- У вас, я надеюсь, всё благополучно? - спросила она.
- Вашими молитвами, та cheri,[65] всё вашими молитвами. И машину
отремонтировал, и, что главное, перед законом вышел чист аки голубь...
Права вот только никак выручить не могу, ибо супостаты мои от визита в
госавтоинспекцию решительно уклоняются. Так и езжу пока по филькиной
грамоте.
Ну да это беда временная, поправимая...
"Ещё бы им не уклоняться", - подумала Аня, и перед глазами мелькнуло
ослепительное видение: она на своей маленькой красной "Тойоте" с разгону
таранит чёртов "Мерсюк", и тот взрывается с грохотом, превращаясь вместе
со своими обитателями в сплошной огненный шар.
- Что ж, - сказала она вслух, - очень рада за вас...
- А уж я-то как рад, - усмехнулся Пётр Фёдорович. - И знаете чему в
основном?.. Что не вся у нас молодёжь подалась в эту, знаете ли, "розовую
плесень". А то только и слышно - ах, мол, вокруг сплошь бандиты да
проститутки, и ребятишки чуть не с детского сада туда же стремятся...
Ладно, не стану вас, Анечка, стариковскими нотациями морочить... Знаете
что? Как вы смотрите на то, чтобы нам с вами встретиться, посидеть в
располагающей обстановке, поговорить немножко "за жизнь"?..
"Ещё не хватало", - подумала Аня. Но вслух снова проговорила совсем
другое:
- Давайте... Где вам удобнее?
- Тогда я, если не возражаете, завтра часиков в шесть за вами заеду. И,
конечно, молодого человека своего обязательно захватите. Ну, au
revoir![66] Аня задохнулась и медленно опустила трубку, и ей даже в голову
не пришло задаться вопросом: а каким, собственно, образом симпатичному
дедушке стал известен номер её домашнего телефона? Равно как и адрес, куда
он за ней собирался заехать?..
- Осторожно! Чухонец!!![67] - как обычно без предупреждения завопил со
шкафа Кошмар. Снялся, мазнул Аню по голове роскошным белым крылом и унёсся
в сторону кухни. Следом, не сводя с попугая вожделеющих глаз, зачарованно
пробежал Гуталин...
Москва. Санкт-Петербург. Россия.
В Министерство юстиции России В прокуратуру г. Санкт-Петербурга
Руководствуясь полученными копиями документов по уголовному делу ь
845833, а также копиями прочих документов, представленных вашей стороной,
на основании распоряжения Министерства юстиции Финляндии, прокуратура г.
Хельсинки пришла к выводу о необходимости проведения самостоятельной
проверки идентичности лошади по кличке "Заказ", указанной в документах,
представленных вашей стороной, и лошади по кличке "Сирокко", находящейся в
данный момент на территории республиканского конноспортивного центра в г.
Хельсинки. Для этой цели просим выслать кровь родителей указанного вами
коня.
Сообщаем, что фотографии, представленные в качестве доказательства
идентичности лошади, таковыми признаны быть не могут, так как не отражают
полной картины внешних признаков лошади. Просим, по возможности,
представить другие фотоснимки, а также негативы, с которых они были
отпечатаны...
Простой российский пенсионер Пётр Фёдорович Сорокин заехал за Аней, как
и обещал, на следующий вечер ровно к шести. Телефонный разговор с ним
произвёл на неё впечатление чего-то слегка нереального; может быть, из-за
этого она наполовину ждала, что "дедуля" так и не появится. Но он
появился. Без минуты шесть Аня для очистки совести выглянула в окно... и
увидела внизу, в проезде около дома, автомобильную крышу цвета мокрый
асфальт. Делать нечего, пришлось срочно одеваться и выбегать.
В коридоре её едва не сшибли с ног. Со стороны кухни, прижав уши и
пряча пушистый хвост, во всю прыть мчался Гуталин. А за ним на бреющем
полёте, норовя выдрать клок шерсти из пышных серых "штанов", с боевым
кличем нёсся Кошмар. В хвосте у него недоставало пера. Аня кое-как
продралась сквозь цепкий клубок крыльев и лап, выскочила за дверь и уже с
площадки услышала ругань Марины, спешившей к месту событий с полотенцем в
руках.
Спускаясь в лифте, она всё пыталась представить себе, как будет
проходить "свидание", на которое, кстати, Любаша с Мариной очень не хотели
её отпускать.
"А вдруг он приставучим окажется? - стращала Марина. - У нас в
институте такой замдекана был, старикашка. Очень он девчонок по спинкам
гладить любил, видно, от дряхлости больше ни на что уже не годился. Мы его
так гладиатором и прозвали..." - "Знаешь, как говорят? Старый конь борозды
не испортит, - поддержала Любаша. - Но и глубоко не вспашет..."
Аня только отмахнулась: её больше пугал другой вариант. Однажды, лет
пять назад, она поехала в Колтуши смотреть какие-то соревнования, а когда
всё завершилось, чисто от нечего делать отправилась навестить двоюродную
тётку отца, жившую там поблизости. Тётку эту она последний раз видела ещё
в дошкольные времена, и, естественно, та её не узнала. Но когда Аня
отрекомендовалась - всплеснула руками, захлопотала, усадила пить чай:
"Наконец-то мы с тобой, деточка, обо всём потолкуем..."
...И, быстренько выхлебав жидкий чай, принялась нескончаемо
повествовать о своих знакомых старушках. Наиподробнейшим образом. Кто чем
болел, кто в какой больнице лежал, кому какую сделали операцию.
Приятельниц троюродной бабки Аня в глаза никогда не видала и не надеялась
увидать, имена-отчества с перечнями хворей и порошков пролетали, не
задерживаясь, из одного уха в другое, но побудить дальнюю родственницу к
"смене пластинки" она тогда так и не решилась.
Нехорошо: старый человек, выговориться охота, а пообщаться не с кем
небось...
"Ты, деточка, приезжай, - напутствовала её в дверях отцова двоюродная.
- Ещё потолкуем..." Аня проявила позорное малодушие и больше с тех пор
бабку не навещала.
В общем, "гладиатор" был пугалом не из худших. Аня, впрочем, забыла о
нём с первой же минуты общения.
- Здравствуйте, Анечка! - Пётр Фёдорович не стал этак
старомодно-галантно целовать ей ручку, просто пожал, и ладонь у него
оказалась на удивление сильная и осторожная. И он действительно здорово
смахивал на мудрого академика Лихачёва. Правда, неизвестно, была ли у
почтенного филолога такая же замысловатая, как у пенсионера Сорокина,
татуировка во всю кисть. Подобные татуировки многое повествуют опытному
глазу о сложно прожитой жизни своего обладателя, и, правду молвить, масса
народу на Анином месте тотчас удалилась бы на цыпочках, но Аня нужными
познаниями не обладала и оттого никакого трепета не ощутила. Просто
ответила пожатием на пожатие:
- Здравствуйте...
Другой рукой Пётр Фёдорович ловко извлёк из-за спины и вручил Ане
цветок.
Нет, не одинокую импортную розу в зеркальном целлофане, как сейчас
дарят. Яркий махровый цветок неизвестной породы сидел на микрогазончике,
устроенном в пластиковой коробочке с питательной смесью: подливай воды - и
будет месяцами радовать глаз. Сорокин предупредительно распахнул перед
девушкой правую дверцу машины:
- Прошу!
"Девятка" плавно тронулась, и сразу стало понятно, что за рулём сидит
очень опытный и умелый водитель. Уж это-то Аня вполне могла оценить. Она,
правда, не обратила никакого внимания на большой красный джип, который
тихо отчалил от дальнего угла дома и пополз за "девяткой", держа
подобающую дистанцию.
На выезде из двора Петру Фёдоровичу пришлось-таки изрядно покрутить
руль, объезжая чудовищную, с лунный кратер размером, колдобину, и тут-то
Аня присмотрелась к наколкам, густо испещрившим руки пенсионера. Она,
конечно, не стала ни о чём спрашивать, но Сорокин заметил её взгляд и
небрежно пояснил:
- Это, Анечка, ошибки молодости... Мне, знаете ли, однажды на Севере
довелось поработать. Публика там... специфическая была, я вам доложу... Но
зато на первую машину скопил! - И, видимо желая переменить тему, вдруг
спросил: - А молодой человек ваш что же не пришёл? Не comme il faut[68].
Как это он вас с незнакомым мужчиной одну отпустил?..
И глянул на Аню таким орлом, что только держись, однако задорный намёк
пропал впустую. Аня по глупости полагала, что вполне овладела собой, но
оказалось - до первого прикосновения: снова неудержимо поднялись к глазам
слезы, захотелось выскочить на ходу из машины и удрать обратно домой... а
лучше попросту удавиться. Имидж вежливой японки рассыпался ко всем чертям,
она кое-как выговорила прыгающими губами:
- Он... он... больше никуда не придёт!.. Вы... остановите, пожалуйста,
я пойду... извините...
- Вот как, значит. - Пётр Фёдорович и не подумал останавливать машину,
резво катившую к выезду из города в ненавязчивом сопровождении джипа.
Только лицо у весёлого пенсионера на мгновение сделалось очень жёстким,
утратив всякое сходство с патриархом науки. Люди с таким выражением глаз
обычно кончают совсем другие университеты... Как бы то ни было, Пётр
Фёдорович, без сомнения, являлся в своей области академиком. И тотчас
уловил, что речь шла не о банальной размолвке с ухажёром: девушка, жалко
съёжившаяся на сиденье, оплакивала трагическую потерю любимого.
- Вы знаете, Анечка, по Петергофскому шоссе, как я слышал, через каждые
полкилометра очаровательных местечек наставили. Шашлыки там всякие разные,
закуски, вино... Отчего же нам с вами там где-нибудь не посидеть, хорошего
человека не помянуть...
Г. Санкт-Петербург. Россия.
В прокуратуру г. Санкт-Петербурга.
Сообщаем, что в результате проведённых исследований Главной экспертной
иммунологической лаборатории Племенного отдела Министерства сельского
хозяйства Финляндии достоверность идентичности происхождения лошади по
кличке "Заказ" и лошади по кличке "Сирокко" -составляет 67%, учитывая
наличие крови не матери, а бабки тестируемого животного. Процент
достоверности признан достаточно высоким.
Для принятия окончательного решения об идентичности животного просим
предъявить в прокуратуру г. Хельсинки оригиналы документов, копии которых
были представлены...
Для начала снаружи резко стемнело - ни дать ни взять среди бела дня
сумерки! Потом задул ветер, стало неожиданно холодно, и тут же ударил
первый раскат грома. Цыбуле показалось, будто в кабинете вышибло пробки. С
улицы долетел звон стекла: в некоторых домах по соседству с конторой
разбились окошки - так хлопали створки, открытые настежь из-за жары.
А ещё через несколько минут грянул ливень!
Да какой! "Кабы градом не шандарахнуло, - подумал Василий Никифорович
встревоженно. - Эка принялось..." Торопливо подошёл к окну, поплотней
закрыл шпингалет. "Зерно-то созрело почти, - покачал в сердцах головой. -
Того гляди наземь уложит... Это бы полбеды, а как из колосьев
повыбивает?.." Такое тоже бывало. Трудишься, трудишься не покладая рук
целое лето... И все труды - обратно в землю. Весь год впустую!
Дождик вообще-то был кстати. Люди его ждали: лето стояло засушливое. Но
не такой же ливень, да ещё, Господи пронеси, с градом!.. Никакой совести
"наверху"...
Последнее время Василий Никифорович сам, как та гроза за окном, метал
молнии. Бухгалтерше, по привычке без стука и приглашения сунувшейся в
кабинет, бумаги вернул без подписи. Сверкнул на девку глазами, пообещал
круто разобраться с её безразличием ко всему, в хозяйстве происходящему.
Взгрел за всебщее разгильдяйство, с её лёгкой руки расплодившееся. Обозвал
на прощание курицей-клушей. Хотел было ещё "бюстгальтершей", разъязви её в
душу... но вовремя сдержался. И хорошо, что сдержался. Девка была вправду
фигуристая, вдруг обиделась бы всерьёз...
Зато под горячую руку наорал на секретаршу. Она, по счастью, была
женщина опытная, умная - всё поняла. Смиренно выслушала и тихо пошла из
кабинета. Лишь перед дверью, до глаз прикрыв лицо папкой "На подпись",
оглянулась на разошедшегося начальника и улыбнулась. Губ не было видно, но
выражение глаз Василий Никифорович рассмотрел... Секретарша закрыла за
собой дверь, а Цыбуля вдруг понял, что больше ему в конторе делать нечего,
а то, не ровен час, камня на камне здесь не оставит.
Схватил портфель, сдёрнул с вешалки неизменную соломенную шляпу...
стремительно пронёсся через приёмную, бросил на прощание:
- Я уехал! Если чего - дома! И только дверь бухнула. Или новый грозовой
раскат ударил на улице?..
- Полетел гром на тучу, - прокомментировала отбытие начальника мудрая
секретарша. И сняла телефонную трубку: - Марьяна Валерьевна? Твой домой
покатил. Страсть не в духе сегодня-а-а...
На улице было так темно, что Василий Никифорович сразу включил у "Нивы"
фары. То справа, то слева иссиня-чёрное небо снизу доверху вспарывали
сполохи молний - и одновременно взрывался гром. Так, словно над станицей
лопалась и трещала самая ткань мироздания!
Цыбуля даже посидел неподвижно в машине, сквозь потоки льющейся по
стеклам воды созерцая небывалое величие природы. Которую человек то и дело
самонадеянно заявляет, что покорил.... Затем тяжело вздохнул и включил
передачу...
После короткого ужина, прошедшего в полном молчании (Марьяна Валерьевна
на цыпочках хлопотала вокруг мужа), Цыбуля ушёл к себе в кабинет. Час был
не поздний, уличное освещение, несмотря на темень, ещё не включили, и
лампочка на столбе - любимая вдохновительница Цыбулиных мыслей - не
горела... Василий Никифорович стоял у окна и смотрел в грозовой сумрак,
где, постепенно удаляясь в степь от станицы, полыхали в небесах
бело-голубые разряды. Они были похожи на тонкие кривые стволы очень рослых
деревьев с обнажёнными корнями, тянущимися к земле. Вспышки выхватывали из
темноты клубящиеся кроны черно-фиолетовых туч...
Гроза уходила, но ливень, которому давно полагалось закончиться, не
прекратился. Он перешёл в нудный, холодный дождь, и сильные порывы ветра
косо швыряли его в оконные стёкла. Вниз текли вялые ручейки... Такая
погода никак не способствовала перемене настроения к лучшему. Накопившееся
раздражение отказывалось утихать. Василия Никифо-ровича холодило, знобило,
трясло...
Он не слышал, как приоткрылась дверь за спиной. Вошла Марьяна
Валерьевна.
Ступая тихо, чтобы не расплескать, она несла стакан крепкого, горячего
чая, как всегда обёрнутый полотенцем.
- Василий, чайку?..
Цыбуля от неожиданности вздрогнул:
- Заикой когда-нибудь сделаешь...
Марьяна Валерьевна с облегчением заулыбалась:
- А как иначе вас, мужиков, самих из себя вытащить можно? Только
неожиданностью, только с налёту! - Она поставила стакан на стол и подошла
к мужу. - Запрётесь вот, замкнётесь и ждёте, когда само отболит... А вдруг
не отболит, а отвалится? За вами, мужиками, глаз да глаз нужен. Вы народ
слабый...
Василий Никифорович отвернулся к окну и продолжал вглядываться в
темноту, привораживавшую далёкими вспышками.
- Бабе чего? - продолжала Марьяна Валерьевна. - Она свою беду слезами
выльет - и дальше пошла. А вы? В себе копите, потом на людях срываете. А
тебе так не гоже! Ты командир у нас. Голова! Что получается, когда голова
больная?
Пей давай! Пока не остыл!
Цыбуля слушал жену не перебивая. Такие плавные, задушевные голоса
бывают только в сельской России; в других местах не найдёшь. Он ласкал,
убаюкивал душу... Первый раз за весь день у Василия Никифоровича что-то
помягчело и отпустило внутри. Он подошёл к столу и, взяв закутанный
полотенцем стакан, сделал большой глоток. Так другие люди пьют валерьянку
или нитроглицерин.
Медленный тяжёлый комок покатится внутри, смывая тяжесть и боль...
Цыбуля поставил стакан, подошёл к жене, обнял её за плечи и притянул к
себе:
- Валерьяновка ты моя...
- А то. - В её голосе пробудилась весёлая лукавинка, которую он так
любил.
- Знали родители, какое отчество дать...
Они стояли обнявшись на фоне сумрачного окна, в котором уже редкие и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг