Забытые долги...
Поправлено не будет
В минувшем ни строки.
Кому мы, обещая,
Солгали без стыда,
Уходят не прощаясь,
Уходят навсегда.
Кого мы оттолкнули,
Кого мы подвели...
Корявых загогулин
Напрасно не скобли.
И наша повесть мчится
К финалу... А потом
Последняя страница
Покроет пухлый том.
И так же, запоздало
Стирая слезы с глаз,
Как мы иных, бывало, -
Другие вспомнят нас.
16. ОТДАННЫЕ ДОЛГИ
Все же дело у них вряд ли скоро заладится, - рассуждал Эврих. - Так не
бывает, чтобы после столетней грызни мирились в один день. Ты только
подумай, ведь за каждым такой хвост крови, что представить-то страшно! На
кого ни посмотри, каждый у кого-то либо отца убил, либо сына замучил...
Разве такое прощают? А туда же, общую деревню строить собрались...
Ноги у арранта были длинные, а ослик под ним - малорослый, хотя и
крепкий. Оттого сандалии Эвриха (которые он, спустившись с холодных гор,
вновь торжественно надел вместо сапог и штанов) то и дело чиркали по
слежавшейся пыли болыпака.
- Одна надежда, место там в самом деле особенное, - продолжал книгочей.
- Я так полагаю, если бы не Мать Богов, они бы и нас с тобой, и друг
дружку...
У него почему-то не поворачивался язык назвать Ее тем именем, под
которым они с Волкодавом знали Ее в Нарлаке. Внезапно возникшая мысль
заставила Эвриха воздеть руку в жесте красноречия и повернуться к Волкодаву,
размеренно шагавшему рядом:
- Вот тебе, друг мой, и еще вопрос, которым задаются увенчанные
истинной мудростью. Почему, скажите на милость, величайшие откровения и
чудеса бывают явлены не в святилищах учености и не тем, кто кладет жизнь на
их постижение? Почему Создавшие Нас предпочитают беседовать с дикими
племенами, вряд ли способными осмыслить весть, им ниспосланную?..
Обращаясь к Волкодаву, аррант в действительности вопрошал себя самого;
как объяснили ему в немеркнущем Силионе, легче набрести на дельную мысль,
если вслух рассуждаешь о том, что занимает твой ум и кажется неразрешимым.
Он до того привык, что венн обычно отмалчивался или в лучшем случае ронял
слово-другое, что даже удивился, когда Волкодав вдруг ответил:
- Так они же все поняли... Ну там... Что Отца-Небо, которому они
поклоняются, огорчает вражда. Что еще надо было понять?
Эврих развел руками:
- Да как тебе объяснить... - Он тут же испугался, что обидчивый венн
неправильно истолкует его слова, и поправился: - Это, пожалуй, не их, а нас
с тобой скорее касается. Почему мы спустились с Засечного кряжа не в другом
каком-нибудь месте? И дальше... уж очень все одно к одному... Всадник...
младший Близнец непогребенный... Кто же знал, что он Бог, могли бы так и
оставить...
- Не оставили ведь, - сказал Волкодав. И неожиданно улыбнулся: -
Только, значит, диким племенам чудеса достаются? А ученым вроде тебя, хоть
лопни, их не дождаться?..
Эврих фыркнул и рассмеялся, но потом снова впал в задумчивость. Легко
рассуждать, как не повезло Достопочтенному Салегрину, безвылазно
просидевшему в Верхнем Аланиоле всю свою жизнь. Салегрин ведь в глаза не
видел всего того, о чем создал столь мудрую и достоверную книгу. А вот ему,
Эвриху, похоже, везло. Он повидал мир и, как выяснилось, сам того не ведая,
насмотрелся чудес. Ну и как прикажете справляться с подобным везением?..
- Знаешь... вот еще что, - подумав, сказал молодой аррант. - Жрецы
Богов-Близнецов, они... если проведают... живенько весь Заоблачный кряж к
рукам приберут. Те, в Кондаре, они, как я теперь понимаю, сразу заподозрили,
что наша Сигина... ну... не такая простая, как кажется... Вот придем в
Тин-Вилену - а вдруг тамошние тоже почуяли... про древний храм и насчет
Младшего Брата...
- Поглядим, - сказал Волкодав.
- Я бы, - глядя на убегающую вдаль дорогу, проговорил Эврих, - на
всякий случай не стал никому ничего говорить. Помнишь, сколько было
молившихся Близнецам и как они отталкивали Сигину? Вот пускай и приходят
такие, кто сами...
Он хотел сказать "сердцем услышат", но убоялся слишком красивого слова,
как-то не вязавшегося с простым величием совершившегося. Волкодав понял его
и молча кивнул.
Итигулы проводили их до маленькой порубежной деревни, в которой,
отправляясь торговать в Тин-Вилену, обычно нанимали лошадей и вьючных мулов.
В эту осень торговать было нечем. Два племени остались настолько нищими и
голыми на пороге зимы, что какие там барыши, - дай Отец-Небо возвести хоть
плохонькое жилье и скопить мало-мальский съестной припас, пока не грянули
холода!..
Узнав, что торговых караванов нынче не будет, жители деревни обозлились
из-за упущенной выгоды и заломили с двоих путешественников столько, что от
мысли о лошадях сразу пришлось отказаться. Решили взять осликов, но и тут
все вышло не слава Богам. Итигулы обычно платили деревенским задаток, а
остальное отсчитывали по возвращении. Эврих и Волкодав были люди новые и
честности неведомой, а посему с них потребовали все деньги вперед. Кто их
знает, вдруг они, за полцены взяв ослов, не оставят их в Тин-Вилене на
оговоренном постоялом дворе, а съедят по дороге? Или, вообще продадут, а
выручку прикарманят?..
"Возьмем одного, - сказал тогда Волкодав. - Для тебя. Я пойду пешком".
Аррант возмутился и начал его уверять, что, во-первых, денег у них
вполне хватит, а во-вторых, он, Эврих, умеет ходить на своих двоих ничуть не
хуже венна и уж как-нибудь обойдется. Он до сих пор считал, что был прав.
Вот только спор с Волкодавом чаще всего был занятием абсолютно
бессмысленным. Венн просто упирался на своем и молчал, предоставляя арранту
сотрясать воздух неотразимыми доводами. А потом делал так, как с самого
начала считал нужным. Уж что говорить - идеальный товарищ для дальнего
путешествия!.. Эврих сперва был здорово на него зол, потом успокоился. В
конце концов, на спине смирного выносливого ослика было лучше, чем пешком.
Если приноровиться, можно даже книжку читать. Или заметки какие-нибудь
черновые делать безотказной Тилорновой самопиской, которую не надо макать в
чернильницу через каждое слово. Или просто вбирать новые впечатления и
подыскивать слова для их описания: это тоже лучше делать, когда разум не
затуманен усталостью. А Волкодав пускай шлепает босыми пятками, если больно
охота. Эврих тоже некоторое время был сам не свой после Глорр-килм Айсаха. И
что чувствует человек, готовившийся отречься от жизни, ведал не понаслышке.
Вчера венн шел на подвиг и смерть, сегодня чудит. Ну и пусть его.
Горные тропинки, сбегавшие с гор, ближе к Тин-Вилене сливались в
широкий, плотно укатанный большак. Дорога вилась берегом, и город,
поднимавшийся над прикрытой мысом небольшой бухтой, постепенно открывался
взгляду.
Когда люди затевают новое поселение, они обращаются за советом к Богам
и просят Их указать хорошее место, где можно будет вековать в ладу с Силами
небесными и земными. И всегда почему-то получается так, что самое доброе и
праведное место неизменно оказывается и самым красивым. Вот и Тин-Вилена
стояла так, что глаз радовался, издали созерцая ее. Глядя вперед, Эврих про
себя жалел только о том, что не довелось приближаться к городу с моря, на
быстроходной "косатке", а значит, не придется и вносить в "Дополнения", как
над перламутровым утренним морем неспешно проявляются горы, как рассвет
шествует к долинам с вершин и как, наконец, на гребне возносящихся скал
делается различима крепость-храм, выстроенная жрецами с острова Толми...
Между прочим, встречной процессии жрецов, "услышавших сердцем", пока
что-то не было видно.
- Вот послушай, куда мы идем, - сказал Эврих. Развязал сумку, вытащил
видавшую виды книгу в навощенном кожаном переплете, не первый раз
похвалился: - Это список со свитка Салегринова труда, нарочно исполненный
мельчайшими буквами, дабы не отягощать странствующих... - Открыл на знакомой
странице и начал читать: - "Бухта, облюбованная первыми поселенцами, имеет
форму подковы. Несовершенные верования жителей края породили предание,
повествующее о шо-ситайнском Боге Коней, чей жеребец якобы коснулся здесь
копытом земли. Островные же сегваны, коих с той поры немало осело в
Тин-Вилене, никакой подковы в облике бухты не усматривают. По их мнению, она
больше напоминает слегка укороченный силуэт корабля..."
Волкодав молча слушал.
- Я тут думаю... - сказал он, когда Эврих решил пропустить интересные,
но не особенно полезные в каждодневной жизни сведения и перелистнул
несколько страниц, добираясь до сути. - Я тут думаю... Ты помнишь, те, на
"косатке" у Астамера... Они ведь ехали в Тин-Вилену, чтобы поклониться
жрецам и вступить в наемный отряд. Потому что здесь вроде бы учат воинскому
искусству...
Эврих даже расхохотался, не отрываясь от книги:
- Только не говори мне, Волкодав, что собираешься еще чему-то
учиться!.. Хотел бы я посмотреть на того, кто дерется лучше тебя!..
Венн взирал на него без улыбки.
- Может, и посмотришь, - проговорил он затем. Эврих сообразил, что не в
меру обидчивый варвар может снова замкнуться, и, перестав веселиться,
прикрыл "Описание", вложив палец между страниц.
- Когда на Засечном кряже я дрался с наемниками, - сказал Волкодав, -
один из них пытался достать меня приемом кан-киро, но сделал ошибку. И
потом, в Кондаре, я замечал кое-что... Гарахар тот же... Так, словно
набрались у кого-то, кто сам толком не знал... А здесь, в Тин-Вилене, есть,
стало быть. Наставник...
Эвриху показалось, будто солнечное утро внезапно померкло.
- Друг мой, - проговорил он очень тихо. - Я тебя прошу, не забывай об
одном. Мы, помнится, предполагали, что в это время уже вернемся назад. Уже
почти осень, а нам еще предстоит плавание... да и то неизвестно, удастся ли
сразу нанять мореплавателя или придется сначала на Острова...
Волкодав промолчал. А потом за очередным поворотом дороги показались
первые дома выселок, и пришлось остановиться у ручейка, чтобы привести себя
в порядок. То, что уместно в дальней дороге, на городской улице выглядит
неприличием, и все путешествующие это хорошо знают.
Тин-Вилена Волкодаву не понравилась. Не из-за каких-то своих
особенностей: по его глубокому убеждению, людям просто не следовало селиться
такими громадными скопищами. Все правильно - в столь посещаемом месте легче
предаваться ремеслу или науке и кормиться только ими, не держа поля и
огорода. С другой стороны, в больших поселениях скапливаются и сопрягаются
не только благие познания, но и самый черный порок. Может, потому-то многие
известные Волкодаву мастера и ученые рано или поздно сбегали из хлопотливых
людских муравейников в глушь и только там достигали окончательного
совершенства...
Когда-то, годы назад, впервые попав в большой город, он с отвращением
оглядывался кругом и не мог взять в толк, отчего же остальные люди никак не
поймут того, что было очевидно для него самого, и не переселятся из душной
суеты на волю, где можно не спеша разговаривать с Землею и Небом?.. Потом он
повзрослел и сам многое уразумел. А именно: что было хорошо для него, вовсе
не являлось благом для других. Эти другие, может, жить не могли без того, от
чего он, Волкодав, готов был удрать без оглядки. И были по-своему правы...
Любви к городам у него с тех пор не прибавилось, И неприязнь была,
похоже, взаимной. Очередное ее подтверждение, способное отравить
злопамятному венну посещение прекраснейшей столицы, было получено еще за
городскими воротами. Постоялый двор, куда они привели ослика (выкупанного и
вычищенного, как никогда в жизни), назывался "У Ретилла" - по имени
владельца. И этот Ретилл наотрез отказался поверить, что они уже заплатили
за длинноухого все деньги полностью, а не обычный задаток. Не произвела на
него впечатления и деревянная палочка с зарубками и хитрыми отметками
каленым гвоздем, привезенная из предгорной деревни. Осанистый нарлак лишь
погладил черный веник бороды и заявил арранту:
- Вот что, любезный. Либо ты мне не сходя с места платишь еще четверть
овцы серебром, либо прямо сейчас позову стражу - и тогда доказывай сколько
угодно, что осел не краденый и палочка не поддельная.
Двое громил, каждый - полтора Волкодава, ухмылялись у него за плечами.
Эврих не впервые напарывался на этакое наглое корыстолюбие, подвигающее
иных людей обижать странников, за которыми не ощущается могучей поддержки
вельмож или родни, - а подобную поддержку люди вроде Ретилла чуют непонятно
как, но всегда безошибочно. Молодой аррант каждый раз чувствовал себя словно
дерьмом облитый. И придумывал на будущее десять остроумных способов посадить
наглеца в лужу. Но приходило время, и Боги Небесной Горы вновь испытывали
его столкновением с тупым бессовестным кровососом... и опять он оказывался
беззащитен. Надо думать, появись во дворе самый распоследний итигул, ему
поверили бы без разговоров. Себе дороже - связываться со свирепыми горцами!
А кто вступится за одинокого странствующего грамотея, явно не брата и не
свата обосновавшимся в Тин-Вилене аррантским купцам?..
Тут Эврих закономерно вспомнил про Волкодава, стоявшего рядом, и успел
испугаться. Кто, кто, а он слишком хорошо знал нрав своего спутника,
привыкшего вразумлять бесчестных доходчиво и без лишних затей. Ученый даже
оглянулся на венна, лихорадочно соображая, как бы удержать его от
вмешательства, но удерживать не понадобилось. С самого начала путешествия
они договорились в незнакомых местах изображать хозяина и телохранителя; вот
и теперь Волкодав безмолвно присутствовал за спиной "господина", устало
глядя на потрескавшуюся, давно не мытую половицу у себя под ногами. То ли
прикидывался, будто затруднения Эвриха его, охранника, не касались, то ли
понимал, как и аррант, что лишние неприятности в чужом городе были им совсем
ни к чему. Лучше уж расстаться с деньгами...
И только Мыш, улетевший было погонять под потолком мух, немедленно
вернулся на плечо венну и защелкал зубами, воинственно надуваясь и
растопыривая черные крылья.
В конце концов Эврих со вздохом решил, что сегодня же вечером протащит
Ретилла в своих "Дополнениях", да так, что ни один читающий путешественник
больше не пожелает у него останавливаться. Эта мысль немного утешила
арранта. Развязав кошель, он отсчитал нарлакского серебра на сумму,
соответствовавшую местным понятиям о стоимости четверти овцы, и протянул
монеты Ретиллу;
- Узнаешь чеканку, добрый хозяин? Я недавно прибыл сюда из Кондара и
могу засвидетельствовать, что там не принято драть с людей по три шкуры, как
это делаешь ты.
Содержатель двора, привыкший чувствовать за собой силу, лишь
усмехнулся.
- А вот за это, - сказал он, пересыпая деньги в поясной карман, - ты
мне заплатишь отдельно. Ну-ка, мальчики...
"Мальчики", каждый с плечами не про всякую дверь, радостно заулыбались
и одновременно шагнули вперед. Эврих сообразил, что сейчас его будут бить, и
потратил жизненно важный миг на бесплодные колебания: то ли предоставить обо
всем позаботиться Волкодаву, то ли самому попытаться сделать что-нибудь из
того, чему венн успел его научить. Позже он так и не вспомнил собственного
решения. Только то, как ощутил у основания шеи жесткие пальцы и таинственным
образом перекочевал за спину венну, не растянувшись на полу только благодаря
начаткам все того же кан-киро. Что до Волкодава - он не стал ни хвататься за
меч, ни вышибать зубы мордоворотам, хотя наверняка мог. Он просто подался им
навстречу, совсем ненамного, на вершок или полтора. Но сделал это ТАК, что
первый их шаг сам собой оказался и последним. "Мальчики" были не новички в
потасовках: налитые силой тела замерли прежде, чем с лиц пропали улыбки.
Волкодав тоже улыбнулся, показав выбитый зуб. Потом повернулся спиной и
направил Эвриха к двери. Он не оглядывался, но нападать на него сзади стал
бы только глупец. Ретилловы вышибалы глупцами не были.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг