масштабно, по вселенским меркам.
- Есть мыслить по вселенским меркам.
- Вот так-то! - улыбаюсь я его ретивости и продолжаю объяснять:
- Жидкость по сосудам может течь как в одну, так и в другую сторону,
это-то, наверно, ты знаешь.
- Угу, - подтверждает он мою догадку.
- Так и здесь. Куда направлен вектор - к нам или от нас? Информации явно
недостает, - я внимательно смотрю на карту, где не хватает целого куска
Вселенского трубопровода, по которому можно было бы определить направление
потока на нужном отрезке.
- Будем рисковать? - доносится до моих затуманившихся мозгов.
- Ишь ты, рисковать. Опять нервы.
- Так как же иначе. Первый всегда рискует.
- Это ты считаешь, что это риск, а по мне - так это прогулка по бульвару с
дочкой. Тоже мне риск, - я перехожу на официальный тон. - Передать по каравану:
ждать сигнала о прибытии в район Беты Змееносца. По получении сигнала выполнить
маневры по коду шесть. Все!
- Слушаюсь, - Эдди выходит из каюты и возвращается через несколько минут с
компьютерной распечаткой маршрута. Я просматриваю текст и удовлетворенно киваю
головой:
- Молодец! Действуй! - я подписываю лист, а еще через несколько минут
ощущаю привычное втягивание в сингулярность: значит, с направлением потока нам
повезло. Важно не ошибиться в расчетах и не пропустить ни своего выхода, ни
пространственного канала четвертой степени плотности. Чем выше плотность
материи, тем ниже степень плотности, ей присвоенная. Минералы, например, имеют
первую степень, межпланетное вещество Солнечной системы - вторую, а межзвездное
- третью, остальные степени относятся к веществу между скоплениями звезд
различной величины, а также скоплениями скоплений.
Чувство легкости в сингулярности невероятное, поскольку душа и тело
функционируют в одном диапазоне скоростей.
Когда-то считалось, что при входе в пространственные каналы человек
погибнет, но эмпирически все оказалось не так.
Сильно изменялась пространственная форма человека, его тело сворачивалось к
сердцу, резко увеличивая плотность и фактически превращаясь в шар, величина
которого зависела от степени плотности пространственного канала. Казалось бы,
такое уплотнение и есть смерть, однако, взаимосвязь этого процесса со временем
была такова, что человек продолжал находиться в полном сознании, поскольку
защита тела, благодаря возросшей плотности, возрастала.
Более того, сам человек своих превращений не замечал, а видеть их мог
только наблюдатель, находящийся вне сингулярности. Ученые связывали этот эффект
с некоторыми пространственно-временными деформациями.
Так или иначе, но человек теперь преодолевал огромные расстояния в Космосе,
не совсем понимая, как ему это удается.
Оказавшись у Беты Змееносца, мы сообщили о своем переходе каравану, и уже
через несколько минут на своем мониторе я увидел восемь точек -
корабли-проходчики Инженерного Космофлота Земли.
- Внимание! - говорю я в микрофон. - Построиться в боевой порядок.
Точки на мониторе выстроились полукругом относительно центра отмеченной на
мониторе окружности.
- Приготовить РПК-4СП для запуска, - на мониторе появились доклады о
готовности »ракет проходных для каналов четвертой степени плотностиј на всех
восьми кораблях.
- Старт!
По две точки с каждого корабля устремились к невидимому центру окружности,
но достигли его не одновременно, а по очереди, и как будто проложили диаметр
своими взрывами.
- Пустить зонд! - снова командую я, и на мониторе от нашего корабля
отделяется точка. Ее поведение ясно указывает, что там, куда попала первая
ракета, образовался новый пространственный канал.
Через несколько минут зонд исчезает в образованной нами сингулярности,
которая способна вывести любой корабль в район Большой Медведицы.
Работа закончена, и мы отправляемся на ближайшую базу за новым заданием.
Незадолго до отхода ко сну, когда мы сидим с Эдди за чашкой кофе на одной
из баз-астероидов, болтающихся недалеко от Дракона, мой помощник возвращается к
прежней теме:
- Я вот все думаю, командир, - говорит он задумчиво, - если бы в моем теле
какие-нибудь клетки стали копать новые каналы, как бы я к этому отнесся?
- Это ты к тому, что мы пробиваем новые пространственные каналы в теле
Вселенной?
- Да, да.
- Ну, я бы сказал, что ты еще нескоро умрешь, - шучу я, но Эдди не
удовлетворен этим ответом.
- Но ведь эти клетки действуют сами по себе, независимо от моего желания.
- А вот тут ты не прав. Меньшее не может познать большее, и маленькая
клетка не научится копать каналы, пока ты - большее - не укажешь ей, где именно
копать.
- То есть вы думаете, что бы мы ни делали, все согласовано с Высшим
Разумом?
- Я бы сказал, установлено Высшим Разумом, как мы устанавливаем для своих
организмов чем, когда и как питаться.
Эдди надолго погружает свои мысли в чашку с кофе, а потом произносит:
- Фундаментально!
- Не волнуйся, - говорю я, - когда клетки твоего организма избороздят тебя
каналами до такой степени, что ты станешь разваливаться, тебя это уже не будет
интересовать.
Он задумчиво смотрит на меня и произносит:
- Надеюсь!
Я встаю и иду к дверям своего номера, когда в голове раздается отчетливый
зов:
- Возвращайся на Землю! Возвращайся на Землю! - и то, что я слышу,
подтверждается светящейся надписью, как будто в моем мозгу стоит неоновый
рекламный щит.
И тогда я понимаю, что в моей жизни происходит нечто исключительно важное.
Возможно, сама ее цель наконец-то откроется мне, и я найду то, что ищу сотни
лет. Впервые у меня появляется нечто вроде предчувствия свободы.
20.
Когда часами смотришь в спину движущегося перед тобой проводника,
качающегося между горбов верблюда, возникают разные мысли и чувства. И одно из
них - желание убить.
С другой стороны, если сделать это, то вместо его спины мне придется
обозревать бескрайнюю пустыню, как это теперь делает монгол. Я не уверен, что
этот пейзаж будет лучше той картины, которую я наблюдаю сейчас.
Меня удивляет только одно: как он ищет дорогу в этом краю? Я что-то слышал,
конечно, о том, что зрение у жителей пустыни и тундры исключительное и дает им
возможность ориентироваться по мельчайшим деталям. Впрочем, этого все равно не
понять, пока сам не попробуешь. А пока поневоле приходиться верить, поскольку
вот уже целый день я не вижу ничего, кроме барханов. Но мой проводник, очевидно,
отличает их один от другого, потому что здесь больше нечего и не с чем
сравнивать для определения маршрута.
Есть, конечно, еще солнце, которое, впрочем, не нуждается в особом
упоминании.
Там, куда я попал, в поле зрения попадает не так уж много предметов: спина
проводника, задняя часть одного верблюда и голова другого, дюны, и оно - Солнце.
И последнее среди этого перечня занимает отнюдь не последнее место. Оно есть, и
все. О нем можно думать, что оно милосердно или, скорее, беспощадно. Что оно
издевается или рыдает, глядя на твои страдания, что оно громогласно хохочет, или
жалит как скорпион, а также ласкает, бьет, доводит до бешенства, ввергает в сон,
дает и отнимает жизнь, обнимаетх И все это будет правдой, ибо оно есть и все,
такое же неизменное, независимое от тебя и абсолютное, как сама Истина.
Иногда, оглянувшись назад, я чувствую сильное желание повернуть своего
верблюда. И не потому, что устал от неизвестности, которая ждет впереди, а
только лишь потому, что сзади есть еще один объект, на котором можно
сосредоточиться - следы, наши следы.
А вообще я только сейчас кое-что понял: пустыня - чудовищный вампир, самый
страшный из всех возможных. Человек, привыкший потреблять информацию во
множестве и перерабатывать ее, вдруг сам оказывается чуть ли не единственным
объектом информации в океане ее отсутствия, и этот океан высасывает из человека
все: воду, чувства, мысли. И выходит, что по пустыням двигаются иссушенные
мумии. Вот именно то слово, которое подходит к моему теперешнему самоощущению. А
я-то думаю, на кого я похож...
Можно возмутиться, начать кричать, скакать, бегать, но здесь тебя быстро
успокоит лучший психотерапевт - пустыня.
По крайней мере, каждому заведомо ясно, что крики и прыжки производят на
пустыню такое же действие, как моль на груду металлолома.
Но порой все же хочется побыть человеком, а не мумией, и тогда я стегаю
верблюда и ору, но пустыня не только вокруг, но и подо мной, и передо мной. Ни
верблюд, ни проводник никоим образом не реагируют на мои выходки. Они - часть
этого резервуара пустоты, того вампира, который уже обглодал меня до костей.
Обеда я ожидал как манны небесной, но этот человек-пустыня, которого в
городе, кажется, звали Алдар Дзул, а здесь не более чем мистер Небытие, не
доставил мне и такого шанса развлечься. Единственное, что порадовало мой взгляд,
это саморазогревающийся обед - хоть какой-то отблеск цивилизации. За время
стоянки была сказана лишь пара фраз.
И вот теперь, когда одна из неизменных деталей пейзажа начала заметно
клониться к западу, что меня бесконечно удивило, ибо я полагал, что здесь этого
никогда не бывает, наконец-то произошло нечто. Но событие это, увы,
безапелляционно отобрало у меня все, что позволяло сохранять бодрость духа -
философию и чувство юмора, на которое я мог опереться в положении вынужденного
отшельника.
Незадолго до того, как это произошло, я с благоговением поглядывал на тени,
которые стали отбрасывать дюны, как бы намекая на приближающуюся ночную
прохладу. Настроение мое приподнялось в ожидании ночлега, и я что-то радостно
крикнул Алдару, как вдруг вынужден был резко потянуть узду. Монгол ехал вперед,
как ни в чем не бывало, но на моих глазах сначала голова его верблюда, потом его
руки, лежащие на горбу животного, а потом и он сам исчезли с моих глаз, словно
пересекли невидимую границу другого мира. Будто стена, отделяющая другое
измерение, поглотила моего проводника.
Впервые за годы жизни на Земле на моем лице появилась по-настоящему глупая
улыбка. Я кое-что знаю о магии, и говорю это без лишней скромности, но даже не
слышал никогда, чтобы человек, да еще и вместе с верблюдом, могли бы исчезнуть
без следа. Самое печальное, что и следов их за этой невидимой границей не было
видно.
Мне стало не по себе. Остаться в пустыне одному, не имея возможности
ориентироваться, несмотря на то, что карта у меня осталась, не очень приятно. И
вряд ли кому-то понравится, когда из-под него выбивают стул, на котором он
сидит. Для меня этим наглым предательским стулом был проводник.
Проводник - бандюга и уголовник, смертоубийца! Завлечь человека в пустыню и
вот так бросить его, не сказав даже »прощайј. Да и не бросить даже, а как-то
неприлично смотаться в другое измерение. Разве настоящие проводники так
поступают?
Вот здесь-то и покинули меня моя философия и юмор. Шутки кончились, и я
остался один на один с пустыней.
Мне пришло в голову, что и я могу попытаться пересечь злополучную черту, за
которой мой проводник покинул этот мир. Правда, рядом со мной не было никого,
чтобы подписать мне гарантию благополучного завершения этого эксперимента. С
другой стороны, ничего, кроме пути вперед, да цепочки собственных следов,
манящих обратно, не оставалось.
Как раз тогда, обдумывая возникшую альтернативу, я ощутил, что ко мне
возвращается способность размышлять, которую Солнце расплавило, а пески стерли в
порошок. У меня возникла мысль о том, что пески пустынь состоят из стертых в
пыль способностей людей размышлять. Следующей мыслью моего воспрянувшего мозга
было, что мой путь, как-никак, лежит в Шамбалу, с которой связано множество
самых невероятных былин и более вероятных небылиц.
Так что, возможно, я стал свидетелем, если не участником, одного из
современных, но уже мифических событий.
Кроме того, прояснившееся сознание вернуло мне кусочки памяти, которые с
некоторой досадой на мою глупость напомнили мне о цели моего похода. Память
говорила, что цель эта столь значительна, что моя остановка перед какими-то
мистическими преградами просто несерьезна. »Что же будет, когда возникнут
проблемы посущественней?ј - фыркнула она, и я послал верблюда вперед.
Не могу сказать, что испытал шок, когда мой нос со скоростью верблюжьего
шага врезался во что-то твердое, но удивление мое было значительным. И тут мир
перевернулся у меня перед глазами, ибо верблюд вместе с поклажей спокойно ушел
вперед, в никуда, а я остался сидеть на песке, изумленно глядя на свое отражение
в зеркале, откуда ни возьмись, появившемся посреди пустыни.
Мое отражение терло ушибленный нос, и я понял, что оно это делает не
самостоятельно, а заодно со мной. Потом мы вместе, не отрывая друг от друга
глаз, потерли место, на которое приземлились, падая с верблюда.
И вот первая мысль после верблюдокрушения: неужели я хуже верблюда? Ведь он
прошел, а я нет. И этот человек, которого, кажется, звали Алдар Дзэлом, нет,
Дзалом, чертх Дзулом, короче, этот монгол тоже прошел, и верблюда своего
протащил, а меня оставил здесь. Ну, пусть не совсем одного, пусть этот тупой
попугай в зеркале тоже как бы некто, но его даже и половинкой человека не
назовешь, ведь это - всего-навсего мое отражение.
И очень печально, что оно ближе меня самого к Шамбале, находится по ту
сторону невидимой границы, то есть в более достойном положении, чем я. Что ж,
ревновать к своему отражению - это ново, но больше здесь ревновать не к кому.
Это надо обдумать. Я начинаю всматриваться в свое отражение, и на миг мне
кажется, что это не совсем я: будто лоб и глаза яснее, чище, мудрее. А может,
это заходящее солнце играет тенями.
Но вдруг лоб моего отражения хмурится, губы складываются в узкую ленту,
глаза застывают - как мне это знакомо! Похоже, это мое истинное лицо. Или нет,
или тот другой с ясным взглядом и улыбкой в глазах - тоже я? Черт, ничего не
поймешь.
***
Зеркало! Я прошла вдоль него метров сто туда и обратно, но, как я и думала,
мое отражение в кожаных штанах, кофте и соломенном сомбреро не исчезало.
Я впервые попала в пустыню, и она меня восхитила. Боже! Какая тишина и
покой, какая чистота мыслей и сознания. Никто и ничто не мешает самосозерцанию.
И даже эта неожиданность, когда верблюд из-под меня исчез во внезапно
появившемся зеркале, не удивила меня, а лишь заставила радостно восхищаться этим
чудом. Действительно, поразительное произведение Творца!
Я сажусь на песок напротив самой себя и наблюдаю за отражением. Ощущаю, что
оно непростое. Мне что-то нужно понять. И это что-то - я сама.
Опять встаю и подхожу вплотную к зеркалу, касаюсь пальцами прохладной
поверхности, проводя ими вдоль линий своего лица, и неожиданно отражение
оживает. То оно эмоционально, то рассудительно, то пускается в легкие авантюры,
но затем сдерживает себя... Я понимаю, что передо мной проносится вся моя жизнь,
точнее, я в динамике этой жизни, поскольку ничего, кроме меня самой, зеркало не
показывает. И это любопытно - смотреть на то, как ты себя ведешь, вне
зависимости от обстоятельств. Честно говоря, этот фильм мне не очень нравится,
ибо его героиня - взбалмошная, бесцельная особа. Она делает то, что ей хочется,
и пытается указать другим на то, что считает правильным. Порой она, конечно,
мила, но что хорошо, то хорошо, а вот что поделать с остальным?
Не хочу быть такой, это - не я, это - не мое. Хочу быть мудрой и
уравновешенной. Однако отражению явно не нравятся мои мысли. Оно делает кислую
физиономию и разводит руками: »Что ж ты, мол, опростоволосиласьј.
И тогда до меня доходит: ведь и такая, и эдакая - все это тоже я. И нет
никакой возможности вот так просто отбросить часть самой себя. Природа не терпит
пустоты, и то, что я опустошу в себе грубо и бездарно, заполнится, может быть,
даже худшими чертами, чем я имею теперь.
И я улыбаюсь. Улыбаюсь своему отражению, когда оно корчит мне рожи,
улыбаюсь, когда кричит и бранится, улыбаюсь, когда недовольно чем-то... Тогда
оно сначала недоверчиво, а потом все более открыто тоже начинает улыбаться мне,
и, наконец, протягивает мне руки, позволяя мне пройти невидимую границу
самопознания.
Теперь у меня есть шанс все, чем я недовольна в себе, не выбросить, но
изменить своей любовью и мудростью. Теперь я знаю, что »Я есмь тој. Верблюд,
которого я взяла утром в Номе, ждет меня за зеркалом, как ни в чем не бывало. Я
еду без проводника, поскольку не было времени его искать. Единственный мой
путеводитель - карта. Но впереди ночь, и я устраиваюсь на отдых.
***
Зеркало начало мне надоедать. Уже битых два часа я смотрю на то, как мое
отражение что-то пытается мне объяснить, но то ли у него это плохо получается,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг