руку, свела дочь с крыльца.
Вера двигалась медленно, сутулилась, лицо её было бледным до восковой
желтизны, а зимнее пальто с меховым воротником стало неожиданно мешковатым.
Саше показалось, что за две недели в больнице Вера постарела лет на тридцать.
Она застенчиво улыбалась, но было видно, что улыбка эта даётся ей через силу.
- Вот мы и получили Верочку нашу, - приговаривала Надежда Борисовна. - В
палате, там душно, а дома - откроем дверь на балкон, свежий воздух пустим, ты и
поправляться начнёшь...
Первая ошибка сапёра.
"Здравствуйте, Аналитик. Вызывали меня?"
"Дорогой друг..."
"А ещё говорите, чтобы я вас с плохими новостями не ассоциировал. Что
опять стряслось?"
"Я, наверное, виноват, дорогой друг. Похоже, я сделал ошибку..."
"Сколько раз ошибается сапёр, Аналитик?"
"Однажды, дорогой друг. Однажды".
"Ответ неправильный. Два раза, и первый - когда становится сапёром. Так
что там у вас? ОМОН двери ломает?.."
"Нет, слава Богу, пока ещё нет. Просто на ваше имя поступил некий заказ...
Который, как я полагаю, вас вряд ли заинтересует..."
"Это я решу сам, Аналитик. Проблема-то в чём?"
"Речь идёт об одном коммерсанте родом из Сирии, который плохо
адаптировался к нашим условиям. Бедняга решил, что, если его перестала
устраивать "крыша", он может самовольно её поменять...".
"Действительно бедняга. И действительно неинтересно".
"Увы, заказчик имеет в виду не сирийца, а его нынешнего "опекуна"... Что
вы скажете о небезызвестном Журбе? Андрее Аркадьевиче?"
"Упырёк, конечно. Но в целом не из худших".
"Значит, дорогой друг, я был прав, полагая, что данная персона в сферу
вашего внимания ещё не вошла..."
"Не вошла. Так какую ошибку вы совершили? Гарантировали, что я ему голову
отверну?"
"Почти. Видите ли... Я был вынужден дать обещание, что по крайней мере
попробую вас уговорить...".
Это произошло несколько лет назад, Пётр Фёдорович Сорокин, он же вор в
законе Француз, тихо-мирно катил по Приморскому шоссе. Не на джипе и подавно не
на "Мерседесе", а всего лишь на новой "девятке". Он был далёк от ухарства
пресловутых "малиновых пиджаков" и держал, как положено в населённых пунктах,
не больше шестидесяти. Он миновал Лахту, скоро промелькнула и белая табличка
"Лисий Нос". Вот знакомая деревянная башенка - чья-то бывшая дача, превращённая
в продовольственный магазин...
И тут на дороге перед собой Француз увидел человека на костылях. Человек
решительно двигался поперёк проезжей части, принципиально не замечая мчащиеся
машины. Сорокин немедленно сбросил газ, и весьма вовремя. Прямо перед носом
"девятки" инвалид угодил костылём в выбоину асфальта и рухнул врастяжку.
Слава Богу, у сорокинской машины было всё в порядке с покрышками и
тормозами, да и по быстроте реакции старый вор дал бы фору иным молодым.
Страшно завизжав, остановленная "девятка" нависла бампером над упавшим, но не
коснулась его.
Пётр Фёдорович вылетел из машины и склонился над инвалидом. Молча схватил
его под мышки и одним рывком поставил на ноги. Силы Французу тоже пока ещё было
не занимать. Парень подхватил один костыль, но выронил другой и тяжело опёрся
на капот.
Только тут Сорокин как следует его разглядел. Калека выглядел вчерашним
студентом, но уже успел опуститься. Грязная рубашка, рваные брюки, на шее -
платок, в который, по-видимому, неоднократно сморкались... То, что увечья были
настоящие, Сорокин определил сразу. Ноги у парня имелись, но, похоже, вовсе не
действовали. Он даже смотал их вместе верёвкой, чтобы при ходьбе служили хоть
какой-то опорой...
А на спасителя своего он смотрел не с благодарностью, а с презрением и
злобой, так, словно во всех несчастьях его жизни был виноват именно Сорокин. На
данный момент он выглядел трезвым, но "выхлоп" однозначно соответствовал
застарелому перегару.
- Смотри, какой серьёзный, - неожиданно усмехнулся Француз. - Куда
направляешься-то, герой?
- В собес, - оскалился парень. - Узнать, чего свою подачку месячную не
несут. Голодом морят, чтобы отделаться? Не-е-ет... - Он оторвал одну руку от
костыля и согнул её в оскорбительном жесте. - У меня встречный план... Вот
подачку получу и обратно через дорогу попрыгаю. Может, собьют наконец. А не
собьют, литр водки куплю...
Решив, что разговор закончен, парень решительно перехватил костыли,
оторвался от капота и поволок своё полумёртвое тело дальше - жалкий,
страшноватый, надломленный... Сорокин проводил его взглядом.
Помотавшись по зонам, поднявшись из зелёных пацанов-крадунов в законники,
Француз большинство людей видел насквозь. И он кое-что разглядел в этом опухшем
от пьянства лице. Кое-что, выделявшее его из сотен других таких же
окаменелых... Вместо того, чтобы продолжить путь, старый вор отогнал машину в
сторонку и пошёл следом за парнем.
- Ну, что ещё? - неприветливо поинтересовался тот, когда Пётр Фёдорович с
ним поравнялся. - За спасибом пришёл?
- Как говаривала моя grand-maman*, - улыбнулся Сорокин, - лучше маленький
рубль, чем большое спасибо...
- Merde, се que с 'est toute votre vie...**- процедил парень.
"Ага! А я в тебе не ошибся", - подумал Сорокин и вдруг жёстко рявкнул:
Бабушка (франц.). Вся ваша житуха - дерьмо! (франц.)
- А ну, хорош понтитъ, баклан! Молод ещё! Быстро, выкладывай - что с
ногами? С кем живешь? Где
Он задавал свои вопросы быстро и резко, пустив в ход всё то, что на самом
деле и называется авторитетом. Один взгмяд Француза, бывало, заставлял колоться
и матёрого урку, ну а парень, не ожидавший такого напора, даже не подумал
оспаривать его право на такой вот допрос.
- Позвоночник... с чердака вниз провалился... - ответил он miuxo. - Живу
во-он там, в развалюхе. Дача... так называемая... Квартиру своей бывшей
оставил...
Франщуэ перешёл на нормальный язык:
- А раньше чем занимался? Парень огрызнулся:
- Ассенизатором был!
- Котчай базар, дело говори! - снова показал зубы Сорокин.
- Ишженер я, - опустил глаза парень. - Компьютерщик. Нетлохой, говорят...
был. "Пода-айте слепому на телевизор..."
- Xetamum, - спокойно оборвал Пётр Фёдорович. - Чего ж в прошляки-то
подался? Мозги вместе с ногами отсохли
Omвеm был прост, как вся наша дерьмовая жизнь: -
А дома мне агрегат добрый дядя поставит?
Франщуз всегда принимал решения быстро.
- Ладно, - сказал он, - слушай сюда. В собес свой и завтра те опоздаешь. А
сейчас мотай взад, до халупы доброшу. - И, увидев в глазах парня немой вопрос,
представился. - Пётр Фёдорович, si vous voulef. А тебя?
*Если угодно (франц.)
- Иван... Иван Резников. Борисович...
Он был то, что получается, когда мама русская, а папа еврей. Для одних -
"гой", для других - "жидовская морда". Осознание этого факта пришло в
подростковом возрасте и было до крайности горестным. А в детстве он был
усверен, что Резников - нормальная русская фамилия. Не Филькенштейн ведь
какой-нибудь, не Рабинович...
- Ну да, - фыркнул Француз. - Хайкин тоже русская фамилия. А Троцкий -
польская.
Дача,, где летом и зимой проживал Иван Резников, действительно грозила
вот-вот завалиться. Сгнившие венцы, поломанный шифер на крыше, отсыревший
подпол...
- Квартиру делить не захотела, - пояснил Ваня. - Бывшая моя, то есть...
Дом-то ещё дед её строил, ну, она его мне... за полквартиры...
Пётр Фёдорович помог ему вскарабкаться на крыльцо - оно было слишком
высоким. Сорокин уже успел оценить многочисленные преимущества в расположении
этого дома. Рядом с городом, но всё же в дачном посёлке. Стоит не на главном
шоссе, а на одной из боковых улиц, притом очень близко от станции. И подъезд
для машин хороший. Одинокий инвалид, угрюмый и не больно общительный...
Зато сам вроде бы весьма с головой... Вот и загадывай, где найдёшь, где
потеряешь.
- Ладно, Ваня, - попрощался Француз. - Бывай. Потом заеду к тебе.
- А если я вдруг в собес...
- Да пошли ты его на хер, этот собес, - посоветовал Пётр Фёдорович и
вышел.
Менее чем через сутки в дверь постучали. Весьма, прямо скажем, уверенно и
весомо. Кто это мог быть?.. К Ивану неделями не заглядывала ни одна живая душа.
Пётр Фёдорович?..
- Входите, не заперто! - крикнул Иван. Входную дверь он действительно не
запирал. Красть у него всё равно было нечего, зато ковылять к ней, проклятой, с
того конца дома, и только затем, что какой-нибудь идиот явился узнать, не
сдаётся ли комнатка...
...Повторять приглашение не понадобилось. Дверь широко распахнулась, и
Ваню ошеломил блеск никелированного металла. Понадобилась секунда, чтобы
осознать: перед ним было инвалидное кресло. И отличалось оно от известных ему
отечественных моделей, как "Мерседес" от пресловутого "Запорожца"...
- Иван Борисович?.. - вежливо обратились к нему. Только теперь Ваня
обратил внимание на тех, кто принёс в его дом это чудо. Двое здоровых молодцов
с короткими ёжиками на головах сошли бы за братьев, если бы один не был
светловолосым, а другой рыжим и до предела веснушчатым. Этот рыжий деловито
осведомился:
- В дом занести или у крылечка поставить?
- Наверное, у крылечка, - растерялся Ваня. - А то как я по ступенькам...
- Эта таратайка и по лестнице только так! - сказал второй, блондин в
черной майке. - Сам пробовал!
Иван подхватил костыли, с небывалой лихостью одолел крыльцо и в восторге
оглядел кресло. Так миллионер созерцает новую яхту и мысленно прокладывает курс
океанского путешествия. Так генерал-лётчик следит за демонстрацией
суперсамолета...
- Инструкцию держи, - сказал веснушчатый. Рыжие крапинки покрывали не
только лицо, но и мощные плечи. - Тут поворотов до хреновой матери, но ты,
???????, ?????, ???????. ??, ??? ??? ???-???...
Ёжик в черной майке исчез и вскоре вернулся с коробкой.
- А это..? - спросил Иван.
- А хрен его знает. Француз сказал передать, мы-то не при делах...
- Ну всё?- повернулся рыжий к напарнику.
- Жратвы, - спохватился блондин. - Слышь, мужик, тебе чё привезти?
- Да я...- отмахнулся было Иван.- Вроде есть у меня...
- Велено, и привезём, - нахмурился рыжий. - Чё, блин, копызишься ?
- Ну, тогда... консервов, может, каких... - смирился Иван. - Готовить-то
я... сами понимаете...
- Ништяк, - кивнул рыжий, и через секунду за домом взревел мощный мотор.
Если бы в тот день к Ване на кухню заглянул участковый милиционер, он
решил бы, что гражданин Резников активно участвовал в ограблении
продовольственного ларька. На столе выстроилась обойма всех вариантов соуса
"Анкл Бенс", рядом возвышалась гора супов "Кнорр", кубиков "Галина Бланка",
разнообразных картофельных пюре и всего прочего. Стояли пакеты с соком и два
датских кекса с черникой.
- Неизменно превосходный результат! - сказал рыжий, когда посланцы Петра
Фёдоровича собрались наконец уходить.- Французу что передать?
- Что передать... - Ваня охрип и почувствовал, как сдавило горло. - Поклон
передайте...
Для начала он утвердился в новеньком кресле, хотя изучение большинства его
функций в самом деле пришлось отложить на потом. Сгорая от любопытства, Иван
осторожно подъехал к таинственной коробке, лежавшей там, где её положили. Он
взял коробку в руки - не особенно тяжёлая. У него была вообще-то гипотеза, но
он не допускал её к рассмотрению, ибо такого не могло быть, потому что не могло
быть никогда. Он прокатился на кухню за ножом (Господи! А ведь вчера это была
бы отдельная экспедиция!) и осторожно разрезал клейкую ленту.
Перед ним был компьютер.
Ваня ткнулся лбом в холодную пластиковую крышку и заплакал. Хотя со
вчерашнего дня не выпил ни капли.
Бесплатный сыр, как известно, бывает исключительно в мышеловках. Ваня
понял это сразу. И, поняв, решительно "положил" на все сопутствующие
обстоятельства. В виде правоохранительных органов и так далее.
То есть было полностью ясно, которой из многочисленных "ветвей власти" он
оказался по гроб жизни обязан.
Не первой, не второй и не третьей. И не четвёртой, которая пресса.
Ему протянул руку человек из преступного мира. Иван никогда с этим миром
не соприкасался, преступники были в его воображении угрюмыми и сугубо
недоразвитыми выходцами со страниц зачитанных детективов. Пётр Фёдорович так же
не вписывался в этот образ, как и академик Лихачёв, которого Сорокин внешне
напоминал. Его помощники-ёжики выглядели, разумеется, попроще, но тоже люди как
люди... ничего патологического, хоть тресни. Вот так. Ваня вспоминал жену,
оформившую развод буквально со скоростью звука. Папеньку, обнаружившего в
Израиле родственников... Ване было восемь лет, когда папа срочно стал из Бориса
Борухом и свалил. Жена и сын "неевреи" почему-то оказались ему не нужны. Пока
Ваня служил в армии, умерла мать. Кроме неё, он, кажется, и не был никогда
никому нужен. Ни жене, которую, влюблённый дурак, прописал из общаги к себе в
материну квартиру. Ни приятелям, которые один за другим перестали его навещать.
Ни государству, отпихнувшему его на обочину жизни...
Если бы несколько лет назад Ваню спросили, стал бы он работать на
преступную группировку, он только рассмеялся бы. Может, ещё пальцем бы у виска
покрутил. А теперь... Ну, арестуют. Ну, посадят в тюрьму, дальше что?.. Будет
там хуже, чем было ему до сих пор?..
В общем, когда у калитки остановилась знакомая "девятка" цвета мокрый
асфальт, Иван был вполне готов к разговору...
"Однако и убогая же, Аналитик, фантазия у некоторых наших общих
знакомых..."
"Вы мне не поверили?.."
"Ну вот, и этот туда же. Почему не поверил? Я про заказчика вашего,
Аналитик. Чуть что - сразу пулю в лоб ближнему. Грех это, между прочим.
Жестокая вы там всё-таки публика..."
Запах серы
Жуков помнил: когда-то здесь стоял шедевр передовой технической мысли -
отечественная "Электроника 60". Кроме шуток - действительно неплохая машина,
вот только сделанная не руками. Она была оснащена армянскими дисководами,
снимавшими с восьмидюймовых дисков аккуратную стружку, и принтером производства
Чехословакии, не вылезавшим из бесконечных поломок, а венчал сооружение
венгерский дисплей, способный, о чудо из чудес, выдавать не только заглавные,
но и строчные буквы. Всё вместе гордо именовалось "диалоговым вычислительным
комплексом". Лаборатория наладки располагалась на самой верхотуре одного из
цехов, непосредственно под металлической крышей. Соответственно, зимой у
сотрудников зуб на зуб не попадал (даже в те баснословные времена, когда
нормально работало отопление), а летом в лаборатории можно было открывать
филиал крематория. Валерию Александровичу однажды довелось провести здесь, за
этим самым вычислительным комплексом, целый июль, притом исключительно жаркий.
Длинный цеховой корпус был ориентирован по оси север-юг. Часам к двум дня
солнце окончательно выползало из-за торца здания и принималось печь стену.
Тогда дисплей перегревался, курсор на нём пропадал неизвестно куда, а вместо
букв возникали символы, техническим паспортом решительно не предусмотренные.
Возможно, это пытались выйти на контакт инопланетяне, но Валерий Александрович
их стараний так и не оценил - он, ругаясь, просто выключал агрегат. Наверное,
зря. Нобелевская премия пришлась бы ему кстати.
Теперь на знакомом лабораторном столе стоял неплохой персональный
компьютер - ха-ха, далеко не такой, как у Жукова дома, но всё же из приличных.
И, что характерно, к инопланетным сигналам полностью нечувствительный.
Компьютеру этому предстояло стать "сердцем" регулятора, который
разрабатывала лаборатория Евгения Германовича Рудакова. На Ленинградском
турбинном всё-таки не послушались американцев, советовавших заводу перейти на
изготовление контейнеров - больше проку, мол, будет. За десять лет, минувших со
времени исторического визита. Турбинный порядком сморщился и усох, но выпускал
по-прежнему свою основную продукцию. И даже продавал её в страны третьего мира.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг