двинулись к малышу.
Тот замер, как будто увидел змею, надеясь, что его не тронут, и
действительно - объекты замерли на месте. Обрадованный, но все еще осто-
рожный Фабио, от всей души пожелал, чтобы они совсем исчезли: "Чур меня,
чур!" - и шар с кляксой послушно начали блекнуть, пока не растворились
без следа.
Рука Фабио. до сих пор лежащая на штепселе, резко выдернула его из
розетки.
"Фу! Ну и дрянь! - ругнулся он мысленно, - чертовщина какая-то! У
"шизика" шизовые приборы," - малыш с облегчением рассмеялся над своим
каламбуром, однако понять, с чем же он столкнулся, его мозг был не в
состоянии.
Он не мог квалифицировать появление странных предметов, но то, что
они подчинились его желанию и исчезли наводило на некоторые пока еще не
оформленные мысли. Он ломал себе голову с полчаса, но к исходу своих
размышлений ему показалось, что все им увиденное - бред и разыгравшееся
воображение.
"Привидится же такое, - отбросив от себя сомнения, подумал он, и, как
ни в чем не бывало, снова включил прибор. Сейчас малыш был совершенно
спокоен, и, как бы подтверждая его выводы, ничего особенного не произош-
ло.
"Ну! Что я говорил?!" - воскликнула одна часть мозга Фабио, но дру-
гая, ищущая приключений и проигравшая, испытала досаду. Столкновение
этих чувств снова породило две несуразности, и малыш вновь замер всеми
мыслями и чувствами, и опять взмолился об избавлении от незваных гостей,
и поскольку он был совершенно искренен в своем желании, а его мозг не
был еще обременен сомнениями и невериями, ему это опять удалось. Только
прибор он на этот раз не стал выключать, и когда объекты исчезли, он
гневно выплеснул в нее:
- Да, кто же ты такая, черт возьми?!
Ответ был слишком неожиданным для малыша. В течение двух часов в него
летели кляксы, ножи, шары, ленты, его подрастающий организм поначалу
справлялся со всем эти потоком эмоций желаний и страстей, но в конце
концов он потерял сознание, мягко повалившись на пол мастерской.
Когда он очнулся, начинало смеркаться. Не соображая, что произошло,
малыш встал и увидел пирамиду, но прежде, чем у него появились хоть ка-
кие-то эмоции, он выдернул шнур из розетки.
Зная, что вот-вот придет мать, он кинулся к бочке во дворе смыть с
себя сажу, в которой он измазался в доме Охо, предварительно упрятав пи-
рамиду в кучу хлама, валявшегося в углу мастерской. Умывшись, он уселся
на ступеньку крыльца и тупо смотрел на заходящее солнце, отбрасывающее
свои лучи на громоздящиеся невдалеке снежные вершины.
Вид величественной картины внес успокоение в его повзрослевшую в те-
чение полутора часов душу. Повзрослевшую? Насколько? На века?
Груз познанного ошеломил малыша. Он был до смерти напуган тем, о чем
поведала своеобразным языком пирамида. "Демиург один", так кажется,"-
подумал он.
Теперь малыш знал то, о чем никто из его знакомых не мог даже помыс-
лить. От первых мыслей "шизика" Охо, пройдя вместе с ним весь исследова-
тельский, многолетний путь к оформлению научных и паранормальных идей,
поучаствовав вместе с ним в реализации большинства его желаний, столк-
нувшись с мало постижимой волей и принципами некоего Джонатана Пирса,
Фабио знал теперь и о том, от чего сгорел дом ученого.
Во всем этом шквале информации, никак не желавшей укладываться в ма-
ленькую голову Фабио, было еще что-то, что не давало ему покоя, что-то
главное. И уже вместе со стуком каблучков матери, направлявшейся к ка-
литке дома по освещенной фонарями улице, заставив свой мозг работать ак-
тивней в эти считанные секунды, малыш понял, что в его руках оказалась
волшебная палочка, о которой мама ему читала столько сказок.
Осознав эту ликующую мысль, он радостно кинулся навстречу матери.
- Что это с тобой, Фа? - ласково обняла сына женщина, прижимая его к
себе.
- Я тебя люблю, ма, - с любовью глядя в ее глаза, ответил малыш, - и
мне так хочется, чтобы у нас с тобой все было хорошо.
Мягко потрепав его по щеке, Лючия - так ее звали - улыбнулась немного
устало и сказала:
- Обязательно будет, сынок, обязательно. Идем, я тебя покормлю.
Пока мать гремела посудой, Фабио размышлял над своей тайной. Он ско-
рее чувствовал, чем понимал, что "Демиург" небезопасен. Образ сумасшед-
шего Охо стоял перед его глазами как оживший комикс. А вдруг и с мамой
случится тоже самое, если она узнает о приборе.
"Слава Богу, что со мной все обошлось, а ведь могло быть и хуже!" -
малыш поежился от воспоминаний.
- Ты что: мерзнешь? - Лючия подошла к сыну и потрогала губами лоб, -
температуры вроде нет.
- Конечно, нет, - подхватил малыш, - это так, нервы.
- Что? - изумленно замерла мать с кастрюлей в руках, - какие нервы в
твоем-то возрасте? Опять, небось, триллеров насмотрелся у Лео! - Фабио
предпочел молчать, позволяя матери развивать свою версию его повзросле-
ния.
Но вопросы так и распирали малыша, и он не удержался, спросив набитым
ртом:
- Ма, вот если бы к тебе в руки попала волшебная палочка, что бы ты
делала?
Лючия с улыбкой посмотрела на сына, радуясь его детской наивности, и
ответила:
- Откуда же ей взяться, этой палочке?
- Не-е, - прожевывая спагетти промычал малыш, - я серьезно: вот если
бы?
- Ну, если бы, - женщина, которой только исполнилось тридцать,
всерьез задумалась, а потом рассмеялась, - скажешь тоже - волшебная па-
лочка.
- А все-таки, - не унимался сын.
- Ну, попыталась бы вернуть твоего отца.
- А ты думаешь, это возможно? - поинтересовался малыш, перестав же-
вать.
- Так ты же говоришь о волшебной палочке, а она вроде как все может.
- Угу! Конечно, а чего бы ты еще хотела?
- Ой! Да что за глупые вопросы ты задаешь? Только душу травишь, - Лю-
чия немного рассердилась, поскольку вопрос сына всколыхнул самое больное
за последние годы: нет мужа, нет того, нет этого. Она встала и молча на-
чала убирать со стола.
- Ладно, извини меня, ма, - понял ее состояние Фабио.
- Ничего, ничего, иди спать, - голос матери был снова мягким и ласко-
вым, - мне еще гладить для Макфинли.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Фабио добрался до своей кровати и, свернувшись калачиком, начал ду-
мать.
ВТОРОЙ СОН АЛЕКСАНДРЫ.
Кто я?
Я зависла над горным пейзажем, обрамляющем небольшую долину: в прош-
лом, будущем или теперь?
Невысокие скалы разбросаны, как выпавшие зубы невиданных великанов,
по лесистым склонам, скрывающихся за облаками вершин. В лесу буковые де-
ревья, а в долине кипарисы - вот и разберись, где же это место - в Гима-
лаях, Кордильерах или вовсе не на Земле.
Я спускаюсь ниже и попадаю в какой-то храм. Я знаю, что это храм, хо-
тя здесь никто не молится, а группа людей что-то обсуждает. Внезапно я
оказываюсь рядом с женщиной лет тридцати, черты лица которой словно из-
ваяны в гипсе и сливаюсь с ней.
Кто я?
В правой руке у меня жезл, в левой чаша, на плечах белый плащ с капю-
шоном, который покрывает мои черные волосы. Головы всех присутствующих
тоже покрыты, так положено.
Я не знаю этих людей, но женщина, которая теперь я, знает. Я могу
лишь наблюдать за происходящим, не вмешиваясь.
Женщина в гневе и заражает своей эмоцией меня. Люди, сидящие вокруг,
один за другим высказывают то, что нам не нравится.
- Они должны быть наказаны, - произносит капюшон, из под которого
твердо смотрят синие глаза и торчит окладистая, рыжеватая борода, -
сколько можно терпеть их распущенность и кровь? В свое время Моисей на-
казал евреев за меньшие прегрешения.
- И что же? - твердо, со сталью в голосе отвечаем мы, - разве страх
научит людей миру и любви? Может, именно поступок Моисея наложил на на-
роды богобоязнь, вместо того, чтобы привить им любовь к Богу!
- Любовь? - синий взгляд становится ироничным, - можно поговорить и
об этом. Например, о любви Христа.
- И чем же вас не устраивают высокие чувства Мирового Учителя? - мы
становимся колючими.
- Лично меня устраивают, - без тени смущения парирует борода, - но
есть мир, который воевал при Моисее, проповедовавшем богобоязнь, и про-
должает воевать после Христа, заповедавшего любовь. Это - факт, мало за-
висящий от меня.
- Вот и жаль! - вскидываемся мы. - Каждый сидящий здесь имеет опреде-
ленную миссию по отношению к народам Земли. Это означает, что народы
страдают, если кто-либо из нас не выполняет этих самых миссий. Так кого
же я должна наказывать: вас, расписывающихся в своей беспомощности или
народы, страдающие от вашей безответственности?
Откуда-то слева доносится мелодичное:
- Не стоит гневаться, сестра. Ведь и ты имеешь свою миссию, которую
сейчас отказываешься выполнять. В чем же ты обвиняешь нас?
Мы смотрим в темные глаза изумительно красивой женщины: у нее акку-
ратный прямой нос, тонкие ноздри, высокий лоб, прячущийся по капюшон и
идеальный, чувственный рот. Мы даже ощущаем запах фиалок, так она свежа,
но сейчас не время для симпатий, и мы произносим:
- Я могу исполнить свою миссию, но вы все знаете, что это - крайняя
мера, за которой только пропасть и разрушение. Не останется ничего, все
придется начинать заново. Вы этого хотите?
В храме повисает тишина, и мы молчим некоторое время, давая остальным
подумать, а затем заканчиваем:
- Прошу всех, кто согласен со мной, поднять руки.
Только три руки, включая мою, из двадцати четырех, подняты. Мы проиг-
рали, ибо здесь не бывает воздержавшихся. Ярость клокочет, грозя пере-
полнить чашу внутреннего терпения, но мы сдерживаемся, и быстро выходим
на улицу.
Нас догоняет невысокий мужчина в коричневой рясе. Он ниже нас по ран-
гу, но мы всегда прислушиваемся к нему, ибо он старше и качал нас еще в
люльке.
- Чего же ты ждала, дочь? Все было известно с самого начала. Ни у ко-
го из них, - его рука в широком рукаве указывает в сторону храма, - не
хватает мудрости, чтобы придать народам трансформирующий импульс, и поэ-
тому они предпочитают уничтожить их, чтобы начать заново делать тоже,
что уже умеют и выучили наизусть, но нам нужно нечто новое.
- Вот именно, - подхватываю я, - я чувствую тоже самое, но не могу
убедить их в этой правильности.
- Но не можешь же ты делать работу за них.
Мы умолкаем пораженные: такая мысль не приходила нам в голову. Опре-
деленный порядок в Иерархии Сознаний четко разграничивал полномочия и
функции ее членов, но встать над всем этим означало....
Видя мое замешательство, мужчина продолжает:
- Используй крайнюю меру, дочь. Обратись к Отцу, пусть он разрешит
твои сомнения.
Наши глаза вспыхивают надеждой, и мы быстро возвращаемся в храм, где
все еще сидит большая часть совета.
- Я решила воспользоваться своим правом апеллировать к Духовному От-
цу. Пусть Он решит наш спор, - и, не дожидаясь ответа, я выхожу снова,
начиная подниматься к одной из скал, маячащих впереди. Тропа, по которой
я иду, протоптана только мной. Никто не вправе ходить сюда, но я имею
право ходить по любым тропам в округе.
Кто же я?
Через час мы на месте и падаем в молитве на колени. Я ощущаю колос-
сальные потоки психической и нервной энергии, сконцентрированные в теле
женщины в белом плаще. Я впервые ощущаю разницу между нами. Я не выдер-
живаю напора неведомых мне сил. Вокруг все начинает гудеть, как в аэро-
динамической трубе.
На скале, у нас над головой появляется сияние, которое все усиливает-
ся по мере того, как увеличивается гул внутри нас. Долина начинает кру-
житься перед глазами, сознание затуманивается, и в тот миг, когда я слы-
шу голос, идущий откуда-то сверху, еще не разобрав ни слова, теряю соз-
нание....
ГЛАВА 2.
Малыш Фабио зевнул и сладко потянулся на кровати. Солнце все еще ка-
рабкалось по противоположным склонам гор, и в спальне было довольно сум-
рачно, но к этому в долине привыкли.
Вскочив с кровати, малыш побежал к реке, холодным потоком несущейся с
ближайшего ледника. Взрослые сделали здесь небольшой бассейн, отгорожен-
ный проволочным забором, чтобы дети могли без риска для жизни, купаться.
С разбега прыгнув в ледяную воду, Фабио как всегда сначала ощутил, что
дышать стало нечем, но через мгновенье организм бурно погнал по жилам
горячую кровь, и, выбравшись на берег, малыш ощутил прилив жизненных
сил.
Вернувшись в дом, он обнаружил на плите завтрак, заботливо приготов-
ленный матерью, которая уже ушла делать покупки для семей Хенинксов и
Макфинли.
Уже несколько дней Фабио носил в себе тайну "Демиурга", он никому не
говорил о нем и не включал его, он думал. Сначала малыш хотел облегчить
жизнь себе и матери, но потом подумал, что это - эгоизм и слишком мелкая
задача для волшебной палочки, хотя матери он все же рассчитывал помочь.
Он мог бы, наверное, вернуть отца, но пирамида своим шквалом информации
научила его осторожности, и возвращение человека представлялось ему не
самой простой из проблем. Кроме того, как объяснить окружающим, что че-
ловек, которого все давно похоронили, неожиданно появляется среди живых.
Такие вопросы ставили малыша в тупик, и он все еще не мог решить, с чего
начать.
Впрочем, именно на сегодня он назначил дату, когда отступать было уже
некуда, иначе в дальнейшем, ни о каком уважении к себе не могло быть и
речи. Это тем более было важно, что у мамы сегодня были именины, а зна-
чит, нужно было что-то дарить.
Именно поэтому, быстро поглощая свой завтрак, Фабио беспрестанно ер-
зал на табуретке, да так и оставил пол тарелки недоеденного супа, трус-
цой засеменив к сараю.
Вытащив "Демиурга" на свет божий, он включил его в сеть и сказал:
- Пирамидка, пирамидка, сделай так, чтобы мама сегодня нашла большой
клад, - после чего малыш подождал несколько секунд, замерев как обычно,
и выдернул провод из розетки.
Прошло полчаса, час - мама не появлялась. Фабио не думал, что ждать
так тяжело. Он предполагал, что стоит ему пожелать, как все сразу же ис-
полнится, но теперь, сидя на крыльце своего дома, он понял, используя
запас знаний Охо, что словом "сегодня" он предоставил прибору возмож-
ность решать поставленную задачу в течение всего дня. Уточнять эту самую
задачу малышу совсем не хотелось, поскольку это могло повлиять на ка-
чество ее разрешения. Оставалось ждать.
Лючия появилась только в три часа, когда измученный ожиданием Фабио,
уже готов был снова воспользоваться прибором.
Услышав стук щеколды на калитке, малыш едва удержался от того, чтобы
кинуться к матери с вопросом: нашла? Однако, увидев ее лицо и пустые ру-
ки, он чуть не заревел от отчаяния, хотя голос Пирса твердил внутри: еще
не вечер, малыш.
Совладав с собой, Фабио нашел силы поздравить мать с днем рождения и
казаться естественным, но вряд ли ему это удалось бы, если бы Лючия поч-
ти сразу же не отправилась в сад вкапывать какой-то столб, оставив сына
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг