я ему нужен?
- Нет. Сказал, что должен поговорить лично с вами. Мне его голос
показался очень странным. Как будто ему пистолет к уху приставили.
- Вот как? Будет звонить, немедленно соедини меня с ним.
- Слушаюсь, Павел Игоревич.
Это неожиданное возникновение майора Дубинина из небытия не предвещало
ничего хорошего. Зислис вдруг поймал себя на том, что не может думать ни о
чем другом. Он даже делать ничего другого не мог, кроме как ждать, нервно
ходить по кабинету из угла в угол и поглядывать не телефон. Это неприятно
его удивило. Сроду он не был неврастеником.
А когда телефон наконец зазвонил, он понял, что боится снимать трубку.
Только после четвертого сигнала он трубку снял и, помедлив, проговорил:
- Полковник Зислис слушает.
Но это был не майор Дубинин. Звонил давнишний приятель Зислиса, в
прошлом актер театра, а ныне предприниматель, возникли у него какие-то
неприятности с органами...
После этого разговора Зислис обозвал себя параноиком и вдруг
успокоился. Занялся текущими делами и на очередной звонок ответил уже
обычным своим деловым тоном:
- Полковник Зислис слушает.
В трубке раздался треск разрядов, как будто там, откуда звонили,
бушевала гроза; издалека, почти с того света донесся еле слышный голос:
- ...йор Дубинин.
Зислис напрягся так, что даже трубка в руке хрустнула. Он приложил все
усилия, чтобы его голос звучал ровно:
- Слушаю вас, майор.
На том конце провода что-то говорили, но из-за треска и каких-то
посторонних голосов невозможно было разобрать ни слова. И вдруг, как будто
их переключили на другой канал, слышимость стала идеальная и последнее
слово прозвучало совершенно отчетливо:
- ...встретиться.
- Где вы сейчас? - спросил Зислис.
- В телефонной будке за углом, в пяти минутах ходьбы.
- Хорошо, я позвоню на вахту и распоряжусь, чтобы вам выписали пропуск.
Майор оказался коренастым, приземистым мужиком в серой милицейской
форме, сидевшей на нем мешком, фуражку он держал в короткопалой руке.
Полковник приподнялся из-за стола и подал ему руку. Майор уставился на нее
в замешательстве, потом торопливо пожал. Пальцы у него были мягкие и
влажные, как только что сваренные сосиски. Полковник указал ему на стул
для посетителей, но майор остался стоять и вдруг заговорил быстрым, глухим
голосом.
Прошлой ночью в дверь его квартиры позвонили - долго, нетерпеливо,
настойчиво. Они с женой уже спали. Сын - это их поздний, любимый ребенок,
"поскребышек" - тоже спал в своей комнате. Дубинин поглядел в дверной
глазок, но на лестничной площадке было темно, хоть глаз выколи, - опять
соседи лампочку выкрутили. На его вопрос "Кто там?" ответили молчанием.
Тогда он сходил в комнату, взял кобуру с тумбочки и вернулся в прихожую.
В прихожей света он не зажигал - горел только ночник в спальне.
Он отворил дверь на цепочку. И тут же мощным ударом его отбросило к
стенке-перегородке между прихожей и коридором на кухню. Он опрокинулся
навзничь, ударившись головой, и сверху на него упали настенные часы.
Дверная цепочка лопнула, как нитка бус. На пороге стоял гигант - даже
головы видно не было. Подняв руку, он вырвал притолоку вместе с кусками
штукатурки и отшвырнул ее в сторону. Дубинин увидал его лицо...
Собственно, это была только половина лица - вторая половина обгорела
настолько, что кости черепа торчали наружу. Приволакивая ногу, гигант
шагнул в прихожую и сразу оказался над поверженным Дубининым. Приподняв
его за грудки, он издал несколько нечленораздельных звуков. Он явно что-то
хотел сказать. Но что?
Ничего не добившись, он бросил Дубинина на пол и вдруг одним ударом
кулака выбил дверь в детскую. Дубинин уже рвал из кобуры свой табельный
пистолет, но не успел - повернувшись, гигант выбежал на лестничную
площадку. Дубинин бросился за ним, но, выбежав на улицу, увидел, что тот
уже скрылся. Вернувшись в квартиру, он застал ужасную картину: жена в
одной ночнушки билась в истерике возле сына. Их девятилетний сын Сережа
стоял на коленках на своей постели, держась руками о спинку кровати, и не
мигая смотрел в дверной проем. Он был совершенно неподвижен и, на первый
взгляд, спокоен, но, прикоснувшись к его телу, Дубинин почувствовал, что
оно твердое как камень...
- Врачи говорят, это ступор... шок... Да какой же это шок! Это он его
так...
- Но почему вы пришли именно ко мне? - спросил Зислис.
Да потому, что именно он занимается сейчас этим делом. У гиганта, если
забыть об уродстве, лицо - того самого жильца, расследованием убийства
которого Дубинин начал было заниматься два дня назад.
- Он за телом пришел, разве не понятно? Вы должны вернуть ему тело.
Найдите его - и верните ему тело!
Зислис пообещал майору сделать всё, что в его силах.
Он вызвал Васю Скоробогатова.
- Операция по захвату отменяется. Я пойду один, без силового прикрытия.
Ты проводишь меня до черного входа и останешься на подхвате.
- Но как же... - начал было Вася, да тут же и осекся.
Полковник глянул на него с таким ледяным бешенством, что Вася начисто
забыл о всех своих возражениях.
"Кегельбан"
Зислис подхватил, шагнул и метнул. Прогрохотав по дорожке, шар ударился
о стену и сбил один кегель. Зислис виновато оглянулся.
Двое влюбленных, которые было собрались поболеть за новенького,
разочарованно пожали плечами и повернулись на высоких стульях к стойке
бара. Зислис вернулся к своему столику, надел пиджак и сел. Огляделся с
любопытством человека, оказавшегося на новом месте.
Кроме влюбленной парочки, в небольшом затемненном зале были:
молодой японец за дальним столиком - просматривал газету, девица с
сигареткой в нервных пальцах - приценивалась к японцу, и двое мужчин с
серьезным мальчиком - были заняты самими собой. Этот мальчик вызвал у
Зислиса смутное беспокойство. Слишком уж он был серьезен, слишком уж
зализана была у него льняная челка и слишком уж на равных держался он в
мужской компании. Только когда он закурил и принялся аккуратными, точно
рассчитанными движениями стряхивать пепел в пепельницу, Зислис догадался,
что это вовсе никакой не мальчик. Все трое достали какие-то бумаги -
каждый из своего кейса - и принялись их молча просматривать.
Девица поднялась и, обдернув бордовое платье, вихляя бедрами, двинулась
мимо японца. Японец оторвался от газеты и проводил ее одобрительным
взглядом. Зислис отхлебнул из бокала и бросил взгляд в крутящийся
хрустальный шар над головой. В его дробящейся поверхности отражались все
уголки заведения, и в одной из зеркальных граней был виден размытый
быстрым движением бочкообразный вход в кабинет директора, и в нем,
искаженный, как в кривом зеркале, то появлялся, то исчезал сам Власов
Артем Артемович.
Зислис ждал. Девица взяла у стойки новый бокал и направилась обратно.
Проходя мимо японца, она покачнулась на своих чудовищных каблуках и
потешно замерла с переполненным бокалом в вытянутой руке. Японец, отложив
газету, вдруг поднялся и что-то ей сказал. Должно быть, что-то очень
смешное, потому что девица вдруг прыснула, опять прыснула и торопливо
поставила бокал на столик, чтобы не расплескать. Японец немедленно
предложил даме стул. "Не начинай любовных игр, пока не дождешься знака",
вспомнил Зислис. Усмехнувшись, он мельком глянул в хрустальный шар.
И сразу забыл обо всем на свете. Власов был не один. Впрочем, того,
второго, Зислис разглядеть не успел. Он тут же повернулся и исчез из поля
зрения. Полковник обругал себя последними словами: черт, проглядел самое
интересное! Сам виноват, нечего было пялиться на девиц.
В кармане пискнула рация.
- Видели его? - возбужденно заквакал в самое ухо Вася Скоробогатов. -
Ну и стахолюдина!..
Бросив что-то в ответ, Зислис сунул рацию в карман и принялся
озираться. Черт его знает, что за планировка в этом ресторане.
Крутящийся шар отражал такие уголки заведения, в которые обычный взгляд
не проникал, и Зислис, как ни старался, так и не мог понять, в чем тут
дело. Может быть, в этом шаре отражался другой шар, отраженный в зеркале
потолка?
Когда прорабатывали операцию по захвату Шведа, полковник детально
изучил план заведения, но в нем были указаны только несущие стены, а тут,
похоже, все подверглось перестройке...
появились временные перегородки... даже ширмы какие-то передвижные...
Сыщики доморощенные, не могли точный план составить... И все же приватные
кабинеты должны были, по-видимому, остаться на прежнем месте... Вот за
этой бордовой портьерой коридор, а на противной его стороне и кабинетики...
Туда он и подался, Швед, голубчик...
Он снова увидел Власова в грани хрустального шара. Тот отдернул
бордовую портьеру, и вдруг Зислису стала ясна вся эта механика с
отражениями: в шаре было отражение зеркала, отражавшегося в зеркальной
стене за его спиной. Он увидел, как отдергивается бордовая портьера
одновременно в грани хрустального шара у себя над головой и прямо у себя
перед глазами, и два директора кегельбана - один маленький, размазанный,
другой в полный рост - явились ему. Артем Артемович был бледен и вроде как
не в себе.
Он слепо, натыкаясь на стулья, двинулся к столику Зислиса.
Зислис сразу понял, что это действие "зомбина".
Он не стал дожидаться, пока зомбированный Власов выполнит свою
программу, выскочил на ноги и, обогнув директора, который, потеряв его из
виду, тупо остановился и теперь в величайшем изумлении смотрел на
опустевший столик, поднырнул под бордовую портьеру и быстро оглядел
длинный коридор. Из-под одной шторки пробивался свет, и он с уверенностью
направился туда.
Вдруг показалось ему, что вся темнота из углов поползла ему
навстречу... Сорок лет ожидания и страха спрессовались в эти сорок
секунд... С чем встретится он там, за этой цветастой шторкой? Его рука на
мгновение замерла... Но он тут же отдернул шторку и вошел.
Кабинет был крошечный. В нем стоял диван, стол и пара стульев.
Огромный человек лежал на диване, свесив голову и погрузив ее в ведро.
Когда Зислис вошел, он поднял голову - могучий поток воды обрушился вниз,
- и уставился на него одним-единственным глазом.
Это и был Швед. Голова у него была страшная - черная, обгорелая, с
торчащим кольцом глазницы. Пиджак тоже был обгорелый, с оторванным левым
рукавом, и в прореху торчала голая, обожженная рука.
Привстав, Швед совершил неуловимо быстрое движение голой рукой, и в ней
оказался продолговатый серебристый цилиндрик. Оружие! Но это оказалось не
оружие, а что-то вроде стила. Он принялся водить им в воздухе - и появился
рисунок. Рисунок этот тут же растаял, но Зислис успел различить контуры
человеческого тела.
Швед протянул цилиндрик Зислису.
Он явно спрашивал о своем брате и теперь хотел, чтобы Зислис отвечал
тем же способом!
Он что, не может говорить? Может быть, у него повреждены речевые
центры? Они обычно находятся именно в левом полушарии головного мозга...
Человек с такими повреждениями нередко теряет способность к речевому
общению... Но он по-прежнему может общаться при помощи рисунков,
пиктограмм... или посредством пиктографического письма, которое
задействует не левое, а правое полушарие!.. Японская письменность...
сборник японской поэзии в квартире профессора Кропотова... японец за
дальним столиком...
Эта цепочка выстроилась в мозгу Зислиса мгновенно, и позднее он говорил
о ней не иначе как об озарении.
Швед с явным нетерпением протягивал ему цилиндрик-стило, но вместо
того, чтобы пытаться изъясниться рисунками - Зислис и рисовать-то толком
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг