взглядами,
- Необходимо лететь на Карст, - заявил Итгол.
- На чем?--задал я глупый вопрос.
- На звездолете, разумеется.
Подробная карта Галактики была приложена к документам, которые очутились в
наших руках. Итгол сказал, что сможет вычислить маршрут Земтер - Карст.
План похищения звездолета созрел в его голове мгновенно. В нескольких
словах он объяснил, что требуется от меня.
Свадебное путешествие
Уговаривать Либзе не потребовалось, она согласилась сразу.
На рейс записалось пять пар - все молодожены, точнее, будущие молодожены,
как и мы с
Либзе. Двое, Герий и Эва, были даже помолвлены в один день с нами.
Рейс выполнял громадина-звездолет, когда-то ходивший между Земтером и
Тритоном - небольшой остывшей звездою, удаленной от Земтера всего лишь на
полтора светогода. На Тритоне находились главные рудники земтерян. Корабль
давно уже отслужил свой срок и был наскоро переоборудован в пассажирский
прогулочный - нечто вроде космического дилижанса.
Обычными пассажирами на нем были отпускники и молодожены. Корабль описывал
несколько витков вокруг планеты на первой космической скорости. Такая
прогулка разве что в мое время на Земле показалась бы заманчивой. Поэтому
желающих было немного.
Просторные залы ожидания находились в одном из верхних этажей. Они
казались совершенно пустынными. Несколько скучающих парочек, вроде нас с
Либзе, сидели в креслах неподалеку от выхода на стартовую площадку,
Больше от меня ничего не требовалось. Для выполнения нашего плана нужно
было заправить корабль топливом - не на короткий рейс, а полностью, чтобы
хватило до Карста. Нужно было вложить в автопилот новое задание, маршрут,
рассчитанный Итголом. Но все это Итгол брал на себя.
Началась посадка.
Я не заметил, когда именно кончился коридор и мы очутились в салоне
звездолета. Итгола с Игарой среди пассажиров не было, и я подумал уже, что
затея провалилась. Но в следующий момент увидал их обоих: Итгол помогал
Игаре усаживаться в кресло. Только что я насчитал а салоне пять пар, а
стоило мне на миг отвернуться - их оказалось шесть.
Кресла-корзины были расположены посредине в три полукруга. Они висели в
воздухе, как качалки. Непонятно, на чем они держались: никаких подставок
или подвесок не было видно.
Мы расселись, люки захлопнулись, внутри громады корабля раздались
невнятные шумы - загудело, защелкало, запищало. В салон из нескольких
овальных отверстий поползла шипучая пена. Она заполнила все пространство,
окутала наши тела и кресла. Пена была густая и упругая, как резина.
Не знаю, сколько времени продолжался полет, не знают, спал я или
бодрствовал. Послышался знакомый свист-пена схлынула. Последние
голубоватые хлопья с шипением таяли на одежде, на креслах, на полу и в
сборках занавеси, скрывающей окно-иллюминатор. Нечеткий лунный свет лился
с потолка, фигуры людей, сидящих в качалках-корзинах, были плохо
различимы. Что-то показалось мне странным. Я не понял, что именно. Все
зашевелились, заерзали, оглядывая друг друга в полумраке. - Хорошо
бы прибавить свету. Это сказал Итгол.
Свитер висел на нем необычно, будто не на живом человеке, а на огородном
пугале-мешком, не по росту. Да и весь он словно усох и съежился в своем
кресле.
На потолке в центре салона загорелся свет. В никелированном подлокотнике я
увидел отражение поразительно знакомого лица, нисколько не похожего на
гипномаску земтерянина. Я не сразу сообразил, что это мое собственное
лицо, каким оно было прежде.
Видимо, я слишком резко шевельнулся - тело выскользнуло из кресла, я
беспомощно забарахтался в невесомости. Одиннадцать других пассажиров, с
совершенно незнакомыми мне лицами, молча наблюдали за моими потугами в
воздушной акробатике. Мне все же удалось пойматься за лямку кресла и боком
впихнуть свое тело в распахнутую корзину-сидение.
Вначале нужно потихоньку осмотреться и осмыслить: что же случилось, почему
я оказался в окружении незнакомых людей? И все - разныев
Итак, по порядку: мы стартовали с Земтера и прибыли... Куда прибыли? Да и
был ли старт? Слишком мало времени прошло: такое ощущение, будто вздремнул
на часок, не больше. Впрочем, во всей этой истории со мной, которая
началась там, в горах, время ведет себя странно: то ли миллионы лет
прошли, то ли полгода. Буду принимать во внимание одни факты: мы находимся
в невесомости я утратил гипномаску-у меня прежнее, свое лицо, вокруг меня
незнакомые люди-узнаю только их свитеры. Стоп стоп! Я оглядел себя:
рисунок на моем свитере остался без изменений-точно таким он был на
Земтере. Стало быть, я вижу тех же самых людей, только без гипномасок.
Должны же ведь и у них быть собственные лица. Значит, наш корабль в самом
деле находится на таком расстоянии от Земтера, где влияние гипноцентра не
сказывается.
Видимо, остальные тоже переваривали все это: молча оглядывали друг друга.
Из всей компании только двое, мужчина и женщина, почти не изменились -
остались такими же красавцами, какими были на Земтере. Судя по свитеру,
женщина была моей невестой, Либзе.
На свитере у мужчины на груди горизонтальные полосы - это Герий. Жуткая
мускулатура распирала его одежду, стоило ему чуть шевельнуться,
бычьи мослы перекатывались под свитером. У него в самом деле красивое
лицо - этакая мужественная красота. Только вот недоуменный взгляд придавал
ему глуповатое выражение...
Хотя я не мог знать, как в действительности выглядят Итгол и Игара, их
обоих я узнал сразу - не нужно было и свитеры разглядывать. Игара была
невысокой и щуплой. Ее лицо поражало богатством мимики, быстрой сменой
настроений. Она то ли готова была рассмеяться, то ли просто недоумевала:
где она и что случилось? С Итголом она не разговаривала, только
переглянулась. Они и прежде понимали друг друга без слов.
Итгол далеко не молод. Мочки ушей у него оттянуты книзу, они, как
подвески, свисают по обеим сторонам крупного негроидного лица. На голове
короткая седая щетина волос. Большие чуть навыкате глаза с живостью
перекидываются с одного предмета на другой.
Несколько минут все внимательно приглядывались друг к другу. Первым
заговорил Итгол.
- Ну с, распоряжайтесь-мы ваши гости,- обратился он. ко мне. - А что
касается этого, - он как-то небрежно обмахнул длинными пальцами свое
лицо,-понемногу привыкнем.
Он сорвал с себя ладанку, подвешенную на шнурке, и отшвырнул ее.
- Здесь эти штуки не нужны...
Металлический жетон описал параболу, ударился о потолок и поплыл книзу.
Я подобрался к иллюминатору, отдернул шторку. Среди немигающих звезд
обрисовался силуэт громадного тела. На его поверхности, будто брызги, были
раскиданы зеленые и синие огоньки. Я подумал, что вижу стартовую площадку
Карста, но, хорошенько присмотревшись, понял ошибку - за окном маячил
обыкновенный шлюп. Я хорошо знал, что это шлюп, потому что видел его
мальчишкой. Роботы уже выдвигали из его чрева входной трап.
Я ощутил щемящую и сладостную боль, знакомую каждому, кому случалось
возвращаться в родные места после долгой разлуки. Насколько же прочно
вошли в меня чувства мальчишки! Ведь места были родными ему, а не мне.
Скорей, скорей! Я лихорадочно разбирал кипу скафандров, сложенных в
боковом отсеке кабины, и по одному вышвыривал их в салон.
То, что я побывал здесь в образе мальчишки, помогало ориентироваться: я
действовал безошибочно.
Голубоватый свет прожекторов освещал наш короткий полет через бездну. То,
что во все стороны разверзлась бездна, сознавалось непроизвольно: такой
плотной черноты невозможно представить нигде.
Я подрулил к приемной площадке и помог остальным войти в шлюп.
Когда я потянулся к торчащему из стены рычагу, даже мои пальцы вспомнили
мягкую шероховатость рукоятки. Только тогда, у мальчишки, пальцы чуточку
не сошлись, а моя ладонь облегла рукоятку плотно.
Тело ненадолго налилось тяжестью-сказывалось ускорение шлюпа, - потом
снова возвратилась невесомость, и ремни ослабли.
Опять накатилась тяжесть. Я догадался: подлетаем к цели, двигатели
выполняют торможение.
Корабль мягко пришвартовался, гулом отозвались опустевшие баки с остатками
горючего, последняя судорога дрожи прокатилась по металлической обшивке
шлюпа. Где-то под нашим полом задвигались автоматы, устанавливая
герметически закрытый переход во внутренние помещения Карста.
Лишь у самого входа было тесно, как в прихожей, дальше коридор расширялся.
В лабиринте можно идти по двое, и я взял под руку Либзе. Позади вразнобой
слышались шаги остальных.
Створы тяжелой двери уползли в пазы, автоматический луч-счетчик
зарегистрировал каждого из нас. Поблизости натужно гудели
запасники-трансформаторы .
Свинцово-каменные плиты встали на прежнее место. Открылись вентиляторы.
Разреженный воздух, который мы занесли, с шипением уходил в них.
Изоляционный душ шумно оросил наши скафандры. Вакуум-насосы увлекали воду
в очиститель. Слышно было, как в карантинный приемник нагнетается местный
воздух.
Теперь можно было освободиться от скафандров. В первое мгновение воздух
показался мне кислым, с легким запахом гнили. То же самое почудилось тогда
и мальчишке.
Все, до мельчайшей подробности, памятно мне. Я уверенно шагнул прямо на
закрытую дверь, зная, что она вовремя распахнется сама. Но произошла
короткая заминка-будто от долгого бездействия механизмы заржавели -и я
слегка ударился коленом. Ушиб был не сильным, но я все же поразился. И
только минуту спустя понял, что поразился вовсе не я, а мальчишка. Вернее,
я поразился его памятью: самому мне не могло прийти в голову шагать на
запертую дверь.
За дверью была гравитационная труба. Знакомое ощущение полета без крыльев,
пропасгь в оба конца, ноющий холодок в животе... Я свободно, будто в
полусне, управлял своим телом - делал все точно, как требовалось, как
делал мальчишка. Всем остальным полет давался не просто. Их прибивало к
внешним стыкам трубы, невольный страх заставлял их цепляться за
неохватистые гладкие выступы. Я по очереди подплывал к каждому и помогал
выбраться на середину, где направленный поток сразу подхватывал невесомые
тела. Меня разозлил Герий. Его мускулистое тело, приплюснутое к стыку,
было нелепым и смешным. Он смотрел на меня обезумевшими от ужаса глазами.
- Не прикасайтесь ко мне! - вопил он. - Я никуда не хочу!
Я влепил ему отрезвляющую пощечину. В невесомости удар был слабым и не
причинил ему боли. Он только удивился. Но все же взял себя в руки. В конце
ему даже понравился полет, у него по-детски заблестели глаза, и он
улыбался, видимо, совсем не помня обиды.
Тот самый ужас, какой испытывал мальчишка в туннеле, пробитом в
известковой толще, невольно охватил нас всех. Мягкая женская ладонь легла
в мою руку, я, не оборачиваясь, легонько сдавил чужие пальцы. Женщина
боязливо прильнула к моему плечу. Я сбоку поглядел на нее: к моему
удивлению, это была не Либзе, а Эва.
За недолгий срок, проведенный нами без гипномасок, у меня не было времени
хорошенько приглядеться к ней: что она Эва, невеста Герия, я определил по
рисунку на свитере. Их помолвка состоялась в один день с нашей. Эва
нисколько не походила на земтерскую гипномаску, ни лицом, ни
сложением,-угловатая, чуточку нескладная, с внимательными настороженными
глазами. И еще-с затаенной улыбкой. Даже и сейчас Эва улыбалась,
пересиливая страх и косясь на глубокие ниши, из которых веяло сухим
шелестом работающих в полную мощь д у г о в.
Внутренние помещения Карста не разрушились, не обратились в прах. На Земле
достаточно было нескольких тысячелетий, чтобы напрочь сгинули города,
империи и даже цивилизации. А за миллионы лет там способно исчезнуть что
угодно-горные цепи и материки. Правда, истребляет не само время, а ветры,
реки, солнечный зной, стужа и тление. Здесь же, как в громадной консервной
банке, время остановлено: ни ураганов, ни наводнений, ни резкой смены
погоды - климат поддерживается искусственно. К тому же роботы постоянно
следят за сохранностью помещений и убранства, периодически подновляют все.
Мы вошли в пустынный цирк. Навечно застывшие каменные кулисы распахивались
перед нами. Пространство, разделенное ими на центральный и боковые нефы,
как будто не замыкалось стенами, а терялось в бесконечности. Страх остался
позади. Прислушиваясь к затихающим ударам собственных сердец, мы с Эвой
ждали, когда соберутся остальные.
Либзе вошла под руку с Герием. Он с галантным поклоном возвратил мне мою
будущую супругу.
Все это время что-то настораживало меня, почему-то я испытывал
беспокойство. Кажется, я понял, наконец, откуда во мне взялось это смутное
ожидание беды: все-таки тревога была не моей. Мальчишку мучили угрызения
совести, как будто он совершил такое, чего не следовало делать. За те
немногие часы его жизни, известные мне в подробностях, он не сделал
ничего, в чем бы нужно было раскаиваться. Может быть, мальчишка совершил
опасный поступок уже после того, как проволочный колпак, записывающий все
его ощущения и мысли, был отключен? Но это было и вовсе нелепо: я не мог
знать, что происходило с ним в последующие часы.
Тут была какая-то загадка.
В зале Виктора все было не таким, как в остальных помещениях, где
властвовал стандарт. Камин, отделанный камнем, чугунная решетка, мебель,
карнизы, бра и шандалы вместо обычных, потайных светильников, как повсюду,
дубовые косяки... Должно быть, электропил в самом деле чудесное средство:
дерево выглядит совершенно свежим. На беглый взгляд ничего не изменилось.
Даже краски на репродукции, вделанной в стену над камином, не потускнели.
Клюка, щипцы и совок-будто только и ждали, чтобы кто-нибудь растопил камин
и воспользовался ими.
Убранство этого зала даже и в мое время показалось бы старомодным.
Наверно, в чудачестве Виктора выразился протест против безликости, которая
к его времени начала приобретать космические масштабы.
Вот теперь мне стало ясно, по чему я больше всего истосковался на
Земтере-по живому теплу, по трескучему пламени сгорающих дров. Никакое
искусственное отепление жилищ не способно истребить древнюю память о
пещерном костре, некогда объединяющем людей.
Сквозь тройной оградительный барьер, где меня дотошливо ощупали незримые
контрольные лучи, я вышел во внутренний коридор.
На миг меня поразило: почему я знаю про этот выход? Мальчишка не был
здесь. Вообще, я почему-то знаю гораздо больше того, что вместилось в
четырехчасовую запись мальчишкиной жизни.
Из ближней ниши вывалился шестиногий уродина-паук. Правда, его с
одинаковым основанием можно было назвать шестируким: все шесть складных
ходулин могли быть и руками и ногами. Бесшумно подковылял. Круглый глазок
янтарно вспыхнул у него во лбу.
- Слушаю.
От этого сухого и ясного голоса меня непроизвольно передернуло. Чувство
гадливости, которое он вызывал мерзкою формой, усилилось. За те немногие
часы, что я пробыл в образе мальчишки, я не имел дела с роботами - видел
только их искореженные тела в цирке. Услышать человеческий голос было
неожиданно.
Я подавил отвращение.
- Принесите вязанку дров, мяса на двенадцать порций шашлыка и кувшин вина.
- Через пять минут, - пообещал робот и уковылял от меня по коридору.
Длинный пустой коридор с несколькими нишами, в которых затаились пауки,
действовал угнетающе. Омертвелая тишина подавляла и настораживала. Может
быть, тем и настораживала, что вовсе не была такой абсолютной, как должна
была быть. Почудился невнятный заглушенный звук-так вскрикивают от
внезапного испуга или от боли.
Показался робот. Двумя клешнями он толкал перед собою двухэтажную тележку
на роликах. Тонкий писк струился из-под нее, видимо, смазка была не
безупречной. На нижней полке сложены поленья, наверху посуда и продукты.
Всего я сразу не охватил, но что-то из принесенного показалось мне
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг