постельном скандале. По слухам, теперь она писала о своих похождениях книгу, и
знающие люди ожидали бестселлера.
- Да если ты мне ещё хоть одну из этих твоих!..- наорал по телефону Благой
на бывшего однокашника. - У тебя что, приличные девчонки перевелись, одни шлюхи
остались? И парни все небось гомики?..
Декан внял: оба новых практиканта были мальчишками. Благой, тем не менее,
встретил их настороженно. Один - Максим - выглядел вроде "нормальным", но
Лёша... Кудрявое длинноволосое существо с голубыми глазами и нежными ямочками
на щеках... Высокое, тоненькое, каждую секунду бормочущее извинения...
"Господи, никак вправду гомик",- обжёгшись на молоке, с ужасом подумал
Благой.
А через несколько дней произошло вот что. Посреди дня они зачем-то
спустились вниз и стояли у гардероба, против стеклянной двери. И сквозь неё
увидели на набережной Аллочку, самую молоденькую из корреспондентов газеты.
Несмотря на юность и легкомысленный вид, писала она иронично и хлёстко. И вот
какие-то лбы, числом трое, подстерегли её напротив редакции что-то сказали.
Аллочка вспыхнула и влепила оскорбителю пощечину. А он дал ей сдачи. Да так,
что девушка растянулась на тротуаре.
Постовой Федя вздрогнул и стал нервно названивать дежурному. Благой, как
он сам потом со стыдом признавал, попросту растерялся. И только Лёша чёртом
вылетел в дверь, увернулся от мчавшихся по Фонтанке автомобилей и бросился в
неравную битву. Когда на подмогу высыпали мужики, один из лбов сидел у решетки
в глубоком нокдауне, а двое других быстро исчезали вдали... Вот такой "гомик" с
юношеским разрядом по боксу. Борис Дмитриевич сразу перестал заморачиваться
Лёшиной сексуальной ориентацией и стал следить больше за тем, как парень пишет.
А теперь представился случай обкатать его ещё и на телевидении...
- Ой, Борис Дмитриевич, - смутился Лёша. - Я даже... Вместе с вами...
Это последнее он выговорил так - вместе с ВАМИ! - что Благой в самом деле
почувствовал себя мэтром. Много жившим, много видевшим и... усталым.
- Ага, со мной. Великим и ужасным, - решил он отшутиться.- Давай
приступай.
И Лёша приступил. Пошептался с оператором Давидом Косых, и вместе,
вооружась скрытой камерой, они умудрились заснять редкие кадры - озирающихся
молодых людей, торгующих у "Апрашки" противогриппозной сывороткой. Гонконгская
эпидемия разрасталась, сыворотки по-прежнему катастрофически не хватало, и цену
перекупщики заламывали чудовищную. Узнав о вылазке, Благой схватился за голову
- если бы пресловутые молодые люди засекли Лёшу с Давидом и камерой, вряд ли
спас бы и юношеский разряд. Потом Лёша съездил в больницу и вернулся в
состоянии тихого ужаса.
- Борис Дмитриевич! При мне ещё двоих привезли... Из того же детдома...
Они мне такое... Всё на плёнке, сами посмотрите... И кто у нас додумался
смертную казнь отменить?!.
Конспирации ради телевизионщики поехали на "Жигулях" Благого, и возле
самого детдома машина разминулась с нарядным "Саабом".
- Ну точно директорша, - сказал Лёша. - Им шведы автомобиль и
микроавтобус...
- Я на себя внимание отвлеку, чтоб Давиду камеру не разбили, -
распорядился Благой. - Ты работаешь, я в случае чего подстрахую. Всё ясно?
Вперёд!..
Уже при входе их встретил запах неприбранного жилья... На первом этаже
перед раздевалкой сновали две юркие тени - насколько можно было разобрать в
тусклом свете, девочки лет по девять. В застиранных фланелевых платьицах, со
спущенными чулками...
Вахтёрша, сидевшая при входе, мигом приняла агрессивную стойку:
- Вы куда? Вам Алевтина Викторовна разрешила?
Благой мгновенно расплылся в улыбке, профессионально пуская в ход всё своё
обаяние:
- А мы к самой Алевтине Викторовне и идём. Рекламу делать ей будем!
Скверная тактика, ныне принятая у молодежи: выдать кучу любезностей,
вызвать на откровенность... а потом такую подлянку... Скверная, но действенная.
С Лёшей и Давидом у него уговор был простой - снимать всё. Даже и тот
весьма вероятный - и наверняка колоритный - момент, когда директорша станет
запрещать съёмку.
- Не знаю я, кто вас звал... Ничего мне не говорили... Алевтина Викторовна
в район только что отбыли, нету их,- проворчала вахтёрша. Уже более мирно, уже
без прежнего "цепного" отношения к незваным гостям. Тактика приносила плоды.
- А мы её подождём. У нас времени вагон,- всё так же весело и легко
заверил подозрительную тётку Благой. И повернулся к девчушкам: - Ну-ка,
девочки! Покажете нам ваш дом? Что у вас тут самое хорошее?
- У нас столовая хорошая! - с готовностью ответили девятилетки. - Там
кушать дают!
И повели троих "дяденек" по коридору в сторону лестницы.
- Не знаю я, нельзя без директора...- продолжала растерянно ворчать
вахтёрша. Потом всё-таки потянулась к телефону и начала крутить диск.
- А с руками у вас что? - спросил Лёша, пока поднимались на второй этаж.
- Да это так, - весело отмахнулись малышки. - Чесотка.
Детские руки были покрыты язвочками. До сих пор Лёша видел такое лишь на
картинках.
- Но врач-то вас лечит хоть? - спросил он внешне спокойно, стараясь не
перегораживать обзор Давидовой камере. - Мази какие-нибудь даёт?
- Не... У нас врач уволилась. Ей Алевтина Викторовна велела наказанным
уколы, а она сказала...
_ Что ещё за уколы? Прививки? - переспросил Благой, забыв, что собирался
не вмешиваться в репортаж.
- Прививки - это когда всем. Их ещё весной, а уколы - только наказанным.
Вовке Казначееву как сделали, у него сразу глюки пошли...
- Я тоже что-то такое слышал, - тихо подтвердил Лёша.
А молчаливый, побывавший во многих переделках Давид просто продолжал
съёмку.
Они шли по длинному коридору, фиксируя на видеоплёнку мутно-грязные окна и
облезлые стены. Неухожено, неприютно...
- Палаты у нас на третьем этаже, туда днём нельзя. А тут - классы...Только
сейчас учителя к нам не ходят. Из-за эпидемии,- продолжали девчушки.
- А это что такое? - спросил вдруг Лёша. Его внимание привлекла добротная
деревянная дверь, плохо вязавшаяся со всем остальным.
Маленькие обитательницы детдома посмотрели на взрослых мужчин, отвернулись
и захихикали.
- Сюда тоже нельзя. Это гостевая. Сюда только старшие девочки ходят. Их
Марья Ивановна присылает, для развлечения. Когда дядьки приходят...
- Чего-чего? - Благой перехватил многозначительный взгляд Лёши и
почувствовал, что холодеет.
- Там хорошо, там диваны красивые, - в голосах юных "экскурсоводов" жутко
сквозила мечтательность. - Там дядьки конфеты раздают и бананы...
- Вот оно! - прошипел Лёша в ухо Благому. - Как раз про это дети в
больнице...
- Для какого развлечения? - спросил Благой сквозь зубы.
- Для какого, для какого, - передразнили девочки. Вот глупый взрослый
попался, таких простых вещей не знает! - Они с дядьками сексом развлекаются,
вот для какого!
- Да...- крякнул Давид. Откамеры он, впрочем, не оторвался.
- И что, часто эти... дядьки к вам?..- спросил Лёша.
- А как Марь-Иванна девочек оденет в красивое, так и приходят, - в голосах
девятилеток Благому снова послышалась жгучая зависть. - Мы тоже конфетки ели,
нам девочки приносили. Шоколадные, вот. Дядя... a у вас нету конфетки?..
В столовой Благой увидел тощих мальчишек с коричнево-серыми, немытыми
лицами, кое-как одетых линялые рубашки, торчащие из штанов. Девочки вы глядели
чуть аккуратнее, но разве что чуть. Все смотрели на одну воспитанницу постарше:
та несла на поднос нарезанные порции хлеба. Не успел поднос коснуться стола,
как к нему со всех сторон потянулись руки. Многие вскакивали, чтобы схватить
"пайку", казавшуюся побольше...
Давид только-только запечатлел эту убийственную картину, когда в
противоположную дверь буквально влетела рослая, дородная дама. Дети при её
появлении мгновенно вскочили, кто-то движением испуганного зверька стал прятать
хлеб за пазуху. Дама была элегантно, со вкусом одета, в мочках ушей трепетали
тяжеленные золотые серьги. Борис Дмитриевич и Лёша немедленно заслонили
приникшего к окуляру Давида, но было поздно: мадам уже заметила камеру.
- Кто позволил снимать?! Отдайте немедленно пленку, не то я ОМОН вызову!..
Это была, несомненно, сама Алевтина Викторовна Нечипоренко. Значит,
бдительность вахтёрши до конца притупить не удалось, и та позвонила грозной
начальнице прямо в машину. А что? Кому в наше время охота лишаться работы?
- Здравствуйте, Алевтина Викторовна, - как можно более непринуждённо
заулыбался Благой. - Право же, мы ничего не снимаем, просто едем к себе с
репортажа, завернули по дороге, ну и не в машине же камеру оставлять? Сами
понимаете, вещь дорогая, казённая... А у вас мы так, между делом. Мы тут ввиду
эпидемии небольшую статистику собираем. Начальство, понимаете, вечно что-то
придумает... Как в вашем заведении с прививочками от гриппа?
- Какие прививочки?! Они мне будут тут допросы устраивать?! Таисья
Ивановна, вызывай!
Невзрачная дежурная послушно кивнула и куда-то заторопилась. Встреча с
ОМОНом троим телевизионщикам решительно не улыбалась. Могут для начала не
только камеру поуродовать, но и части тела. Прецеденты, к сожалению, были.
- Да Бог с вами, Алевтина Викторовна, дорогая,- укоризненно расплылся
Благой.- Пожалуйста, сейчас вам плёночку... Сами убедитесь, что чистая...
Давид у него за спиной щёлкнул камерой и неохотно протянул видеокассету:
- Она денег стоит, между прочим...
Благой передал кассету грозной мадам и слегка даже поклонился при этом.
Она мёртвой хваткой вцепилась в добычу:
- На выход я вас сама провожу!..
Хрупкое перемирие продолжалось до двери. Уже на крыльце Лёша самым
невинным образом поинтересовался:
- Алевтина Викторовна, извините, я надеюсь, хоть ваши-то собственные дети
и внуки сывороткой обеспечены?..
Вот тут Благой затаил дыхание и невольно залюбовался юным коллегой. Умница
Лёша поймал тот самый "момент истины", за которым гоняется любой репортёр.
Будущая героиня репортажа размахивала "отбитой" у журналистов кассетой и
неконтролируемо орала, в пылу ярости выдавая откровения, которые из неё не
вытянул бы никакой следователь на допросе. Давид безразлично рассматривал тучки
на небе. Даже искушённый в съёмочных делах человек вряд ли заподозрил бы, что
как раз в этот миг с него "делают крупный кадр". Мадам Нечипоренко и подавно не
догадалась.
- Я бы, честно говоря, за обычное воровство не сажал, - задумчиво
проговорил Лёша уже в машине. - На производстве там, в фирме... Имущество бы в
казну отбирал и ещё отрабатывать заставлял. Но вот кто у сирот... в больнице, в
детском саду... Таких я бы сразу стрелял...
- Прямо сразу, - усмехнулся Благой. И снова ощущал, как много он, по
сравнению с Лёшей, прожил на свете.
- А что, Борис Дмитриевич, скажете нет? Перевоспитывать их ещё?.. Вот
такую Нечипоренку?.. И она всё поймёт, и раскается, и человеком жить будет?..
Благой промолчал.
Следующий
Последние месяцы Владимир Игнатьевич Гнедин спал со включённым светом. Это
началось где-то через неделю после гибели Мишки Шлыгина. Владимир Игнатьевич,
как обычно, приехал на свою холостяцкую квартиру, выпил сам с собой дозу -
небольшую, чисто для снятия душевного напряжения - и вроде заснул. Однако скоро
его разбудил шорох. Он рывком сел на кровати и напряжённо прислушался... Всё
было тихо, да и откуда бы?.. Он лёг снова, но едва стал засыпать, как опять
раздались невнятные звуки. Которые вполне можно было принять за осторожные шаги
в прихожей...
Над кроватью у изголовья висело бронзовое бра старинной работы -
обнажённая богиня с факелом в руке. В незапамятные времена этот факел
заканчивался горящей свечой. Народный искусник подвёл электричество и вставил
патрон, чтобы можно было вкручивать лампу-миньон. Мишка Шлыгин несколько лет
назад (когда подобные вещи у нас были в диковинку) привёз ему из Швеции
лампочку в виде фаллоса. Она была абсолютной копией натурального мужского
предмета, как бы с матово-розовой кожей, и отличалась лишь постоянной
"готовностью к бою" да мягким свечением изнутри. Мишка знал, что в раннем
детстве друг Вовка побаивался темноты. Виталик по этому поводу просто и
бесхитростно ржал, но Мишка был намного утончённее Базылева. Даже стихи иногда
карябал. Он и тогда, даря этот светящийся член, что-то продекламировал. Там
вроде был остроумный выверт про "факел" и "fuck"*, но Гнедин запомнил только
одну строчку:
"Ты осветишь теперь свою бессонницу..."
Освещать бессонницу Гнедину не требовалось уже много лет. Да и место она
имела разве что по причине общества очередной подруги. А теперь... Господи...
Причём именно после гибели Мишки...
Гнедин протянул руку и включил бра, потом, стиснув зубы, заставил себя
слезть с "траходрома" и выглянуть в прихожую. В квартире, ясное дело, никого
постороннего не было.
Но едва, выключив свет, он начал задремывать, как невнятные шаги
послышались вновь. Если бы он сумел в тот раз выдержать характер, возможно, всё
бы и наладилось. Так ведь нет. Он срочно вызвал машину и среди ночи прикатил к
своей благоверной. Чем поверг зевающую Ирину в полное недоумение. Он, конечно,
не стал ей ничего объяснять. Просто рухнул в разобранную постель и тотчас
заснул...
Днём на работе страх отчасти забылся. Но стоило вечером вернуться к себе -
и всё повторилось. На сей раз к супружнице Гнедин не поехал. Просто зажёг в
каждом углу свет. Во всех комнатах, в кухне, в ванной, в сортире и даже в
кладовке... Это помогло: он заснул.
Чиновников его уровня, как и банкиров, время от времени убивали. Но только
после гибели Шлыгина Гнедин, что называется, кожей почувствовал стоявшую рядом
смерть. Он не знал, кто за ним придёт. И конкретно за какие грехи. Но что
придут - это сомнения не вызывало. Опять же как в детстве, когда он читал
дефицитного тогда Стивена Кинга и часам к двум ночи ему начинало казаться, что
из-за шкафа и с антресолей вот-вот полезут...
Плакаться Виталику Базылеву он не хотел до последнего. Но на сороковинах,
выпив за помин, ощутил большую жалость к себе и всё-таки излил душу бывшему
однокласснику.
- Я, по-моему, следующий...- сказал Гнедин, и губы натурально запрыгали.
Он ждал насмешек. Однако Базылев помнил, что в школе Вовка действительно
иной раз чётко угадывал, кого следующего вызовет к доске строгая математичка. И
всесильный лидер пулковской группировки лишь рубанул ладонью, чуть не погасив
беломорину:
- Накаркаешь, на хер!..
А потом хмуро пообещал: ребята, мол, в натуре, присмотрят.
Аккуратненько-аккуратненько... Мишкина смерть и ему даром, видимо, не прошла.
На несколько недель страх вроде бы отпустил, тем более что никакого
"топталы" базылевские ребята не обнаружили... Но недавно, когда Гнедин
сопровождал почётного гостя - министра юстиции из Дании - в Мариинский театр,
там, сидя в директорской ложе, он вдруг совершенно ясно почувствовал, что из
пёстрой шевелящейся массы партера на него наведён пистолет. Рубашка под
официальным костюмом мгновенно прилипла к лопаткам, он медленно, точно кролик
под взглядом удава, повернул голову в направлении опасности... и, конечно же,
никого не увидел. Однако жуткое ощущение продолжалось ещё с полминуты.
Явственное ощущение наведённого дула. Сквозняка из чёрной пустотынебытия...
Доверь такое психиатру, сразу в свои клиенты запишет.
И тогда он позвонил в "Эгиду". Естественно, собрав для начала самую
подробную информацию. Главным же и определяющим фактором была глухая вражда,
определённо существовавшая между пулковскими и "Эгидой". И тот факт, что Мишку,
убитого на территории собственной фирмы, обнаружили именно эгидовцы...
Базылев его понял.
Плещеев, эгидовский начальник, терзал Владимира Игнатьевича уже более
часа, с дотошностью матёрого киллера вникая во все детали гнединской жизни.
Когда тот сообщил ему о пришедшей на ум ассоциации, Плещеев даже не заметил
иронии.
- А что ж вы хотите? - спросил он, недоумённо глядя на клиента поверх
сильных очков. - Конечно, нас интересует та же информация, что и наших
противников. Только с разными целями...
Рослый, очень красивый командир группы захвата, сидевший рядом с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг