эффекта Допплера. Обычно астрономы пользуются этим явлением, чтобы
определить скорость движения звезд. Световые волны ведут себя подобно
волнам звука. Подобно тому, как сигнал мчащейся навстречу электрички,
звучит более высоким тоном, чем когда электричка уже промчалась и
удаляется, так и световые волны: если источник их, звезда, приближается к
нам, то наш глаз и оптические приборы воспринимают эти волны более
укороченными. Они как бы смещаются к коротковолновой фиолетовой части
спектра. Когда же звезда удаляется от нас, то ее лучи доходят к нам более
длинноволновыми, более, так сказать, "красными". [До сих пор я] Я тоже
пользовался этим эффектом [лишь для того], чтобы определять скорость
ракеты (относительно звезды Альфа Девы, к которой меня несет), по смещению
ярко-желтой линии газообразного натрия. в спектре звезд, к которым я лечу.
Я видел эту линию на фоне зеленых лучей, потом голубых, а сейчас я мог бы
называть ее "синей линией натрия". Благодаря этому же явлению меняется
цвет звезд. Причем, если раньше смещения этой линии в сторону
коротковолновой части спектра были едва заметны, то две недели назад она
была видна уже в области зеленых лучей, потом стала голубой. А сейчас я
могу назвать ее уже "синей линией натрия".
Но главное, что по этой же причине меняется цвет звезд! Тускловатые
желтые звездочки впереди меня постепенно приобретают бело-голубой накал,
ослепительный и колющий глаза, как огонь электросварки. Мало того, впереди
загораются новые звезды: сперва они тускло-красные, затем постепенно
желтеют и приобретают яркость. Вероятно, это умирающие солнца, остывшие
настолько, что уже не светятся, а излучают лишь невидимые обычно тепловые
лучи и радиоволны. А моя скорость столь огромна, что даже эти тепловые
лучи становятся видимыми.
Я фотографирую эти новые звезды и старательно наношу их на звездные
карты. Боже мой, любой астроном отдал бы год жизни за каждую умирающую
звезду! А я вижу их десятками. Неужели все это так и пропадет вместе со
мной?..
А звезды позади (кроме той части, которая заслонена огнем дюз)
постепенно тускнеют, становятся мрачновато-красного цвета. И их там
видно все меньше и меньше...
24. 9. 77. Лечу уже два месяца. Самое удивительное, что я еще жив.
Скорость по эффекту Допплера - 215000 километров в секунду. По расчетам
я в 3800 раз дальше от Солнца, чем Земля.
Два месяца я живу жизнью, непонятной для уроженцев Земли. Придавленный
тяжестью, я ползаю по тесной кабине 3х3х3 метра. Таков мой мир. За его
стенами звезды. Звезд много больше, они ярче, оттенки их изменились, но
созвездия такие же, как на Земле. Летит по небу, вытянув шею и распластав
крылья. Лебедь. Орион перетянут таким же прямым поясом из трех звезд.
Зачерпывает тьму ковш Большой Медведицы. Кассиопея, как и полагается,
похожа на букву W [М].
И как же громадны расстояния между этими сверкающими мирами, если до
сих пор Созвездия не исказились! Точнее говоря, искажения незаметны на
глаз.
Но с помощью телескопа и небесных карт легко установить, что ближайшие
звезды переместились: Альфа Центавра - почти на полградуса, Сириус -
примерно на четверть градуса, остальные, - конечно, меньше. Полградуса -
это видимый диаметр Луны, величина заметная. Все ближе звезды смещаются в
одном направлении - к созвездию Овна, где должна быть видна яркая
оранжевая звезда - Солнце. Должна быть видна, но я ее не вижу. Солнце -
позади, и ослепительные газы заслоняют его.
2. 10. 77. Сегодня твой день рождения, Юлька. Тебе исполнилось 26, мне
уже скоро 40. Между нами была большая разница в возрасте, теперь
прибавилась разница и в местожительстве - каких-нибудь 700 миллиардов
километров. Но мысль покрывает их легко. Сегодня я посвятил день
воспоминаниям.
Помнишь, как нас познакомил в своем кабинете директор Института? Ты
вела себя так задорно, почти невежливо... Теперь я понимаю - это было от
смущения. Но когда ты ушла, я сказал директору: "Почему вы даете мой
аппарат на испытание этой взбалмошной девчонке? Вы нарочно хотите
опорочить конструкцию? Я буду протестовать. Такое испытание не в счет."
Но ты провела полет блестяще, и директор долго дразнил меня: "Как будем
считать, в счет испытание, или не в счет?"
А помнишь наше объяснение? Все объясняются по вечерам, при луне, в саду.
А у нас вышло в полдень, под знойным солнцем, на берегу моря. Это было
в доме отдыха, ты уезжала в тот же вечер, и я торопился тебе высказать
все, что накопилось на душе. И вдруг я увидел - ты царапаешь камнем на
камне: "Мой любимый". "Дайте мне на память", - сказал я. Ты страшно
покраснела и ответила: "Это просто так. Совсем не про вас. Это песня так
называется." И ты отшвырнула этот камень. Потом я искал его три дня, но
так и не нашел.
Для чего я пишу все это? Если я погибну, ты никогда не прочтешь моего
дневника, а если буду жив и сумею вернуться на Землю, - я расскажу тебе
сам. Должно быть, я пишу для себя, как разговаривают сами с собой в пустой
комнате одинокие люди. Просто, пока человек жив, он должен думать,
работать и любить. А тот, кто не думает, не работает и не любит, - мертв,
хотя он и дышит еще.
18. 10. 77. Ничего не понимаю. Даже атомный процесс должен был
кончиться по моим расчетам. Сила тяжести неизменна, значит скорость моя
возрастает на 40 метров в секунду за каждую секунду. Она уже близка к
скорости света. Но ведь это же предел. Что-то произойдет в самые ближайшие
часы.
Я так заинтересован, что даже не думаю о смертельной опасности.
19. 10. 77. 2 ч. 00 м.
Наконец-то! Двигатель встал. Я почувствовал, как он останавливается,
раньше чем посмотрел на приборы. Гнетущая тяжесть отпустила меня
постепенно - стало легче дышать, легче двигаться... А потом вес исчез
вовсе, и я воспарил... поплыл в воздухе. С непривычки потерял сознание...
Сейчас отошло... но все еще тошнит и кружится голова.
Стараюсь приучиться к невесомости.
Исчезло ощущение полета - ракета как будто висит в центре звездного
шара. От неожиданной тишины больно ушам. Впервые погас ослепительный свет,
бьющий сзади.
19 10. 77. 6 ч. 00 м. За последние часы заметно изменилось небо. Сзади
почти темно. Вижу отдельные тусклые звезды, какие-то мутные обширные
туманности. Впереди, наоборот, - сияющее великолепие, пятна светящегося
газа, звездные облака. Кажется, что все небо фосфоресцирует. Это все
эффект Допплера, доведенный почти до предела. От звезд, находящихся сзади,
я воспринимаю только крайние рентгеновы и гамма-лучи, немногочисленные,
связанные с редкими высокими температурами. Звезды, находящиеся впереди, я
вижу в инфракрасных лучах. Мне видны самые холодные, тускло светящие и
даже темные тела.
20. 10. 77. Снова и снова думаю, что же произошло в двигателе.
Забраться туда опасно - велика температура, слишком много радиоактивных
атомов.
Надо выждать.
Итак, был у меня атомный нагреватель - урановый реактор нагревал аммиак.
Если бы увеличилась подача аммиака, запасы его давно кончились бы.
Стало быть, с подачей было все в порядке. Произошло что-то иное с самим
урановым реактором. Я не смог его выключить, не смог регулировать. Но
реакция регулировалась подвижными стержнями из кадмия. Что если они
сломались? Тогда лавинообразное нарастание реакции - и атомный взрыв.
Так? Пожалуй, так. А если они сломались не совсем, отломилась лишь
часть? Тогда процесс меняется, но взрыва может и не быть! Что же, это,
кажется, единственно возможный вариант.
23. 10. 77. Тело не может лететь быстрее света. Энергия не может
передаваться со скоростями выше скорости света - это основное положение
теории относительности. Но час назад мне показалось, что я либо сошел с
ума, либо решительно опроверг Эйнштейна.
В последнее время мне уже не удавалось измерять скорость по эффекту
Допплера. Знакомые темные линии исчезли, в поле зрения появились какие-то
не известные мне линии и полосы и все они сползали слишком быстро.
Сейчас-то они уже не сползают, но все равно я не могу найти их в таблицах.
И я решил измерить скорость ракеты по движению Сириуса. До сих пор это
было невозможно делать - смещения были слишком малы, и скорость все время
менялась, я мог получить только среднее значение. Но в последние дни
Сириус сдвинулся очень заметно, пересек все созвездие Большого Пса и
приблизился к Ориону. Итак, я измерил смещение за сутки и получил, что
ракета мчится со скоростью около 40 миллионов км/сек - в 133 раза быстрее
света!
Но нет, я не опроверг теорию относительности, скорее подтвердил ее.
Попробую-ка растолковать все это самому себе с максимальной ясностью.
Раньше я как-то не особенно интересовался теорией Эйнштейна:
добросовестно усвоил то немногое, что по этому поводу писалось в
вузовских учебниках физики, и только. Считал ее очень интересной,
поражающей воображение, но слишком далекой от моей конструкторской
деятельности, да и (что греха таить) очень уж сложной математически. Мог
ли я думать, что когда-нибудь мне придется столкнуться с теорией
относительности, так сказать, лицом к лицу.
А теперь следует в этом основательно разобраться, чтобы возможно точно
определить, что же со мной происходит, и - чтобы от всего этого и в самом
деле не сойти с ума...
Итак, начнем. "Скорость движения" тел в пространстве не может
увеличиваться до бесконечности, - доказывает теория относительности. -
Любое тело, будь то космическая ракета или ядерная частица, разогнанная в
ускорителе, не сможет превзойти ту скорость (хоть и огромную, но все же
конечную), с которой мчатся в пространстве волны света, электромагнитных,
гравитационных, электростатических полей". Эта скорость с точностью до
сотен км/сек. равна 300 тысячам километров в секунду. Как же у меня
получилось 400 миллионов км/сек.?
Рассуждаем дальше. Раз тело не может обогнать свет, а только в крайнем
случае приблизиться к этой предельной скорости, то должны возникать новые
сложные явления. Действительно, по обычным классическим представлениям, с
какой бы скоростью ни двигалась моя ракета, чтобы увеличить эту скорость
еще, скажем, а пятьсот километров в секунду, потребуется точно одинаковая
ускоряющая сила. А на самом-то деле это не так. Ускорить движение ракеты с
1000 км/сек до 1500 км/сек сравнительно легко, повысить скорость с 299
тысяч км/сек до 299 500 км/сек уже гораздо труднее. А увеличить скорость с
299 500 км/сек до 300 000 км/сек совсем невозможно. Опыты
физиков-ядерщиков, занимающихся ускорением заряженных частиц ядра в мощных
синхрофазотронах, сделали это утверждение теории относительности
экспериментальным фактом.
Выходит, что по мере приближения к пределу скоростей тело все больше и
больше сопротивляется ускоряющей его силе. Говоря языком механики, мера
инерции тела - его масса - начинает резко возрастать. Итак, представление
о том, что масса тела постоянна и неизменна, представление, на
"незыблемом" фундаменте котороо было когда-то возведено изящное здание
классической физики, оказывается неправильным.
Фундамент рушится - вместе с ним рушится и все здание; попросту говоря,
все те обычные представления о массе, времени, пространстве, которыми мы
пользуемся в обычной жизни, - здесь, в ракете, мчащейся на критическом
пределе скорости, уже непригодны.
Время, как и масса, оказывается не абсолютным и неизменным понятием, а
относительным. Да-да, при той скорости, с которой сейчас мчится ракета,
ритм времени здесь далеко не тот, что на Земле. Все физические явления:
ход часов, распад урана, биологические процессы в моем теле - протекают
гораздо медленнее. Пока я наблюдал лишь за процессами и событиями в своем
мирке - ракете, я этого не замечал и не мог заметить. Но вот пришлось
взглянуть в телескоп на внешний мир - и разница обнаружилась потрясающая.
Скорость тела, как известно каждому школьнику, это частное от деления
пути, пройденного телом, на время, за которое этот путь пройден. И никто,
определяя скорость таким образом, не может ожидать, что время окажется
иным, чем показали стрелки часов. У меня же именно и получилось
невероятное.
У моей ракеты на самом деле нет такой скорости, ее скорость лишь близка
к скорости света, она превышает 299 000 км/сек. Это значит, что я подошел
к таким значениям скоростей, когда очень заметно сказывается
относительность времени и пространства Для меня уже несправедливы
классические законы физики, которыми мы обычно пользуемся, и, в частности,
нельзя определять скорость так, как я определял: взяв за основу
расстояния, измеренные с Земли, пользоваться часами, стоящими на ракете.
Расстояния во Вселенной не абсолютны, для быстро летящего тела они
укорачиваются И время не абсолютно, в моей ракете оно течет медленнее, чем
на Земле, медленнее протекают все физические процессы - распад урана, ход
часов, жизнь моего тела. Поэтому и получилось, что мое субъективное
определение скорости оказалось совершенно неправдоподобным.
Скорость моей ракеты относительно внешнего мира, конечно, не 40
миллионов км/сек. Это значит, что ритм времени в ракете в сотни раз
медленнее, чем на Земле. Поэтому так и получилось: я взял за основу
измерений те расстояния между звездами, которые измерены на Земле, а время
отсчитывал по часам, расположенным на пульте управления ракеты.
Поэтому мое субъективное определение скорости и оказалось совершенно
неправдоподобным.
Итак, все становится на место. Так вот он, тот предел движения материи,
к которому не приближался еще человек, предел, который изучался лишь на
редких экспериментах с элементарными частицами. Все меняется: длины,
масса, темп времени - величины, которые трудно представить себе
переменными.
Но какое же сегодня число? Ведь если в ракете время течет медленнее,
чем на Земле, может быть, с земной точки зрения, я лечу уже многие месяцы
и каждый "мой день" уносит меня в такие дали, откуда при обычном движении
не вернуться за годы? Нужно спешить с двигателем. Спешить! А температура,
а радиоактивность?
24. 10. 77. В межзвездном пространстве всякий пустяк - проблема.
Остудить - что может быть проще на Земле? Опустил в воду, или продувай
воздух. Но у меня нет лишней воды и воздуха. Аммиак я тратить не могу, он
нужен для возвращения. И двигагель остывает лучеиспусканием... а я жду -
теряю дни и уношусь нивесть куда.
30 10 77. Ну вот я и решился - проник в двигатель. Капитальный ремонт в
полете не предусматривался нами. Пришлось все изобретать на ходу. Свой
постоянный герметический скафандр с термоизоляцией я обшил снаружи
металлическими листами, чтобы предохранить себя от радиоактивного
излучения. Из кабины выбрался через шлюз. Привязал себя проволокой, потому
что в невесомом мире можно нечаянно оттолкнуться от ракеты, а потом будешь
барахтаться и так и не дотянешься до близкой двери.
Кое-как, цепляясь за обшивку, дополз до дюз, через них протиснулся в
реактивную камеру. Как и предполагалось, подвели стержни. Впрочем,
"подвели" - это не то слово. Они были испорчены нарочно, сломаны у
основания. Почему они сломались, сразу сказать было нельзя - изломы были
оплавлены. Но в одном уцелевшем стержне я обнаружил стеклянную ампулу.
Она была вставлена в специально высверленное гнездо. В ампуле
находилась сильная кислота - азотная или серная. Очевидно, при первом же
толчке хрупкие ампулы были раздавлены, кислота разъела стержни, остальное
сделала температура. Если бы стержни были уничтожены, немедленно произошел
бы атомный взрыв. сказать трудно, - изломы оплавлены.
Очевидно, при длительном, непредусмотренном, невероятном ускорении
стержни оказались слишком хрупкими. Не выдержали. Если бы стержни были
уничтожены, раздавлены целиком, немедленно произошел бы атомный взрыв.
Но, обломившись, они остались тут же в камере. Ход реакции изменился, и
я потерял возможность управлять ею.
Значит, диверсия. Не могу понять, не могу поверить. Но твердо помню -
не было в проекте этих гнезд. Откуда они взялись, кто их сверлил? Впрочем,
некогда думать. Сейчас за ремонт.
30. 10. 77. Час спустя.
Ремонт! Да ведь он не нужен, даже вреден.
Буду рассуждать последовательно.
Я лечу от Земли со скоростью, близкой к скорости света. Прежде всего,
мне нужно эту скорость погасить. Залетел я невероятно далеко. Пока погашу
скорость, улечу еще дальше. Чтобы вернуться на Землю, летая с обычными для
ракеты скоростями, мне понадобятся многие годы. У меня не хватит ни
времени, ни воздуха, ни пищи. Значит, желательно затормозить, повернуть,
вновь разогнаться до скорости света, проделать с этой скоростью основную
часть пути, а затем еще раз затормозить, приближаясь к солнечной системе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг