Тимми принес бутылку "Карсберга" и порцию маринованных
свиных ножек с кислой капустой. Соображает он в таких делах!
- Яичницу придется подождать, а для поправки крыши вот
это - самое то! - сказал он, показывая на принесенную
закуску.
Я залпом выпил бокал пива и набросился на еду.
- Где это ты вчера так нажрался? - спросил Тимми.
- В "Салониках". А ты что такой грустный нынче?
- А с чего веселиться? Сам видишь какое положение, -
Тимми тяжело вздохнул.
- Опасаешься, что они тронут мелких собственников?
- Черт их знает. Сам понимаешь - нашему брату, да еще
в центре Манхэттэна, - Тимми снова вздохнул. - Ты
рассказывал, что у тебя участок в Пенсильвании...
- По-моему сейчас глупо что-либо продавать. Доллар все
равно падает, а после революции деньги превратятся в порошок...
С другой стороны, если все обойдется...
- Не обойдется, - перебил меня Тимми. - Ты слышал
про сегодняшний митинг?
- Я даже туда пойду!.. По долгу службы, разумеется. Но
неужели ты придаешь такое серьезное значение каким-то дурацким
митингам? Ведь это такая же чушь, как митинг, скажем,
республиканцев!
- Политика республиканцев - это тоже очень серьезно,
- Тимми в третий раз вздохнул. - Именно она породила
коммунизм, как реакцию.
- Да, дело - дрянь! - сказал я.
- Куда уж хуже, - отозвался Тимми и пошел за моей
яичницей.
- Принеси мне еще пива! - крикнул я ему вслед.
"Дело - дрянь, - подумал я. - Вчера - Линда,
сегодня - Тимми. Если уж такие люди заговорили о политике,
значит, действительно не обойдется."
Глава 5. ПОЛКОВНИК БЗДИЛЕВИЧ
Старинный "Петрополь", основанный в 1803 году, ровно на
сто лет моложе Санкт-Петербурга, но старее любого другого
пивного бара на невских берегах. За свою двухвековую бытность
"Петрополь" гостеприимно распахивал двери перед многими
именитыми персонажами новой и новейшей истории. В разные
времена здесь посиживали Александр Пушкин и Федор Достоевский,
Михаил Барышников и Виктор Корчной, Федор Шаляпин и Аркадий
Северный, Борис Гребенщиков и Иосиф Бродский... Чуть не забыл:
Владимир Казаченок и Юрий Желудков! В жарких спорах за кружкой
пива не всегда рождалась истина, зато рождались новые мысли,
двигавшие вперед культуру великого города.
Надо только уметь пить пиво!
Хорошо пить пиво летом. Причем не просто так: "Ух,
жара!" - и лихорадочно выпить кружку. Так пиво не пьют, так
опохмеляются. А пьют пиво иначе.
Солнечным летним утром следует совершить часовую
прогулку по наиболее красивым местам Санкт-Петербурга, чтобы
насладиться творениями великих зодчих, а также сполна ощутить
на себе духоту зарождающегося нового дня. С этой целью неплохо
пройтись, скажем, по Большому проспекту Петроградской стороны,
затем по Тучкову мосту перейти на Васильевский остров и, в
завершение этой прогулки, зайти в "Петрополь". Для начала
приятно просто ощутить прохладу этого заведения и выпить
одну-две кружки, чтобы освежиться, утолить жажду и возбудить
аппетит. Затем вам подадут порцию горячих сосисок
(отличительная особенность "Петрополя" во все времена!) и,
конечно, опять пиво. Насытившись вы закурите (если вы курящий,
конечно!) и, не спеша потягивая пиво, заведете беседу с сидящим
напротив незнакомым вам человеком.
Хорошо пить пиво и зимой. Когда на улице мороз и
метель, особенно уютно сидеть в "Петрополе" и изучать морозные
узоры на стеклах, глядя на них изнутри зала, а не снаружи.
Именно здесь, под завыванье вьюги, рождались вдохновенные
строки о "нашей прекрасной зимушке-зиме". Простой русский мужик
- извозчик, а тем более дворник, - дифирамбов зиме не поет.
Это все придумали сидящие в пивных поэты...
В четверг, 30 ноября 1895 года, в "Петрополе" с самого
утра царило оживление. За самым дальним от стойки угловым
столиком друг напротив друга сидели два незнакомых между собой
человека. Оба были еще совсем молоды - старшему из них едва
исполнилось двадцать семь лет. Если к этому добавить невысокий
рост обоих, то этим, пожалуй, и исчерпывалось сходство между
этими людьми. Старший был одет в военный мундир. Его удлиненное
с низким лбом лицо не изобличало большого ума, но
свидетельствовало о развитом чувстве собственного достоинства и
сознании исключительности занимаемого им положения. Словно в
противовес этой холодной надменности, второй молодой человек
был исключительно живой и темпераментный, с чуть хитроватым
выражением лица и высоким "адвокатским" лбом.
Какое-то время молодые люди сидели молча. При этом
военный, не спеша, но и не отвлекаясь, поглощал пиво, а адвокат
больше налегал на сосиски.
После третьей или четвертой кружки военный заказал
водки и обратился к своему визави:
- Разрешите представиться, сударь, - полковник
Бздилевич.
- Ульянов, адвокат, - неохотно ответил наш старый
знакомый, которого внимательный читатель, вероятно, уже узнал.
В то утро г-н Ульянов не был расположен к беседе с кем
бы то ни было. Проснувшись, он в первое мгновенье поразился
причудливости собственных сновидений. Ничего удивительного, что
после вчерашней пьянки ему снились похмелье и пиво, но все
остальное!.. Однако потом, увидев на тумбочке книгу с серпом и
молотом на красной обложке, он понял, что это был вовсе даже и
не сон. Не мудрствуя лукаво, он решил первым делом позавтракать
в "Петрополе", а затем продолжить чтение весьма
заинтересовавшей его книги. Он не забывал также про вечернее
заседание "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". В
общем, день ему предстоял напряженный, поэтому он пока
ограничился одной кружкой пива, хотя уже приканчивал вторую
порцию сосисок.
- Г-н Ульянов, давайте выпьем за здоровье нашего
государя императора, - предложил мнимый полковник
Посещая инкогнито питейные заведения Санкт-Петербурга,
молодой Николай II любил пить с незнакомыми людьми за свое
собственное здоровье.
- Благодарю вас, г-н полковник, - вежливо ответил
Ульянов. - Но, к сожалению, я вынужден отказаться. У меня
сегодня масса дел, и мне не хотелось бы с утра пить водку.
- Даже за здоровье государя императора?
- Даже за здоровье государя императора!
- Что ж, это весьма похвально г-н Ульянов! Я понимаю:
вам сегодня предстоит славно потрудиться на благо государя
императора, поэтому вы хотите быть трезвым. Это весьма и
весьма...
- Я - адвокат, г-н полковник, - прервал собеседника
Ульянов, начиная раздражаться. - И работаю только для блага
моих клиентов. Что же касается императора, то при абсолютной
монархии он не нуждается в услугах адвоката.
- И по-вашему - это плохо? - спросил Николай II.
- По-моему - это преступно! - ответил Ульянов.
Император налил себе водки и немедленно выпил. Ульянов
заказал себе еще одну кружку пива. Его взгляд случайно
задержался на соседнем столике. Там сидел красивый молодой
человек в хорошем костюме цвета маренго. Ульянов подумал, что
где-то он уже видел этого человека, но не мог вспомнить, где
именно. По-видимому, молодой человек только что пришел, так как
ему еще даже не успели принести пива. Он курил, часто и глубоко
затягиваясь, и Ульянову тоже мучительно захотелось закурить. Он
не стал себя мучить и, подозвав официанта, заказал себе
папиросы.
- А вам не кажется, г-н Ульянов, что для адвоката вы
довольно странно рассуждаете? - спросил полковник Бздилевич.
- Почему?
- Как может быть преступно то, что следует из законов
государства?
- В данном случае я рассуждал не как адвокат, а как
сторонник прогрессивной философии.
- Для юриста законы государства должны быть превыше
всего, - сказал мнимый полковник, наливая себе еще водки. - А
то, что вы называете прогрессивной философией - это все
софистика. При желании можно и взгляды террористов назвать
прогрессивной философией. Или вы сочувствовали организации
"Народная воля"?
- Я против терроризма, г-н полковник. Участвуя в
заговоре народовольцев, восемь лет назад бессмысленно погиб мой
старший брат. Я являюсь сторонником иных методов.
Если бы полковник Бздилевич правильно понимал,
сторонником какихтаких "иных методов" являлся г-н Ульянов,
судьба нашего героя, а заодно и всего государства Российского,
вероятно, сложилась бы иначе. Но мнимый полковник, не отличаясь
особой проницательностью, подумал, что Ульянов имеет ввиду
демократические методы борьбы. Ревниво оберегая собственные
интересы, последний российский император, разумеется, ненавидел
демократов, но не особенно их боялся.
Полковник опять выпил. Он уже изрядно захмелел и
поглядывал на своего собеседника с плохо скрываемой неприязнью.
- Демократия, г-н... м-м...
- Ульянов.
- Да, извините... Так вот, демократия стремится
ограничить власть помазанников божьих. Поэтому как раз
демократия преступна по своей сути. Хотя вам, как адвокату,
конечно свойственно защищать преступников.
Официант принес папиросы. Ульянов раскрыл коробочку и
вежливо предложил полковнику угоститься.
- Я не курю, - сказал полковник. - Я лучше еще
выпью.
Полковник вылил остававшуюся в графинчике водку себе в
рюмку, немедленно выпил и вскоре окончательно запьянел. Из-за
соседнего столика за ним внимательно наблюдал красивый молодой
человек в хорошем костюме цвета маренго.
- Демократы, адвокаты... Всех на хрен! - бормотал
заплетающимся языком полковник. - Еще никогда ни один демократ
не являлся хорошим строевиком... Как, впрочем, и адвокат!..
Евреи...
Полковник уронил голову на стол и задремал.
Ульянов допил свое пиво, расплатился с официантом и
направился к выходу, - он спешил в читальню. Сразу после его
ухода, к уснувшему полковнику подсел молодой человек в костюме
цвета маренго. Оглядевшись по сторонам, он ловко проверил
полковничьи карманы.
Глава 6. 2017 год
II
Суббота, 26 августа,
полдень
Со стороны 7-ой авеню к Pennstation было трудно
протолкнуться. Движение, конечно, было перекрыто, то и дело
завывала полицейская сирена. Толпа, украшенная красными
полотнищами и разноцветными шарами, выглядела весьма эффектно.
Над входом был вывешен транспарант, гласивший: "НАША ЦЕЛЬ -
КОММУНИЗМ!" Напротив, перед входом в Madison Square Garden,
группа узкоглазых манифестантов держала транспарант с надписью:
"ПОБЕДА ДЕЛА ЧУЧХЕ - ГЛАВНОЕ СОБЫТИЕ ЭПОХИ!"
Я с трудом пробился к зданию вокзала. У самого входа
высокий черный парень раздавал какие-то листовки. Одет он был в
потертые джинсы и грязноватую футболку с надписью: "ИСПОЛЬЗУЙТЕ
ПРЕЗЕРВАТИВЫ, ЧТОБЫ НЕ ЗАРАЗИТЬСЯ ДЕТСКОЙ БОЛЕЗНЬЮ ЛЕВИЗНЫ В
КОММУНИЗМЕ!" Вся эта обстановка что-то смутно мне напоминала.
Что-то очень хорошее, но я не мог вспомнить - что именно.
Никогда еще мне не доводилось видеть такого
столпотворения на Pennstation. Здесь смешались люди всех рас и
национальностей. Впервые в жизни я видел в Америке толпу, в
которой люди не кучковались по расовому или национальному
признаку. А может быть это неплохо, подумалось мне. Не написать
ли об этом? Нет, шефу нужно совсем другое. Интересно, как он
это выразит? Я представил себе шефа: "Это важная мысль, Ларри,
но сегодня у нас другая тема на повестке дня. Сегодня надо
писать не об этом, хотя думать об этом следует уже сегодня!"
Все-таки, как только человек дорастает до политизированной
должности (безразлично в какой политике - общегосударственной,
заводской или редакционной), он сразу превращается в полнейшего
идиота...
Внутри также было много транспарантов, и царила
какая-то приподнятая, праздничная атмосфера. Все эти люди были
почему-то счастливы. Я снова поймал себя на мысли, что мне все
это смутно о чем-то напоминает. В чем же дело? Вроде бы это
обездоленные люди, пришедшие на коммунистический митинг, чтобы
мобилизоваться для борьбы с эксплуататорами. Но почему у них
такой счастливый вид?
Внезапно я понял, в чем тут дело. Эти люди счастливы,
потому что они собрались вместе, чтобы говорить правду! Чтобы
говорить вещи, которые "не очень позволено" говорить! Чтобы
вести себя естественно! А это уже очень и очень много! И дело
тут было вовсе не в коммунизме. Вероятно в иных
коммунистических странах точно такие же люди с таким же
энтузиазмом собирались на антикоммунистические митинги.
Подумав обо всем этом, я вдруг понял, о чем напоминала
мне эта обстановка. Я вспомнил рок-фестивали моих юных лет. Там
царила точно такая же атмосфера.
В центре зала, прямо перед гигантским информационным
монитором, было сооружено некое подобие сцены. По странному
совпадению, как только я вспомнил рок-фестивали, на эту
импровизированную сцену вышли музыканты популярной группы
"Князь треф". Акустика была ужасная, разбирать слова песен было
нелегко, но принимали их все равно здорово. Исполнив пару
песен, музыканты удалились.
Через пять минут под приветственный гул толпы на той же
сцене появился Ричард Рауш. Живьем я его видел впервые. Был он
среднего роста, полный, лысый, с широким (именно широким, а не
высоким) лбом и приятной открытой улыбкой. Одет он был
удивительно просто - кроссовки, старые потертые джинсы и
ковбойка. На его левом плече сидел неизменный попугай. Этот
большой синий карибский попугай давно уже стал своеобразной
визитной карточкой Риччи Рауша. Несомненно он добавлял
популярности как своему хозяину, так и всей партии американских
коммунистов.
Риччи поднял вверх обе руки, не то приветствуя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг