Иннокентий А. Сергеев
Галатея
1990 г.
"Город этот, расположенный на берегу моря в месте, называемом Солнечный
Пояс, не представляет собой ничего примечательного,- за исключением, разве
что, живописности местоположения, - ибо он до крайности беден изящными
постройками и совершенно лишён памятников прошлого, столь многочисленных в
других местах; насколько мне известно, упоминания об этом городе нет ни в
одной исторической хронике".
(Из записок путешественника ХVIII века.)
"Может быть, ты ищешь не любви, а смерти?"
("Казанова" Феллини)
Мне было двадцать пять лет; Лиде - тридцать девять; Лил - девятнадцать.
Теперь нам всем на год больше.
Вот, кажется, и всё. Можно начинать.
Пролог
Утро. Город на морском побережье.
Стены трёх- и четырёхэтажных домов, ряды окон с розовыми и зелёными
ставнями, узкая, почти безлюдная улица, сверкающая полоса моря.
Пронзительные крики чаек.
Выцветшее от зноя небо над черепицей крыш за окном комнаты.
Подле окна огромный пустой стол, за которым на стуле с высокой спинкой
сидит темноволосая девушка, она держит перед собой зеркальце,
сосредоточенно намазывая губы помадой.
Не отрываясь от своего занятия, она произносит: "Если хочешь, можем
пойти в кино",- видимо, она обращается к кому-то за кадром.
Светлая, просторная комната - сервант, три книжные полки с десятком
книг, вытертое кресло, край кровати, чьи-то ноги, накрытые простынёй, над
ними, выше по стене, на белых с золотым рисунком обоях в тонкой
металлической рамке фотография красивой молодой женщины - смеющиеся глаза,
губы...
Кадр замирает на этом лице - взгляд лежащего на кровати человека не
отпускает его.
Звук пропадает.
Портрет погружается в тень, как если бы на улице вдруг стемнело, но тут
же ярко вспыхивает при свете электричества.
Кадр, оторвавшись, наконец, от портрета, скользит по стене...
Зеркало. В нём отражается комната, сидящая за столом у окна девушка
продолжает накрашиваться, глядя на себя в зеркальце, ниже, слева от
зеркала, на краю накрытой пледом кровати сидит она же, но одетая
по-другому - в белого цвета водолазку и тёмную юбку. Она внимательно
слушает, но звука нет.
Она опускает глаза.
Появляется звук, словно бы его включили - голос, звучащий в гулком
пространстве невидимого зала.
Голос за кадром (возбуждённо, боясь потерять нить внезапно найденной
мысли): "... вдруг чувствуешь, что просто не можешь иначе, всё, что ты
делал до этого, и думал, что делаешь и будешь делать, этого нет больше, и
ты уже не можешь придумать ничего взамен, ты не успеваешь, это как лавина,
всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты -
это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно
и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.. Когда-нибудь ты будешь
пытаться понять, почему это произошло, и, наверное, объяснишь..."
Девушка поднимает глаза.
Голос за кадром: "Я не умею перестать быть. Никто не умел этого, и
менее всего те, кто пытались... доктор Лилли... Я не могу иначе.
Кастанеда... Ты хочешь, чтобы я объяснил это, да?"
Девушка отрицательно качает головой.
Свет меркнет.
На месте зеркала, в той же овальной раме, теперь гобелен, изображающий
грозного единорога, склонившего голову перед девушкой в белом.
Гул голосов, шарканье множества ног о каменные плиты пола, откуда-то,
едва различимо, доносятся звуки танго. Сумрак огромного зала, исполинская
колоннада, уходящая вдаль, туда, где сияет прямоугольник света - открытая
дверь, которая медленно приближается.
Камеру обгоняют люди, идущие к ней, они выходят на улицу, теперь видно,
что это выход из кинотеатра.
Парк. Солнечный день.
Та же девушка, что была у окна в комнате. Она идёт рядом с камерой,
время от времени заглядывая в неё, и что-то говорит, но звук снова пропал.
Она смеётся.
Голос за кадром: "Мы вышли с ней из кино. Она шла рядом, вспоминая
только что виденный фильм, смеялась, повторяя шутки, подражала голосам, а
вокруг ничто не изменилось - в первую минуту это всегда кажется странным,
хотя иногда оказывается, что на улице уже стемнело, и нужно заново входить
в этот мир, ещё незнакомый, чужой. Но и тогда оказывается, что в нём ничто
не изменилось..."
Впереди, там, где заканчивается улица, показалась площадь.
Голос за кадром: "Вон там, на площади, я и встретил её. Я шёл по этой
же улице".
Тёмная витрина магазина, дверь, закрытая на замок...
Голос за кадром: "Здесь, у витрины, стоял шарманщик, теперь его нет".
Кадр поворачивается влево, движется под арку, во двор...
Идущая рядом девушка, она заглядывает в камеру, видимо, только что
спросив о чём-то и ожидая ответа.
Голос за кадром: "Я смотрел на неё и думал, что бы она сказала мне,
если бы вдруг узнала".
Шелест листвы. Дверь подъезда.
Кадр остановился.
Голос девушки: "Ну вот и пришли".
Комната.
То же окно, стол. Закатное сияние неба над черепичными крышами домов.
Девушка, забравшись на стол с ногами, распахивает окно настежь,
обернулась:
- Ну иди же!
Тот, к кому она обращается, остаётся на месте, за кадром.
Она усаживается на подоконник и подтягивает к подбородку колени, опасно
откинувшись назад, тянется увидеть небо из-под козырька карниза.
- Как ты думаешь, люди встречаются на небесах?- спрашивает она.
Городской пейзаж за её спиной делается бледнее, тает...
Всё затопляет свет...
Но вот, город появляется снова. Теперь он виден сквозь жёлтое стекло.
Голос за кадром: "Анкетен обнаружил, что если смотреть на пейзаж сквозь
жёлтое стекло, создаётся ощущение солнца..."
Стекло меняется на синее.
Голос за кадром: "А если через синее - ощущение ночи".
Шум дождя.
Городской двор. Ночь.
Дождь. В пролёте арки раскачивается огонёк фонаря.
Узкая полоска света на мокрой брусчатке.
Дверь захлопывается, и полоска света гаснет.
Отсвет синего фонаря во внутреннем дворике на неосвещённой стене дома.
Сквозь шум дождя смутно пробивается голос, но слова едва различимы.
Голос становится громче и внятнее, как будто где-то открылась дверь
или, может быть, окно.
Голос: "... не успеваешь, это как лавина, всё заскользило! - ещё
цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты - это ты, хоть за
что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно и не по твоей
воле... у тебя нет больше воли!.."
Голос удаляется, гаснет...
Вскрикнула женщина.
Огонёк вспыхнувшей в глубине двора сигареты.
Этот же двор. Утро.
Всё залито солнцем, только в проходе под аркой тень.
Удаляющееся цоканье каблучков по тротуару.
Тишина.
Там, где брусчатка немного просела, темнеет лужа.
Открылась и захлопнулась невидимая дверь в недрах дома; кто-то быстро
сбегает вниз по лестнице подъезда...
Выбеленная стена, увитая плющом. По листьям пробегает трепет от ветерка.
Солнце на умытых дождём окнах...
в открытом окне комнаты.
Тюль занавески, приподнятой сквозняком, дым от сигареты, рука на
подлокотнике шезлонга.
Спиной к зеркалу шифоньера стоит женщина, её волосы собраны на затылке.
Это та самая женщина, которая была на фотографии, только старше -
такая, какая она теперь. Её зовут Лида.
Она стоит у окна, обняв плечи, мельком бросает взгляд на человека,
сидящего в шезлонге, и тут же отводит глаза к окну. Теперь в зеркале виден
её профиль.
Тюль, взметнувшись на сквозняке, на секунду-другую закрывает его,
опадает.
Облачко дыма, повиснув в воздухе посреди комнаты, медленно плывёт в
сторону от окна.
Она подходит к подоконнику и, опустив руки, трогает его пальцами.
Она говорит, не поворачивая головы: "Я прекрасно понимаю тебя. Ты не
хочешь брать на себя ответственность. Поэтому ты пришёл и сообщил мне об
этом, ведь это проще всего..."
- И безопаснее,- продолжает она.- Ты не хочешь ничего решать. Наверное,
ты прав, не знаю. Наверное, прав.
- Я не могу этого изменить,- отвечает голос за кадром.
- Но ты можешь выбрать,- говорит она, всё так же не поворачивая головы.
- Промолчать - значило бы солгать.
- Сказать правду - самое простое,- возражает она.- Солгав, ты принял бы
на себя ответственность.
- Я не думал об этом.
Она резко поворачивается.
Её испытующий взгляд.
- Когда ты сюда шёл, ты продумывал свои слова, да? И, наверное,
просчитывал, как я отреагирую, ведь так? Скажи.
- ....................................................Да.
Она слегка кивает, не отводя глаз.
Она отвернулась.
Потупившись, она отходит от окна в комнату. На некоторое время она
покидает кадр.
Возвращается.
Снова подходит к окну.
Сигарета уже потушена, и воздух прозрачен.
Она говорит ровным негромким голосом, почти безразличным, словно бы
разговаривая вслух с самой собой.
- Со мной уже было такое - когда мне казалось, что мир больше не может
оставаться таким, каким он был до этого дня, и никто больше не имеет права
жить. Как раньше, и я никогда не смогу. Но прошло время - год, больше
года,- и вот, однажды я выхожу на улицу, а всё вокруг осталось прежним.
Мир просто не может измениться от того только, что однажды ты узнаёшь о
нём то, чего прежде не знал. Ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не
изменил и не изменишь..."
Всё тот же двор.
Из глубины открытого окна, едва слышно, доносится голос: "И ты думаешь,
что ты изменил мир? Ты ничего не изменишь..."
Голос умолкает.
Капли, срываясь с края водосточного желоба, падают и, ударяясь о жесть,
разбрызгиваются.
Ограда палисадника.
Стена дома с пятнами сырости на штукатурке.
Где-то далеко женский голос кличет кого-то, ребёнка или, может быть,
кошку.
Смолк.
Монотонный стук ударяющих о жесть капель. Кажется, что это идут часы,
отмеряя секунды. Капли падают часто, и сходство с часами поразительно.
На скамейке, подстелив под себя плащ, сидит женщина, видны её ноги в
чёрных туфлях-лодочках.
Раскрытый фотоальбом, лежащий на её коленях, край белого платья.
Женщина перелистывает страницу.
Фотография стоящих в обнимку двух женщин и мужчины на променаде
морского побережья на закате солнца.
1
Ярко-синее с редкими облаками небо.
Гребни песчаных дюн с редкими пучками чахлой травы.
Порыв ветра.
Белая пляжная шляпа, скользящая по песку. Вот она перевернулась,
подскочила и, пролетев по воздуху, снова заскользила по склону вверх.
Монотонно шумит морской прибой.
Горлышко пустой бутылки, торчащее из песка.
Мелкие камешки, ракушки, мусор.
Крашеное железо балюстрады смотровой площадки, брызги разбивающихся о
камни волн.
............................................................
Теперь всё это далеко внизу. Выложенная бетонными плитами площадка с
расходящимися от неё в противоположные стороны ступенями лестниц.
Передо мной столик, накрытый белой скатертью.
Накрахмаленная салфетка, аккуратно сложенная в стеклянной вазочке.
Звук чиркнувшей спички. Пламени не видно, только струящаяся тень
горячего воздуха на белой скатерти столика.
Я прикуриваю и прикрываю пламя рукой, чтобы сделать его видимым, оно
тянется обжечь пальцы.
Я выбрасываю спичку.
Море. Солнце саднит глаза, и трудно смотреть.
Чья-то рука справа протягивает мне тёмные очки.
............................................................
На террасе с видом на море тень. Колоннада, фонтанчики воды.
В шезлонгах сидят несколько человек. Они разговаривают,- это видно по
редким ленивым жестам, которыми они обмениваются,- однако ничего из того,
что они говорят, не слышно.
На это изображение произвольным образом накладывается магнитофонная
запись разговора, явно сделанная где-то в другом месте, она звучит как
неуклюжая фонограмма. То и дело раздаются женские голоса, звон бокалов,
пение, смех, музыка и прочие подобные звуки, не имеющие ровно никакого
отношения к разговору, который происходит здесь.
Женщин на террасе нет.
..............................................................
- ...Интересно, откуда она может взяться, абстрактная любовь к
человечеству?
- Вероятно, можно любить крокодилов вообще, как вы сказали, я имею в
виду, вообще, пока какой-нибудь крокодил, вполне конкретный, не откусит
тебе ногу или ещё что-нибудь...
- Простите?
- Это неважно, главное мысль, улавливаете? Конкретный вред и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг