тебе каких серебрёных оградок, пластмассовых венков, подписных - чтоб не
спёрли - скамеечек и микросадоводств на могилах. Нет даже собственно
могил, если считать таковыми отмеченные прямоугольники, показывающие, где
конкретно под землёй находится гроб. Просто - плита в головах, или крест,
или памятник. И два-три растения: кустик туи, пятнышко декоративного мха...
Перед памятником бабушке Шёштин пестрела узенькая, в ладонь шириной,
грядочка анютиных глазок.
- Ага!.. - сказал отставной генерал, явно довольный. - Бьёрн с
Биргиттой и моим внуком Ионом здесь уже побывали!
Ингеборг застенчиво, вполголоса добавила что-то по-шведски, и Оленька
Путятина перевела:
- Прапрабабушка Шёштин очень любила анютины глазки. Именно такие,
тёмно-фиолетовые, с маленькой золотой серединкой...
Не подлежало сомнению, что за могилой будут ухаживать ещё много-много
лет, а потом состарившаяся Ингеборг передаст её уже своим внукам. Как,
собственно, тому и следует быть.
Сам же памятник оказался таков, что, присмотревшись к нему, трудно было
отвести взгляд. Среди короткой и густой, как коврик, зелёной травы стояла
чёрная плита метра два высотой. Обрамляющий рельеф создавал впечатление
распахнутой двери. В рамке "двери" диабазовая поверхность была обработана
таким образом, что казалась прозрачной границей между мирами. По ту
сторону смутно угадывался некий пейзаж; мастерство резчика, а может, и
время, пролетевшее с "дореволюционного" года, лишили его чёткости
очертаний, сделав таинственным и неразличимым - ибо не дело смертному
человеку всуе пялиться на тот свет. Туда, куда уходила - неос-тановимо
уходила сквозь хрустальную грань - молодая босоногая женщина в греческой
накидке из тонкого лёгкого шёлка. Она, собственно, была уже там, 505
но одна ножка еще касалась почвы этого мира, и женщина ещё оглядывалась,
ещё смотрела на замерших в отчаянии близких с печальной и виноватой
улыбкой на тонком лице: "Не сердитесь, я не хотела вас покидать. Просто...
так получилось..."
А в верхнем углу плиты мерцали нестареющей позолотой несколько звёзд.
Наверное, такие тёплые и близкие звёзды светят в раю: и правда, следует
ли печалиться?.. "Но всё же, всё же, всё же..."
Даты жизни, выбитые внизу, говорили о многом. 1891 - 1916. Двадцать
пять лет. Ровно столько же, сколько судьба - а вернее, человеческая
жестокость пополам с жадностью - отпустила Сергею... Цыбуля нахмурился и
вздохнул.
- Бабушка познакомилась с дедушкой на конной прогулке, - неожиданно
вполголоса начала рассказывать гостю Кристина. Она, кстати, доводилась без
малого тёзкой покойнице: имя усопшей, произносимое по-шведски "Шёштин",
писалось латиницей "KERSTIN". - Лошадь, на которой ехала бабушка,
испугалась раскрытого зонтика и понесла, но наш будущий дедушка, как
истинный рыцарь, вовремя подоспел спасти прекрасную даму...
Василий Никифорович с изумлением обнаружил, что Кристина, оказывается,
способна была говорить без обычной для себя резкости, без напора,
призванного, должно быть, подавлять политических оппонентов. Кристина
улыбалась, и улыбка делала её почти красивой. Почти похожей на давно
умершую бабушку... Аня Смолина рассказывала Цыбуле, как надеялась, что
произойдёт чудо и она ещё окажется беременной от Сергея. Ещё родит
ребёнка, который будет похож на него. Но чуда не произошло.
- Бабушка, правда, потом утверждала, что лошадь вовсе даже не понесла,
- продолжала Кристина. - Просто она, бабушка, увидела в парке симпатичного
кавалера и сразу придумала способ с ним познакомиться. Они друг друга
очень любили...
Дерево, склонившееся над памятником, уронило напоённый золотом лист, и
тот, косо пронизанный солнцем, спланировал, кружась, на траву. Сергуне бы
что-нибудь такое поставить в Михайловской. С карельскими соснами, которые
возле той больницы шумели... И чтобы шёл он ТУДА при всех жокейских
регалиях, а ТАМ чтобы ждала его Каринка с маленьким у бока... Нет! Не
так!.. Не уходить будет Сергей, а к нам ОТТУДА лететь... К нам - в жизнь -
лететь верхом на Заказе...
- Не должны мы, старики, своих детей провожать, - вырвалось у него
вслух.
Ему захотелось заплакать и простить Кристину (то-то она бы удивилась,
наверное), а Иону немедленно рассказать о Сергее и вообще обо всём. Но
было не время и не место, и Василий Никифорович, неизвестно за что сердясь
на себя, промолчал.
Озеро Мелар, то, что выливается в Балтику из-под стокгольмских мостов,
на самом деле очень большое. По карте это не сразу поймёшь, потому что у
него весьма изрезанные берега: всё озеро представляет собой сплошь длинные
и извилистые заливы-проливы-протоки, здесь не доищешься открытых
пространств от горизонта до горизонта, как у нас на Ладоге или Онеге. Зато
практически любая вода, которую можно увидеть за окошком машины в пределах
километров этак ста к северо-западу от Стокгольма, скорее всего окажется
не просто озером, живущим само по себе, а непременно ответвлением Мелара.
В одном из бесчисленных заливов-проливов у семейства фон Шёльдебрандов
был свой собственный остров.
Не очень большой остров, примерно километр на полкилометра. До
ближайшего берега - добрая сотня саженей воды. Попасть на остров можно
только по узенькой - двум автомобилям не разъехаться - дамбе. А зачем им
здесь разъезжаться, зачем куда-то спешить?.. Ближе к острову, возле густых
камышей, плавает пара красавцев-лебедей с уже взрослым, уже готовым лететь
выводком. У материковой части дамбы что-то ищут в воде серо-пёстрые
канадские гуси.
Никто здесь не покушается на них, не порывается голову отвернуть - с
голодухи ли, либо попросту от бескультурья...
Островок назывался Арнё и был пожалован предкам Иона ещё в шестнадцатом
веке. Тогдашние короли не слишком уверенно чувствовали себя на престоле и
приобретали верных сторонников всеми доступными способами. Давая,
например, во владение землю на довольно хитрых условиях. Арнё, как и
другие подобные имения, формально оставался собственностью короля, и
теоретически монарх мог в любое время явиться туда и жить, как у себя
дома. На практике же фон Шёльдебранды свободно распоряжались островком из
поколения в поколение, да первое время ещё и не платили налогов - кто же
будет облагать налогами собственность короля?..
Хорошее, правда, всегда кончается быстро. Наступили новые времена, и
Арнё подпал-таки под государственные поборы. А после Второй мировой
местные социал-демократы (как-никак двоюродные родственники коммунистов,
надо же марку держать) подняли плату и вовсе за облака: по их логике,
аристократов следовало сжить если не вовсе со свету, так по крайней мере с
земли. Однако не удалось.
Фон Шёльдебранды выстояли и по-прежнему жили там, где их предки
четыреста лет назад, и древний каменный особняк, отгороженный от дамбы
холмиком с вековыми соснами, стоял всё так же несокрушимо.
Правда, теперь здесь был музей, и специальные гиды водили по нему
группы туристов, своих и зарубежных, - музей был хотя небольшой, но
занятный, и в еженедельных туристических справочниках по стокгольмским
окрестностям фигурировал неизменно.
Экспозиция была делом всей жизни жены Иона, Маргареты.
- Вот так сервировали воскресный обед горожане, когда этот особняк был
только-только построен, - поведала она Цыбуле, с удовольствием ведя его из
комнаты в комнату. - А этот стол накрыт для Рождества. Видите свиную
голову на блюде?.. В некоторых странах жарят индеек, но мы предпочитаем
свинину. А у вас, в России, как празднуют Рождество? Мы, конечно, бываем у
наших друзей, у Путятиных, но они живут в Швеции уже так давно...
Маргарета фон Шёльдебранд казалась чем-то похожей на Иона. Как оно и
бывает обычно между супругами, сорок лет прожившими душа в душу. Она была
невысокая, подтянутая, седовласая и... молодая.
"Водку хлещем", - едва не ляпнул Цыбуля. Доброжелательное любопытство
Маргареты неуловимо напоминало бесцеремонную экстравертность Кристины.
Какое там Рождество, какие традиции, если у нас Новый год-то с ёлками
отмечать разрешили только в тридцать каком-то?.. Перед Василием
Никифоровичем были люди, чьи предки четыре столетия прожили в одной и той
же усадьбе, не зная ни революций, ни коллективизации, ни каких следует
войн. Что они - даже если честно попробуют - могут понимать о России?.. Он
вспомнил свою Марьяну Валерьевну и мысленно поставил её рядом со шведской
ровесницей. У одной - лёгкая походка и на точёной руке - неброское
бриллиантовое кольцо. У другой - застарелый радикулит и распухшие суставы,
от которых он, Цыбуля, каких ей только притирок из-за границы не привозил.
У Маргареты - родовая усыпальница предков до Бог знает какого колена,
прекрасное образование, счёт в "Хандельсбанкене", на котором, как
утверждают, держится шведская экономика... и в возрасте, когда, по мнению
среднего россиянина, на похороны надо копить, - путешествия, велосипед,
лыжи, седло... плюс все ухищрения косметики и правильного питания, чтобы
быть молодой. А у Марьяны? Расстрел отца, оккупация (факт, наличие
которого в биографии потом пришлось ещё и скрывать), работа на износ - год
за годом, без праздников и выходных... улетевшие в трубу сбережения... и
полная неизвестность в том случае, если он, Цыбуля, возьмёт вдруг помрёт и
в "Свободу" придёт новый руководитель. Вот так.
Вроде бы на одной планете живём. А друг друга понять - что с марсианами
объясняться...
- Супруга обычно пирог с капустой печёт, - сказал он Маргарете. - А
мать раньше окорок запекала. Они обычно поросёнка держали...
Княжна Оленька перевела, и Маргарета, не ведая, какую бурю чувств
вызвал простой вопрос, обрадовалась сходству традиций. Потом повела Цыбулю
в следующую комнату:
- А вот это - свадебный стол конца прошлого века. Здесь выставлен тот
самый сервиз, которым пользовались на свадьбе дедушки и бабушки Иона.
Василий Никифорович бывал во многих музеях - поездил, слава Богу, по
белому свету и с делегациями, и один, как вот теперь. И давно уяснил, чем
отличается, к примеру. Виндзорский замок в Англии от нашего Эрмитажа.
Эрмитаж стал бывшей царской резиденцией уже так давно, что всякий жилой
дух из него начисто испарился. А в Виндзорском замке - живут. И это
чувствуется. Каким органом - неведомо, но чувствуется безошибочно и
мгновенно.
Точно такое же ощущение было у Цыбули и здесь. Дом был ЖИВОЙ. Да ещё
учесть явный талант Мар-гареты: она не просто расстелила скатерти и
выставила посуду, наполнив её хорошо сделанными муляжами еды. Казалось, от
каждого из столов только что отошли люди - подышать свежим воздухом,
потанцевать, поболтать, - и вот-вот вернутся, чтобы продолжить прерванный
пир, войдут в двери одетые в старинные платья, ещё не успевшие стать
ветхими историческими реликвиями. Впорхнёт под руку с мужественным женихом
юная и прекрасная наездница - бабушка Шёштин...
"Когда Заказа-то выручать будем?.." - прозвучало над ухом у Цыбули так
отчётливо, что Василий Никифорович вздрогнул.
- Этот сервиз, - продолжала Маргарета, - извлекали и на нашу с Ионом
свадьбу, а когда женился наш сын Бьёрн, мы брали его уже отсюда, из музея.
В следующий раз, надо думать, он понадобится нашим внукам. У вас есть
внуки, Василий?.. Правда, как ужасно быстро они вырастают?.. Кажется,
только что был малышом, не успеешь оглянуться, а он уже взрослый... Вы же
знаете, какая сейчас молодёжь? Никто не женится, не хотят ответственности.
Но мы своих, кажется, правильно воспитали...
Назавтра вновь был тёплый и тихий, прогретый осенним солнышком день -
истинное бабье лето, - и Василий Никифорович, плюнув на официоз,
наконец-то вытащил из чемодана джинсы. Те самые, местами вытертые добела,
против которых так энергично возражала заботливая Марьяна Валерьевна.
Когда фон Шёльдебранды устроили в старом доме музей, семья перебралась
в уютное жильё, возведённое к тому времени на другом конце острова, за
крутым гранитным холмом. Гранит в этой части Швеции вообще прёт из-под
тонкого слоя почвы повсюду, в какую сторону ни посмотри; стокгольмское
метро почти полностью вырублено в скале, да и улицы с пригородными шоссе
местами вспарывают каменные лбы, встреченные на пути. Фон Шёльдебранды
предпочли не кромсать, а найти с природой гармонию. В результате
бордово-красный дом, увенчанный неизбежной спутниковой тарелкой, идеально
уместился на неровном склоне холма. С подъездной дорожки дом казался
одноэтажным. При ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что уровней в нём
аж целых четыре. Это не считая подвала и чердака.
Василия Никифоровича, как принято у шведов, поместили в гостевом домике.
Домик размером с контейнер для морских перевозок выглядел игрушечным,
но внутри был оснащён всем необходимым для жизни: регулируемое отопление,
крохотный удобный санузел, микроволновка, холодильник с продуктами... Не
говоря уж про спальное место из двух больших и сугубо отдельных, но легко
сдвигаемых вместе кроватей.
В одну из этих кроватей Цыбуля накануне, как и мечтал, рухнул - и уснул
чуть ли не прежде, чем голова коснулась подушки. Хотя был уверен, что за
всякими тягостными размышлениями проваляется без сна до утра.
На сегодня ничего особенного не планировалось, и Василия Никифоровича
не беспокоили. Дома ему редко удавалось выспаться всласть; вот и теперь
"внутренний таймер" заставил Цыбулю проснуться, когда дома, в
Михайловской, едва минуло шесть утра. Увы! До стокгольмского времени
таймеру не было ни малейшего дела. Посмотрев на часы, Василий Никифорович
мысленно ахнул и стал было лихорадочно одеваться, но потом махнул рукой и
отставил всякую спешку. "А ну их, в самом-то деле. Когда проснулся, тогда
и проснулся, и подите вы все..."
Он ополоснулся под душем, натянул вытертые "миллионерские" джинсы,
добавил клетчатую шерстяную рубашку - и со стаканом апельсинового сока в
руках вышел на маленькое крыльцо.
Возле дома была устроена конюшня, несколько ограждённых белыми
заборчиками левад, манеж с невысокими - для ребятишек - препятствиями и
даже учебный скаковой круг. Солнце ярко светило сквозь неподвижные
сосновые ветви, и Цыбуля заслонил рукой глаза. Читал он в очках, но вдаль
был ещё зорок. Перед конюшней стояла на привязи лошадка исландской породы,
коренастая, крепенькая, с мохнатой гривой и длинным пышным хвостом. Внучка
Иона, Ингеборг, облачённая в оранжевый непромокаемый комбинезон и большие
резиновые сапоги, усердно мыла лошадку, поливая из шланга. Мыльная пена
стекала по крутым серым бокам. Лошадка стояла спокойно, только иногда
потряхивала головой. Никому не пришло бы в голову в сентябре месяце
намывать прямо на улице чистокровного верхового коня, но, видно, правду
говорят - исландскую лошадь, "лошадь Богов", никакими погодными условиями
не прошибешь...
Сам королевский конюший стоял облокотясь на оградку левады и
посматривал то на внучку, то на трёх других "исландцев", гулявших в леваде
среди кустов и камней.
Цыбуля не торопясь подошёл к нему, на ходу допивая свой сок. Ион
улыбнулся и сказал что-то по-шведски. Оленьки Путятиной рядом не было, и
Василий Никифорович, пожав плечами, изобразил на пальцах разницу во
времени.
- Time difference,[76] - мобилизовал он не выученный когда-то
английский.
Ион понял и серьёзно кивнул.
Отсюда просматривалась часть дамбы, примыкавшая к материку, и Цыбуля
заметил яркое пятнышко, быстро двигавшееся по насыпи. Отставной генерал
фон Шёльдебранд перехватил взгляд гостя и вытянул руку.
- Little Jom, - сказал он. - My grandson[77].
Накануне за ужином Цыбуля успел познакомиться с серьёзным белоголовым
пареньком и даже узнал, что маленький Ион мечтал стать жокеем. А посему, в
отличие от сверстников, напропалую гонявших на мопедах, катался по
холмистым окрестным дорожкам исключительно на велосипеде. Для укрепления
ног.
Дед, несомненно, всячески поддерживал устремления внука; было понятно,
ради кого перед домом был устроен почти настоящий скаковой круг, а в
конюшне, должно быть, стоял верховой пони[78] - или даже мудрый старый
ипподромный боец, отслуживший своё, но ещё отлично помнящий всё, чему
следует научить будущего жокея...
Пока Василий Никифорович следил за юным велосипедистом, мчавшимся по
дамбе явно быстрее, чем позволял ограничительный знак, - из дому появилась
Оля Путятина. Здесь, у "дяди Иона", она тоже отбросила вчерашний
официальный деловой стиль. Сегодня она была в ярком спортивном костюмчике,
который необыкновенно ей шёл.
- Здравствуйте, Василий Никифорович!.. - И тут же принялась переводить:
- Дядя Ион спрашивает - а вы знаете, что исландские лошади, будучи однажды
вывезены с родины, уже не могут вернуться? В Исландии со времён викингов
запрещён ввоз лошадей - и для того, чтобы породу сохранить в чистоте, и во
избежание заразных болезней...
Уже не могут вернуться, - мысленным эхом отдалось в голове у Цыбули. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг