Когда я возвращаюсь, за моим столиком сидит русоволосая женщина в светлом
летнем пальто. Около нее Алла. Обе негромко и серьезно судачат о дамских
делах.
- Приве-ет! - протяжно и с каким-то свойским удивлением восклицает женщина
при виде меня.
...А у меня так даже все холодеет внутри. Это Лида, беременная Лидия
Вячеславовна Стадник, в замужестве... кто? Вот то-то - кто? Она уже месяц
в, декрете, сегодня разговор о ней и не зашел, я сам не догадался
уточнить. А теперь вспоминаю, что этой ночью в одном из переходных
вариантов она меня разбудила, потому что ее беспокоили толчки в животе. Гм?
- Привет,- самоотверженно подхожу, жму теплую, чуть влажную руку.- Ты чего
пыльник не скинешь? У нас не холодно. Она переглядывается со Смирновой.
- Любишь ты задавать неделикатные вопросы, Алеша. - Ах да, стесняется
своего живота. Мне неловко. ...Если она ныне Самойленко, зачем я подал
руку? Надо было чмокнуть в щечку. Чмокнуть сейчас? Нет, момент упущен.
Может, мы с ней поругались и живем врозь? Мы часто ругаемся... А может,
она все-таки Музыка? Из-за этих больших скачков по вариантам у меня скоро
шарики за ролики зайдут.
Самое интимное - самое всеобщее. Один из примеров человеческого
заблуждения.
- Ну... как жизнь? - задаю глупый вопрос.
- Ничего,- получаю такой же ответ.- А у тебя? Алка отходит. Почему? Не
хочет мешать примирению?
- Бьет ключом.
- По голове?
- И по иным местам, куда придется.
- Все значит, по-прежнему? (Нет, наверное, все-таки жена.)
- Ага.
- И воротник у тебя, как всегда, не в порядке.- Она заботливым домашним
движением поправляет мне воротник. (Ой, кажется, жена! Нелюбимая, которая
связывает заботами, детьми - имеет на меня права. Тогда я завяз.)
...Жена с вероятностью одна вторая. Все у нас было, что называется, на
мази. Лида смотрела на меня домашними глазами, заботливо журила за
рассеянный образ жизни, обещала: "Вот я за тебя возьмусь!" И мне было
приятно от мысли, что скоро за меня возьмутся. Она терпеливо, но уверенно
ждала, когда я предложу ей записаться на очередь во дворец бракосочетания,
а затем она предложит перебраться из времянки к ней, в хорошую квартиру с
интеллигентной мамой, достойной в общем-то женщиной.
Мы с ней пара, это было ясно всем. Я не слишком красивый - и она так себе,
середнячка. Я образованный, негнутый - и она тоже. Фигурка у нее изящная
(была), есть чувство юмора (когда не ревнует), вкус к красивому. И во
многих вариантах состоялась у нас нормальная инженерная семья. В них я не
бегаю по столовкам или базарчикам в перерывах, а мы здесь разворачиваем
сверток с пищей, завариваем крепкий чай в колбе, едим бутерброды и
домашние котлеты; Лида мне подкладывает что получше и следит за
отражающимися на моем лице вкусовыми переживаниями.
(Да, но сейчас она в декрете... Все равно могла бы дать бутерброд с
котлетой, если я ей муж, или вот сейчас принесла бы. Или поссорились?
Ночью что-то такое назревало - а уж коли в ссоре, то думать о пище просто
не принципиально.)
...А в других вариантах я привыкал-привыкал к мысли, что женюсь на Лиде,
потом что-то во мне щелкнуло, и я начал быстро к ней охладевать. Какое-то
чувство сопротивления заговорило: вот-де беру, что близко лежит, и лишь
потому, что близко лежит. И Лида, поскучав, вышла за Толика Музыку,
который тоже увивался за ней.
- Привет, Лидочка! Привет, Стадничек! - шумно появляется в дверях Стриж.
- Приве-ет! Музыки мы.
(Уф-ф... гора с плеч. Значит, в ней проявились лишь следы давней
привязанности. И сразу несколько жаль, что давней: опять я одинок.)
- Да, верно, забыл.- Сашка подходит и без колебаний чмокнул Лиду сначала в
левую щеку, потом в правую.- Когда тебе готовить подарок?
- Когда родина прикажет, тогда и приготовите! - Она мягко смеется.- Ну,
как вы здесь без меня?
- Так ты что - соскучилась по нам, поэтому и пришла? - спрашиваю я.
- Да-а... а тебя это удивляет?
- Нашла о чем скучать! Здесь у нас химия, миазмы, вредно. Сидела бы лучше
в сквере, читала книжку. Вон как тебе хорошо-то - четыре месяца
оплачиваемого отпуска.
- Мне хорошо - вот сказал! - Лида смотрит на меня с упреком.- Уж куда
лучше...
Я вспоминаю, что подобные слова с такими же интонациями она говорила мне
сегодня ночью,- снова мне не по себе.
- Не обращайте внимания, Лидочка,- говорит Сашка.- Его тут сегодня током
ударило. Через две руки с захватом головы. Звенит телефон. Стриж берет
трубку.
- Да?.. Здесь. Хорошо...- Кладет, смотрит на меня.- Пал Федорыч. Требует
тебя. Перед светлы очи. Ступай и будь мужчиной, в том смысле, хоть там не
распускай язык.
- Ага. Ясно! - Поднимаюсь, делаю книксен Лиде.- Покидаю. Ни пуха ни пера
тебе.
- Тебе тоже,- желает она.
- Слушай! - говорю, не могу не сказать я-надвариантный, нездешний.- Если
родишь сына, назови его Валеркой. Хорошее имя!
- М-м...- Лида, подумав, качает головой.- Нет, Валерий Анатольевич -
тяжеловато.
- Вот Валерий Александрович - было бы в самый раз,- поддает Смирнова.
Хоть вызывают меня на явный втык, я удаляюсь скользящей походкой с
облегчением в душе. О, эти женщины - интим, недосказанность,
неоднозначность чувств, стремление связать или хоть сделать виноватым... и
в мире о двадцати измерениях от них не скроешься. Как они меня, а!
2
Кабинет Уралова - третья дверь по нашей стороне коридора. О, Паша не один:
за столом спиной к окну сидит Ипполит Иларионович Выносов, профессор,
доктор наук, заслуженный деятель республиканской науки и техники,
замдиректора института по научной части,- грузный, несколько обрюзглый
мужчина в сером двубортном костюме; круглые очки и крючковатый нос делают
его похожим на филина. Уралов в порядке подчиненности примостился сбоку.
К Ипполиту Иларионовичу у меня почтительное отношение - в физтехе он нам
читал курс ТОЭ (теоретических основ электротехники). Помню, как он
принимал у нас экзамены, сопел от переживаний, дав каверзную задачу: решит
студент или нет?.. Правда, в институте поговаривают, что исследователь из
Выносова получился куда худший, чем преподаватель; даже эпиграмма
появилась:
"В науке много плюсов и минусов - к последним относится доктор Выносов". В
какой-то мере оно и понятно: здесь физика твердого тела, полупроводниковая
электроника, теория информации, кибернетика - новые науки, которым надо
учиться. Это нелегко, когда привык учить других. Но как бы там ни было,
благословив работы по эмоциотрону (понял он или нет, что там к чему, это
уже другой вопрос), Ипполит Иларионович тем тоже примкнул к
вариаисследованию. То есть сошлись трое, относящихся к Нулю,- это важно.
На столе лежит акт о списании "мигалки".
- Здравствуйте, товарищ Самойленков,- начинает Выносов сочным, чуть
дребезжащим баритоном.- Павел Федорович признался мне, что не может
совладать с вашей... м-мэ! - недисциплинированностью, просил ему помочь. Я
и ранее был наслышан о вашем... м-мэ! - поведении, в последнее время имею
неоднократные тому подтверждения, в том числе и это вот,- он указывает
полной рукой на акт,- и эту вашу, если говорить прямо, попытку свести
счеты с Павлом Федоровичем. А заодно и... м-мэ! - поставить в
затруднительное положение дирекцию. Я не намерен требовать от вас
неуместных в данном случае объяснений - и так ясно! (Уралов согласно
кивнул). Но хотел бы искренне и доброжелательно - да-да, вполне
доброжелательно! - предупредить вас, что это добром не кончится. Вы не в
школе и не в вузе, где мы с вами.. м-мэ! - панькались. Вы работаете в
научном учреждении...
Ипполит Иларионович замолчал, неторопливо разминая папиросу, Уралов
чиркает зажигалкой, ждет. Выносов прикуривает.
- Благодарю... И ваша обязанность, товарищ Самойленков, ваши нормы
поведения вполне... м-мэ! - однозначны. В них входит как соблюдение
дисциплины, выполнение заданий вышестоящих товарищей, так и согласование
своих самостоятельных действий с ними, с непосредственным начальником, это
не придирки, товарищ Самойленков, не индивидуальные... м-мэ! -
притеснения: это...- Профессор разводит руками.- А вы пока именно такой,
как это ни... м-мэ! - огорчительно для вас. Вот поработаете, проявив себя,
приобретете положение, тогда сможете... м-мэ! - претендовать на крупные
самостоятельные действия. А пока - рано.
Я слушаю и постепенно впадаю в отрешенность. Вводит меня в нее более всего
это "м-мэ!", которое происходит оттого, что Ипполит Иларионович,
подыскивает слово, сначала сжимая губы, а потом резко раскрывая их. В свое
время мы в порядке добровольного студенческого исследования подсчитали,
что за академчас у него выскакивает от девяноста до ста двадцати "м-мэ!",
мне и сейчас кажется, будто я на лекции по ТОЭ. Выносов говорит голосом
опытного лектора, для которого не может быть ничего непонятного. Все
действительно ясно. "Я больше не могу с ним, Ипполит Иларионович,-
жалостно сказал Паша, густо на меня накапав,- воздействуйте хоть
вы!"-"Хорошо, я поговорю". Вот и говорит, воздействует. Ставит меня на
место. Кто знает, может, он в самом деле убежден, что выволочка пойдет мне
на пользу.
...Пойдет, пойдет, больше жару! Существует такой "собачий переброс".
Энергичней, Ларионыч!
- Я понимаю, что ситуация в лаборатории несколько... м-мэ' - шаткая
вследствие происшедшего с автоматом ЭВМ. Дирекция изучает вопрос и в
скором времени примет меры для... м-мэ! - оздоровления обстановки.
- Скорей бы, Ипполит Иларионович! - вставляет Уралов.
- Да. Но, товарищ Самойленков, Павел Федорович еще ваш начальник, и велика
вероятность, что он им и останется. Так что мой добрый совет вам: не
строить свои планы в расчете на то, что произойдут благоприятные для вас
перемены. Возможны и иные... м-мэ! - варианты. Те именно, в частности, в
которых конфликт между начальником и подчиненным, если он дезорганизует
работу, решается... м-мэ! - не в пользу подчиненного. Вот я был прошлой
осенью в Штатах,- поворачивается он к Паше.- Знакомился с организацией
научных работ. Знаете, у американцев в фирмах очень демократичные
отношения: все на "ты", зовут друг друга по имени: - не сразу поймешь, кто
старший, кто младший. Но вот подобных... м-мэ! - проблем взаимоотношений у
них просто нет. Не согласен, не нравится - получай выходное пособие и
ступай на все четыре стороны!
- Поэтому и работают результативно,- кивает Паша,- не допускают анархии.
- Вы хотите что-то сказать? - обращается Выносов ко мне. "Мы же не в
Штатах",- хочу сказать я. Но молчу, слишком уж это банально. К
отрешенности прибавляется отвращение. Душа просится на просторы бытия,
прочь от мелкой однозначности.
- Что ему сказать, нечего ему сказать. Ипполит Иларионович! - Уралов
смотрит на меня весело и беспощадно: вот теперь я тебя прижал! - Я хочу
добавить. Не только со мной он так, с ним никто работать не может. Даже
лаборантка его, Кондратенко Маша, старательная такая, и та не выдержала,
ушла. Так ведь было, Алексей... э-э... Евгеньевич?
Я молчу. В ушах неслышимый звон. Комната будто раздвигается туннелем в
перспективу - и там что-то совсем иное. Неужели полоса? Кажется, она -
долгожданная.
- Видите: даже разговаривать не желает! - явился где-то на периферии
сознания Пал Федорович.- Как прикажете с ним это... сотрудничать?
Выносов - тоже уменьшающийся, расплывающийся, меняющийся в чертах -
смотрит неодобрительно, жуя губами.
- Да. Трудно вам будет жить в науке с вашим... м-мэ! - характером, товарищ
Самойленков.
...Какой простор, какие дали! Я будто лечу. Облики сидящих в комнате, их
одежды, контуры предметов расплываются в множественность, в туман.
Поворот, заминка - конкретизация. Ну-ка?..
Мебель с вычурными завитушками, темного цвета. Окно арочное, с портьерами.
На стене - портрет в тяжелой раме какого-то усатого, в лентах через плечо,
шнурах, усеянных драгоценными камнями орденах.
- Па-апрашу не возражать, когда вы со мной... м-мэ! - разговариваете! -
гневно дребезжит начальственный голос.- На каторгу упеку мерзавца!
Багровое лицо над столом - с бакенбардами и подусниками, загнутым вниз
носом; яростные глаза за круглыми очками; щеки свисают на шитый золотом
воротник. Рядом плешивый блондин с выпученными голубыми глазами, в синем
мундире с серебряными аксельбантами... Паша!
Я стою навытяжку. По правой стороне лица разливается жар от только что
полученной затрещины...
Ой нет: не то. Дальше! Лечу по пятому, по туннелю из сходных контуров и
красочного тумана.
Окно уменьшается до блеклого серого квадратика, темнеет и опускается
потолок; стены тоже становятся темными, ребристыми какими-то...
бревенчатыми? Из пазов торчит черный мох, пол из тесаных топором плах.
Кислый запах.
И двое бородатых - один крючконосый шатен, другой блондин со светлыми
глазами - в армяках и лаптях уже не через "м-мэ", а через простую "мать" и
увесистые тумаки внушают мне, смерду Лехе, неизбежность уплаты подушной
подати и недоимки за два года.
- Давай-давай! А то разорим весь двор, тудыть твою в три господа и святого
причастия!
У меня только голова мотается. Кровь течет из разбитого носа на
разорванную рубаху.
...Нет, и это не то. Куда меня несет? Ну, дальше - первым, говорят, был
век золотой...
Исчезают и бревна. Дышат сыростью, выгибаются по-пещерному глиняные своды.
Вместо окна - дыра выхода вдали. Два кряжистых самца, клыкастых, обросших
шерстью, дубасят, пинают - вразумляют на свой лад третьего, меня. Не
разберешь, где у них руки, где ноги.
А безымянный я только прикрываю голову шерстистыми лапами и горестно
завываю.
...Нет, долой такие переходы, эта ПСВ ведет совсем не туда! Назад!
Напрягаю сознание - и возвращаюсь по Пятому сквозь мордобой в бревенчатой
хижине, мимо распекающего превосходительства в другой конец вереницы
сходств.
Лакированный стол с белым телефоном, стены в серой масляной краске,
прямоугольник окна. Выносов в центре, Уралов сбоку - уф-ф... как мне здесь
хорошо, уютно, безопасно! Я даже улыбаюсь Ипполиту Иларионовичу с
невольной симпатией - а сам смотрю во все глаза: вот, оказывается, какими
можем быть мы, трое из Нуля.
- Ну, я вижу, вы кое-что поняли,- смягчается профессор.- Вы когда-то
неплохо успевали по теоретической электронике, я помню. Но вам следует
научиться так же преуспевать... м-мэ! - и в жизни. Подумайте над тем, что
вам сказали, сделайте выводы. Вы свободны.
Поворачиваюсь, выхожу, направляюсь к торцевому окну, месту перекуров.
У меня горит лицо, и вообще я чувствую себя, как после сауны: легкость
тела и просветление духа.
...Вот это попал в полосу! Пятое измерение ортогонально ко времени, я был
не в прошлом - в вариантах настоящего. Вплоть до таких, где и эти,
обнаруженные питекантропами, не неандертальцами (там ведь и признака не
было ни орудий, ни утвари) - человекообразными обезьянами. И стоит здесь,
на нераскопанном холме, хибара, подворье Лехи-смерда. И присутствует
какое-то - там ведь вроде оплывшие свечи в канделябрах-то были, то есть до
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг