тут понаписали, Николай Николаевись? А потом опять сказут, сто вскрытие
Бамбурова не отвесяет на вопросы следствия. Вы это делаете наросно, да?
- Но ведь можете вы определить, давно ли у него было семяизвержение?
- Это - да, - охотно согласился Бамбуров, - это - позалуйста. А то вы
сами писете про какую-то зенсину, а мне потом вздрюську дадут.
Присутствовать при вскрытии зелаете? А, в сторонке постоите? Ну и хоросо,
ну и отлисненько.
Он был уже в нарукавниках и фартуке. Натянув марлевую повязку на нос,
он размашистым шагом вернулся в прозекторскую.
Дубинин всегда присутствовал при вскрытии, считал долгом. Хотя,
разумеется, это было вовсе не обязательно.
Бамбуров, троща реберные хрящи там, где они переходят в кость, произвел
разрез мягких тканей грудной полости. Потом затянутыми в резину руками
раздвинул кожные покровы, принялся копаться в красно-желтых развороченных
внутренностях...
Дубинин скосил глаза в сторону, ощущая какую-то невесомость в теле. Он
был как будто здесь и не здесь...
- Мать моя мамоська, - невнятно из-за тройного слоя марли пробормотал
Бамбуров.
Дубинин насторожился.
Бамбуров сказал:
- Взгляните-ка сюда, милейсий.
Дубинин взглянул, но ничего особенного не увидел.
- Видите этот красный козаный месосик?
- Ну? - напряженно сказал он.
- Это сердце, - пояснил Бамбуров. - А видите, с какой стороны оно лезит?
- Ну?
- С какой зе? - нетерпеливо спросил Бамбуров.
- Ну, с левой. Ну?
И тут Бамбуров разозлился.
- Это для вас с левой, Николай вы мой Николаевись! А для него - с
правой. Ну, теперь до вас насинает доходить?
Лабораторный анализ крови
Лаборант Сикоморский пребывал в приподнятом настроении.
Покачиваясь в сладком тумане, ласково щурясь на девственно-плавные
изгибы большого лабораторного микроскопа и то и дело игриво грозя ему
пальцем, он производил лабораторный анализ образца крови, полученного час
назад из следственных органов. Разделив карандашом для стекла чистую
тарелку на три равные секции (правды ради следует сказать, что секции
получились не совсем равные, а разделяющие их прямые не совсем прямые, но,
как любил говаривать один из приятелей Сикоморского, острослов и умница:
помилуйте, это такие пустяки рядом с мировым потеплением!). Сикоморский
высосал из флакона сыворотку пипеткой и долго держал ее над тарелкой,
примеряясь капнуть не много, не мало, а в самый раз. Капнул. Дальше пошло
как по маслу. Он всосал сыворотку из соседнего флакона и опять капнул.
То же самое проделал и в третий раз. Рядом с мировым потеплением
пустяком оказался и размер сывороточных капель. Стеклянной палочкой
Сикоморский нанес по капле испытуемой крови рядом с сыворотками и смешал
их. Ровно через пять минут, по лабораторным часам (длившимся, правда, все
десять), добавил по капле изотонического раствора хлорида натрия и
принялся энергично покачивать тарелку, чтобы смеси хорошенько перемешались.
Получилось сюрреалистическое полотно Дали. Сунув тарелку под микроскоп,
он зажмурил правый глаз и прислонил его к окуляру.
Подкрутил верньер, но видимость лучше не стала. Тогда он разогнулся и
опять погрозил микроскопу указательным пальцем.
Зажмурил левый глаз и повторил попытку. С тем же успехом. Тогда он один
глаз закрыл, а другим поглядел. Ну вот, другое дело!
Главное в нашей работе что? - Смекалка и научный подход. Ну-ка, ну-ка,
что у нас тут получилось? Ага, в сыворотке А(II)
положительная реакция: в равномерно розовой смеси показались мельчайшие
красные зернышки, состоящие из склеенных эритроцитов.
Они сливались в более крупные зерна и выпадали хлопьями:
агглютинация в лучшем виде. Он передвинул тарелку. Так, а тут у нас
что? Изображение двоилось, и он опять подкрутил верньер. Сыворотка В(III)
осталась розовой: реакция отрицательная. Всё ясно, третья реакция тоже
должна быть отрицательной - вторая группа крови. Тут ведь как? Или все
реакции положительные, и тогда мы имеем первую группу. Или все реакции
отрицательные, и тогда мы имеем четвертую группу. Или, наконец, одна
реакция отрицательная, а остальные две обязательно положительные, и тогда
мы имеем вторую или третью группы. Тут даже и смотреть нечего.
Для проформы он все же глянул на третью смесь. Реакция отрицательная.
Ну, что я говорил? То есть, позвольте, как это - отрицательная? Врешь,
такого просто не бывает, чтобы две отрицательных при одной положительной.
Он посмотрел на каждую смесь по новой. Ну, так и есть! Одна положительная,
две отрицательных. Просто пятая группа крови какая-то!
Плюнув, он кинул тарелку в мойку и взял чистую. Так, начнем все
сначала. Он проделал все сначала. На этот раз получилось как надо: две
положительных и одна отрицательная. Наука! Он принялся записывать
непослушными пальцами результат, но вдруг опять почуял неладное:
отрицательной-то была реакция на сыворотку 0(I), что возможно было только
при том условии, что и остальные две сыворотки дадут отрицательные реакции!
Рассвирепев, он швырнул и эту тарелку в мойку и проделал анализ в
третий раз. Две отрицательных и одна положительная. В четвертый. Одна
положительная и две отрицательных.
Он упал на стул, закрыл лицо длинными руками, потом отнял руки от лица
и снова уставился на результаты анализа. Черт знает что!
Четыре теста, и каждый раз другой результат! Бред какой-то. Это что же,
получается, в крови содержатся оба агглютинина и оба агглютиногена и при
этом с друг другом они не соединяются и вообще ведут себя черт знает как?!
Махнув рукой на науку, он притянул к себе пачку бланков, на верхнем
записал результаты лабораторного анализа, а другой использовал под
докладную записку начальнику лаборатории.
"Можешь быть свободен..."
На другое утро лейтенант Елкин докладывал о своем вчерашнем разговоре
по телефону с соседом сверху. Как и предсказывал господин майор, ничего
нового разговор этот не дал.
Действительно, тот звонил в дверь соседки снизу, и действительно,
произошло это без четверти шесть... "Я вам даже точнее скажу: я вышел в
пять сорок шесть, у меня была назначена важная встреча, и я часто
поглядывал на часы. А что, случилось что-нибудь? Убийство?.. Вот как...
Н-нет, я не был знаком с мужчиной из той квартиры. Гражданку Кропотову
знаю, а что она сдавала комнаты в наем... нет, первый раз слышу... Да,
разумеется, я готов дать показания..." Вот и весь разговор.
В половине десятого капитан Бутов принес результаты лабораторных
анализов. И тут Дубинину стало совсем плохо. Он целую минуту тупо глядел в
бланк анализа содержимого найденного на месте происшествия шприца. Только
повторив несколько раз про себя эти два слова, он наконец понял их смысл.
Очищенная вода... В шприце была простая вода...
Теперь понятно, что делал на кухне этот водогонной аппарат, который они
наши в мойке под краном...
А как насчет крови?.. Дубинин торопливо отыскал среди бумаг отчет об
анализах крови. Содержание наркотических веществ...
Следов наркотических веществ в крови не обнаружено... Какого черта! Вся
картина преступления разваливалась на глазах. А следы уколов на левой
руке? Он что же, воду себе колол? И от воды его так разобрало, что он даже
не чувствовал, как его ножиком стругают?
Дубинин заставил себя читать дальше. А дальше и вовсе шла какая-то
тарабарщина:
"Состав крови обнаруживает явные аномалии... Сочетание агглютининов и
агглютиногенов в исследуемой крови не представляется возможным..."
Не представляется возможным... Сначала он не совсем понял.
Определить не представляется возможным или что не представляется
возможным? Нет, все-таки, кажется, сама кровь не представляется возможной.
Само, так сказать, существование такой крови... Он ощутил, как тяжело
наливается гневом сначала шея, потом скулы.
Еще немного, и горячий гнев бросится в голову. Что они там себе
позволяют?!
И неожиданно он почувствовал облегчение. Ну, конечно!.. Проводил анализ
какой-нибудь обалдуй, студент-практикантишка, да еще, поди, пива
натрескавшись, а руководитель не удосужился перепроверить. Небось, и в
отчет не заглянул... Ох, я сейчас пойду задам им трепки!
Но пойти и задать трепки он не успел. Провидение (а то и силы рангом
повыше: непосредственное начальство) судило иначе.
Зазвонил телефон.
Еще ни о чем не подозревая, еще не догадываясь, что означает этот
телефонный звонок, еще продолжая по инерции думать о деле, о котором ему,
в общем-то, можно было уже и не думать, он поднял трубку.
- Майор Дубинин слушает... Да, господин полковник... Понял, господин
полковник... Сейчас буду.
Он положил трубку, торопливо собрал со стола все бумаги, сунул их в
папку и вышел из кабинета.
В кабинете полковника сидел молодой человек в штатском, с веселыми
голубыми глазами и рыжим чубом. Он вежливо поздоровался с Дубининым.
Полковник кивнул Дубинину, чтобы тот садился.
- Ну, Николай Николаевич, рассказывай, что там у тебя с этим делом. Я
ознакомился с твоей запиской и теперь хотел бы тебя послушать. Ты
установил личность убитого?
- Нет. - Дубинин хотел было что-то добавить, но передумал.
- Нет, - повторил полковник с каким-то даже удовлетворением и еще
повторил: - Личность убитого ты, значит, не установил. А по поводу убийц у
тебя есть какие-нибудь предположения?
Дубинин открыл было рот, чтобы изложить свои предположения, но,
вспомнив очищенную воду, осекся.
Он покосился на молодого человека. Тот сидел с отсутствующим видом и,
казалось, даже не прислушивался к разговору.
Дубинину вдруг стало очень скучно. Разыгрывался никому не нужный
спектакль, который назывался Отстранение Майора Дубинина От Дела, и ему
стало неловко и обидно за полковника, вынужденного этот спектакль
разыгрывать. И потому он коротко ответил:
- Нет.
Полковник покивал.
- Наши коллеги... я бы сказал, друзья из особого отдела хотят помочь
нам, - мягко проговорил он. - Это дело показалось им любопытным, и они
решили забрать его к себе. Так что ты, Николай Николаевич, больше им не
занимайся и... собственно, можешь быть свободен. Папочку оставь.
Дубинин аккуратно положил папку на стол и, стараясь не глядеть на
штатского, вышел из кабинета. Прикрывая дверь, он услышал, как полковник
сказал, адресуясь к штатскому:
- Ну, Василий Иванович, передавайте привет Павлу Игоревичу...
2. Полковник Павел Игоревич Зислис
...размышляет
Павел Игоревич Зислис сидел за письменным столом с абсолютно пустой,
сияющей в лучах весеннего солнца полированной поверхностью и рассеянно
смотрел в раскрытое окно. Он размышлял.
Кнопочный телефон, аппарат внутренней связи, пепельница для
посетителей, дело об убийстве, сборник японской поэзии с предисловием на
английском, несколько чистых листков писчей бумаги и чернильная ручка
пребывали во временной ссылке на полу.
Когда полковник Зислис размышлял, он любил, чтобы ничто на столе не
отвлекало его внимания. Размыслить же было о чем. Например о том, какие
только странности не случаются в этом обыденнейшем из миров.
Он вытащил из-под аппарата внутренней связи тощенькую папку и принялся
снова просматривать подшитые к ней материалы. Наверху лежала докладная
записка руководителя лаборатории судебно-медицинской экспертизы Владимира
Евгеньевича Рикошетникова, их внештатного информатора, в каковой записке
предлагалось обратить внимание на результаты лабораторного анализа крови
испытуемого номер такой-то. Тут же прилагались и сами результаты; их
полковник пока пропустил.
Из следующего документа - заявки на назначение вскрытия, заполненной
рукой некоего майора милиции Дубинина, - явствовало, что испытуемый номер
такой-то был уголовным трупом неизвестной личности; ничего необычного в
этом заявлении полковник Зислис не усмотрел; перевернув бланк заявления,
он обнаружил под ним копию заключения о судебно-медицинском вскрытии.
Написано оно было таким крупным, размашистым почерком, что полковник,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг