Первым делом я направился к книжному шкафу. Очень многое может дать
простой список употребляемой литературы.
Итак, что мы имеем? Целая полка классических трудов по патафизике и
космогонии: Уильям Данне, Альфред Жарр, Стивен Хокинг - какие имена! Ниже
пошли фамилии, мне незнакомые, и корешки потоньше, и вообще это, кажется,
инженерные справочники. Чем, черт меня побери, они тут занимаются? Какое
применение можно найти физике невозможных состояний и науке о
происхождении Вселенной?
Андрей с Кейт в это время увлеченно перерывали бумаги на столе.
- Сергей, - позвал мой товарищ, - подойдите-ка. Тут нечто вроде графика.
Я глянул на листок. И правда - числа (все уже прошедшие), точное время,
какие-то цифры.
- И что тут интересного? - поинтересовался я, возвращая бумажку.
- Вот это. Видите?
Теперь я заметил. Отдельной колонкой шли краткие обозначения - альфа-2,
альфа-4, бета-2. Сверху было подписано одно только слово - "патахрон"
- Что бы это значило? - пробормотал я. Действительно, как в телевизионной
викторине. Что может означать этот неологизм? "Околовремя"? "Вневремя"? И
почему в обозначениях отсутствует сочетание "альфа-1"?
- Я готов признать, что та установка под куполом имеет отношение к физике
невозможного, - проговорил я. - Но похоже, нам не остается ничего иного,
как хватать все бумаги подряд, уносить и надеяться, что высоколобые в
секретных лабораториях смогут раскусить этот орешек.
Раздался громкий треск. Обернувшись, я увидел, как пунцовая Кейт
старательно прилаживает на место обломанную ручку шкафа, на которую
неосмотрительно оперлась.
- Что вы делаете в моем доме? - раздался сварливый старческий голос.
Мы как по команде обернулись.
На пороге, близоруко щурясь, стоял старик в исподнем. В руке он сжимал
даже не берданку - очень уж он напоминал поднятого по тревоге российского
ночного сторожа, только вот лицо слишком трезвое, - а что-то вроде
электрической бритвы.
- Доброе утро, профессор, - выговорил я, стараясь не улыбнуться.
- Не подходите, - предупредил старикан, тыча в мою сторону своим оружием.
- Сергей, вы его знаете? - удивился Заброцкий.
- В первый раз вижу, - честно признался я.
- Тогда почему "профессор"?
- А кем он еще может быть? - резонно возразил я. - Вы гляньте - чистый
Эйнштейн.
Старик напряженно вслушивался в наш разговор. Вдруг лицо его исказилось
непереносимым осознанием. Выронив приборчик, моргнувший синей искрой и
откатившийся в угол, он опустился на стул и закрыл лицо руками.
- Вы русские? - спросил он глухо.
- Да, - не стал отпираться я. Конечно, можно было представиться французом,
но смысла в маскараде я не видел.
- Я так и знал, - обреченно пробубнил старик. - Я знал, что эти болваны не
уследят и сюда придут русские шпионы. Вначале именно русские. Остальные
явятся потом, на горячее.
- Послушайте, сударь, - обратился я к нему, подтаскивая второй стул и
садясь напротив. - Объясните, пожалуйста...
- А смысл? - горько поинтересовался старикан. - Вы меня все равно убьете.
- Зачем? - возмутился Заброцкий. - Делать нам больше нечего!
Как ни странно, этот циничный ответ затронул в душе старого янки какую-то
струну.
- Да? - подозрительно переспросил он. - Попробую поверить.
- Что вы там говорили о болванах? - вернул я его на старую колею.
- Эти люди из Комитета! Исусе, что за болваны! - воскликнул старикан,
мигом разгорячившись. - Они совершенно не понимают важности
фундаментальных исследований. Вы, наверное, видели установку? Это жалкий,
убогий образчик, тень настоящего! Я уже третий год пытаюсь пробить
аппаратуру по оригинальному проекту, а что получаю? Отговорки! То
рутений-родиевый сплав им дорог, то энергии не хватает. Теперь у них новая
мода - они впутывают науку в какие-то сомнительные проекты политического
свойства.
Я хотел было заметить, что эта новая мода идет со времен Тувалкаина, но
смолчал - незачем сердить пожилого человека.
- Вы уж простите старика, разговорился я, - внезапно сбавил тон штатник. -
Правда, это для нас больная тема.
- Простите, а с кем мы, собственно, имеем честь? - полюбопытствовал Андрей.
- Что значит - с кем? - Старикан весь подобрался, как петух. - Профессор
Джордж Эй. Талбот к вашим услугам. Вы что, не прочли табличку на двери?
Вот повезло, так повезло!
- Мы не могли прочесть табличку, - виновато призналась Кейт. - Мы вошли в
окно.
- Шпионам положено лезть в окно, - пробурчал Талбот. - Даже когда дверь,
между прочим, открыта.
- Мы, видите ли, не хотели с вами встречаться, - пояснил я. - Не знали,
что вы будете столь... спокойны.
- И не встретились бы, - фыркнул старик. - Тоже мне, разведка. Знаете, что
такое запор пополам с бессонницей? То-то.
- Понимаете, профессор... - Я присел на нелепый в окружении фолиантов и
синек антикварный пуфик, всем видом изображая полную безобидность. - Мы
наткнулись на вашу лабораторию, в сущности, случайно. Посылали нас совсем
по другой надобности. Так что если вы просто расскажете нам, над чем тут
работают, мы выйдем в это же окно и не будем вам докучать посреди ночи.
- Ха! - Профессор Талбот с неожиданной силой хлопнул по столу ладонью. - А
что со мной будет потом?
- Если никто не узнает, ничего не будет, - ответил я. - А если узнают...
По-моему, у вашего начальства появятся иные проблемы.
- Может, вы и правы, юноша, правы... - Талбот замолчал, раздумывая, и я
подтолкнул его:
- Рассказывайте. Только, пожалуйста, внятно и не спеша, а то мы люди
военные, необразованные...
Профессор заговорил. Слушать его было трудно - он увлекался, постоянно
начинал торопиться, глотать слова и звуки; я перебивал его, просил
"помедленнее", он кивал, сбрасывал темп и снова начинал разгоняться.
Вдобавок изъясняться понятно для не посвященных в тайны высшей математики
он не умел либо не утруждался, а потому теоретическая основа его выкладок
доходила до меня через два слова на третье, если доходила вообще.
Но и того, что я понял, хватило.
Профессор утверждал, что видимая, осязаемая реальность - всего лишь
иллюзия. Каждое событие в рамках квантовой теории порождает, как он
выражался, "виртуальный мир". Время, которое мы привыкли представлять
линейным, оказалось ветвящимся наподобие речной дельты. И лаборатория в
Арлингтоне занималась проникновением в эти боковые - с нашей точки зрения
- ветки времени.
Анджей вмешался, заявив, что по словам профессора выходит, будто каждое
движение пылинки на ветру порождает свой особый мир. Профессор замахал
руками. Что вы, что вы! Во-первых, каждая ветка времени, каждый мир
обладает определенной гибкостью. Незначительные изменения не нарушают его
"причинной связности". Во-вторых, далеко не все ветки нам доступны -
срабатывают какие-то резонансные эффекты. Так что реально проникнуть пока
удалось лишь в несколько миров - их он и называл "патахронами", - и все
они отличаются от нашего довольно сильно.
Я попросил поконкретнее.
- Что ж, - профессор откашлялся. - Если поконкретнее, то мы достаточно
подробно изучили четыре мира, после чего сосредоточились на одном. Для
первого точку расхождения нам установить так и не удалось, поскольку он
весь покрыт радиоактивным льдом. - Он для разнообразия помолчал,
наслаждаясь эффектом. - По-видимому, там разразилась всеобщая война с
массовым применением ядерного оружия. Второй - это вариант нашего мира, но
с существенными отличиями: Соединенные Штаты в нем раскололись на
несколько государств, а результаты Второй мировой были значительно менее
определенны. Как следствие - замедление прогресса, многочисленные мелкие
конфликты. Не очень приятный мир. От нашего он ответвился где-то в области
1910 года.
Я мысленно проклял профессора и всех его предков. Вот же типичный
американец. Его страна - пуп Земли, а во всем остальном мире хоть трава не
расти.
- Третий, - продолжал профессор, - это мир нескольких соперничающих
националистических диктатур Историю там переписывают по три раза на дню, и
установить, откуда взялся это кошмар, мы не смогли, однако, по косвенным
данным, точка расхождения находится тоже в начале века.
И, наконец, четвертый. Точка расхождения - самое начало века, год
девятьсот четвертый или девятьсот пятый В этом мире монархия в России была
свергнута, и власть захватила группировка радикальных социалистов. На
данный момент этот мир поделен между Россией и Соединенными Штатами,
причем США постепенно побеждают. Из всех четырех - это единственный
вариант истории, в котором человек достигает Луны.
Пришла мне пора тихо свистеть сквозь зубы. Мне трудно было представить
себе Соединенные Штаты мировой державой, но в истории и не такое случалось.
А выводы делались почти что сами собой.
- Все эти миры отделились от нашего в девятисотых годах, - проговорил я.
- Верно, - согласился Талбот. - Резонансные эффекты размазывают точную
дату, но узловой точкой, полагаю, можно назвать год девятьсот четвертый.
Все остальные расхождения являются более поздними.
- Значит, должны быть и более ранние узловые точки? - уточнил Анджей.
- Да Мы примерно установили даты для нескольких из них. Это самое начало
XVIII века и середина века XV
- Подойдите сюда! - внезапно воскликнула Кейт. Анджей немедленно кинулся к
ней, я остался стоять, не выпуская профессора из виду.
- Сергей, вам тоже стоит на это посмотреть, - сообщил Заброцкий через
секунду.
- Кажется, ваши сообщники, - не без ехидства заметил профессор, - нашли
мой ящик с экспонатами.
Я медленно отошел к столу. Кейт и Анджей вытаскивали из большой картонной
коробки предметы, за которые любой музей отдал бы все, включая души
персонала, если бы только куратор смог поверить в их реальность.
Первой шла небрежно перевязанная пачка банкнот разного размера, разных
достоинств и стран. Некоторые были американскими долларами - по-видимому,
из нескольких миров, потому что заметно отличались и от привычных мне, и
друг от друга. Остальные происходили из других стран и выглядели очень
чудно. На английских монетках вместо тонколицего Вильгельма IV красовалась
надменная женщина средних лет - если верить надписи, ее королевское
величество Елизавета Вторая. Оставалось гадать, то ли у Эдуарда VIII в том
мире не было сыновей, то ли история совершила какой-то выверт. Вдобавок
сами монеты были какого-то странного достоинства. Французские деньги
вообще не походили на наши аналоги. Ни южнокитайских, ни российских монет
или банкнот я не нашел, однако в отдельном конвертике обнаружились
несколько интересных купюр с надписями на русском - рубли, но хождение
имеющие в государстве, называемом Союз Советских Социалистических
Республик. Купюры все были очень большого достоинства. Я почти не
удивился, увидев на них портрет своего двоюродного дедушки.
- Знаете, Сергей, - заметила Кейт, - а вы на этого джентльмена немного
похожи.
- Да нет, - возразил ей Анджей, подметив, очевидно, как я изменился в
лице, - ничуть не похож. Разве что бородкой.
Умный все-таки парень. Мне меньше всего хотелось состоять в родстве с
человеком, "украсившим" Московский Кремль пифагорейскими звездами вместо
державных орлов.
На других купюрах г-н Ульянов изображался вместе с мистером Стильманом -
очевидно, в том мире грузинский прохиндей не стал бежать в Америку - на
фоне футуристического небоскреба. Вместе с ними лежали банкноты совершенно
фантастические - песо Королевства Испания, злотые Польской Народной
Республики (при виде их Анджей заверещал от восторга), доллары какого-то
Демократического Альянса и Республики Техас.
Кроме денег, в ящике лежали газеты - все американские, но трех разных
миров. Их я отложил в сторону, хотя некоторые заголовки показались мне
завораживающе-ужасными. А под газетами...
Под газетами лежала автоматическая винтовка.
- Интересная какая модель, - пробормотал Анджей.
Я молча кивнул. Похоже на наши "сударевы", но спутать нельзя никак -
другая конструкция затворной коробки, ударного механизма. Упрощенная
модель. Для массовой штамповки. Такую с руками оторвали бы в довоенной
армии - когда винтовок требовалось много, а стоить они должны были дешево.
Хотя нынешним штатникам тоже пригодится - "галки" и "ремингтоны" никак не
подходят на роль универсального оружия для армии, формируемой рекрутским
набором.
- О, смотрите! - оторвала нас от раздумчивого созерцания Кейт. - Тут еще
коробка.
Во втором ящике, полупустом, валялись граммофонные пластинки и всякая
бытовая мелочь - зажигалки, счетчики, проспекты, не всегда отличимые от
наших. Кейт наметанным взглядом отыскала в этой груде модный журнал,
гарпией накинулась на него, открыла и тут же захлопнула с видом девочки,
которой гадкие гимназисты подсунули в пенал мышь.
- Господи, - проговорила она с чувством. - И они там это носят?
Андрей отобрал у нее журнал и посмотрел сам.
- Видимо, носят, - подтвердил он. - Интересно было бы пройтись там по
улице. Бесплатный стриптиз.
На мой взгляд (я не удержался, глянул через плечо), они слегка
преувеличивали.
- Мужлан! - прошипела Кейт, однако глаза ее как-то нехорошо блеснули. -
Похабник!
- Угу, - подтвердил Андрей. - Сибирский медведь, никакой культуры.
- Все это, конечно, очень интересно, судари мои, - прервал я их пикировку.
- Но я предлагаю собрать кое-что из экспонатов и поскорее избавить
профессора Талбота от нашего общества.
- Буду признателен, - поддержал меня профессор.
Андрей вытряхнул содержимое из второй коробки прямо на стол перед ним,
отчего почтенный старец впал в ступор, и принялся перебирать эту груду. В
ящик полетели штук шесть граммофонных пластинок - по какому принципу он их
отбирал, не представляю, потому что классической музыки там точно не было.
Кейт воровато оглянулась, прицельно выдернула свой журнал и отправила
вслед.
Втроем мы довольно быстро доверху набили коробку экспонатами. Я налегал на
газеты, Анджей, не устояв, прихватил польские злотые, Кейт - еще какую-то
ерунду. Одним словом, профессору оставалось только постанывать от ужаса.
- Ну вот, - подытожил я, когда свидетельства богопротивных опытов (а иначе
я не мог назвать то, что творилось в этой лаборатории) наполнили ящик. -
Теперь пора уносить ноги. Хотя до этого ответьте на пару вопросов,
профессор.
- Сколько угодно. - Поняв, что трогать его не станут, Талбот впал в
расслабленное благодушие.
- Для чего все это? Профессор поник.
- И вы туда же? - вздохнул он. - Я трачу драгоценные нервные клетки,
объясняя важность фундаментальной науки этим имбецилам в опереточных
мундирах, - очевидно, имелись е виду минитмены, - а вы спрашиваете о том
же. Возможно, открытие патахронов - это величайший научный прорыв со
времен Эйнштейна! Один только обмен научными достижениями мог бы окупить
все расходы на поддержание деформирующего поля...
- Это та установка под геодезическим куполом? - догадался Андрей.
- Именно. - Старикан с одобрением покосился на него. - Только там - убогое
подобие. Настоящий деформатор должен был позволить открывать порталы в
радиусе сорока миль! А этот едва пять захватывает.
- Порталы... - Я попробовал непривычное слово на вкус. - Ворота в иные
миры?
- В патахроны, - поправил меня Талбот. - Это ведь не просто чужие миры -
они имеют с нашим общую историю, общее прошлое. Это мы, какими мы могли бы
стать. Представьте, чему мы могли бы научиться у них!
Наивность этого умного, казалось бы, человека меня поразила. Он отдал свое
творение людям, которые, как Бурбоны, "ничего не забыли и ничему не
научились", и ждал, что они начнут тащить из патахронных миров чистые
знания. Я был уверен, что они употребили эту установку отнюдь не на благо
людям.
- А вы знаете, для каких, как вы выразились, сомнительных политических
целей пытаются применить вашу машину? - осведомился я.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг