ноги укрывала сероватая казённая простыня. Он там вообще ничего пока не
чувствовал, не говоря уж ни про какие движения. Поверх простыни лежали вялые
руки. Врач однажды обмолвился, что им полагалось бы начинать отзываться, но
этого по какой-то загадочной причине не происходило. У врача было много других
больных, он куда-то убегал, а может, просто не принимал всерьёз
"девочку-школьницу". Так или иначе, но все полторы минуты он смотрел мимо
Наташи, и обстоятельного разговора не получилось. Она пробовала читать книжки,
особо выделяя случаи удивительных исцелений, и в конце концов, полностью
запутавшись в медицинской премудрости, поняла только одно: спинной мозг - штука
сложная и далеко не всегда предсказуемая. Бывает, что и при полном разрыве люди
фантастически восстанавливаются. Но бывает, что и разрыва вроде нет, а...
Статистика.
- ...И босоножки купим, и на бананы останется...- давя отчаянные мысли,
жизнерадостно щебетала Наташа.- Я теперь знаешь какая богатая! Ты лучше скажи,
что тебе ещё принести? Ну вот хочешь, ананас притащу?..
Она сразу поняла по его лицу, что слова о новоприобретённом богатстве
вырвались зря. Коля вроде бы и понимал, что особого выбора жизнь ей не
оставила. Однако известие о документах, забранных из Университета, воспринял
так, словно его сестра корысти ради отправилась на панель.
- Ехала б лучше домой! - сказал Коля сквозь зубы, в упор не видя
поднесённый к его губам очередной кусочек банана. - Мне твоего времени жалко!
Тоже моду взяла, каждый день сюда ко мне бегать! Ты во сколько вообще домой
возвращаешься? Обрадовалась, что учебники не надо читать?..
Наташа собрала банановую кожуру и поднялась со стула:
- Я сейчас... шкурки выкину...
Она бросила их в мусорный бачок в туалете, расположенном перед выходом из
палаты, но внутрь возвращаться не стала. Колина палата находилась как раз в
тупике длинного коридора, и там, возле запылённого неоткрываемого окна, стояла
клеёнчатая скамеечка. Наташа буквально рухнула на эту скамеечку, уткнулась
лицом в обтянутые джинсиками колени - и хлынули беспросветные слезы. Дело пахло
истерикой, и Наташа закусила зубами палец, чтобы не разрыдаться на весь
коридор. Объясняй потом, что рыдаешь из-за слов, только что сказанных братом, а
не из-за того, что он угодил в больницу и доставил тебе, понимаешь, жизненный
дискомфорт (хотя, если трезво, и это тоже, куда уж тут денешься)... Наташа с
отчаянием думала, что сейчас придётся идти обратно в палату - забирать сумочку
и пакет, - и Коля, конечно, сразу разглядит опухшие глаза и красный заложенный
нос, и опять же расстроится, поняв - обидел, ревела. Наташа стала соображать,
где бы навести подобающий вид. Ближайшее (и единственное известное ей) зеркало,
над раковиной в углу Колиной палаты, было недосягаемо. Она стала вспоминать,
попадались ли ей на этаже удобства для посетителей. Не вспомнила и решила
дождаться, пока зарёванная рожа обсохнет сама. Или брат, устав дожидаться её,
заснёт. Благо он от неподвижности и бесчувственного состояния засыпал то и
дело...
Носовой платок вместе с сумочкой и иными предметами первой необходимости
остался в палате. Наташа кое-как промокнула глаза и вернулась к двери
послушать, тихо ли внутри.
- Ур-род ты всё же, Колян,- отчётливо донёсся голос Колиного соседа. - Ну
вот чё на девку наезжаешь, придурок? Не ширяется, не нюхает, по мужикам не
шлындрает, тебя, мудака, любит... Мне бы такую сеструху...
Колиного соседа звали Юрой, но он предпочитал именоваться "Юраном": так,
по его мнению, было более красиво, престижно и знаменито. Диагноз у Юрана был
примерно такой же, как и у Коли, только лечение продвигалось получше, да и
лежал он подольше. Сам он говорил, что оступился в ванной. Возможно, это была
сущая правда, но Наташе не очень-то верилось. Она видела, какой толщины были
золотые цепи на шеях у бритоголовых верзил, приходивших пообщаться с ним на
весьма специфическом языке. И какой косметикой подновляли "боевую раскраску"
очень сексапильные девушки, кормившие Юрана заморскими деликатесами и
целовавшие его в щёчку. Однажды так вышло, что Наташа засобиралась домой
одновременно с его посетителями, и они подкинули её до метро на таком потрясном
"Чероки", что ни в сказке сказать, ни пером описать Быть может, Наташа была
глубоко не права, но ей как-то с трудом верилось, что ребята вроде Юрана ломают
себе шеи, поскальзываясь на обмылках. Вот надетым на голову стулом или гаечным
ключом в переулке - это да, это по теме. В общем, вместе с Юрановыми гостями
она больше старалась не выходить.
- На хрен она щас кому, эта учёба, - продолжал ворчать Колин сосед,- А уж
девок учить, это только себе сплошной геморрой...
Коля зловеще молчал. Наташа знала брата: сейчас он взорвётся и выдаст
Юрану всякого разного. После чего на неделю вообще перестанет с ним
разговаривать. Наташе было до ужаса жалко обоих, привыкших быть - хотя и очень
по-разному - сильными и оттого в своём нынешнем положении особенно беспомощных.
Она торопливо провела ладонью по ещё не высохшему лицу и схватилась за ручку
двери.
- Свистни няньку, слышь!..- едва увидев её, распорядился Юран.
- А что случилось?.. - испугалась Наташа и сразу посмотрела на Колю. Тот
хмуро разглядывал потолок, но не было похоже, чтобы его требовалось немедля
спасать.
- Да ничё, бляха, не случилось! - раздражённо буркнул Юран.- Поссать
хочу!.. Позови сестру, пока я на матрац им не...
Наташа кинулась за дверь.
- Ну ты ублюдок, Юран...- проводил её низкий и злой Колин голос.- Думаешь,
я встать не могу, так. всякое чмо вроде тебя будет на неё рот разевать?..
У него самого соответствующие органы не утруждали себя выдачей
предупредительных сигналов - всё так и шло своим ходом по мере естественной
необходимости. Юран некоторое время назад начал по крайней мере чувствовать,
что "хочет", и гордился этим, как чемпионской медалью. "А я пью и писаю, -
цитировал он назойливую рекламу.- Пью свой утренний сок и опять писаю..."
Обычно на посту дежурили заботливые и старательные сестрички; только один
раз, в самом начале, Наташа напоролась на сонную и ленивую дуру, из-за которой
Коля в душной палате едва не нажил тепловой удар. Сегодня, по-видимому, толстая
стервоза опять была на дежурстве, ибо пост пустовал. Наташа сунулась туда и
сюда и даже задумалась, не заорать ли страшным голосом на весь коридор:
"Сестра-а-а-а!" Или, того лучше: "Пото-о-о-оп!" Воспитание, увы, не позволило.
Наташа решила пойти по пути наименьшего сопротивления и вернулась в палату.
Стеклянная утка лежала на специальной выдвижной подставке под койкой. Наташа
сделала непроницаемое лицо, подошла и, нагнувшись, выдвинула подставку.
Беззащитный Юран, способный, как и Коля, шевелить только глазами и ртом, молча
наблюдал за её действиями.
- У меня на полочке должен лазерный диск быть, - вдруг сказал Коля.-
Сиреневая такая обложка и лимон нарисован. Там, по-моему, "Кирвин" был. Для
"девяносто пятых". Спроси своего шефа, если позволит, поставишь.- Помолчал и
добавил: - Только четвёртую версию им смотри случайно не втюхай. Иначе...
опережая звук собственного визга вылетишь...
Наташа опорожнила утку и, сполоснув, убрала на место.
- А будут если что покупать, - снова подал голос Коля,- скажи этим своим
идиотам, чтобы только в "Васильке". Они у тебя там, по всем признакам, только
вчера с дерева слезли, ещё понавешают им лапши в какой-нибудь "Эсперанце",
опять виновата окажешься...
Наташа наклонилась к нему, потёрлась носом о его скулу и пообещала:
- Я плейер тебе принесу. А маму заставлю на кассету что-нибудь
наговорить...
Маме, последние лет десять ходившей с нитроглицерином в кармане, Коля о
посещениях больницы запретил даже и думать.
- Кхм-м-м-м! - прокашлялся Юран, когда Наташа уже подходила к двери. - Ты
это... шефу своему, в натуре... любят они... руками... В общем, если он что,
ты, блин... это... мне скажешь...
Жалко улыбнувшись, Наташа попрощалась с ними до завтра и ушла в коридор. И
там из неё опять словно выдернули стержень: снова осела на знакомую клеёнчатую
скамеечку и неслышно заплакала. Ей казалось, Коля никогда не будет ходить,
никогда не выйдет сам из этой проклятой палаты. Ну почему у него даже пальцы не
двигаются, хотя все говорят и в книжке написано - давно пора?.. А если у него
вообще среди ночи где-то что-то закупорится, и он будет звать доктора, но его
никто не услышит, и он умрёт в этом своём ужасном зажиме, и врач, сообщая ей
новость, равнодушно разведёт руками: статистика...
Наташа больно кусала губы, комкая насквозь мокрый носовой платок и боясь,
что её услышат в палате. Надо было ещё где-то взять силы, чтобы доехать домой.
А по дороге сочинить для мамы нечто убедительное. И оптимистичное.
Повышение по службе
"Газик" осторожно переваливался по разбитому просёлку. Это были ещё не
настоящее горы, но и не степь - так, предгорье, - но именно здесь можно было
ожидать всего. Вообще, как успел понять Женя Крылов за время, проведённое в
Чечне, чем выше в горы, тем в каком-то смысле легче. Конечно, опасность
поджидает за каждым углом и в равнинном Гудермесе, и в любом высокогорном
ауле... но всё-таки высоко в горах ещё сохраняются до некоторой степени древние
представления о чести. Там меньше вероятность получить пулю в спину, когда
справляешь нужду...
Дорога петляла между скалистыми склонами, почти голыми, лишь кое-где
кривились узловатые невысокие деревья. "Газик" вёл Володька Юровский, шофёр
милостью Божьей. Про Володьку на всём серьёзе рассказывали, будто, когда он вёл
машину через перевал по давно заброшенной окружной дороге (главную трассу
перерезали боевики Ахьяда Мусалчева), ему якобы случилось объехать оползень,
поставив машину на два колеса. Причем два других колеса грациозно проплыли над
пропастью метров двести глубиной. Сам Женя при этом не присутствовал, но был
готов поверить - он видел, что выделывал Юровский на машинах любых марок. И
сколько раз эти самые машины в его руках дотягивали до базы на честном слове ч
на такой-то матери...
Женины размышления прервало нечто, мелькнувшее впереди, на самом краю
зрения. Или просто показалось? Похоже, всё-таки нет, потому что Родион Зуев
вдруг коротко рявкнул:
- Стой!
"Газик" немедленно остановился.
- Лёва, Женька, со мной, - приказал командир группы. - Остальные - в
машине.
Женя Крылов выпрыгнул из "Газика" последним. Перебежками пригнувшись и
прикрывая друг друга, спецназовцы стали приближаться к непонятному объекту.
"Похоже, не засада, - мелькнуло у Жени в голове. - Иначе бы уже вовсю..."
Действительно, Родион вдруг выпрямился в полный рост: значит, опасности
нет. "Дядя Зуй", прошедший Афган, чувствовал неприятеля не только затылком и
спиной - этим не удивишь, это приходит к любому, кто пробыл в Чечне хотя бы
неделю; многоопытный Родион обладал уже не шестым, а каким-то седьмым чувством
опасности. И оно ещё ни разу не давало осечки.
Когда Лёва Зайцев и Женя Крылов подбежали к своему командиру, они увидели,
что в глубоком кювете справа от дороги вверх колёсами валяется "Пазик" с
красными крестами по бокам и на крыше. Чьи-то пули буквально изрешетили машину.
- Стреляли сверху... и вон оттуда, из-за скалы... - мгновенно определил
Родион.
Действительно, место для засады было самое подходящее. Сверху стрелявшие
могли укрыться за выступом скалы, снизу впереди у поворота лежал огромный
валун.
- Собаки... - сказал Зуев сквозь зубы.
- Родион Борисыч, это же тот автобус, на котором раненых вчера в Моздок!..
- выдохнул Женя.
- Тот самый... - кивнул Родион и криво усмехнулся. Не хотел бы Женя, чтобы
эта усмешка когда-нибудь была адресована ему...- Джигиты, мать их!!! - внезапно
прорвало невозмутимого Зуя. - Там только тяжёлые были!..
Лёвка уже спустился вниз и открыл дверцу "пазчка".
- Никого... О, чёрт! - послышался его голос.
Родион и Женя присоединились к нему.
Внутренности машины были раскурочены, но не это заставило Женю на миг
замереть на месте. Не следы пуль, пробивших металл: мало ли он их до сих пор
видел... По всему кузову подсыхали бурые пятна. Кровь. Кровь раненых, которых
увозили в Моздок.
Холодея, Женя покосился на командира... Тот стоял ч смотрел на
развороченную внутренность санитарного автобуса, и его лицо превратилось в
застывшую маску, на которой холодными углями мерцали тёмные глаза.
- Обыскать всё, - велел он отрывисто. И первым бросился сквозь колючий
ежевичный кустарник, буйно разросшийся в ложбине между скалами. Ибо страшный
запах, сочившийся оттуда, никаких сомнений не оставлял.
Вряд ли Женя когда-нибудь сможет забыть то, что они увидели по ту сторону
скал. Там была большая, успевшая осыпаться воронка, и в этой воронке совсем
недавно метался огонь. Туда вылили горючее из бака автобуса и подожгли. А потом
по одному стали сбрасывать пленников, благо они почти все были совершенно
беспомощны. Женя ощутил, как шевелятся волосы, но заставил себя смотреть и
увидел, что у некоторых были проволокой связаны руки. Они всё-таки нашли в себе
силы и мужество для последнего боя...
- Здесь не все, - хрипло сказал Лёвка. Лицо у него было серое. - Их больше
везли!
- Так...- Родион на миг застыл, а потом как всегда отрывисто проговорил: -
По дороге налево. Просёлок в аул Алмасты. Гнездо мусалиевское, говорил же я им,
мать их!.. Давно могли бы накрыть... Остальные там... если живы...
- Что думаешь делать, Родион ? - спросил Лёвка. Ему тоже хотелось
надеяться.
Зуев снова скривился в своей жутковатой усмешке.
- До поворота едем, а дальше на своих, - коротко скомандовал он.
Аул Алмасты казался вымершим. Пропали куда-то шумные ребятишки, вечно
носящиеся ватагами по кривым улочкам. Исчезли женщины с кувшинами для воды,
исчезли старики, греющие кости на солнышке... Ни души!
Родион сделал знак молчать и прислушался.
- Так,- сказал он наконец.- Все в одном доме. Человек десять.
"И наши..." - подумал Женя Крылов.
- А народ куда..? - спросил Володька Юровский.- Небось в горы ушли?
- Угу, - буркнул Зуев. - За мной!
...В своем ауле мусалпевцы привыкли к полной безопасности ч потому
нападения не ожидали. Теперь уже и Женя расслышал характерную гортанную речь.
Потом запахло жареным мясом: видать, джигиты подкреплялись. Отмечали удачную
операцию. По захвату автобуса с ранеными... Наверное, виной тому было увиденное
возле дороги: Жене упорно мерещилось, будто мусплиевцы жрали жареную
человечину. Он знал, что это не так, но ничего с собой поделать не мог.
Родион, как всегда, оказался прав. Боевики заняли самый большой из домов -
двухэтажный каменный, выходивший на площадь напротив развалин мечети.
- Обходим... - скомандовал "дядя Зуй".
От шумной ярости редко бывает толк. Спецназовцы беззвучно просочились
пыльными улочками и вышли к задней стене Мечети. Древние камни, покрытые
причудливой резьбой, давно Раскрошились ч поросли жёлто-зелёным мхом. Некогда
стена была глухой, но в одном месте камни давно обвалились, образовав широкий
проход. Им-то зуевцы и воспользовались.
Внутри было прохладно и тихо. Высились резные каменные колонны,
поддерживавшие уже наполовину несуществующую крышу. И было непонятно, как всего
в нескольких шагах от этого тихого и святого места могут пытать раненых...
пусть даже врагов...
Теперь дом. где сидели мусалиевцы, был как на ладони. И те, что веселились
за его стенами, явно не ждали, что возмездие грянет так скоро.
- По моему знаку... - больше жестами, чем словами приказал Родион. -
Володька и Лёвка справа. Женя и Виталик слева... Пока ждем...
Сперва они разыскали пленных. Их было четверо, все прикованные к стене
какими-то немыслимыми цепями. Их выделили среди других за то, что сумели дать
самый достойный отпор. Оказали, так сказать, уважение. Что их ждало назавтра -
кинжал, неспешно разрезающий горло под равномерное "хор, хор"? Или - в порядке
невероятного милосердия - автоматная пуля?.. Один, во всяком случае, уже не
дышал, ещё двое на глазах уходили следом за ним, и только один отозвался на
прикосновения тормошивших рук, медленно приподнял ресницы. Он даже узнал своих
и сказал им, что звать его Анатолием Громовым. И что он из Питера.
...А после этого они вошли в дом, и у всех были при себе боевые ножи,
которыми они никогда не резали хлеб. Выстрелов не последовало, только
отдавались в старинных стенах страшные. быстро смолкавшие крики. Женя помнил:
когда он снова вышел во двор. руки у него сплошь были в крови. И на ботинках
тоже была кровь...
...Юровский вёл "Газик", пустив в ход без остатка своё легендарное
мастерство, но Женя всё равно с жуткой остротой ощущал каждый ухаб ч физически
чувствовал, как эти толчки отдаются в ещё живых изуродованных телах, которые
они всю дорогу держали на руках, на весу. Володька выжимал из себя и из машины
что только, можно. Но к своим довезли одного лишь Толика Громова...
Войдя рано утром в гараж, Женя Крылов сразу почувствовал витавшую в
воздухе смерть. То есть внешне всё было чинно, благопристойно и вообще обычней
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг