"Заключения", который трактовал о выемке-"борозде", якобы оставленной
антиметеоритом на месте падения, и окончательной аннигиляции. По Алютину
выходило, что эта выемка к небесным делам отношения не имеет: просто
Калужникову в одну их совместную рыбалку пришло в голову, что неплохо бы,
учтя более высокий уровень воды в озере, прорыть в узком месте перемычки
канал в Тобол и поставить в нем вершу. "В Убиенном рыбы после половодья
много, - показывал кузнец, - а на удочку не берет, сытая. Вот мы и копали
три дня, как каторжные. Да только мелко вышло, ничего мы там не добыли..."
В протоколе допроса этот факт именно мелькнул и, понятно, никак не
связывался с тобольским антиметеоритом. Милиция выясняла, что делал в
последние дни подозреваемый в смерти, и, пожалуйста, выяснила: копал с
кузнецом канаву. У Сергея Яковлевича эта всплывшая в показаниях канава
тоже внимания не возбудила: в его расследовании этот факт ничего не
прояснял.
В присланной из Усть-Елецкой посылке наиболее информативными для
уяснения личности погибшего оказались не вещи его (плащ, немного белья,
электробритва, мыльница, зубная щетка, т.п.), а четыре блокнота. Три из
них - откидные, с гладкой мелованной бумагой - были исписаны целиком,
четвертый (в коричневом коленкоре и с клетчатой бумагой) только начат.
Сергей Яковлевич в меру своих знаний и смекалки изучил блокноты.
Заметки, как правило, касались физических проблем и собственных идей
Калужникова о разрешении их. В них Нестеренко понял далеко не все - да, по
правде говоря, не сильно и старался. Однако он все-таки уяснил, что
Калужников чем далее, тем сильнее был увлечен своей "шальной" идеей о
строении материи, о которой упоминал Кузин; похоже, что из института
теоретической физики Калужников ушел именно в связи с этой идеей, так что
в данном пункте Виталий Семенович оказался не прав.
Но для Сергея Яковлевича этот вывод был совершенно неглавным. Главным и
окончательным выводом явилось то, что Калужников не скрывался, и не
петлял, и в Усть-Елецкую попал без особых намерений. По всем записям
чувствовалось, что он не из тех, кто огорчает правосудие ложными
действиями; да и не тем была занята его голова. Видно, в самом деле
случилось фатальное совпадение, и погиб Калужников там, на берегу Тобола,
основательно, без дураков.
"Такой не подведет", - решил Нестеренко и передал дело в суд.
ОШИБКА
Минуло полгода. Весенний разлив Тобола наполнил водой ложбину на левом
берегу, озеро Убиенное восстановилось. Радиоактивный фон в зоне тобольской
вспышки уменьшился до безопасных пределов, и ограждение вокруг этого места
сняли. В Новодвинске жизнь тоже текла обычным порядком. У следователя
Нестеренко на работе шли заурядные дела: о торговых хищениях и
спекуляциях, об украденных автомобилях и мотоциклах, о пьяных хулиганствах
с увечьями, о взломе сараев и кладовых, - тот криминалистический планктон,
в коем не развернуть интеллект, логическую цепкость и эрудицию.
Тягу к интеллектуальному Сергей Яковлевич - человек, как отмечалось,
молодой и увлекающийся - удовлетворял чтением научно-популярных журналов.
И вот в июльском номере широко известного издания Академии наук он нашел
подборку статей под общей на двойную страницу шапкой "ТОБОЛЬСКИЙ
АНТИМЕТЕОРИТ".
Дело было в теплый августовский вечер, во вторник. Нестеренко еще за
обедом, придя с работы, перелистал свежий журнал, но не стал читать
наспех, жуя, а отложил на потом. Есть особое удовольствие в чтении того, о
чем знаешь помимо публикации, и Сергей Яковлевич предвкушал такое
удовольствие.
Отобедав, Нестеренко устроился в кресле на балконе, раскрыл журнал.
Две самые большие статьи излагали материалы двух конференций, собранных
по проблеме тобольской вспышки, - общесоюзной и международной. Основное
внимание и там и там привлекли доклад члена-корреспондента Академии наук
П.П.Файлова, который был председателем экспертной комиссии, и дискуссия по
докладу. П.П.Файлов обстоятельно показывал, что гипотеза академика Нецкого
о метеоритах из антивещества всеми фактами, собранными на месте вспышки,
блестяще подтверждена. Дискутанты оспаривали частности, а в целом были с
этим согласны.
Но Нестеренко больше заинтересовало не это научное согласие, а
фотографии и рисунки остеклованной "борозды" в различных ракурсах:
расположение ее на местности, вид сверху, вид вдоль горизонтальной оси и
даже разрез, в котором она напоминала полуобвалившийся окоп полного
профиля. Вникнув в статьи, он понял, что "борозда" фигурирует всюду не
между прочим, а как решающий довод в пользу того, что на берегу Тобола
упал антиметеорит. Файлов в своем докладе по расположению "борозды"
указывал, откуда прилетел на Землю антиметеорит: из созвездия Дракона. А
видный английский астрофизик, член Королевского общества Кент Табб по
геометрии "борозды" вычислил даже массу тобольского антиметеорита,
вероятную плотность вещества в нем и скорость соприкосновения с почвой. По
Таббу получалось, что метеорит весил около килограмма и состоял из окислов
антижелеза и антикремния; скорость его была порядка 40 километров в
секунду.
- Елки-палки, - сказал Сергей Яковлевич, чувствуя, что лицу стало
жарко, а сердце бьется тяжело и гулко. - Да ведь это же...
Как уже говорилось, мелькнувший в показаниях Алютина факт о прорытой
между озером и Тоболом канаве для ловли рыбы вершей не занял внимания
следователя - как не занимают нас вещи, малоотносящиеся к нашим прямым
целям. И только теперь, глядя на снимки аннигиляционной "борозды", он
отчетливо понял, что она и есть тот самый прорытый Алютиным и Калужниковым
канал. Действительно: он находился в самом узком месте перешейка между
рекой и озером, вел к реке по кратчайшему расстоянию... да и вообще иных
канав между Тоболом и озером на снимках местности не было!
"Да-а... - Нестеренко потер лоб ладонью. - Вот так финт! Всем финтам
финт. Выходит, не разобрались ученые?.. - Он облокотился на журнал,
уставился на шумевшую под балконом улицу. - Ну конечно: кузнец таился,
помалкивал - как бы за озеро отвечать не пришлось. Калужников погиб. Потом
эксперты составили "Заключение", собрали материалы, вернулись в свои
институты - и пошла писать губерния! И я сглупил, надо было сразу
переслать им копию показаний Алютина. И в голову не пришло! Да и то
сказать: ведь это они выезжали на место происшествия, не я. Что же мне их
из Новодвинска поправлять? Сами должны были разобраться. А где ж им
вникать во всякую прозу? Они - ученые, люди возвышенного образа мыслей...
Скандал!"
На следующее утро, придя в прокуратуру, Нестеренко затребовал из архива
дело Калужникова. И теперь, чем более он вникал, тем яснее ему открывались
не то чтобы несообразности, а невероятности в истории с его исчезновением.
Так он добрался до блокнотов, перечел их. Тогда, в январе, следователь
при оценке заметок погибшего исходил из деликатно, но определенно
высказанного доктором Кузиным мнения, что они - блажь. Самое большее, что
выжал из них при таком подходе Нестеренко, - это то, что Калужников,
увлекшись своими идеями, бросил институт и изменил привычный образ жизни;
в конце концов, это было его личным делом. "Ну а если они - не блажь? -
думал теперь Сергей Яковлевич, разбирая торопливые фиолетовые каракули и
отчеркивая интересные места. - Если Калужников был прав в своей "шальной"
идее?"
И к концу обеденного перерыва (его Нестеренко и не заметил) в душе
следователя стала пробуждаться догадка. Догадка логичная и в то же время
настолько дикая, настолько - под стать идее Калужникова - сумасшедшая, что
Сергей Яковлевич даже в уме убоялся выразить ее словами. Он чуял, что это
возможно - да что там возможно! - что факты дела именно в этом связываются
в непротиворечивую версию; но ум его, воспитанный на обычных знаниях и
представлениях, выталкивал из себя такую догадку, как вода каплю масла.
ВТОРАЯ БЕСЕДА НЕСТЕРЕНКО И КУЗИНА
Институт теоретической физики находился на окраине города, возле
Демиевского лесопарка. Это старое помпезное здание имело четыре этажа в
центре и по три в крыльях.
Нестеренко быстрым шагом прошел вестибюль, поднялся во лестнице с
полустертыми ступенями на третий этаж и двинулся по экономно освещенному
коридору, читая таблички на дверях.
Кабинет Кузина оказался в конце коридора, у торцевого окна, выходившего
на демиевский лес. Виталий Семенович умеренно изумился появлению
следователя. Он поднялся из-за письменного стола (старого, громоздкого, с
резными узорами, под стать зданию), душевно поздоровался и сел напротив
Нестеренко за приставной столик, тем как бы отстраняясь от своего
начальственного положения.
Секунду Кузин и Нестеренко выжидающе смотрели друг на друга.
- Так что у вас ко мне... простите, не запомнил вашего имени-отчества?
- первым мягко нарушил молчание Виталий Семенович.
- Сергей Яковлевич я, и у меня вот что, - начал Нестеренко. - В одном
важном пункте вы оказались не правы, Виталий Семенович: Калужников покинул
институт и Новодвинск именно в связи со своей "сумасшедшей" идеей. Это
определенно следует из записей в его блокнотах, которые мне переслали из
Усть-Елецкой. - И он, развязав папку, выложил на столик блокноты.
- Вот как! Что ж, возможно и такое. Хотя странно... - Кузин покосился
на блокноты. - А чем, простите, этот пункт важен? Оживить Дмитрия
Андреевича все равно, к сожалению, нельзя.
- Это очень важно, Виталий Семенович! - Нестеренко раскрыл прихваченный
из дому журнал. - Вы читали эти статьи?
- О тобольском метеорите? Читал - и не только их.
- Отлично. А теперь прочтите, пожалуйста, это. - Следователь положил
перед Кузиным показания Алютина.
Виталий Семенович надел очки. Сначала он читал безразлично. Потом
хмыкнул, остро глянул на Нестеренко, дочитал листы до конца, закурил
сигарету - и принялся читать сначала.
Доктору наук Кузину не требовалось растолковывать, что значат для
истории с тобольским антиметеоритом бесхитростные показания кузнеца
Алютина, какой оглушительный приговор они выносят гипотезам, экспертизам и
прочему.
- Н-да! - высоким голосом произнес он, положил листки, встал и прошелся
по кабинету, потирая руки и плотоядно улыбаясь. - Вы не будете возражать,
Сергей Яковлевич, если я приглашу сюда некоторых наших товарищей? Надо бы
и их ознакомить.
- О нет, Виталий Семенович, ради бога! - Нестеренко взмахнул руками. -
Давайте сначала обсудим, разберемся сами что к чему.
- В чем именно?
- В деле. Понимаете, этот факт о канаве - особенно в сопоставлении с
записями в блокнотах - проливает иной свет на историю Калужникова да и на
саму тобольскую вспышку.
- Ах да... блокноты! Что же в них?
- Позвольте, я сначала изложу проблему, которая привела меня к вам.
Много ли вы знаете случаев, чтобы человек - к тому же ученый - бросил
интересную работу, квартиру, даже перспективу получить союзную премию... и
подался в бродяги?
- Только один этот случай и знаю.
- И я тоже. Первое маловероятное событие. Далее Калужников блуждал по
стране без определенной цели - ему все равно было, куда ехать, где
находиться, это следует из его блокнотов. Второе маловероятное
обстоятельство. Он оказался в Усть-Елецкой, а в ночь на 22 июля - именно
на месте тобольской вспышки. И не в десятках метрах от эпицентра, как
считали, а точно в нем - ведь рыбачили у самой канавы. Угодил прямо под
метеорит!
- Третья малая вероятность, - согласно кивнул Кузин.
- Четвертая: никто не видел следа метеорита в воздухе. И наконец,
пятая, которая совсем уж не лезет ни в какие ворота: антиметеорит точно
прошел по канаве... И все это - независимые случайные события! Каждое в
отдельности имеет, если выражаться математически, вероятность, отличную от
нуля, хотя и не слишком отличную. Но чтоб все вместе!..
- Вероятность официальной версии происшедшего, хотите вы сказать,
оказывается произведением пяти исключительно малых вероятностей - то есть
практически равна нулю?
- Именно! - кивнул Нестеренко.
- Вы, я чувствую, увлекаетесь теорией вероятностей? - Кузин с симпатией
смотрел на разгоряченного молодого человека.
- Есть такой грех.
- Стало быть, ученые ошиблись и суд - тоже?
- Выходит, так.
- Да... действительно, трудно поверить, чтобы все так совпало. Особенно
эта канава! Но, Сергей Яковлевич, вспышка-то была. Ее видели, остался ожог
местности, радиация. И озеро испарилось.
- Тоже правильно.
- Так как же?..
Нестеренко развел руками, пожал плечами. Минуту оба молчали.
- Вот такой вопрос, Сергей Яковлевич: у вас возникли сомнения,
находился ли Дмитрий Андреевич Калужников на том месте и погиб ли он?
- На этот счет, к сожалению, сомнений нет. Так оно, похоже, и вышло,
что он там сгорел. И решение суда объявить его мертвым вполне обоснованно.
Да посудите сами: полтора года минуло с тех пор, а где Калужников? Человек
не иголка.
- Тогда почему вы решили вернуться к этому делу? Хотите подправить
ученых, уличить их в ошибке? Ну отправьте эти показания им, да, может
быть, еще в тот же журнал - и дело с концом.
Нестеренко грустно усмехнулся.
- У вас не совсем верные представления о нашей работе, Виталий
Семенович: уличить, накрыть с поличным, вывести на чистую воду...
- Ну зачем так! - Кузин протестующе возвел руки.
- Да нет, суть вашего вопроса именно такая. Понимаете, приводить всякие
происшествия в соответствие со статьями закона - это внешняя сторона нашей
работы. А по внутреннему содержанию она (возможно, такое мое суждение
покажется вам самонадеянным) близка к работе исследователей. Главное:
разобраться, установить, _как оно было да самом деле_. Не бывает, мне
кажется, специализированных истин: одни для юристов, другие для физиков,
третьи для театральных администраторов... а бывает просто _истина_. Ее-то
я в данном деле не понял, не установил и, стало быть, если не юридически,
то нравственно не прав и совершил ошибку.
Нестеренко замолчал, чувствуя, что сердится: не думал он, что здесь ему
придется объяснять такие вещи!.. А Виталию Семеновичу было сейчас неловко.
"Отшлепал меня мальчик, - думал он, искоса поглядывая на отчужденное лицо
следователя. - Культурно отшлепал. Не мне бы такое спрашивать, не ему
отвечать. Я увидел здесь скандал, а он - то, что следовало увидеть мне, -
проблему".
Он помолчал.
- Но что же там действительно было, со вспышкой этой, с Дмитрием
Андреевичем? У вас есть конструктивная версия, Сергей Яковлевич? Ведь
если, к примеру, просто так оспорить официально признанную версию
тобольского антиметеорита, то даже если удастся доказать про
канаву-"борозду", сразу поставят вопрос: а что же там еще могло быть? И
действительно, вроде ничего иного предположить нельзя, а?
- Можно, Виталий Семенович, - твердо сказал Нестеренко. - Я перечитал
блокноты Калужникова - и забрезжило что-то такое... Но, - он нерешительно
посмотрел на Кузина, - понимаете, эта версия выходит и логичной, в ней все
события не случайны, а взаимосвязаны, - и в то же время настолько дикой,
что я... я просто не решаюсь вам ее высказать. Подумаете еще, не в своем
уме я. Да и не смогу выразить, подготовочка не та...
Виталий Семенович глядел на него с большим интересом.
- Поэтому я и принес блокноты вам, бывшему начальнику и товарищу
покойного Калужникова, - продолжал Нестеренко. - Прочтите их, пожалуйста.
Если и вы придете к подобному предположению, будем думать, что делать
дальше. Если нет, то... кто знает, может, у меня вправду буйное,
недисциплинированное воображение! Я ведь не ученый. Одно мне
представляется совершенно определенным, Виталий Семенович: ни метеорит, ни
антиметеорит там не падал.
- Любопытно, - сказал Кузин. - Вы меня сильно заинтриговали. Что ж,
оставляйте блокноты, прочту. Сегодня среда? Приходите утром в пятницу, к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг