допустить огласки.
- Уже лучше, но тоже мимо. Фон За... тьфу, Садовиц был теоретиком
чистейшей воды. Это во-первых. Что он такого открыть практически важного,
не могу представить. Во-вторых, что значит - не допустить огласки? Вы
представляете, чтобы он, при его-то монархизме, а главное, честолюбии
совершив крупное открытие, стал втихомолку радоваться ему в тиши кабинета?
Да никогда в жизни. Если бы профессор открыл не просто важную, а даже
мало-мальски важную вещь, он бы немедленно раззвонил об этом как минимум
на всю академию.
- А если он не был уверен до конца?
- Послушайте, Андрей. У меня еще нет допросных пленок сотрудников
профессора, но я уверен - если бы там было что-то важно, мне бы непременно
сообщили. Невозможно сделать крупное открытие и скрыть это от людей,
работающих рядом с тобой и занимающихся тем же, что и ты, Тем более что он
был не просто их сослуживцем, а самым непосредственным начальством. Да они
за пять лет должны были научиться определять, что он утром пил - чай или
кофе!
- А не мог он сделать открытие уже здесь, в Риге?
- Еще как мог. Именно поэтому я так предусмотрительно забрал записную
книжку профессора. Собираюсь отнести ее на кафедру химии Лифляндского
университета. Но тогда приходится прийти к очень неутешительному выводу.
- К какому?
- Что у кого-то из наших потенциальных противников имеются
разведывательные спутники, способные сфотографировать страницу записной
книжки сквозь всю атмосферу, постоянную лифляндскую облачность и... -
Щербаков мило улыбнулся, - крышу дачного домика.
- Ясно, - решил я не реагировать на подколку. В конце концов, он старше
меня по званию да и по возрасту. - Правда, может быть и так, что кто-то
эти записные книжки перечитал более привычным способом. Хотя это бы
значило, что за ним ведется постоянное наблюдение.
- Именно. - Щербаков энергично кивнул. - А такое внимание к особе ранга
фон Садовица мы как-нибудь бы да приметили.
- Тогда остается только одно. Его убили, потому что он мог повторить
открытие, сделанное еще где-то.
- Логично мыслите, Андрей, - похвалил меня Щербаков. - И где же,
по-вашему, могли сделать такое открытие. Я попытался собрать воедино плоды
своих размышлении. Поскольку единственная область, где разработки Садовица
имели серьезное значение, - это ядерная энергетика, следовательно, это
должна быть страна, активно использующая ядерные топки и к России
настроенная в лучшем случае нейтрально. В порядке убывания вероятности
это: Британия, Гоминьдан, Соединенные Штаты, Трансвааль и Австралия.
- Две последние можете вычеркнуть, - спокойно поправил Щербаков. - Это
должна быть страна, которая возможное стратегическое преимущество
предпочтет мгновенной экономической выгоде. Южная Африка или Австралия
просто взяли бы международный патент и стали бы стричь купоны.
- Значит, остаются три кандидата. - Я оторвал листок от лежащего на столе
фирменного блокнотика и выписал столбиком: "Англия, Китай, Америка". -
Надо только узнать, кто в этих странах занимался исследованиями в схожих
направлениях.
- Это я уже узнал. - Щербаков достал из портфеля толстый блокнот в кожаной
обложке и пролистал его. - Вот. Джон Норман, профессор Кембриджского
университета, Соединенное Королевство. И Лю Сяо-Шунь, профессор Пекинского
университета, Китайская Республика.
- Разрешите? - Я глянул в блокнот Щербакова, запоминая фамилии, потом
достал из кармана свою собственную записную книжечку и пролистал. - Можно
отсюда позвонить по междугородной?
- Через гостиничный коммутатор. А куда вы, собственно, собрались звонить?
- Одному университетскому другу, - неопределенно ответил я, снимая трубку.
- Алло, барышня? Я хочу заказать разговор с Варшавой. Номер? Двести
четырнадцатый. А, варшавский номер! 280-56-78.
- И что это за друг?
- Да так. Работает жрецом у оракула. Телефон разразился длинной трелью. Я
поспешно отжал клавишу внешнего динамика.
- Алло. Это вэцэ? Инженера Семашко можно?
- Кто говорит?
- Не узнал, Семга! Значит, богатым буду. Слушай, мне консультация от
твоего мудреца.
- А, это ты, Анджей! Ну, валяй. Только учти, мы живыми преступниками не
занимаемся. Только вымершими.
- Меня ископаемые не интересуют. Поищи-ка мне друже, чем сейчас
занимаются, - я мысленно представил ровный почерк потайного агента, -
профессора-химики Джон Норман из Кембриджа и профессор Лю Сяо-Шунь из
Пекинского. Есть у вас биографический раздел в большой памяти?
- Сейчас сделаю. - Я расслышал знакомый стук клавиш на другом конце
провода. - Слушай, - поинтересовался Сергей Семашко, не прекращая вводить
запрос в университетский вычислитель, - слышал, кого поставили
завлабораторией на шестой кафедре?
- Я только знаю, что какого-то китайца из Харбина.
- В том-то вся и соль. А фамилия у этого китайца - Хуй Сунь.
- Как-как?
- Прямо так. Хуй Сунь. Кшиштоф теперь прямо так и говорит: "Я пошел на
фамилию своего начальника".
- Неплохо. - Я покосился на сидящего рядом Щербакова и вспомнил, что
разговариваю по междугородной за счет Третьего управления, где юмор
ситуации могут и не оценить А могут и "оценить". - Так что вещает твой
оракул?
- Не так уж много. Ручка есть или тебе элефоном послать?
- Говори так. Все одно за казенный счет.
- Профессор Джон Норман, Кембридж. Родился в тысяча девятьсот сороковом. -
Семга сделал многозначительную паузу. - Безвременно скончался семнадцатого
ноль шестого семьдесят восьмого.
- Точно?
- Чистым русским языком по-аглицки написано. Я зачеркнул на листке
"Англия".
- Профессор Лю Сяо-Шунь вместе со всей своей пекинской лабораторией
седьмой месяц занимается исследованием... - Семга сделал паузу и
прокашлялся, - квантовой динамики самопроизвольных изомерных переходов.
Я поставил напротив слова "Китай" жирный восклицательный знак. Динамика
изомерных переходов звучала очень внушительно.
- Ну, спасибо, Семга. Выручил.
- Ну и мощный же у них там вычислитель, - начал Семашко одновременно со
мной.
На обоих концах провода воцарилась тишина.
- Что ты начал говорить? - осторожно переспросил я.
- Мощная у них машина, говорю Наши химики как-то попробовали рассчитать
одну такую реакцию. Просили три часа заняло десять. Съели лимит машинного
времени всего факультета на две недели вперед.
Я яростно зачеркнул восклицательный знак.
- Слушай, а там не написано случайно, сами они до такой жизни дошли или
помог кто?
- У меня таких данных нет, - задумчиво сказал Семга. _ Но могу
прозакладывать оба уха и нос, что им за это посулили большой и жирный
кусок соевого сала. Ни одна лаборатория в здравом уме за такую муть не
возьмется. Даже если они имеют машину вроде нашей, все равно работы
минимум на год. Оно, конечно, признание в узком кругу ценителей
квантохимии им обеспечено, да только признанием сыт не будешь.
- А если машину классом пониже? - Я затаил дыхание.
Конечно, Пекинский университет - контора богатая, но Варшавский тоже не из
бедных. Новинки к нам поступают чуть ли не быстрее, чем в сам стольный
Питер. И мне что-то не верилось, что в Пекине на одну лабораторию будет
работать машина, каких на всю Российскую Империю больше сотни не
наскребется.
- Если у них стоит "синий дракон" или еще что-нибудь вроде нашего
"Алтая-40", то они над этой заразой провозятся года два, - уверенно заявил
Семга. - Никак не меньше
Я старательно замарал "Китай" и поставил знак вопроса рядом с Америкой.
- Ну спасибо, Семга. Выручил. Домо тебе аригато.
- Тебе тоже большой банзай, - отозвался Семга. - Будь. Звони, не забывай.
В трубке раздались гудки.
- Очень интересно, - заметил Щербаков. - Только на будущее, Андрей,
пожалуйста, запомните одну вещь.
- Да?
- Задавайте вопросы сначала мне. Всю эту информацию я мог получить из
картотеки УПБ, не выслушивая при этом подробностей относительно китайца с
неблагозвучной фамилией.
- Понял. А теперь вопрос номер раз. Кто заказал лаборатории профессора Лю
копание в куче квантового навоза?
- Вопрос дельный. Кстати, я запамятовал - когда там преставился мистер
Джон Норман?
- Семнадцатого июня прошлого года. Кстати, вот вам второй вопрос - каким
именно образом доктор Норман распрощался с жизнью?
- Тоже хороший вопрос. - Щербаков перелистнул блокнот - Тут вырисовывается
очень интересная хронология В июне прошлого года прощается с этим миром
доктор Норман. Скоропостижно. Подразумевается, что тридцативосьмилетний
профессор ничем особенным до того не страдал. Скорее всего несчастный
случай. В феврале этого доктор Лю получает, как выразился ваш друг,
"большой и жирный кусок соевого сала" за никому не нужную работу А в мае в
лаборатории профессора фон За... тьфу, Садовица ломается центрифуга.
- И насколько это затормозило исследования профессора?
Щербаков слегка усмехнулся
- Погром был на несколько тысяч рублей. Но дело даже не в ущербе. Андрей,
вы представляете себе, что может натворить сломавшаяся центрифуга?
- Смотря какая и как сломается.
- В тот раз из-за неплотно прикрученного болта с центрифуги слетела крышка.
Я представил себе, как здоровенный стальной диск носится по лаборатории,
словно взбесившаяся циркулярная, пила
- Это ж никакой гильотины не надо!
- Именно. И только по очень счастливой случайности в лаборатории никто не
пострадал. А особенно повезло самому профессору, который имел обыкновение
наблюдать за работой сотрудников-практиков, стоя рядом с мирно гудящей,
центрифугой.
Я присвистнул.
- Лихо. Выходит, профессора уже пытались убрать?
- Выходит, так. Конечно, может, этот болт недокрутили по нашей своеобычной
халатности, но в свете остального такое совпадение мне представляется
чересчур сомнительным.
- Вы мне напомнили одного профессора, который читал нам лекции. Он любил
приводить примеры самых диких и невероятных совпадений, а в заключение
заявлял, что работник следственных органов обязан не доверять любым
совпадениям, даже если ему предъявят справку от всевышнего, заверенную
Эйнштейном.
- Хорошее правило, - усмехнулся Щербаков. - Итак, давайте еще раз
перечислим все данные, которые у нас уже есть. А заодно закажем кофе. С
бутербродами по-датски. У меня возникает недоброе предчувствие, что наша
беседа затянется...
Рига, 21 сентября 1979 года, пятница.
Сергей Щербаков
К тому времени, когда четвертьведерный (самый большой в гостинице) термос
кофе закончился, а переходить на чай было так же бессмысленно, как
принимать ванну под дождем, часы показывали полчетвертого утра.
- Так, - я потер виски и попытался огромным усилием разлепить веки. -
Давайте еще раз, по новой, перечислим все данные, которые у нас есть.
Итак, пункт первый - смерть профессора. Пункт второй - профессор занимался
рутением. Пункт третий - из двух иностранных ученых того же уровня,
работающих над той же темой, один занят работой на год вперед, а второй
исчез, предположительно, также скончался. Вывод...
- Вывода нет, - отозвался Анджей. Он уже оставил попытки сохранять хотя бы
сидячее положение и развалился на кровати. Думаю, заснуть ему не давал
только бьющий в глаза свет лампы.
- Вывода нет, - повторил я тупо - Или вывод есть... Все трое больше над
рутением не работают. Анджей приоткрыл глаз. Один.
- Может, в этом и смысл? - предположил он.
- Не верю, - отрезал я. - Римляне в таких случаях интересовались: "Кому
выгодно?" Я не знаю, кому выгодно вывести из игры троих ведущих
специалистов по рутению, если при этом страдают три ведущие ядерные
державы.
- Возможно, Норман жив, - подал идею Анджей, видимо не сообразив, что ко
мне она уже забегала. И ушла.
- И искали его англичане для отвода глаз? Не-ет, тоже не верю. Но тогда
остается Америка. Соединенным Штатам выгодно все, что ослабляет
цивилизованный мир. К тому же идет год семьдесят девятый.
- И что? - не понял Анджей.
- В будущем году выборы, - перевел я. - В следующем ноябре американцы
организованно потянутся строем к... как это у них... избирательным урнам.
Не думаю, чтобы Джонсон стал серьезным конкурентом Форду, но если устроить
провокацию... Нет. Тоже не подходит.
- Почему?
- Очень уж не похоже это на провокацию. Огласки нет Недостаточно шума.
Кроме того, зачем тогда исчез Норман. Убийства фон Садовица хватило бы.
И все же Америка прочно заняла первое место в списке подозреваемых. Перед
глазами у меня маячили урановые кубики.
Стоп. Мне отчетливо вспомнилась апокрифическая армейская байка про сборку
пистолета - когда командиру, обожавшему собственнолично ухаживать за своим
"орлом", озверевший денщик подложил лишний винтик. Командира потом долго
отпаивали нервными каплями, и больше он уже никем и никогда не командовал.
Так, может, и я пытаюсь собрать пистолет с лишним винтиком?
А если профессора убили не потому, что исследования его связаны с ядерной
силой?
Анджей мою мысль встретил в штыки. Я отчасти понимал его - по младости лет
ему мерещились шпионские страсти в полный рост, перестрелки, погони на
авто по скользкой дороге... Но картина обретала смысл при совсем другом
раскладе.
Первым исчез Норман. Исчез с концами - или мертв, или выкраден мастерами
своего дела. Потом, через полгода, профессору Лю поступает заказ на очень
интересные и сугубо теоретические изыскания. А еще через полгода убивают
фон Садовица, известного упрямством и самоуверенностью И как же я не
разглядел сразу?
Если Норман похищен, то все дальнейшее понятно только в одном случае -
если он уже знает - открыл ли, в архиве ли откопал - нечто, имеющее
непосредственное применение. Китайца заняли сугубо бессмысленными
изысканиями, уплатив вперед, чтобы не вздумал бросить работу. Русского,
думаю, попытались перекупить, но не учли склочного характера и
верноподданнического пыла, пришлось пристрелить. А англичанин занимается
своим делом в... американской? южноафриканской? чем черт не шутит -
бразильской лаборатории? Или это союзнички наши пошаливают? С Францией
глаз да глаз нужен, им бы волю дать - живо Наполеона вспомнят.
Только вот - что? Я зевнул и позволил векам опуститься.
- Спать, - скомандовал я. - Завтрашний день мы проведем в университатум
ригензис.
Рига, 21 сентября 1979 года, пятница.
Анджей Заброцкий
Я осторожно выглянул из ориентовского вестибюля на свежий рижский воздух и
тут же зажмурился. Лучи вновь взошедшего солнца били в лицо. Прямо как в
песне - "словно бритва рассвет резанул по глазам". А если учесть, что три
часа дремы на гостиничной кушетке были довольно слабой компенсацией за
бессонную ночь... Я осторожно приоткрыл один глаз и пришел к выводу, что
жить на солнце все-таки можно. В конце концов, зрелище затянутого тучами
неба за четыре месяца моего рижского бытия уже успело осточертеть мне на
всю оставшуюся жизнь.
"Патрульчик" стоял там же, где я его вчера оставил, - на подъездной.
Отогнать его ориентовцы так и не удосужились. Или просто надобности не
было - не "Империал" все-таки, по ночам на лимузинах никто не разъезжает.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг