маленький вышивальщик, пусть и не без вмешательства Богов, но ведь выжил. И
Эврих - лекарскому искусству которого Волкодав верил безоговорочно - клялся
белизной Небесной Горы, будто не позволит ему даже остаться калекой. Ну там,
будет немного хромать, великая важность для мастерового!.. И малыш любил
Сенгара. Как старшего брата. Взахлеб рассказывал о нем своим спасителям, и
чистые глаза прямо светились... (Видел бы он своего героя сейчас!..)
...Тогда-то, слушая Иннори, Волкодав впервые подумал о том, что уже
убил одного человека, которого любил этот чужой ему мальчик. Он удивился
собственному мягкосердечию, - вот уж нечасто с ним такое бывало! - но скрепя
сердце решил про себя: поймав Сенгара, не станет его убивать. Нет, не
станет. Просто позвонки ему сосчитает. Так, чтобы год пролежал. И до конца
дней своих не забыл...
А вот теперь ему и бить Сенгара расхотелось. Он выпустил пальцы нарлака
и сильно пихнул его ногой в бок, отшвырнув на несколько шагов прочь. Тот,
падая, чуть не снес ненадежный плетень. Забренчали горшки, Мыш взмахнул
крыльями и в оскорбление плюнул в невежу. Сенгар же, поднимаясь, сразу
схватился за больную руку - и с несказанным удивлением обнаружил, что пальцы
были целы и слушались.
- Эту куртку Иннори тебе расшивал? - угрюмо спросил Волкодав. Вместо
ответа Сенгар выхватил меч, прыжком бросаясь вперед. Венн, впрочем, ожидал,
что он именно так и поступит. Меч со свистом рассек пустой воздух: его уже
не было там, куда пришелся удар. Проворный Сенгар заметил движение и
направил опускавшийся меч вдогонку, по низкой дуге. Он хотел достать
противника по ногам и непременно сделал бы это, останься тот на прежнем
месте. Но не получилось. Волкодав уже держал его за шиворот и за вооруженную
руку и тяжко одолевал искушение всадить локоть между лопаток, переламывая
хребет. Он все же не поддался соблазну. Странно скособочась, Сенгар обежал
венна кругом и улетел в ту же сторону, с которой напал. Да на лету еще
кувырнулся через голову, чудом не потеряв меч. Места для падения ему не
хватило. Со стоном колыхнулся, принимая удар тяжелого тела, провисший
плетень, свалился наземь горшок. Мыш возмущенно закричал и, не вынеся
безобразия, снялся с облюбованного места, перебираясь на засыхающую рябину.
- Ты глупец, - сказал Сенгару Волкодав. - Зачем ты полез в реку, если
вода уже поднималась? Понадеялся на своего жеребца?.. А какой конь у
мальчика, ты подумал?..
Сенгару его слова были хуже соли на раны. Волкодав посмотрел на него и
убедился, что стал для могучего нарлака едва ли не воплощением случившегося
несчастья. Сенгар окончательно понял, что шкуру-то спас, но вернуться к той
жизни, какая прежде была, уже не сумеет. Тем более что мальчишка,
оказывается, не погиб и убедительного вранья никак не получится... Теперь -
только в бега...
А прежде еще хорошо бы отрубить длинноволосую башку проклятому венну,
неизвестно откуда явившемуся загонять в угол и без того намозоленную
душонку...
Вряд ли Сенгар внятно думал об этом. Он вообще не привык копаться в
себе и своих поступках, доискиваясь причин. Что сделано, то сделано;
пролитого все равно не поднимешь, так нечего и гадать, как бы все
получилось, если бы да кабы. Сенгар просто вскочил и снова ринулся на
Волкодава, замахиваясь мечом. Так, как будто стоило истребить его - и время
вернется.
На сей раз венн скользнул вперед с другой стороны, прихватывая рукоять
меча и Сенгарову правую кисть. Дальше... Что было дальше, беглый охранник
так никогда и не смог впоследствии уразуметь. Его меч вдруг обрел
собственную волю и, продолжая чертить сверкающую дугу, мало не резанул
своего хозяина по коленям. Сенгар испуганно стиснул обвитый ремешками черен,
пытаясь остановить, удержать... попробовал бы еще хватать ветер. И рад
уцепиться, да не за что. А венн сделал еще движение, причем сделал спокойно
и очень легко, без зубовного скрежета и натуги, - и Сенгар ахнул, отчаянно
выгнувшись, силясь что-то предпринять руками, неловко заломленными над
плечом, и с ужасом осознавая, что совершенно беспомощен. Пальцы и те
разжимались сами собой, не в силах ничего удержать. Оставалось одно:
быстренько упасть наземь и откатиться в сторонку, спасаясь от собственного
клинка, вздумавшего переменить владельца. Сенгар так и поступил. Вернее
сказать, попытался. Ибо, упав, немедля увидел над своим лицом блестящий
кончик меча. Волкодав держал его, как копье, опирая плоской стороной о
ладонь. Между прочим, нарлакские мечи, в отличие от веннских, делались
остроконечными. Любо-дорого приколоть поверженного врага. Сенгар издал
невнятный звук и застыл, отлично понимая, что спасения нет.
- Ну?.. Бей! - выговорил он затем. И сочно выругался, догадавшись, что
сумасшедший венн с самого начала мог совершить над ним все, что только
хотел. Зачем издевался?..
- Еще пачкаться!.. - хмыкнул Волкодав. - А теперь слушай, ты,
посрамление своего рода. За то, что останешься жить, скажи спасибо Иннори.
Он любит тебя и думает - ты герой. Уезжай прямо сейчас. Назовись другим
именем, ублюдок, и не возвращайся в эту страну.
Он немного убрал меч, и Сенгар, приподнимаясь на колени, начал
открывать рот. Волкодаву неохота было выслушивать ни оправданий, ни новых
ругательств. И он добавил негромко, бесцветным будничным голосом:
- А слово скажешь, язык выдерну.
Рот у Сенгара захлопнулся сам собой. Поднявшись, нарлак стащил перевязь
с ножнами (здесь любили богатые перевязи, носимые через плечо) и молча
швырнул ее наземь, ибо видел, что венн отнюдь не собирался возвращать
отобранный меч. Повернулся - и пошел обратно в калитку. Спина у него была
деревянная.
А может, подумалось Волкодаву, вовсе и не стоило его прогонять? Может,
надо было к Иннори его отвести, и пусть бы снова стерег? То-то мальчик
обрадовался бы...
Сенгар, зная свой грех, вернее всякого пса начал бы охранять?.. Но кто
поручится, что не наоборот?..
Ответа не было.
Когда восстанет род на род,
За преступление отмщая,
Попомнят люди черный год
И внукам кротость завещают.
Коль чести нет, пусть лютый страж -
Надежный страх - прочистит разум!
И потому обычай наш -
Платить за все. Сполна. И сразу!
...Но все ж противится душа
И жалость гасит гнев наследный...
Убить легко. А воскрешать -
Сей светлый дар нам свыше не дан...
Окончен бой. Свершилась месть...
Но как на деле, не для виду,
Черту под прошлое подвесть,
Забыв про древнюю обиду?
Как станешь ты смотреть в глаза
И жить забор в забор с соседом,
Над кем всего лишь день назад
Хмельную праздновал победу?
Чтоб не тянулась эта нить,
Сплетаясь в саваны для гроба,
Быть может, лучше все простить?
И не отмщать? И жить без злобы?..
...Попробуй это докажи
Тому, чей сын уже не встанет!
А те, кого оставил жить,
Тебя же вздернут на аркане...
6. ПЕРЕГРЫЗЕННЫЙ КНУТ
В Четырех Дубах путешественникам пришлось задержаться на несколько
дней. Эврих, умница, вызвался посетить конисова наместника.
- Если Иннори в самом деле приближенный великого господина, - рассудил
аррант, - уж верно, наместник рад будет помочь ему со всем возможным
удобством добраться в Кондар!
Его усилия увенчались полным успехом. Наместник даже явился с небольшой
свитой на постоялый двор - лично удостовериться в правдивости услышанного.
Волкодав, скромно державшийся в сторонке (как подобает слуге и
телохранителю), решил про себя, что в погосте, наверное, слишком давно
совсем ничего не происходило. Ни воровства, ни поножовщины, ни, сохрани
Боги, нападений разбойников. И даже знатный вельможа, объезжавший границу,
миновал Четыре Дуба стороной. Что поделаешь, если со времени Последней войны
ежегодный Объезд Границ совершался по другой стороне реки. То есть почти
никаких хлопот, но зато и развлечений не густо. Иначе, пожалуй, сорвался бы
самый важный в селении человек самолично проверять бредни чужеземного
странствующего ученого!
Наместник был невысокий пожилой мужчина с необыкновенно пышной седеющей
бородой и яркими зеленоватокарими проницательными глазами.
- Почтенный господин Рино! - обрадовался ему мальчик. К некоторому
удивлению Волкодава, наместник только всплеснул руками и поспешил к юному
вышивальщику. Слуги тотчас подставили скамеечку, и господин Рино сел рядом с
ложем. Венн посмотрел на них, немного послушал разговор и понял, что
удивлялся зря. Что ж тут странного, если наместник знал мальчика из свиты
большого вельможи. Тем более раз государь Альпин мальчика этого выделял и
ценил. Ну, а в том, что Рино отнесся к нему, как к собственному внуку, и
вовсе ничего удивительного не было. Волкодав знал Иннори всего седмицу, и то
успел полюбить...
- У меня есть три голубя, знающих путь на голубятню государя кониса, -
гладя слабую руку мальчишки, говорил между тем наместник. - Я кормлю их на
тот случай, если вдруг у нас произойдет нечто необыкновенное. Я сегодня же
напишу письмо и выпущу самого проворного голубя. У него белый хвост и на
крыльях белые перья. Не позже как завтра госпожа Гельвина и твой брат будут
знать, что волноваться не следует, но хорошо бы поскорее приехать. Твой брат
Кавтин снарядит повозку и скоро появится здесь, а ты тем временем еще
немного окрепнешь, чтобы госпожа Гельвина поменьше плакала, когда увидит
тебя... Я велю перенести тебя ко мне в дом. Там тебе будет лучше, чем здесь.
- Тут мои друзья, господин Рино, - воспротивился было Иннори. - Я так
люблю их. Они заботятся обо мне...
- Они никуда не уедут и станут каждый день к тебе приходить, - ответил
наместник. И улыбнулся: - Ты лучше меня пожалей. Твой брат, а про государя
Альпина я и вовсе не говорю... они же голову мне, старому, оторвут, как
узнают, что я оставил тебя лежать в гостином дворе!
Волкодаву в Нарлаке не нравилось никогда. По правде говоря, ему вообще
мало где нравилось, кроме родных лесов. Но из всех беззаконных и неправедных
краев, куда заносила его судьба, Нарлак был едва ли не наихудшим. В Кондаре,
правда, венн еще не бывал, но город, выстроенный из камня, уже по одной этой
причине любви не заслуживал. Не дело жить человеку, взгромоздив у себя над
головой камни. Волкодав прекрасно помнил, как залечивал раны в крепости
Стража Северных Врат страны Велимор. Ночи не проходило без страшных снов. он
вновь видел себя в каторжных подземельях. А что снилось людям, которые
годами ложились спать под каменным кровом?.. Жутко даже представить!
А еще нарлаки, по мнению венна, совершенно не умели готовить еду. Здесь
почти не знали ни ухи, ни щей, ни похлебки. Стряпали одно жаркое, а то вовсе
клали сыр или мясо на хлеб - и называли подобное непотребство "обедом". А
чтобы принял живот, запивали чем Боги пошлют. Люди побогаче - легким
яблочным вином, простой народ - всего чаще пивом. Нарлакского горького пива
Волкодав, кстати, терпеть не мог. Да и хлеб в здешних местах печь совсем
разучились. В жар сажали как пышки, а вынимали как крышки. Нутром своим
напоминавшие глину с опилками. Сущее оскорбление. Пока теплые, еще как-то
сжуешь, остынут - хоть гвозди заколачивай. Бестолковый народ. Другое дело,
Волкодава, несколько лет тому назад почитавшего за великое лакомство сырых
крыс, дурной едой напугать было трудно. Ешь, что дают тебе, да поблагодарить
не забудь.
Дня через четыре после того, как наместник отослал голубя, Сумасшедшая
Сигина разыскала Волкодава на крылечке и с таинственным видом позвала его в
дом. Ему, по правде говоря, идти не хотелось. Местная детвора почему-то
облюбовала "Дальний" двор для своих игр, и, сколько ни гоняли ее, собиралась
здесь едва ли не третье поколение подряд. Ребятня играла в дорожки. Для
этого в пыли вывели очень сложную запутанную линию со множеством пересечений
и крутых поворотов. Мальчик, расчертивший двор, слыл самым умным в погосте.
Теперь и он и все остальные в очередь носились по "дорожке", мелькая босыми
пятками из-под рубашонок, а остальные мерно хлопали в ладоши и хором
считали:
- Двадцать пять! Двадцать шесть! Двадцать семь!..
Требовалось завершить путь как можно скорее и притом ни разу не
ошибиться. Людская молва гласила, будто из лучших игроков получались
справные воины. Воинами хотели быть все, даже некоторые девчонки. Волкодав и
сам когда-то пребывал в убеждении: что за мужчина, если не защитник, не
воин!.. Потом пообтерся в жизни, начал кое-что понимать...
Мыш задорно метался туда и сюда, полагая себя равноправным, участником
детской забавы. В самый первый раз ребятишки изумленно разинули щербатые
рты, когда в их игру встряла черная крылатая тварь. Минуло несколько дней, и
они стали обращать на Мыша не больше внимания, чем на двух щенков, бегавших
по "дорожкам" следом за своими маленькими хозяевами. К тому же, в отличие от
щенков, он не усаживался чесаться или ловить блох прямо посреди начертанных
линий. И, уж конечно, не имел скверной привычки задирать лапку в самых
неподходящих местах...
- Сынок, поди-ка сюда! - окликнула Сигина. Волкодав поднялся, поправляя
за спиной Солнечный Пламень. Он не оставлял меча в комнате: постоялый двор в
чужой стране, да еще такой, как Нарлак, - не то место, где простительно
забывать осторожность. Мыш остался безобразничать во дворе. Волкодав же
пошел в дом, продолжая думать о детях и о том, как, бывало, играли и
носились они с братьями и сестренками. А ведь все были детьми, подумалось
ему вдруг. Добрыми и смешными детьми. Все. И даже сегванский кунс Винитарий,
впоследствии прозванный Людоедом. И мало кто рос уж совсем без любви. Как же
получается, что...
Он шагнул через порог и сразу забыл все, о чем силился размышлять. Ибо
ноздрей его коснулся благодатный запах, учуять который в Нарлаке было не
проще, чем аромат цветущего сада где-нибудь на северных островах, среди
вечного льда. Пахло щами.
Сигина указала рукой за стол, и Волкодав ошалело сел на скамью.
Сумасшедшая скрылась за занавесью, перегораживавшей кухонную дверь, и скоро
вернулась с хлебом и большой дымящейся миской. Только тут Волкодав
удостоверился, что нюх его не подвел.
- Соскучился? - улыбнулась Сигина, торжественно ставя миску на стол.
Хлебово белело сметаной, сверху густо плавала пряная зелень.
- А ты, госпожа?.. - только и смог спросить Волкодав. Он не привык
угощаться каким-нибудь лакомством в одиночестве, но Эврих, насколько ему
было известно, варварскую кухню не жаловал. Сигина же... он так и не уяснил
для себя, какое племя она называла родным. А спрашивать казалось невежливым.
- Ты ешь, ешь, - отмахнулась она. Села напротив и стала смотреть на
него, подперев ладонью мягкую щеку. Волкодав чуть не вздрогнул, ему стало не
по себе. Так на него до сих пор смотрела только мать. Так она могла бы
выглядеть, если бы дожила до сего дня... Мама...
Сигина спугнула наваждение:
- Да ты отведай! Вдруг еще не понравится.
Волкодав отведал. Щи были сварены не очень умело, но старательно и
любовно. Кроме капусты, умудрившейся сохранно долежать до нового лета, венн
распознал молодую крапиву, щавель и вообще почти все, что успело вырасти на
здешних огородах. А также кругом. Волкодав ощутил, как возрадовался желудок.
Он зачерпнул еще, взял хлеба и, прожевав, благодарно проговорил:
- Здесь не варят подобного, госпожа. Откуда ты узнала, что любит
вкушать мой народ?..
Сигина ласково улыбнулась и, с видимым удовольствием глядя, как он ест,
пояснила:
- Мои сыновья не могут вернуться ко мне насовсем, пока они врозь. Но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг