тебя. Он тоже подавал большие надежды, и тоже считал, что только он знает,
как ему лучше поступать. И однажды он ослушался приказа. Он посчитал, что
поступает правильно, спасая человеческие жизни. И тем самым фактически
развязал войну. О, я конечно не говорю, что он явился ее причиной, но он
стал тем камешком, породившем лавину. Тогда он спас только одного человека.
Но теперь из-за него гибнут тысячи. Да и этот человек потерял свою жизнь.
Кирилл молчал. Он все понял.
- Его звали Фарелл Фасенд. Так говорить - жестоко и несправедливо, но
помни, Кирилл, скольким людям ты обязан жизнью.
- Я буду помнить, генерал, - пообещал он.
И с тех пор жизнь понеслась вскачь. Он стал журналистом и побывал
везде. Он облазил всю Землю вдоль и поперек, сверху до низу. Снимал фильмы о
ловцах акул на Ямайке, терпел крушение у берегов земли Франца-Иосифа,
зимовал в Антарктиде, собирал скандальные подробности жизни Нью-Йорской
богемы, работал на Медельинский картель и, войдя в доверие к самому барону
Дель Эскобару 3-му, разразился серией разоблачительных статей о связях
наркобаронов и "Жемчужных Королей". Избежав ни один десяток покушений,
решил, что Земля стала для него мала и убрался в Ближнее Внеземелье. Три
месяца он провел в Марсианском женском батальоне по заказу "Пентхауз" и
"Солдат удачи", переспав со всем личным составом, написал поразительно
патриотическую статью о совершенно невероятных сексуальных обычаях
"амазонок" и еле сбежал оттуда на угнанной космошлюпке, увозя с собой
уникальный эротический опыт и целый букет венерических болезней. Затем
лечился на Луне, исследуя проблему абортов среди заключенных. Стал принимать
галлюциогена и, вступив под их воздействием в общение с внеземным разумом,
написал чрезвычайно человеконенавистническую книгу о новом учении
мессианского толка. Главлуна немедленно посадила его в местный
концентрационный лагерь, куда он умудрился протащить видеокамеру в желудке,
а затем переправив репортаж на Землю, организовал массовый мятеж и под шумок
смылся на Венеру. Там он стал профессиональным игроком и, однажды, сорвав
банк в миллион экю, устроил грандиозную свадьбу на весь Венусборг, женившись
на хорошенькой банкометше из того же казино. Венера гудела месяц и сделала
его национальным героем. Спустив все деньги, они с женой вернулись на Землю.
Ни одна минута его жизни не прошла втуне. Каждое путешествие,
приключение, несчастье, любовная связь, болезнь порождали репортажи,
репортажи, репортажи. Женщины его любили. Редактора и интеллектуалы -
ненавидели, первые - за несговорчивость, правдивость и сумасшедшие гонорары,
вторые - за откровенно милитаристские взгляды. Коллеги прозвали его Желтым
Тигром за страсть к скандалам и мертвую журналистскую хватку. Он настолько
интриговал публику, что ТВ Франсез пригласило его на интервью, хотя до сих
пор подобной участи удостаивались только политики и богема.
Кирилл сел на кровать. За время, пока он валялся, погруженный в
воспоминания стало не намного светлее. Пройдя по пушистому ковру и раздвинув
шторы, он понял почему - небо заволокли тяжелые серые тучи и моросил обычный
осенний дождик.
Они жили в старой части Парижа, с узкими улочками, мощеными булыжником,
невысокими великовозрастными домами и тенистыми скверами. Не верилось даже,
что это добрый, веселый Париж. Дом их был двухэтажный и несмотря на то, что
не поражал изяществом архитектуры, был достаточно мил - с большими окнами,
обширными комнатами, занимательной лепниной по фасаду в виде львиных голов и
круглыми балкончиками. Нижний этаж дома занимал книжный магазин, чей
владелец, Шарль Мерсье, жил там же со своей застенчивой женой, а верхний
этаж полностью принадлежал им.
Построено это здание было еще в конце ХIХ века каким-то русским
купцом-миллионщиком. По этому поводу у них с Оливией разгорелся спор. Она
утверждала, что купец построил его для своей жены, конечно же, а Кирилл -
что для любовницы. Они спорили до хрипоты, пока он не сразил Оливию тем
аргументом, что подобные красивые дома для жен не строят, увы. Их строят
только для любовниц. Оливия подумала и согласилась. После чего они
завалились прямо в постель.
Кстати о посели. В гостиной был бардак. Стулья опрокинуты, вазы
сдвинуты, по полу разбросано вперемежку мужское и женское белье. Кирилл
вспомнил, что вчера они устроили большое турне по квартире, не дотерпев до
кровати. Начали, по-моему, они на кухне. И побоявшись туда заходить, Кирилл
направился прямиком в ванну.
Орудуя зубной щеткой и тупо глядя на свое отражение в зеркале, с
перепачканным пастой подбородком, Кирилл думал о плане на сегодня. День
предстоял идиотский: дача показаний под видом интервью, самой большой суке в
Париже плюс обед с бывшей женой. Что за дурная привычка - раз в месяц
обедать с бывшей женой! Ни ей радости, ни тебе печали. Слава Богу, что
сегодня он улетает. Начинаются грандиозные события, могущие переломить ход
войны, и он просто обязан в них участвовать.
Война, начавшаяся с катастрофы на Титане, и обещавшая принести большие
потери и той и другой стороне, не набрала обороты, к огорчению сторон, и
увяла. Ситуацию можно было сравнить с двумя дерущимися в посудной лавке, чья
задача - повергнуть противника и не разбить при этом ни единой чашки.
Захватить Внешние Спутники путем десантирования было очень сложно - слишком
дорога переброска солдат, слишком укреплены спутники, а ядерная
бомбардировка не имела смысла - кому потом будут нужны эти безлюдные
радиоактивные шарики? Поэтому вся война свелась к взаимной экономической
блокаде, поощрению контрабанды, да эпизодическим стычкам в космосе.
Но было ясно, что подобное равновесие сохранится еще недолго.
Стратегические запасы исчерпывались, земные заводы грозили остановиться, а
иметь сто миллионов безработных не может никакая власть. Поэтому либо мы
признаем Внешние Спутники, либо мы их захватываем силой. И судя по
развернувшейся пропаганде, Директория склонялась ко второму.
Кирилл имел источник самой свежей и секретной информации в лице
генерала Теодора Веймара, что позволяло ему всегда быть в нужном месте в
нужный час. И бывший воспитанник никогда не подводил своего генерала,
подавая свои репортажи под нужным соусом. И не потому, что он был куплен, а
потому, что это были ЕГО убеждения.
И сообщил ему о предстоящем штурме Европы, и предложил (официально)
снять о нем репортаж именно Теодор Веймар. Почему выбор пал на Европу было
понятно - она являлась ключом к системе Юпитера, и была перевалочным пунктом
к Сатурну и Сверхдальнему Внеземелью. Она была единственным источником воды
для колоний на Ио, Амальтее, Ганимеде, Каллисто. Вода была самой большой
драгоценностью: она давала жизнь людям и двигала их корабли. На Европе
заправлялись все корабли, совершающие рейсы около Юпитера, рейдеры
Космофлота ВС, торговцы с Урана, контрабандисты и военные. До войны все
экспедиции к Периферии отправлялись именно с Европы. В свое время там был
построен один из крупнейших космодромов в Солнечной системе с причалами,
эллингами, заправочными помпами, гостиницами, барами, казино и борделями.
Это была Ла-Тортуга космического масштаба и так "водные" пираты окрестили
это место. Официальное название космодрома было "Водолей". Других поселений
на Европе не было, а постоянный персонал составлял всего около шестиста
человек. Все это делало Европу лакомым для Директории кусочком.
Оливия уже проснулась, но не встала, лежа на постели в позе Венеры, и
наблюдала своими большими зелеными глазами как он одевается.
- Ты сегодня придешь? - спросила она.
Кирилл покачал головой.
- Нет, радость моя. Я сегодня вечером улетаю с Земли. Через недельку
вернусь.
- А куда?
- Секрет, маленькая.
Надев свою знаменитую кожаную куртку с многочисленными карманами,
заряженными кассетами, оптодисками, лазерными сканнерами, диктофонами и
видеокамерами - всем тем, что нужно для работы профессионального журналиста,
Кирилл полюбовался на себя в зеркало и показал грустной Оливии язык.
- Можно поцеловать тебя в животик? - попросил он.
- Конечно, - вздохнула Оливия.
Кирилл поцеловал.
- Но это ведь не животик, - капризно сказала девушка.
- А что?
- Это низ животика, - наставительно ответила Оливия.
- А анатомии это называется как-то иначе, - задумался Кирилл.
- Ладно уж, иди. А то опять придется раздеваться.
- Смотри меня в девять, киска. И приберись в доме.
Кирилл поднялся на крышу по скрипучей, но все еще крепкой деревянной
лестнице и забрался в свой ярко-красный спортивный "Ягуар". Машина
включилась, приподнялась над стартовой площадкой, оставляя внизу пятнистую
"пуму" Оливии, одиноко теперь мокнущую под дождем, и набрав скорость,
устремилась в дождливое небо. Водить машину Кирилл не любил и, задав
автопилоту цель, он бросил руль и стал смотреть на расстилавшийся внизу
город.
За последние сто лет Париж сильно изменился. Он был столицей Франции,
затем - Союза, а еще позднее - столицей Евро-Азиатского Конгломерата (до тех
самых пор, пока ее не перенесли в Санкт-Петербург) и это его доконало. Он
стал Вавилоном современной нации, вместилищем и тиглем для сотен
народностей, языков и культур. Арабы тут соседствовали с малайцами, русские
с эскимосами, селениты с французами, военные с пацифистами, мусульмане с
сатанистами, пуритане с коммунистами. Здесь столкнулись Европа и Азия в
архитектуре, моде, нравах.
Небоскребы окружались буддийскими храмами, дворцы оттенялись
сумасшедшим модерном, неоготика поглощалась русскими церквями. Улицы
напоминали маскарадное шествие: мусульманки в паранджах, почти голые
океанитки, монахи в оранжевых тогах и черных рясах, респектабельные сити и
томные римские матроны в прозрачных одеждах, возлежащие в паланкинах и
несомые двухметровыми неграми-рабами, баварские фройлен в национальных
костюмах, эскимосы в меховых комбинезонах, украинцы в красных рубахах и
шароварах.
А язык?! В Париже спрашивали на французском, отвечали по-грузински,
торговались по-японски, матерились по-русски, знакомились на немецком,
проституток снимали на китайском, спорили на идиш, прощались на корейском,
читали на тюркском, звали на помощь по-испански. Никто теперь не знал
родного языка и все разговаривали на дьявольской смеси всех имеющихся в мире
языков и диалектов.
Какая мода?! Как и во всем мире мода умерла, хотя Париж держался дольше
всех. Теперь каждый ходил в чем хотел и никто не обращал внимания на то, как
одет его собеседник. Каждый стал своим модельером и изобретал то, что хотел.
Какие нравы?! Прилюдные сцены любви, порой даже групповые, давно стали
нормой, а семилетние проститутки ни у кого не вызывали удивления или
протеста.
Париж потерял все: изысканную архитектуру, живой язык, изящную моду и
легкость нравов. Одно исчезло на всегда, другое выродилось в чрезмерность.
Но как это не парадоксально - Париж остался Парижем. Стоило вам удалиться от
этого Вавилона километров на сто и вы попадали в старый город, где было все
так, как... всегда.
Не все жители нового Парижа знали о его существовании. Там не было
супермодных развлечений и сверхдорогих магазинов, постмодернисткой и
неофутуристкой движущейся архитектуры, он не привлекал развлечениями,
раскрепощенностью нравов и подавлял новых варваров своей провинциальностью.
Как дикарь, не взглянув даже на великолепное бриллиантовое ожерелье,
кидается к грубым пластмассовым ярким бусам, так все новые и новые
иммигранты набрасываются на Новый Париж, обжираясь его соблазнами и
наслаждениями и презирают, игнорируют, не знают Старого Парижа.
И слава богу, думал Кирилл, представляя себе свой тихий уголок, в
который вторглись орды гуннов - пожары, крики, кровь, дерьмо, изнасилования
и грабежи.
За размышления он одолел большую часть пути и приблизился к месту
назначения.
Здание (если это можно было назвать зданием) ТВФ возвышалось над Новым
Парижем, как в свое время Эйфелева башня. Своими очертаниями оно напоминало
стеллу и в солнечные дни ослепительно сияло, отражая свет своими стеклянными
гранями. Сейчас оно выглядело достаточно зловеще - черный обелиск над
мелкими домишками, которые раньше почему-то назывались небоскребами. Местные
остряки называли это чудовищное строение "Мечтой импотента", а журналисты -
просто "хреном", "болтом" и другими менее цензурными синонимами.
Не так давно, до своего переезда в Санкт-Петербург, здесь заседал
Директорат, со своим неисчислимым аппаратом и нетрудно было понять, что
"болт" строился именно для нее. И если вспоминать сексуальные символы,
высота здания прямо заявляла, что в нем сидит крутое начальство, могущее
надрать "болтом" задницу самому Господу!
Затем по наследству здание перешло ТВФ, компании, чьим владельцем также
был Директорат. Несмотря на свое скромное название, оставшееся с давних
времен, ТВФ была крупнейшей информационной корпорацией в Солнечной системе.
Она вещала не только на Конгломерат, но и на Луну, Венеру, Марс и даже
добивала до Юпитера. В системе Сатурна ее тоже можно было ловить при большом
желании, благодаря пиратским спутникам-ретрансляторам.
На ТВФ работали миллионы людей и все талантливые журналисты Планеты.
Она разбросала щупальцы по Солнечной системе и, как ненасытный монстр,
высасывала из всех закоулков мало-мальски значимую и интересную информацию.
Она была глазами и ртом Директории. Глазами, от которых ничто не могло
укрыться, глазами, которые поставляли Директории самую точную и оперативную
информацию.
Именно с развитием ТВФ отпала нужда в специальных разведывательных
службах, резидентах, подслушивающей аппаратуре и тому подобной игре в
шпионов. Информационная революция смела все шлюзы, отстойники, тайные
водохранилища и гнойные болота. Интерактивное телевидение, мультимедиа,
виртуальные игрушки и жизни залезали даже в самые сокровенные уголки ничего
не подозревающих потребителей, выворачивали их наизнанку и выставляли на
всеобщее обозрение. Государственная тайна подыхала в конвульсиях, а об тайну
личности вытирали ноги.
И ТВФ была ртом, через который выходила отцензуренная, отлаженная,
полупережеванная и полупереваренная информация, полуложь и полуправда,
глотать которую обывателям было легко и приятно. ТВФ была той леской,
привязанной к людям-марионетками, концы которой находились в руках
Директоров. Но вот на это Кириллу было глубоко наплевать. Он всегда был
убежден, что людям необходим такой батька - строгий, с твердой рукой,
беспощадный и мудрый, направляющий и наказывающий, оберегающий и поощряющий,
каким собственно и был Директорат. Демократию Кирилл не признавал.
По мере приближения к "болту" здание все росло и ширилось и только
вблизи приходило понимание - насколько оно колоссально. Это был не город в
городе и даже не государство в государстве, это было планетой на планете,
или, в крайнем случае, оно было той осью, на которую безумное человечество
насадило свою безумную колыбель.
Кирилл причалил на двух-с-чем-то тысячном этаже, прошел через висячий
сад, засаженный елями, дубами и кленами с великолепной красной листвой и
гнилостным запахом, покормил вечно голодных белочек, которым на высоте
четырех километров от ближайшего леса было очень тоскливо, удачно избежал
любящейся парочки, поздоровался с двумя-тремя знакомыми и, наконец,
добравшись до эскалатора, въехал в здание. Переступая с дорожки на дорожку,
он миновал янтарные комнаты, грановитые палаты и тадж-махалы, наполненные
людьми, животными, техникой и администрацией, на чье происхождение указывали
синие тоги, пожал миллионы рук, поругался с редактором вечерних новостей,
полюбовался хрустальной пещерой и наконец столкнулся нос к носу с самой
большой сукой во Вселенной.
Памела Мортидо полностью оправдывала свое прозвище и свою жуткую
фамилию, выплывшую из недр ортодоксального психоанализа. В ее передаче
"Лицом к лицу" (которую за глаза все называли "Лицом к морде") была самая
большая текучка кадров. Каждый день здесь приносил очередную жертву: кто-то
сбегал сам, кого-то вышибала "Сука Пэм", кто-то умирал после очередной
ссоры. Дольше всех здесь продержался двухметровый оператор-культурист, с
которым у Пэм был даже роман и у которого (о, чудо) был иммунитет к ее яду.
Но она его доконала в постели - Пэм делала все неистово.
Передачи ее пользовались популярностью, потому что они обычно
начинались и кончались скандалами, вплоть до обмена нецензурными словами и
рукоприкладства с приглашенным лицом. Поэтому вся планета собиралась у
экрана и заключала пари, чем закончатся эти теледебаты, сколько грязного
белья будет показано и сколько любовниц главного героя придут в студию (
однажды Пэм для одного "счастливца" организовала встречу с его внебрачными
детьми прямо в студии. Было очень забавно).
- Готов?, хищно осклабилась Сука Пэм, сердечно тряся руку Кирилла,
словно пытаясь вырвать ее из плеча, проверяя на прочность этого Желтого
Тигренка, которого она живо усмирит на арене перед миллиардами зрителей и
заставит ходить на задних лапах, прыгать через огненное кольцо, ездить
верхом на пони и брать из рук сахарок под неистовые аплодисменты.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг