так уверенно спешит через сосновую рощу. Потом впереди открылась река.
В этом месте Ренна разливалась в ширину на целых два перестрела. В
обычные дни вода здесь совсем пряталась в залежах гальки, и даже теперь над
поверхностью всклокоченного потока выглядывали подсохшие островки. Вода
больше не ворочала неподъемных камней. Вполне можно было перебраться на
другой берег, прыгая по лысым макушкам.
На одном островке лежало несколько валунов. И между ними стояла, глядя
на людей, большая собака.
При виде этой собаки у венна сердце стукнуло невпопад, он даже забыл на
мгновение, для чего явился сюда. Но потом пес повернулся - и поскакал к тому
берегу, легко перелетая клокочущие протоки. Волкодав не стал провожать его
взглядом. Он смотрел себе под ноги. Пес удалялся, и он чувствовал, как
постепенно отпускает что-то внутри.
Он так и не понял, видели ли его спутники то же, что и он сам.
Мыш вдруг закричал, снялся с его плеча и черной стрелой метнулся над
руслом реки.
- Смотрите! - крикнул Эврих, указывая вытянутой рукой. Венн всмотрелся,
и его обожгло стыдом. Вот что бывает, если не вовремя утратить
сосредоточение. Возле одного из валунов, в углублении, прорытом потоком
воды, лежал человек. Насколько можно было разглядеть издали -
мальчишка-подросток. Мутная вода и наносы гальки с песком позволяли видеть
только темноволосую голову, плечи, обтянутые стеганой курточкой, и безвольно
раскинутые руки. Песку все равно, что заносить: живое теплое тело или
догнивающую корягу...
Четверо путешественников разом устремились вперед. Перед какой-то
протокой женщины, конечно, застряли: перепрыгнуть бушующую стремнину шириной
в полтора человеческих роста было им не по силам. Двое мужчин, не
задумываясь, с разбегу перелетели ее.
Мальчик был не в себе. Услышав скрип гальки и близкие голоса, он не
повернул головы, не открыл глаз.
- Песик... - выговорил он по-нарлакски, когда Волкодав склонился над
ним, сдвинул с детского лица мокрые волосы и погладил запавшую щеку,
расчерченную глубокими ссадинами. - Песик... не уходи...
- Держись, малыш, мы с тобой, - опустился рядом на колени молодой
аррант. Торопливо сбросив наземь заплечный мешок, он раздернул завязки.
Где-то там у него сохранялась небьющаяся стеклянная фляга с крепким вином.
Поспешно достав ее, он зубами вынул затычку, приподнял мальчику голову и
поднес к его губам гладкое прозрачное горлышко: - Пей! Отхлебни, малыш,
полегчает...
Тот попробовал глотнуть, поперхнулся и судорожно закашлял. Потом открыл
глаза. Глаза были голубыми, как утреннее небо. Вьющиеся темные волосы,
нежная смуглая кожа, да еще эти глаза... Нарлакский народ был издавна
знаменит мужской красотой. Вот, значит, из каких мальчиков вырастали
знаменитые красавцы, слава страны.
Волкодав полными горстями отбрасывал мокрую гальку, осторожно откапывая
заваленные ноги. Ему очень не нравилось, как лежал многопудовый валун. Ко
всему прочему он заметил на шершавой поверхности наполовину смытые кровавые
полосы и разглядел ободранные пальцы мальчишки: ночью тот изо всех сил
цеплялся за камень, пытаясь приподняться из захлестывавшей воды, глотнуть
воздуха, позвать на подмогу... Волкодав добрался до неподвижных коленей,
ощупал их сквозь изорванные, когда-то нарядные штаны и убедился: ноги
действительно были придавлены.
Змей ли, уходя по реке, в бессильной злобе швырнул гранитную глыбу,
зажав, словно капканом, тело барахтавшейся жертвы? Или мальчонка, пытаясь
выбраться, сам обрушил на себя подмытый водой обломок скалы?..
- Сейчас мы тебя вытащим, - сказал Эврих. - Ты потерпи.
- Вы не думайте, добрые люди, мне не больно, - на удивление спокойно
ответил мальчик. - Совсем не больно. Правда... Тяжело только...
Волкодав поднялся с колен, обошел камень кругом, покрепче расставил
ноги и, примериваясь, уперся спиной. Несчастный мальчишка, наверное, в самом
деле не испытывал боли, хотя ноги у него скорее всего окажутся раздроблены.
Венн знал по себе, что именно так оно и бывает. Разум не подпускает к себе
боль, а с нею очень часто и смерть. Утыканный стрелами воин отбивается от
врагов, спасается и бежит, и только потом, когда все позади, бессильно
стонет и корчится, пытаясь вытащить окровавленные головки...
- Погоди поднимать, я жгут сделаю... - сказал Эврих. Достал из мешка
растяжки полога и по очереди перетянул мальчику ноги чуть повыше колен.
Тем временем женщины ушли вниз по течению не менее чем на сотню шагов,
но все-таки выискали место, удобное для переправы, и, промочив ноги, наконец
присоединились к мужчинам. Мальчик слабо улыбался. После страшной ночи опять
светило солнце, и люди окружали его. Значит, вправду все будет хорошо.
- Мама? - радостно удивился он, увидев над собой Сумасшедшую. - Мама,
как ты меня нашла?..
- Ну а как же я могла тебя не найти, родненький, - отозвалась Сигина,
присаживаясь и устраивая его поудобнее. - Я услышала, как ты зовешь, и сразу
прибежала сюда!
Ее спутникам некогда было гадать, может ли быть нечто общее у богато
одетого подростка и деревенской нищенки, годящейся ему в бабки. Не
приходился же он действительно ей сыном?..
- Ты не плачь, - подбодрил он Рейтамиру, утиравшую слезы. - Сейчас они
меня вытащат, и мы пойдем к нам домой. Мама, можно мне их всех пригласить?
- Конечно, маленький мой, - немедленно разрешила Сигина.
- Я вас всех приглашаю! - обрадовался мальчик. - Вы ведь не откажетесь
у нас побывать?..
Мыш, обосновавшийся на макушке валуна, вдруг сорвался с места и быстро
полетел в сторону. Рябь на воде переливалась слепящими бликами; венн
сощурился, стараясь рассмотреть, что же привлекло зверька, и увидел
торчавшую из воды неподвижную лошадиную ногу. Ну, это дело можно было
отложить и на потом. Волкодав покосился на Эвриха, упершегося в камень с ним
рядом.
- Спасибо вам, добрые люди, - вдруг внятно проговорил юный нарлак. - Вы
не бойтесь... если не выйдет...
- Это у нас не выйдет? - зарычал Эврих. - Это когда у нас что не
выходило?
Они с Волкодавом кивнули друг другу, разом вдохнули побольше воздуху и
налегли что было сил, стараясь приподнять и отвалить камень. Босые ноги
венна по щиколотку скрылись в грязном каменном месиве и все жилы готовы были
затрещать, когда ему почудилось, будто камень стал поддаваться.
- Тащите!.. - прохрипел он, обращаясь к Сигине и Рейтамире. Скосившись,
он видел рядом с собой лицо Эвриха, перекошенное от напряжения, с толстыми
жилами, вздувшимися на лбу и висках. Вероятно, и сам он выглядел не лучше.
- Терпи, малыш, - сказала Сумасшедшая и сунула руки под приподнявшийся
валун, лихорадочно выгребая крупную гальку. Рейтамира обхватила мальчика
поперек тела и стала тащить. Тут до него наконец добралась жестокая боль, он
забился, пытаясь освободиться из ее рук, и пронзительно закричал. Потом
умолк, голова безжизненно повисла. Когда показались неестественно вывернутые
голени в кожаных охотничьих сапогах и вялые ступни прочертили по камешкам
мокрые полосы, венн с аррантом выпустили валун. Тяжеленный камень с плеском
обрушился на прежнее место, окатив брызгами всех пятерых.
- Как же получилось, что ты, такой молоденький, ехал совсем один?.. -
спросила Сигина.
Стоял холодный вечер, и они развели большой костер, наплевав на
возможность погони ("А пускай их идут!.." - зло сказал Волкодав). Они уже
знали, что мальчика звали Иннори, и он был третьим сыном купца Кавтина Ста
Дорог. Отца, умершего десять лет назад, Иннори, правда, толком не помнил.
Кавтин, повторил про себя Волкодав. Имя показалось ему не совсем чужим,
с ним было что-то связано, и притом не слишком хорошее. Но вот что?..
Еще они узнали, что при всей малости своих лет Иннори считался искусным
вышивальщиком, достигшим немалого мастерства. За это его приблизил к себе
вельможа и наследник государя кониса, господин Альпин. И вот несколько дней
назад купеческому сыну была оказана неслыханная честь: наследник позволил
мальчику сопровождать себя во время ежегодного Объезда Границ. До самой
Белой Стены!
- Такие молоденькие ребятишки не должны ездить одни, - укоризненно
повторила Сигина. - Как вышло, что твой господин отправил тебя назад одного?
На островке посреди реки Эврих показал себя лекарем хоть куда. Он сумел
погрузить измученного мальчишку в глубокий сон, и тот спал, ничего не
чувствуя, пока его несли на берег, раздевали, вправляли кости и заключали
ноги в лубки. Во время лечения молодой аррант очень волновался и через слово
обзывал венна варваром, на что тот, против обычного, не обижался. Сделав,
что было можно, Эврих разрешил Иннори проснуться, хотя и не до конца: так,
чтобы мог пить, есть и разговаривать, но не страдал. Волкодав же снова влез
в воду, доплыл к мертвой лошади и принес на берег переметные сумы. Иннори
сказал правду. В кожаной коробке действительно лежали мотки разноцветного
шелка и тонкие иглы, уже заржавевшие от воды. Лошадь, кстати, оказалась
гривастым коньком чуть побольше теленка. Как раз по всаднику.
- А я был не один, - с законной гордостью объяснил мальчик. Сигину он
мамой больше не называл, но в ее присутствии заметно успокаивался. -
Господин Альпин любит меня. Он дал мне Сенгара, телохранителя. Сенгар -
настоящий герой!
Эврих поднял глаза на Волкодава, и тот мрачно покачал головой, благо
Иннори со своего места его видеть не мог. Берег откос сохранил следы второй
лошади, благополучно выбравшейся на берег. Венн внимательно рассмотрел их.
Могучий сегванский жеребец нес всадника. Крупного МОЛОДОГО мужчину.
- Что же такой герой о тебе не позаботился? - хмуро спросил Волкодав.
Он знал, каких телохранителей предпочитала нарлакская знать. Камень, который
они с Эврихом еле вывернули вдвоем, этот Сенгар наверняка отвалил бы шутя.
Да и конь его, одолевший поток, без натуги вытащил бы маленькую лошадку...
- Меня накрыло водой... Я не знаю... - растерянно пожал плечами Иннори.
Потом улыбнулся: - Сенгар меня обязательно найдет, просто вы пришли раньше.
Он очень смелый... и такой сильный... Я люблю его... Он похож на моего
старшего брата... На Канаона...
Вот тут уж Эврих с Волкодавом одновременно уставились друг на друга
поверх его головы. Канаон. Сын Кавтина...
...Канаон все посматривал Волкодаву под ноги, и венн догадывался, чего
тот хотел. Чтобы он поскользнулся.
И Волкодав поскользнулся. Он потерял равновесие, неловко взмахнул
здоровой рукой и стал заваливаться навзничь. Нарлакский наемник мгновенно
занес меч и с торжествующим ревом прыгнул вперед, - добивать. Занесенный
клинок уже опускался, когда обе ноги Волкодава вдруг выстрелили вверх. Все
тело выгнулось дугой, так что на земле остались только плечи и шея, а ступни
в мокрых, облепленных снегом сапогах врезались Канаону в нижние ребра. Удар
был страшный. Если бы не сплошной кованый нагрудник, нарлак с расплющенным
нутром умер бы на месте. Броня дала ему пожить еще какое-то время. Он был
почти вдвое тяжелей венна, но его приподняло над тропой и швырнуло за край
обрыва. А уж когда конец меча Волкодава перерезал веревку, привязанную к его
поясу, про то и знал один Волкодав...
На карте селения не было, но, по словам Рейтамиры, называлось оно
Четыре Дуба. Поразмыслив о названии, Волкодав решил про себя, что это скорее
всего был погост. Какой-нибудь конис прежних времен объезжал свои земли,
совершая полюдье, да и облюбовал ровное поле под крутым холмом с четырьмя
древними дубами на вершине, надумал впредь здесь останавливаться, гостить.
Доброе место в самый раз годилось беседовать со старейшинами родов,
подносящими ежегодные приношения, решать тяжбы, призывать Богов и творить
праведный суд, как всегда делает вождь.
Волкодав стал слушать дальше и скоро убедился, что не ошибся. Четыре
Дуба действительно были погостом. В большом, богатом селении имелись целых
два постоялых двора для купцов, приезжавших на ярмарку. Назывались те дворы
без особых затей: один "Ближний", другой "Дальний", считая, естественно, от
Кондара. Был и дом, в котором жил наместник государя кониса. Не было только
одного: укрепленного городка и воинской силы, как водится в приграничных
погостах. Тихие, видать, были места.
- А ты ездила сюда, Рейтамира? - спросил Эврих. Они с Волкодавом несли
самодельные носилки со спящим мальчиком и Мышом, уютно обосновавшимся у него
на животе. Время от времени Иннори просыпался и, слабо улыбаясь, дразнил его
пальцем. Зверек в притворной ярости топорщил черную гривку, со страшным
криком бросался за пальцем и хватал его зубастой ощеренной пастью. Он легко
мог оттяпать палец не то что мальчишке - даже взрослому человеку, но игру
понимал. Иннори высвобождал палец из осторожного захвата клыков, изогнутых и
острых, как иглы для починки ковров. Улыбался, доверчиво гладил свирепого
маленького птицелова, оглядывался кругом... и опять засыпал.
Сигина и Рейтамира время от времени сменяли то одного, то другого
мужчину, берясь вдвоем за ручки носилок. В ногах у Иннори лежал кожаный
бурдючок с горячей водой. Когда вода остывала, устраивали привал, разводили
костер и подогревали воду, перелив ее в котелок. Ноги Иннори почему-то не
воспалялись и не вызывали губительной лихорадки, которой очень опасался
аррант. Ученый лекарь не мог понять, что же сдерживало неизбежное в таких
случаях воспаление, и про себя неустанно благодарил Богов Небесной Горы.
Иных объяснений, кроме вмешательства какой-то очень могущественной и очень
благой Силы, найти было невозможно.
- Я была в Четырех Дубах... два года назад, когда мой приемный батюшка
ездил на ярмарку... - ответила Эвриху Рейтамира.
От Волкодава не укрылось, что, помянув своего воспитателя, она не
добавила обычного благословения и не призвала согреть его Священный Огонь.
Венн шел впереди и не мог видеть женщину, но хорошо представлял. Особенно
густые каштановые, с золотым отблеском, волосы. Скинув намет немилого
супружества, Рейтамира убрала волосы так, как это делали нарлакские девушки
и безмужние женщины, чающие нового сватовства. Она тщательно расчесала
длинные пряди, отбросила их за спину и оставила почти свободными, сплетя в
косу лишь по концам. Волкодаву нравилась такая прическа. Радость взглянуть,
как скользят по плечам переливчатые волны, похожие на тяжелый шелковый плащ.
Так и хочется погладить, приласкать их ладонью. Косы веннских девушек были,
конечно, лучше. Но и нарлаки знали толк в девичьей красоте.
- Чем же торговал твой почтенный приемный отец? - спросил Эврих.
- Он мельник, - ответила Рейтамира. - У него мельница на Березовом
ручье. Он покупал корову. И еще украшения дочерям. А я за ними
присматривала, пока не подросли...
Первые дни после бегства из деревни Рейтамира все больше отмалчивалась,
не смела сказать лишнего слова своим неожиданным заступникам и лишь робко
пыталась им услужить. Только с Сигиной она оживала, даже смеялась. Когда
однажды она запела, выяснилось, что у нее редкостный, замечательный голос. И
память, хранящая множество старинных баллад. Иннори слушал с горящими
глазами, забывая о своих несчастных ногах. Эврих, которому молодая женщина
явно очень понравилась, все пытался ее разговорить, и дело постепенно шло на
лад. Зато с Волкодавом она за все время не сказала двух слов. Попросту не
поднимала перед ним глаз. Венн знал, почему. Рейтамира достаточно видела
сперва в деревне, а потом и на пустоши. Она помнила, что он заставил
считаться с собой четверых привычных к дракам мужчин, конных и при оружии. А
потом играючи задал очень жестокую трепку ее мужу, Летмалу. Чью безжалостную
силу она слишком хорошо знала... Как не бояться такого страшного человека?
Венну было обидно. Летмал Летмалом, но с чего бы женщине бояться его?..
К тому же он хотел вызнать у нее, кто такой Сонмор. Он подговорил Эвриха
спросить, но оказалось, что о Сонморе Рейтамира имела самое смутное
представление. Жалко.
Волкодав стал думать над ее последними словами. Про мельника, который
покупал украшения родным дочерям, а приемную, как не нужна стала ухаживать
за малыми, мигом сбыл с рук. Умницу и красавицу - за остолопа, которому
простительно было не нажить ума, но вот совести...
Чего еще ждать от мельника. Мельники, они, по глубокому убеждению
венна, были все таковы.
- Рейтамира! - обратился к молодой женщине проснувшийся Иннори. -
Расскажи что-нибудь!
- Глухими ночами, когда не видно звезд, а в траве сиротливо шуршит
ветер, эту легенду шепотом передают у пастушеских костров... - с готовностью
начала Рейтамира. - Моряки же, уходящие в плавание, творят охранительные
знаки и каются в малейшем грехе, стоит им только вспомнить о Всаднике... Это
сказание про человека, который воззвал к Богам и молился о мести... И Боги
сделали то, о чем он Их попросил!
- Где это было? - спросил Иннори.
- Это было так давно, что люди даже и не помнят, где именно. Редко
вспоминают теперь эту легенду, ибо Всадник порою неузнанным ходит среди
людей и появляется там, где о нем говорят...
- Ага! - сказал Эврих. - Так вот что означает этот странный символ
возле берегов Шо-Ситайна!.. Принято считать, что он соответствует
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг