туркменского ножа. Мамедов соскочил с коня, вырвал нож и с явным удивлением
принялся рассматривать рукоятку. Потом он обтер нож полой халата убитого и
спрятал его в карман... В убитом опознали ближайшего помощника Шамурад-хана.
Дальше следы пошли вдоль цепи гор. Показались развалины аула и старая
полуразрушенная крепость на кургане. Следы вели прямо туда...
Въехав в источенные временем ворота, увидели еще двух убитых. Один, в
красном халате, лежал лицом вниз. Другой - это был Чары Эсенов - лежал на
спине с двумя пулевыми отверстиями в боку и в груди. По краям раны на груди
опалилась гимнастерка: выстрел был сделан в упор. Глаза были заклеены
зеленой от наса слюной.
Все спешились и стояли вокруг убитых. Молчание нарушил Мамедов. Он
вынул из кармана найденный нож и положил возле Чары Эсенова.
- Это его нож... - тихо сказал Мамедов и отошел в сторону.
Телешов вдруг нагнулся, стал на колени и приложил ухо к груди Эсенова.
- А ведь он, братцы, еще дышит!.. - дрогнувшим голосом сказал
Телешов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Буйная зелень раньше всего пробивается между камнями Карры-кала1. Еще
жмутся к Копетдагу гонимые ветром с севера орды угрюмых туч, а уже нет-нет
да прорвется между ними яркий столб солнечного света. И склоны старой
крепости покрываются кудрявым зеленым каракулем.
А еще через несколько дней, когда отгремят последние ливни, вся
пустыня, насколько хватает глаз с высокой крепостной стены, превращается в
бескрайнее зеленое море. Оно шумит и волнуется. Кто назовет сейчас эту степь
пустыней, а тем более Черными Песками?!
В одно голубое утро цвет степи меняется, как в сказке. Она становится
багряной, кроваво-красной. И старая бабушка Аннагуль, кряхтя и охая,
взбирается на крепостной вал и долго глядит вдаль неподвижным зорким
взглядом. Отсюда кажется, что какой-то сказочный див вылил в пустыню живую
горящую кровь, плеснул ею на скаты кургана, облил горные склоны.
Каждую весну приходит сюда Аннагуль в день цветения маков и тюльпанов.
Потом, когда солнце выжигает степь, превращает ее в пустыню, Аннагуль сидит
за ковровой рамой вместе с внучкой Бибитач. А когда пустыня становится белой
от мягкого мокрого снега, приезжает торговец Ибрагим.
Ибрагим - свой человек. Он, слава аллаху, дает за ковер шерсть, краски
и списывает с семьи часть старого долга в сто двадцать рублей, которые взяли
они в год удачной покупки жены для ее сына Эсена.
Не один торговец Ибрагим был хорошим человеком. Первый защитник рода
людей, живущих у Карры-кала, - всеми уважаемый и почтенный Ильяс-хан. Он
богатый, очень богатый и значительный человек. Не раз приезжал к нему в
гости пристав. Два раза он принимал у себя самого начальника области, когда
тот с группой офицеров объезжал границу. Для русских гостей в его желтом
каменном доме отведены отдельные комнаты с кроватями, диванами и столами.
Сам же он простой, хороший человек и, не в пример многим другим богатым
людям, принимает с почетом каждого, кто приходит к нему в дом.
Рвутся на толстой цепи звероподобные собаки. Сам Ильяс-хан выходит
унять их и сердечно здоровается с Эсеном. После установленных приветствий он
приглашает его в дом, и тот, снимая чарыки, заходит. Снимает свои маленькие
галоши и Чары.
--------------------------------
1 Карры-кала - старая крепость
- Большой у тебя джигит! - хвалит его Ильяс-хан. Эсен, рослый
широкоплечий мужчина, смущенно улыбается. Он очень любит своего младшего
сына. Старший, Берды, уже вырос и сам скоро станет хозяином. Кстати, о
нем-то и пришел говорить Эсен.
Но начинать разговор рано. Они сидят и беседуют о самых различных
вещах: о последних скачках на празднике, о новом ишане, что приехал вместо
умершего, о том, что падают нравы и находятся уже люди, которые забывают
старые обычаи.
- Все это с тех пор, как пришли русские! - вздыхает Ильяс-хан. Он не
любит русских, но говорит, что нужно уметь с ними ладить. Поэтому и отправил
он своего младшего сына Шамурада в Петербург, где он учится на офицера
вместе с сыном самого начальника области. Ша-мурад ему рассказывал, что два
раза видел самого царя...
Входит Мухамед, старший сын Ильяс-хана. Говорят, он пьет водку и гуляет
в городе с русскими женщинами.
Не в отца пошел Мухамед-хан. Он едва поздоровался с гостем и, даже не
взглянув на него, сел в углу прямо на подушку. Лицо у него зеленое. Ночью
его привезли со станции еле живого от Белого Мамеда, как называют в ауле
русскую водку.
Не любит Мухамед-хан кулов. Он считает, что иг 1 не должен даже рядом
сажать возле себя полукровок. Их всего пять семей в ауле - чистых игов, и
они быстро потеряют авторитет, если будут якшаться с кулами. Так, пожалуй,
дойдет до того, что какой-нибудь кул захочет взять в жены девушку из семьи
игов, как случилось в соседнем ауле. Но там быстро осадили наглеца.
Воспитанные кулы сами знают свое место в жизни. Тем более должны знать его
иги.
Ильяс-хан не спорит с этим. Но он мудр и считает, что лаской и хорошим
обращением всегда большего добьешься, чем криком и угрозами. Вот, например,
Эсен.
--------------------------------
1 Иги- потомки завоевателей, некогда пришедших из северных степей и
покоривших оседлое земледельческое население оазисов в Каракумах Кулы-
потомки древнего населения этих оазисов, смешавшиеся с победителями.
Он знает и понимает, что Ильяс-хан неизмеримо выше его не только
потому, что богаче, но и потому, что Ильяс-хан - иг. И любое слово
Ильяс-хана - закон, которого Эсен никогда не переступит. А хорошим
обращением укрепишь это уважение.
Сначала пьют геок-чай. Потом Курт, счетовод Ильяс-хана, вносит в
большой глиняной миске шурпу 1. По указанию хозяина он специально для
маленького Чары приносит желтовато-коричневый сахар. Хозяин с гостем
выкладывают на лепешки куски мяса и начинают есть шурпу деревянными ложками.
Мухамед-хан не ест.
Снова пьют чай. То, что осталось в миске, передается для женщин, на их
половину. Не потому, что у Ильяс-хана мало шурпы - так требует старый
закон.
Теперь можно поговорить и о деле. Эсен начинает издалека. Он говорит о
своей семье. Не дал аллах ему возможность иметь двух или трех жен, а дал
одну. Но он доволен ею. Она родила ему двух сыновей и лишь одну дочку. Два
сына - это не так много для мусульманина, но и на том спасибо. Каждый
корень пускает побеги. Даже колючка в пустыне и та разбрасывает семена.
Долго говорит Эсен. Терпеливо слушает его Ильяс-хан. Он знает, зачем
тот пришел к нему. Недаром каждое утро услужливый Курт докладывает ему не
только о его делах, но и о делах каждого жителя аула.
Все законы вежливости соблюдены. Можно переходить к самой сути. И Эсен
говорит о том, что пора ему женить старшего сына - Берды. Не говоря уже о
том, что ему минуло двадцать лет, их семья нуждается в воде. Достойный
Ильяс-хан ведь знает: норма воды стала в два раза меньше, чем в старые годы.
Ее едва хватает на огород и десяток лоз винограда. О пшенице и говорить не
приходится: нужно покупать. А семья у Эсена немалая. Более зажиточные люди в
ауле женили своих сыновей сразу после их рождения и тут же стали получать на
них "никах-су" - норму воды на женатого человека. Но у него после рождения
сыновей не было денег на покупку для них жен. Если вода вздорожала вдвое, то
и жена, приносившая с собой в семью лишнюю долю воды, тоже вздорожала
вдвое...
Но сейчас уже деваться некуда. Он, Эсен, не бедняк. У него есть
собранные им и старой Аннагуль сто двадцать рублей, есть десяток баранов.
Если достать еще рублей сто пятьдесят, можно купить неплохую девушку.
Шахскую дочь на эти деньги, конечно, не купишь, но им ее и не надо.
--------------------------------
1 Шурпа- бульон из баранины
Ильяс-хан прекрасно знает, в каком ауле и у кого собирается приобрести
жену для сьюа простодушный Эсен, но он молчит и сосредоточенно о чем-то
думает. Эсен - воспитанный человек. Он ждал ответа с видимым равнодушием.
Ильяс-хан наконец берется рукой за бороду.
- Вот какой ответ я дам тебе, Эсен. Другому, может быть, и не дал бы я
денег. Но тебя я знаю и уважаю. Ты человек достойный доверия. Можешь взять
эти деньги, и да поможет тебе аллах в твоих начинаниях.
Ильяс-хан делает знак рукой Курту, и тот приносит из другой комнаты сто
пятьдесят рублей. Пока он ходит за ними, все молчат. Хозяин берет их у Курта
и передает Эсену. Тот с почтением принимает двумя руками зеленоватые
бумажки. Завязывает их в платок и кладет за пазуху праздничного халата.
- А условия мои не трудные, - продолжает Ильяс-хан. - Эти деньги
будут платой за ту долю воды, что получишь ты на жену своего сына. Считай,
что ты продал мне эту воду.
- Но ведь по адату нельзя человеку продать отпущенную ему воду, -
говорит смущенно Эсен, но тут же спохватывается и опускает голову. Ему
становится мучительно стыдно. Он просто забыл, что в последние пять лет
Ильяс-хан скупил половину воды у жителей аула. Не подумав, он невольно
обидел хозяина в его собственном доме.
Ильяс-хан читает мысли гостя. Он ободряюще треплет Эсена по плечу.
- Этот старый закон до сих пор неправильно толковали, - говорит он
ласково.
Эсен задумывается. Что же они будут делать в увеличенной семье без той
доли воды, на которую они так рассчитывали? Но Ильяс-хан успокаивает его.
- Я дам тебе свою землю и воду в пользование, - говорит он. - А ты
будешь сеять, что я скажу, и половина полученного тобой будет моя. Лет за
пять подработаешь деньги и купишь лишнюю долю воды. И аллах не все создавал
сразу... - Ильяс-хан долгим оценивающим взглядом смотрит на мальчика,
прижавшегося в углу. - Сколько ему лет?
- Десять, яшули(*), - отвечает отец.
- Что ж, пусть пойдет помогать моим чабанам, и каждый год в моем стаде
будет прибавляться по три твоих овцы. А там и его, молодца, женим...
Небо белое-белое, а песок такой горячий, что даже собаки не рискуют на
него ложиться. У собак квадратные морды, обрубленные уши и хвост и такая
густая шерсть, что самому зубастому волку не добраться до шкуры. Волки и не
пытаются этого делать. Волчья голова вся без остатка спрячется в страшной
пасти чабанской овчарки. Редкий барс отважится выйти против нее один на
один.
Собакам не нужно подниматься на бархан, чтобы увидеть чужого. Они и без
того узнают о его приближении за много верст. Пустыня вокруг пахнет лишь
высохшей до звона колючкой и овечьим пометом. Любой посторонний запах
заставляет собак глухо ворчать.
Огромная отара рассыпалась по пустыне. Кажется, что могут найти здесь
овцы, среди раскаленной пыли и безжизненных, мертвых колючек? Но к осени они
нагуливают такие курдюки, что им трудно двигаться.
На песчаном пригорке воткнута в землю длинная палка. На ней висит
старая кошма. В тени ее на другой кошме сидит старый Аллаяр и пьет чай. На
нем толстый стеганый халат и густой тельпек, которые спасают тело от жгучего
воздуха пустыни. Когда-то и он бегал в одних штанах, не боясь солнца, как
делает это Чары. И у него было ловкое загорелое тело. Таким же мальчиком
купил и отправил его в пустыню дед Ильяс-хана, и с тех пор он не покидает
ее... Годам к сорока отец Ильяс-хана купил ему жену: одноглазую, рябую и
злую, как дух тьмы. Но, видно, продешевил хозяин. Через два года она умерла.
Аллаяр прожил еще сорок лет, но больше никогда уже не просил хана о новой
жене.
Мальчик подбегает к старику и просит разрешить ему съездить на коне в
соседнюю отару... Быстрее ветра летит тонконогий ахальский конь. А Чары
видит себя то Кеймир-Кером[2], то грозным, непобедимым сердаром разбойников
из старых сказок.
Ох эти сказки!.. Каждый вечер, когда большой красный шар солнца
касается земли, высокие темные столбы встают над пустыней. Издали кажется,
что невиданные пожары охватили весь горизонт. Но это не дым. Это высоко в
небе стоит в неподвижном воздухе черная каракумская пыль, поднятая многими
тысячами острых овечьих копыт. Неистово блея, валит к воде овечья стена. В
двух шагах ничего не видать. Горло, нос, уши забиваются сухими
непробиваемыми пробками.
--------------------------------
1 Яшули - обращение к старику и уважаемому человеку
2 Кеймир-Кер - герой туркменских народных сказании
А вот и колодец. Глубину его легче всего измерить по узкой верблюжьей
тропе. С восхода до заката ходит по ней впряженный в веревку тощий, облезлый
верблюд. Никто не смотрит за ним, никто не направляет. Вот он идет от
круглой дыры в песке: двадцать шагов, тридцать, сто, сто пятьдесят, пока не
показывается из колодца пузатый кожаный мешок. Булькая, течет прозрачная
вода в деревянный желоб. Верблюд знает, сколько нужно на это времени. Вот он
уже идет обратно. Тонкая веревочная змея локоть за локтем исчезает в
колодезной яме. И так все время: туда и обратно, туда и обратно...
Сухой воздух пустыни свободно пропускает звездный свет. Поэтому небо
здесь кажется темнее, а звезды ярче и ближе. И до глубокой ночи с другими
чабанами слушает мальчик сказки старого Аллаяра о злых падишахах, бедных
влюбленных, горячих сердцах и мудрых хитростях вечно юного бедняка поэта...
Зимой холодный мокрый ветер гонит по пустыне низкие туманы. Они
насквозь пронизывают старый чопан, обнимают посиневшие голые ноги в
размокших от грязи чарыках. И негде укрыться от беспощадного порывистого
ветра, проникающего, кажется, в самое сердце...
Пять лет пасет уже Чары хозяйских овец. Он вытянулся, стал почти
взрослым. Исчез из глаз веселый, живой огонек: Черные Пески с детских лет
приучают быть молчаливым и замкнутым.
А дома плохо. Вчера только приехал с колодцев Чары и не узнал родной
кибитки. Три года подряд был неурожай. Хозяин в последнее время заставляет
своих арендаторов сеять один лишь хлопок, а его почти начисто выедала тля.
Потом пошел мор на овец. Прошлой зимой, закончив последнюю стежку на
громадном ковре, тихо скончалась старая Аннагуль. Денег теперь ждать
неоткуда. Но хуже всего с водой. Все меньше становится су - норма воды на
кибитку. С тех пор как пришли русские, кончились войны. Сеять стали больше,
а воды не прибавилось. Из соседних аулов власти переселили уже часть людей в
другие края...
Еще раз идет к Ильяс-хану Эсен, взяв с собой младшего сына. Все
повторяется, как в прошлый раз. Таким же приветливым и добродушным остался
хозяин. Он нисколько не переменился за эти годы. Все то же расположение
светится в его глазах. Зато переменился Эсен. Плечи его теперь сильно
согнуты, а борода поредела и побелела. Снова идет разговор о старых обычаях,
о добрых временах, когда жить было легче. Снова едят шурпу. Только Чары
замечает, что, когда отец берет мясо, руки его дрожат, а во взгляде светится
голодная жадность.
Замечает это и хозяин И когда речь заходит о делах, он предлагает Эсену
самый простой выход из положения. Пусть продаст ему, Ильяс-хану, право на
свою последнюю долю воды. Хан не даст ему умереть с голоду. Всей семье Эсена
найдется что делать в хозяйстве Ильяс-хана.
Опустив голову, долго думает об этом страшном предложении Эсен. Но
хозяин легко развеивает его сомнения. Когда улучшится положение и у Эсена
появятся деньги, он легко выкупит обратно свой су...
Слова отца слышит появившийся на пороге Мухамед-хан. Он раскатисто
смеется и, не здороваясь, уходит обратно. Старший сын хана теперь всегда
пьян...
Через неделю Чары снова в песках. Летом его опаляет горячий, как из
тамдыра, ветер пустыни, и поднятая овцами пыль заслоняет от него свет Зимой
он дрожит от стужи и сырости Но теперь ему легче переносить все это. У Чары
появился друг - смелый и отзывчивый Таган, внук брата старого Аллаяра. Они
похожи друг на друга. Таган и Чары, им нельзя было не сдружиться. Оба они
пасут тех же овец, оба едят одну лепешку и оба слушают сказки старого
чабана.
Для кого это сказки, а для них - вся жизнь, великолепная, огромная,
сверкающая изумрудами халифских дворцов, пленительными улыбками шахских
дочерей и эмирских наложниц. И они мечтают о том времени, когда подрастут и
с шайкой верных друзей-разбойников уйдут на быстрых, как ветер, конях в
смелый аламанский [1] набег. И откроются перед ними халифские клады
сокровищ, будут робко и застенчиво улыбаться им шахские дочери, а они,
гордые, непобедимые, с нескончаемым караваном награбленного добра, вернутся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг