Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
федерального уровня замешан не был. Что же касается остальных граждан, то
мы свободная страна.
  Мне страшно понравились "преступления федерального уровня"
  - И что?
  - И то, что фотографиями всех жителей располагает только АНБ. - Салли
многозначительно ткнула пальчиком в потолок.
  - Обратимся и туда, - пообещал я, упихивая в папку сложенную вчетверо
распечатку. - Они у нас как раз следующие на очереди.
  Прощаясь, миссис Нюссбойм прослезилась у меня на груди. Салли помахала мне
вслед ковбойской шляпой и многозначительно подмигнула.
  Уже спускаясь по лестнице, я едва не стал жертвой какого-то фэбээровца,
стремительно - насколько это возможно, будучи отягощенным здоровенной
покореженной железякой, - несшегося вверх. Металл, как я успел мимоходом
заметить, походил то ли на кусок обшивки самолета после попадания зенитной
ракеты, то ли на кусок ракеты после столкновения с самолетом. Следом за
фэбээровцем прыгала по ступенькам, правда, чуть помедленнее, встрепанная
рыжеволосая дамочка.
  - Малдер! - прокричала она, проскакивая мимо. - Стой! Я должна тебе
сказать...
  Что именно она должна была сказать, я не расслышал из-за страшного грохота
наверху - похоже, кто-то в кого-то все-таки врезался. Кто и в кого, я
выяснять не стал. Мне еще предстояло найти в конторском хаосе кафетерий, а
в нем - своих коллег.

  Екатеринбург,
11 сентября 1978 года, понедельник.
  Сергей Щербаков

  - Господин Малышев?
  Тьфу, черт, Чуть не забыл. Это же я Малышев. Это меня так зовут по
фальшивому паспорту.
  - Да?
  - Господин Рыжин просят подняться в сто двадцатый нумер.
  - Благодарю, любезный. - Я отработанным движением вложил в руку мальчика
полтинник - достаточно крупные чаевые, чтобы отвлечь внимание даже самого
преданного своему делу работника. Ежели нашей пташке посчастливится
сегодня уйти, то обо мне вспомнят не то, что шел я в сто двадцатый номер,
а то, что расщедрился несообразно потертой шинельке.
  Значит, господин Рыжин. Он же Коренев, он же Барсов - это псевдонимы. Он
же Якушев - это настоящая фамилия. Персона, мягко скажем, из
неблагонадежных - фактически единолично поднял из небытия подметный
листок, называемый "Россия освобожденная". Лет пять назад об этом печатном
органе никто даже в управлении не слыхивал А теперь господин - или
товарищ? - Якушев возглавляет целую подпольную организацию, да не
где-нибудь, а в одном из крупнейших городов России - Екатеринбурге.
  Политические взгляды Рыжина-Якушева меня занимали мало, хотя какой-нибудь
профессор социальной экономии, пожалуй, взвился бы от восторга, разбираясь
в дебрях его риторики. Агитатору удалось перенести на родную почву весь
набор лозунгов и штампов, которыми потчуют народ европейские социалисты
самого радикального толка - от "засилья еврейского капитала" до
"неизбежности нового общественного строя". Сам я в политических науках не
силен, но, на мой взгляд, мы и старым строем неплохо обходимся, да и
вспоминать идейки печальной памяти господина Пуришкевича в наше
просвещенное время приличным людям как-то неловко.
  Да ладно. Моя задача сейчас - не размышлять, пока ноги сами несут меня к
лифту, а готовиться. Надо задержать Якушева в сто двадцатом нумере до той
поры, пока не появятся мои коллеги и не возьмут его с поличным, которое
опять же надо обеспечить мне.
  В роль г-на Малышева, столичного студента-бомбиста, я вжился полностью.
Даже трескучие фразы, столь любимые самозваными спасителями нации,
отлетали у меня от зубов. Один раз мне пришлось произнести зажигательную
речь перед двумя десятками чернорабочих, и клянусь, меня провожали
аплодисментами, несмотря на то что мне не удалось до конца изгнать из речи
ученые словечки, народу не слишком понятные. В этом и беда нынешних
социалистов - они опираются на класс, которого нет. Нельзя даже сравнивать
тех нищих, озлобленных рабочих, которые собирались на митинги в позорном
девятьсот пятом, и нынешних, которые сплошь и рядом зарабатывают больше
моего. Революции устраивают те, кому и вправду нечего терять, кроме своих
цепей. А если у тебя дом, семья, ежегодный отпуск на курорте и изрядная
сумма на пенсию, какими калачами тебя заманишь на баррикады? Остаются те,
кто по лености, безалаберности или - что греха таить, бывает - несчастью
не вышел в люди, да студенты, молодые, горячие, с холодной правдой жизни
не соприкасавшиеся и при каждом соприкосновении громко шипящие.
  Я остановился у двери с табличкой "120" и постучал, как условлено - раз и
три раза. Мой визави питал слабость к мелодраматическим эффектам -
шпионские стуки, тайные знаки, подпольные организации. Роман плаща и
кинжала в уральском исполнении.
  Спустя минуту дверь приотворилась.
  - Заходите, Сергей Александрович, - небрежно проговорил Якушев.
  Ох, знал бы ты, каких трудов мне стоило с тобой увидеться! Якушев знал
толк в конспирации. Отыскать его было непросто даже узкому кругу преданных
соратников. Екатеринбургская жандармерия грешила даже на иностранных
шпионов - конечно, легче списать все на чужое умение, нежели на свою
дурость. А ведь проморгал здешний жандармский начальник подпольную
организацию. Полетят головы. Никому не хочется повторения ни пятого года,
ни пятьдесят восьмого. Чем кончился девятьсот пятый, все помнят, а что
полвека спустя пришлось войска вводить в города, стараются не вспоминать.
Стыдно.
  Но в пятьдесят восьмом бунтовали окраины да глухомань: Минск и Тамбов,
Бийск и Верный, Тобольск и Чимкент. А если уличные беспорядки начнутся в
одном из крупнейших городов Урала? Конечно, Екатеринбург не столица, но
мало недостает. Почитай, четыре миллиона душ, и почти все - рабочий люд с
фабрик и заводов. Туполевских, руссо-балтовских, морозовских - да мало ли
каких! Если хоть сотая часть выйдет на демонстрации, сметет всю и
всяческую полицию в два счета. И это если дело не дойдет до баррикад. А
там войска. Не приведи бог.
  - Добрый день, товарищ Рыжин, - ответил я, бочком протискиваясь в номер.
  - Тш! - Якушев болезненно скривился. - Хотите, чтобы нас с вами охранка
чаем поила? Никаких, - он демонстративно притворил дверь, - "товарищей" в
коридоре! Только когда нас не могут подслушать!
  Вблизи великий подпольщик не производил внушительного впечатления.
Невысокий, болезненно-одутловатый человечек с лицом приказчика и глазами
юродивого.
  - Подслушать, - вполголоса откликнулся я, - могут везде.
  - Верно! Исключительно верно! - Якушев едва не подпрыгивал. - Поэтому
конспирация была и остается первейшим принципом деятельности российских
социалистов! А вы, Сергей Александрович, ее бездарнейшим образом нарушаете!
  - Виноват, - буркнул я.
  - Виноваты, - легко согласился социалист - подпольщик. - Хотя в целом
расхлябанность вам несвойственна, как я могу судить. И это правильно!
Грядущая революция, Сергей Александрович, требует предельной собранности
от каждого из нас. Нам предстоит - вести Россию по ее историческому пути.
А для этого нужна твердая рука! Практический опыт мирового революционного
движения наглядно, Сергей Александрович, демонстрирует, что только
применением силы может быть низвергнут эксплуататорский режим.
  Большую часть демагогии, на которую Якушев был большой мастер, я пропускал
мимо ушей, не забывая, впрочем, время от времени согласно хмыкать. Мне
предстояло "вести" своего подопечного, чтобы к моменту прибытия основных
сил - шесть человек через дверь, остальные перекрывают пути к отступлению
- он сам предоставил мне улики для своего немедленного ареста. А главное -
чтобы он ни в коем случае не начал стрелять, резать ножичком или совершать
что-либо не менее уголовное. Потому что самое страшное для меня, если
товарищ Якушев попадет в лапы суда присяжных по уголовному делу. Не
перевелись еще у нас Кони и Плевако, готовые защищать любого убийцу,
притворившегося борцом за свободу. Конечно, плюгавоватый г-н Якушев - не
гордая Вера Засулич, так ведь и в генерал-губернаторов он не стрелял. И не
станет, полагаю. Найдет для грязных дел фанатичных исполнителей, а сам
останется чист.
  - А революция, - проговорил я, когда словесный поток прервался на
мгновение, - уже не за горами.
  - Золотые слова! - восхитился Якушев. - Абсолютно золотые! Ведь каждый
день промедления, каждый час...
  Дальше опять хлынул поток трескучих фраз, содержание которых находилось в
вопиющем противоречии с формой. Трудно серьезно воспринимать увещевания
беречь каждую минуту, если они длятся четверть часа.
  Не прекращая болтать, Якушев суетливо метался по комнате. Я наблюдал за
его передвижениями от дверей. Хотя сегодня я встретил этого человека
впервые, чем дольше я глядел на него, тем больше мне виделось в его
воркотне нечто донельзя фальшивое.
  - Товарищ Рыжин! - рискнул я перебить социалиста. Тот сбился, примолк и
молча ощерился на меня.
  - Товарищ Рыжин, я, уж простите, пришел за газетой, напомнил я. - Время,
как вы правильно заметили, не ждет, агитацию нельзя прерывать. А вот
наглядного материала не хватает катастрофически.
  Произнося эти слова, я поглядывал на свои дешевенькие, как раз под стать
поиздержавшемуся студенту, гоминьдановские часы, как бы демонстративно, а
на самом деле по причине вполне серьезной. Гостиничным ходикам я не
доверял - мало ли когда их в последний раз подводили, а между тем до
оговоренного срока операции оставались считанные минуты.
  - Да, да, конечно, - пробормотал Якушев, резко отвернулся и начал копаться
в комоде. Я не стал заглядывать ему через плечо - это значило бы выйти из
образа. Хотя интересно, где он там прячет свои подметные листки?
  Когда подпольщик вновь повернулся ко мне, в руках он держал пакет.
  - Вот, - он бросил пакет на кровать, как бы не желая давать мне в руки
свое сокровище. - Сто двадцать экземпляров. И помните: только надежным
товарищам!
  - Само собой разумеется. - Я не сделал попытки взять пакет. - Только...
разрешите вопрос?
  - Конечно! - Якушев мгновенно просиял. Я все более убеждался, что имею
дело с человеком психически неуравновешенным. - Конечно! Учиться, учиться
и еще раз учиться подпольной работе - вот первейший долг каждого из нас!
  Социалиста несло, а я не собирался его останавливать. Всей силы моей воли
едва хватало, чтобы не поглядывать на часы каждую секунду.
  И тут в коридоре раздались шаги. Четкие, уверенные шаги человека, знающего
цель своего пути. Якушев сбился было, насторожился и тут же успокоился,
решив, что это кто-то из постояльцев возвращается в номер. Наверное, он
продолжал так думать до той секунды, когда дверь рухнула под Ударом сапога.
  - Глеб Якушев, - проговорил я, - вы арестованы по обвинению в подрывной
деятельности.
  Подпольщик застыл в какой-то нелепой позе, раскрыв рот и выпучив глаза на
шестерых жандармов, протискивающихся в тесный для такой толпы гостиничный
нумер. И на какой-то момент мне стало его немного жаль.
  А потом я перестал его жалеть. Безоружный, худосочный подпольщик кинулся
на меня, норовя вцепиться в горло, и только крепкая рука в голубом рукаве
пресекла его попытки.
  - Иуда, - хрипел он. - Иудушка, гад...
  - Выведите его, Кузьма Петрович, - распорядился я, заставляя себя не
шарахаться от цепких, скрюченных пальцев. - Да проследите, чтобы он ни
себе, ни вам вреда не причинил.
  - Слушаюсь, ваше благородие, - браво отрапортовал жандарм и легко заломил
подпольщику руку за спину - так, чтобы тому любое движение давалось с
трудом. - Паш-шел, рожа фармазонская!
  - А вы обыщите комнату, - приказал я остальным. - Полагаю, тут немало
интересного найдется.
  Социалиста уже выводили. Я поглядел ему вслед, вспомнил дни, проведенные в
образе нищего студента-идеал иста, и не смог устоять перед искушением.
  - Господин Якушев, - окликнул я его. Социалист глянул на меня через плечо.
  - Господин Якушев, а почему же вы меня иудой назвали? - поинтересовался я
невинным тоном. - Вы же вроде бы атеист...

  Вашингтон, округ Колумбия,
26 сентября 1979 года, среда.
  Сергей Щербаков

  Андрей появился в кафетерии, будто по подсказке суфлера - как раз к концу
третьей из моих историй о ризалистах в Дальнем.
  - А вот и вы! - приветствовал он нас, ловко плюхаясь на соседний стул. Он
когда-то успел купить и себе кофе с пышкой, а распечатки, которыми он
разжился в вычислительном центре, торчали у него из-под мышки неряшливым
петушиным хвостом.
  - И чем вы нас порадуете, коллега? - поинтересовался я, отхлебывая соку -
в горле после долгого рассказа першило.
  - Ну, как сообщили мне милейшие дамы-корреляторши, сеньор Гильермо Мартин
въехал в Соединенные Штаты двадцатого числа сего месяца... - Заброцкий
выдержал паузу, - а выехал тремя днями раньше. Более он границу не
пересекал. Вот такой интересный мексиканец - родился он тут. Что касается
пистолета - он мирно покоится на складах фирмы "Норт-ист Армз", кажется. -
Перехватив мой изумленный взгляд, Анджей поспешно добавил: - А фирма
номинально зарегистрирована в Белизе. Так что в кабинете для улик рижской
полиции лежит, видимо, галлюцинация. Коллективная.
  Кейт присвистнула.
  - Поздравляю, Андрей, - серьезно проговорил я. - Вы один добились
большего, чем мы втроем. А данные эти обдумаем вечером, когда посетим АНБ.
  - А чем вы тут занимались? - поинтересовался мой коллега с наигранной
беззаботностью.
  Я вдруг понял, что его серьезно интересует, не строил ли я куры
неприступной мисс Тернер. Да побойся бога, мальчик!
  - Развлекал офицера Тернер байками из жизни потайных агентов, - объяснил я.
  - Ужасно, - объявила Кейт. - Я еще понимаю, за что вы преследуете
социалистов, но эти бедные обманутые филиппинцы...
  - Кем, простите, обманутые? - полюбопытствовал я. Кейт смешалась.
  - Своими лидерами... - предположила она.
  - Так это и были лидеры, - объяснил я. - Заводилы.
  - У нас, в демократической стране, такое невозможно, - с убеждением
заявила Кейт. - Вы не имеете права подавлять законное стремление
филиппинского народа к независимости.
  - Стремление к независимости, - заметил я, - есть не что иное, как миф.
Вся история человечества показывает, что величайшими в истории остаются
как раз империи, составленные из мириад народов и стран. Вспомните Рим и
Византию, вспомните империю Александра, Шарлеманя, орду Чингисхана,
вспомните, наконец, Британию времен эпохи ее расцвета. И наоборот, стоит
нации закичиться собственным величием, как это величие сменяется упадком.
Нет, мисс Тернер, не убеждайте меня. Независимость народов не имеет
исторических корней.
  - Подождите-подождите, - горячо возразила Кейт. - Что значит - не имеет
исторических корней? Соединенные
Штаты на протяжении трехсот лет остаются независимой страной...
  - Мадам, - несколько невежливо встрял я, - уж простите, что прерываю, но
история Руси начинается от ее крещения - а это было почти тысячу лет
назад. Великое княжение московское чуть моложе, но и оно начиналось, когда
по американским прериям бродили только краснокожие дикари. В нашей истории
было все - и великие победы, и позорные поражения, и избавление от почти
неминуемой гибели. Что же касается Америки, - я почувствовал, что начинаю
заводиться, - позвольте, я скажу откровенно. Ваша независимость рождена
гневом лавочников и безумием монарха, ваши победы сводятся к избиению
беззащитных, а ваша гражданская война была порождена конфликтом, который
не мог возникнуть ни в одной цивилизованной стране, и тем паче - стать
основой для войны, потому что ни один цивилизованный человек не мог
выступить в поддержку рабовладения.
  - Ну уж с этим позвольте не согласиться, - ехидно парировала Кейт. -
Помнится, русские серфы в это время еще находились... э... как это
правильно будет? - под ярмом.
  - Да, - согласился я. - Крепостное право, так же, как и ваше рабовладение,
просуществовало еще долго после того, как история вынесла ему приговор.
Разница в том, что мы этим не гордимся. Кроме того, мы отклонились от темы
нашей беседы. Мы ведь, кажется, говорили о независимости и государственной

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг