Валерий Сегаль.
Десять лет спустя
Исторический роман
Посвящается ВЛАДИМИРУ ЕПИШИНУ,
отличному гроссмейстеру и хорошему другу
* 8 ноября 1905 года *
Ранним утром, когда женевский экспресс уже приближался к окраинам
Санкт-Петербурга, в полупустом вагоне-ресторане сидели два респекта-
бельных молодых человека и пили водку, закусывая ее осетриной.
- Осень... Поздняя осень, даже листопад уже прошел... Унылая пора, да
и места здесь тоскливые, - на ломаном русском языке произнес один из пу-
тешественников, задумчиво глядя в окно.
Это был юноша двадцати двух лет, высокий, большеголовый, статный, да-
же немного грузный. Его собеседник - невысокий, атлетически сложенный
мужчина в расцвете лет, в отличном костюме, с полностью оформившейся лы-
синой и короткой рыжеватой бородкой - был настроен куда более оптимис-
тично.
- Не сомневаюсь, Бени, что ты полюбишь русскую столицу! - отвечал он.
- Хотя солнце здесь светит гораздо реже, чем в твоей родной Италии, Пе-
тербург все же остается самым прекрасным городом на свете. Можешь пове-
рить бывалому путешественнику.
- Быть может вы и правы, г-н Ульянов, но в таком случае мы еще не до-
ехали до Санкт-Петербурга...
- Разумеется, мы еще только подъезжаем к Петербургу, но да будет тебе
известно, что некоторые пригороды русской столицы по совершенству архи-
тектурных ансамблей не уступают первым городам мира.
- Пригороды? - удивился Бени.
- Да-да, пригороды! - подтвердил Ульянов. - Гатчина, Царское Село,
Павловск и, конечно, Петергоф... Ведь это о них:
Летят алмазные фонтаны
С веселым шумом к облакам:
Под ними плещут истуканы
И, мнится, живы; Фидий сам,
Питомец Феба и Паллады,
Любуясь ими, наконец,
Свой очарованный резец
Из рук бы выронил с досады.
Дробясь о мраморны преграды,
Жемчужной, огненной дугой
Валятся, плещут водопады;
И ручейки в тени лесной
Чуть вьются сонною волной.
Приют покоя и прохлады,
Сквозь вечну зелень здесь и там
Мелькают светлые беседки...
- Это вы сочинили? - наивно спросил Бени, недостаточно чувствовавший
русский язык, чтобы сразу узнавать уверенную поступь классика.
- Ну что ты?! - усмехнулся Ульянов. - Каюсь: грешил в юности, но до
таких высот не поднимался. Это Пушкин... Я очень люблю Пушкина, Бени, и
часто его вспоминаю, особенно осенью. Отчасти ты прав: теперь уже слиш-
ком поздно. Посмотрел бы ты на эти леса месяц назад! Ты только вслушайся
в эти строки:
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса...
- Как просто сказано, как спокойно, - и навсегда!.. Теперь уже так не
говорят.
- А вам не кажется, г-н Ульянов, что в вас сейчас говорит свойствен-
ная людям тоска по прошлому?
- Нет, не кажется! - уверенно сказал Ульянов. - Здесь другое. Просто
любая эпоха рождает своих гениев, но не в каждой области. Наша эпоха не
породила гениев слова, равных Пушкину.
- Быть может наша эпоха взяла свое в социально-политической сфере? -
предположил Бени.
- О, здесь трудно выдержать испытание временем! - усмехнулся Ульянов.
- Одних потомки развенчивают, других - просто постепенно забывают, и это
как нельзя лучше подтверждает постулат Маркса о том, что человеческое
общество развивается поступательно.
- Так выпьем за Маркса, который никогда не ошибался? - предложил юно-
ша.
- Давай, Бени, лучше выпьем за русскую столицу... Если б ты знал, за
какой прекрасной девушкой я ухаживал в Санкт-Петербурге десять лет на-
зад...
- И к чему это привело? - спросил прямолинейный итальянец.
Ульянов задумался. Воспоминания охватили его.
- Она держала маленькую рюмочную на Мещанской улице... Наверно, я
непростительно редко туда заходил... Все чего-то стеснялся... Порой мне
кажется, что сейчас я сделал бы все гораздо лучше... Что все было совсем
несложно, просто я был дурак... Но может мне это только так кажется...
Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, а сейчас давай выпьем!
Пока Ульянов предавался воспоминаниям о своей юношеской страсти, в
вагон-ресторан вошла женщина, которую он не любил никогда, но которой
суждено было стать спутницей его жизни. Она приближалась к сотрапезникам
неуклюжей походкой, свойственной немолодым и неловким особам при переме-
щении в мчащемся экспрессе.
- Володя! Бени! - еще издали заголосила Крупская. - Мы уже подъезжа-
ем, а вы все еще здесь сидите.
- Не переживай, бабуля, - успокоил супругу Ульянов. - Мы уже заканчи-
ваем. Пойди, пока, уложи вещи, а мы через пять минут будем... Да, Бени,
ты сам видишь: к чему это привело... Кстати, бабуля, ты не хочешь немно-
го выпить?
- Ты же знаешь, что я не пью, Володя, - ответила Крупская тоном сми-
ренной монашки.
- Да знаю я, что все человеческое тебе чуждо, - усмехнулся Ульянов. -
Но по случаю возвращения в Санкт-Петербург могла бы и изменить своим
принципам. В Швейцарии я и сам почти не пил. Там, собственно, и пить-то
было не с кем. Но сейчас, чувствую, наверстаем!.. Ну, ладно, иди, бабу-
ля. Мы скоро придем.
Полчаса спустя это странное трио вошло в пассажирский зал Варшавского
вокзала. Ульянов свободно вздохнул, оглядывая высоченные потолки этого
сооружения. Таких ему не доводилось видеть ни в Берлине, ни в Женеве, ни
в Вене. Бойкие мужички торговали здесь водкой и солеными огурцами, пивом
и селедкой, чаем и пирожками. Кругом было грязновато, но как-то отлично.
Проходя мимо маленького кафе с тремя столиками и пивным краном на стой-
ке, Ульянов заколебался - стоит ли пить пиво после водки.
- Владимир Ильич! - внезапно послышался у него за спиной знакомый го-
лос.
Ульянов обернулся и сразу узнал Ника Буренина. Большой, румяный,
всегда приятно пахнущий пивом - Ник был душой общества петербургских
марксистов. Ульянов познакомился с ним пять лет назад, 20 мая 1900 года,
во время своего последнего (нелегального) посещения Санкт-Петербурга.
- Здравствуйте, Ник! - обрадовался Ульянов. - Очень рад вас видеть.
- Взаимно, Владимир Ильич! Здравствуйте, Надежда Константиновна!
- Это Бени, - представил юношу Ульянов. - Наш итальянский товарищ.
- Очень приятно... Николай... Я чувствовал, Владимир Ильич, что вы
приедете этим поездом. Вчера я навел справки: в меблированных комнатах
"Сан-Ремо" есть свободные номера. Если вы не возражаете...
- "Сан-Ремо"? - переспросил Ульянов. - М-м, ну что ж, пожалуй.
Буренин предложил "закинуть" Крупскую с вещами в "Сан-Ремо" ("Пусть
Надежда Константиновна отдохнет с дороги!"), а затем отправиться на Пре-
ображенское кладбище - посетить могилы рабочих, расстрелянных в "крова-
вое воскресенье". При этом Ник заговорщически подмигнул Ульянову, и тот
поспешил согласиться.
Час спустя, оставив Крупскую в меблированных комнатах, Ульянов, Буре-
нин и Бени вышли на Невский проспект. Бени восторженно озирался по сто-
ронам, а Ник посвящал Ульянова в свои планы.
- Вы, кажется, знаете Александру Коллонтай, Владимир Ильич?
- Конечно знаю, - ответил Ульянов. - Отличная баба!
- Так вот сегодня у нее собирается хорошая компания, и сейчас мы туда
направляемся.
- А они что, начинают прямо с утра? - удивился Ульянов.
- Разумеется! - ответил Ник. - Мы собираемся специально по случаю ва-
шего приезда.
Александра Коллонтай проживала на Николаевской улице. Ульянов позна-
комился с ней в тот же самый памятный день 20 мая 1900 года. Тогда на
квартире В. Ф. Кожевниковой Ульянов встретился с петербургскими соци-
ал-демократами. Компания подобралась веселая: Горький, Пятницкий, Во-
ровский, Красин, Кржижановский и многие другие, в том числе Коллонтай.
Там случилась история, о которой следует рассказать особо, так как она
заметно подняла авторитет Ульянова в среде питерских марксистов.
Выпив и закусив, молодые люди, как водится, заговорили о политике.
После того как были обсуждены национальные проблемы в австрийской импе-
рии и бурное экономическое развитие Соединенных Штатов, разговор стал
принимать более опасный характер. Уже коснулись гиблого еврейского воп-
роса, уже готов был прозвучать вечный тост "за свержение режима", но тут
положение спас Максим Горький. Он вспомнил, как в детстве видел одного
бурлака, который в пьяном виде клялся, что может выпить бутылку водки
без помощи рук.
- Правда, - заметил в заключение Горький, - бурлак при мне не де-
монстрировал своего искусства.
- А что! - воскликнул Глеб Кржижановский. - Не перевелись ведь еще на
Руси богатыри!
Вслед за этими словами он схватил зубами за горлышко стоявшую перед
ним поллитровку, положил ее на край стола и даже успел сделать несколько
глотков, прежде чем бутылка упала на пол. Затем последовали другие по-
пытки (благо, поллитровок на столе было вдоволь!), но ни Воровскому, ни
Красину, ни даже самому Льву Давидовичу Бронштейну не удалось достичь
сколько-нибудь заметного успеха.
Последним за дело взялся Ульянов. Он спокойно открыл очередную пол-
литровку, затем заложил руки за спину и зубами оторвал бутылку от стола.
Резким движением откинув голову назад, Ульянов придал бутылке верти-
кальное положение. Когда вся водка перелилась ему в глотку, Ульянов спо-
койно поставил пустую бутылку на стол и сдавленным голосом произнес:
- Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.
Все (особенно Коллонтай) застыли в немом восторге. Остаток вечера
Александра усиленно строила Ульянову глазки, но присутствие Крупской ме-
шало нашему герою "разорвать дистанцию" с этой молодой и очень недурной
особой.
С тех пор прошло пять лет. За эти годы Ульянов и Коллонтай несколько
раз виделись в Женеве, и преданная революции Александра даже выполняла
отдельные поручения нашего героя.
Дочь царского генерала и крестница киевского генерал-губернатора Дра-
гомирова, получившая прекрасное воспитание, Александра Михайловна Кол-
лонтай часто и подолгу жила за границей, в совершенстве владела фран-
цузским и английским языками, свободно объяснялась по немецки. Ее первым
мужем был офицер-дворянин, с которым она разошлась по принципиальным
(возможно, по политическим) соображениям. Освободившись от тяготивших ее
семейных уз, эта бесспорно незаурядная женщина с головой ушла в револю-
цию.
Ульянов знал, что в конце 1904 года Александра Коллонтай возвратилась
в Санкт-Петербург. И вот именно сегодня, по случаю приезда Ульянова, она
устраивает у себя собантуй. Мужское самолюбие нашептывало нашему герою,
что это не случайность.
- Очень красиво, - расхваливал между тем Бени Невский проспект.
- Я же тебе говорил, - отозвался Ульянов. - Это еще не самые красивые
места, да и время года сейчас не лучшее. Когда-нибудь мы погуляем с то-
бой по Питеру в белую ночь!
- И сейчас очень красиво!.. А куда мы идем? - внезапно спохватился
Бени.
- Бухать, - коротко ответил Ульянов.
- Бу-хать?.. А это как?
- "Бухать" - это синоним глагола "выпивать"... Не совсем, правда, ли-
тературный.
- Бу-хать?
- Да, бухать. Не исключено, что этот глагол образован от имени древ-
неримского бога Бахуса - покровителя виноделия.
- А-а... А куда мы идем бухать?
- К одной нашей знакомой. Вероятно мы встретим там немало друзей и
единомышленников.
- В России ходят в гости и бухают по утрам? - спросил Бени, посмотрев
на часы.
- В России иной раз всю ночь стоят на ушах, - ответил Ульянов.
- Разве русские могут стоять на ушах? - удивился Бени.
- Это просто выражение такое - "стоять на ушах", - терпеливо объяснил
Ульянов. - Оно означает "весело проводить время, круто бухая".
- Я не понимаю, - признался Бени.
- А помнишь, мы с тобой в Вене шли по Мариенхильферштрассе и пили
портвейн, а потом, удирая от полиции, через дворы выбежали к каналу,
встретили там какого-то француза и набили ему морду?
- Конечно помню, - оживился Бени.
- Так вот, в тот вечер мы с тобой "стояли на ушах".
- Так-так... А люди к которым мы сейчас идем, всю ночь стояли на
ушах? - вполне резонно спросил Бени.
- Вполне возможно, - серьезно ответил Ульянов.
- Да нет, что вы! - вмешался Ник. - Я ведь говорил, что мы собираемся
специально по случаю вашего приезда. Александра Михайловна приглашала
всех к девяти часам утра. Мы лишь чуть-чуть опаздываем. Без нас, думаю,
не начнут.
- Вот видишь, Бени, - шутливо сказал Ульянов. - Похоже на то, что мы
с тобой попали в категорию почетных гостей.
После непродолжительного молчания Бени задал новый вопрос:
- А когда русские всю ночь стоят на ушах, утром они ложатся спать?
- Всяко бывает, - веско сказал Ульянов. - Но обычно с утра продолжа-
ют.
- А когда же спят?
- Спят "по ходу".
- А это как?
- Я тебе потом объясню, - сказал Ульянов. - Мы похоже пришли.
Они вошли в парадную и поднялись на второй этаж. Дверь открыла сама
хозяйка.
Александре Коллонтай шел тогда тридцать третий год. Впрочем, время не
было властно над этой удивительной женщиной. Она была прекрасна в юнос-
ти, восхитительна теперь, и будет все еще очень хороша в 1917 году, ког-
да по ее распоряжению произведут первый залп с легендарного крейсера
"Аврора" по Зимнему дворцу.
- Здравствуйте, милый господин Ульянов, - сказала она, подставляя для
поцелуя румяную щеку. - Очень вас ждали.
- Специально для вас, Аликс, - сувенир из Женевы, - сказал Ульянов, с
удовольствием целуя хозяйку и вынимая из внутреннего кармана плаща изящ-
ную бутылочку швейцарского спирта. - Если мне не изменяет память, вы лю-
били это добавлять в лимонад... А это мой итальянский друг Бени.
Бени галантно поцеловал хозяйке ручку, не забыв при этом приподнять
свой цилиндр.
В тот день у Александры Коллонтай собрался едва ли не весь цвет пе-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг