Ло Вей и Патрик просматривали смонтированную кинограмму.
...Земля на экране была такой, какой ее видят возвращающиеся из рейса
астронавты: большой шар, укутанный голубой вуалью атмосферы, сквозь нее
смутно обозначаются пестрые пятна континентов и островов в сине-сером
пространстве океана; белые нашлепки льдов на полюсах и, будто продолжение
их, белые пятнышки туч и айсбергов. Контуры материков расширялись,
наполнялись подробностями: коричневыми ветвистыми хребтами, сине-зелеными
лесными массивами, голубыми пятнами и линиями рек и озер. Горизонт
опрокинулся чашей с зыбкими туманными краями. Внизу стремительно
проносятся тонкие серые линии автострад, скопления игрушечно маленьких
зданий, желтые прямоугольники пшеничных полей, обрывающийся скалами берег
и - море, море без конца и края, в сине-зеленых бликах играющей под
солнцем воды.
Вот телеглаз мчит их по улицам Астрограда - мимо куполов и
стометровых мачт Радионавигационной станции, мимо отделанных разноцветным
пластиком жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирают новые ракеты.
Всюду люди. Они работают в ангарах, идут по улицам, спорят, играют в мяч
на площадках парка, купаются в открытых бассейнах. Рослые, хорошо
сложенные, в простых одеждах, с веселыми или сосредоточенными лицами - они
красивы. Эта красота лиц, тел, движений, осанки не была нечаянным даром
природы, щедрой к одним и немилостивой к другим, - она пришла к людям как
результат чистой, обеспеченной, одухотворенной трудом и творчеством жизни
многих поколений. Шли обнявшись девушки по краю улицы. Под темнолистым
дубом возились в песке дети.
Город кончился. Теперь Ло и Патрик мчались между скал и строений по
извилистому шоссе - к космодрому, к жерлу пятисоткилометровой
электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они снова поднялись в воздух
и сейчас видели целиком блестящую металлическую струну, натянутую между
Астроградом и высочайшей вершиной Гималаев - Джомолунгмой. Вот из жерла
пушки в разреженное темно-синее пространство алюминиевой стрелой вылетела
вереница сцепленных грузовых ракет...
Экран погас, кинограмма кончилась. Ло Вей и Патрик молча сидели в
затемненной радиорубке звездолета, боясь хоть словом спугнуть ощущение
Земли. В напряженной работе, в бесконечном потоке новых впечатлений
астронавтам некогда было думать о Земле. Они сознательно отвыкали от
мыслей о ней. Но сейчас Земля спокойно и властно позвала их-и они
почувствовали тоску... Нет, никаким кондиционированием воздуха не заменить
терпкий запах смолистой хвои и нагретых солнцем трав, никакие миллиарды
космических километров, пройденных с околосветовой скоростью, не заменят
улиц, по которым можно просто так идти - руки в карманы - и смотреть на
прохожих; никогда мудрая красота приборов и машин не вытеснит из сердца
человека расточительной, буйной и нежной, яркой и тонкой, тихой и грозной
красы земной природы.
- Эх, под дождь бы сейчас, - вздохнул Патрик. - Босиком по лужам, как
в детстве. "Дождик, дождик, пуще - расти трава гуще!"
- А на лужах от капель пузыри выскакивают, - подхватил Ло. - Веселые
такие. И лопаются...
- Ладно, хватит об этом, - сказал Патрик, сердясь на себя и на
товарища. - Готовь телемонитор. Странно, что капитан не разрешил показать
им весь наш участок неба. Осторожничает...
Пол радиорубки вдруг мягко дрогнул, будто уходя из-под ног: это
электромагнитная катапульта "Фотона" приняла разведочную ракету с Новаком
и Ридом.
- Что это они так рано? - удивился Патрик, отправляясь встречать.
Ло Вей настроил передатчик монитора на частоты "ракеток" и включил
его. То, что при просмотре длилось полчаса, в ускоренной передаче заняло
меньше минуты. Дипольные антенны "Фотона" распространили электромагнитные
лучи во все стороны планеты. Ло Вей по многим наблюдениям знал, насколько
быстрее счет времени и восприятие у существ Странной: чтобы улавливать их
видеоинформацию, приходилось применять экраны с послесвечением, затягивать
вспышки изображений на доли секунды. Он несколько раз повторил передачу
кинограммы, потом переключился на прием: не удастся ли чего-нибудь
поймать?
В радиорубке было сумеречно и покойно. Восемь телеэкранов слабо
мерцали от помех. На стене светились два циферблата: земные часы,
отсчитывавшие с учетом релятивистских поправок время Земли, и часы
звездолета.
Десять минут спустя на крайнем левом экране вспыхнуло и пропало
смутное изображение. Ло Вей насторожился, включил видеомагнитную запись.
Изображение мелькнуло снова, на этот раз яснее: двое в скафандрах около
темно-красной скалы, пикирующая на них "ракетка", потом какие-то
абстрактные мелькания. Экран погас. Немного подождав, Ло выключил запись.
Все последующее произошло ровно за те доли секунды, которые
понадобились пальцам Ло Вея, чтобы дважды перебросить рычажок видеозаписи:
сначала на "выкл." и тотчас снова на "вкл.". Естественно, что на магнитной
ленте ничего не зафиксировалось, и в событиях, которые вскоре последовали,
Ло Вей руководствовался лишь субъективным впечатлением от увиденного.
Одновременно засветились два средних экрана. Изображения
чередовались: будто двое переговаривались между собой. На левом экране
вспыхнул упрощенный, без деталей, почти символический силуэт звездолета.
На правом в ответ замелькали отрывочные кадры недавно переданной
кинограммы: застывшие волны моря, улица Астрограда, лица людей, горы,
ракеты, вылетающие из жерла электромагнитной пушки. Из-за послесвечения
экрана кадры накладывались друг на друга, изображения причудливо
переплетались. Ло Вей различал их лишь потому, что знал, что это... Второй
экран ответил несколькими непонятными символами. Первый показал звездолет
(на этот раз детально): из кормовых дюз его вылетали столбы пламени. На
втором появилось четкое изображение Астрограда и Радионавигационной
станции; вспыхнув, оно вдруг завертелось в странном вихре. Будто
скомканное, исчезло голубое небо, кучей бесформенных линий рассыпались
мачты и купола станции, дома, деревья. Но прежде чем полностью стерлись
земные очертания, через экран промчалась стайка "ракеток".
Оба экрана погасли - "диалог" двух существ окончился раньше, чем Ло
включил запись. Он недоуменно размышлял над последними вспышками
изображений. "Что это было? Накладка? А эти линии-изломы - будто трещины в
стенах домов... И "ракетки" летели как будто над Землей. Померещилось?
Или... что они имели в виду?"
Ло Вей дежурил у экранов еще несколько часов, досадуя на свою
оплошность. Но ничего больше не увидел.
3
Как ни торопился Новак, но команде необходимо было объяснить причину
преждевременного старта. Все собрались в общем зале. Антон показал осколки
"ракетки", описал свои наблюдения.
- ...Мы столкнулись с кристаллической жизнью, понимаете? Именно
столкнулись, потому что не были готовы к этой встрече. Слишком долго
держалось на Земле самодовольное убеждение, что возможна лишь наша
органическая жизнь, высшим проявлением которой являемся мы, люди; что,
если доведется встретиться с разумными существами в иных мирах, они будут
отличаться от нас лишь деталями: формой ушей или там размерами черепа...
Наиболее радикальные умы допускали, что возможна высокоорганизованная
жизнь на основе других химических элементов: германия или кремния вместо
углерода, фтора или хлора вместо кислорода. Все предшествующие экспедиции
не могли ни подкрепить, ни опровергнуть это мнение, так как не удалось
обнаружить сложные формы жизни ни на планетах солнечной системы, ни у
других звезд. И когда мы во второй раз отправились сюда, на Странную,
чтобы установить контакт с какими-то неизвестными, но, несомненно,
разумными существами, мы представляли их себе подобными! Если бы не этот
случай, то, возможно, мы и не поняли бы очевидное: эти "летательные
аппараты", эти "ракетки" и есть живые существа. Странная планета -
странная жизнь... По-видимому, она сродни не нам, а скорее тому, что
создано руками и умом человека: электрическим двигателям, фотоэлементам,
ракетам, электронным машинам на кристаллах...
Новак помолчал, раздумывая, потом продолжал:
- Я грубо объясняю себе различие между ними и нами так: мы растворы,
они кристаллы. Мы "собраны" природой из клеток, которые есть не что иное,
как сложные растворы сложных веществ в воде. Наша жизнь основана на воде,
наши ткани на две трети состоят из нее. Они, "ракетки", состоят из сложных
и простых кристаллов - металлических, полупроводниковых, диэлектрических.
- Словом, как роботы, - вставил Торрена.
- Совсем не как роботы, Юлий! В том-то и дело, что наши
электронно-шарнирные роботы порождены умом и фантазией людей для своих
целей, приспособлены к нашим движениям, к нашему быту... А "ракетки" -
продукт естественной эволюции кристаллической жизни...
- Даже так?! - иронически-недоверчиво промолвил Максим Лихо,
немолодой рыжеволосый верзила с умными синими глазами - товарищ Новака по
первой экспедиции.
- Именно так, иначе не объяснить, - повернулся к нему Антон. -
Давайте рассуждать: жизнь, возникающая сама по себе, начинается на
атомно-молекулярном уровне. То есть применительно к нам, с объединения
белковых молекул в клетку, а применительно к ним - с кристаллической
ячейки. В белковой ткани основным носителем энергии является ион. В
кристаллах же электрон. И все непроходимое различие между этими двумя
формами жизни - органической и кристаллической - определяется простым
физическим фактом: при равных электрических зарядах ионы обладают в
тысячи, в десятки и сотни тысяч большей массой, чем электроны. В нас все
жизненные процессы - и нервные и мышечные - происходят благодаря
перемещению и изменению энергии ионов и нейтральных молекул, благодаря
обмену веществ. В кристаллических же существах нет и не может быть обмена
веществ - только обмен электронной энергии. Нам, чтобы получить какой-то
жалкий киловатт-час необходимой для деятельности энергии, надо добыть,
съесть, переварить, разложить и выделить изрядное количество пищи.
"Ракетки" же могут "питаться" непосредственно светом, теплом, колебаниями
магнитного поля, как кристаллические термо- и фотоэлементы. Это с самого
начала развития исключило у кристаллоидов потребности в мелких
механических движениях органов - с помощью мышц ли, рычагов и шарниров ли,
все равно...
- Словом, ты хочешь сказать, - Максим откинулся в кресле, - что
неспроста в природе не было колеса. Колесу ни к чему быть колесом...
- Именно: колесо нужно было человеку... "Ракетки" запросто могут
сосредоточивать в себе огромные заряды, огромную энергию и развивать
поистине космические скорости движения. Но главное различие не в скоростях
движения, а в скоростях внутренних процессов. В нашем теле любой
элементарный процесс ограничен скоростью перемещения ионов, поэтому
скорость процессов у нас в организме не может быть больше скорости
распространения звука в воде. Скорости же электронных процессов в
"ракетках" ограничены лишь скоростью света. У них и счет времени иной и
представления о мире иные. Все то, чего человек достиг после тысячелетий
труда и поисков, естественным образом вошло в организм "ракеток":
электромагнитное движение, телевидение, радиолокация, космические
скорости...
- Ах, черт! - хлопнул себя по колену Патрик. - И в самом деле! Теперь
я понимаю, почему быстродвижущиеся "ракетки" транслируют изображения не на
той частоте, что при малой скорости - помните, мы головы-то ломали? Ведь
они же учитывают поправки теории относительности! - Он даже вскочил. -
Очень просто: они движутся со скоростью до двадцати километров в секунду,
отсчет времени у них тоже в сотни тысяч раз более точный, чем у
человека... Вот и получается. Но вы понимаете, что это значит! - Лоу обвел
всех шальными глазами. - "Ракетки" в своем повседневном быту чувствуют и
используют то, что мы едва можем представить: изменение ритма времени,
сокращение длин, возрастание масс, искривление пространства. Наверно, вот
так же они чувствуют волновые свойства частиц микромира?..
Юлий Торрена подался вперед в своем кресле, откинул ладонью черные
волосы.
- Антон, но какая же это жизнь без обмена веществ? Разве это можно
считать жизнью?
- Действительно, - сочувственно поддержал Максим, - ни поесть, ни
выпить!
Все засмеялись. Слабость Торрены была хорошо известна - недаром он
чаще других соглашался дежурить на кухне.
- Перестань, пожалуйста, - возмущенно зыркнул в его сторону Юлий. - Я
серьезно.
- Почему же не жизнь? - пожал плечами Новак. - Они движутся,
обмениваются информацией, развиваются.
- Развиваются ли?
- И очень стремительно, Юлий. В прошлую экспедицию мы видели не
"ракеток", а "самолетики" - так они изменились за двадцать лет. Это,
пожалуй, не меньший путь, чем от питекантропа до современного человека.
- Подождите, подождите, Антон. - Торрена в полемическом задоре
поднялся на ноги. - Разумная жизнь должна быть созидательной. Где же то,
что они создали? Ведь планета имеет дикий вид!
- Я думал об этом, - кивнул капитан. - Все объясняется просто: им,
кристаллическим существам, не нужно это. Им не нужны здания и дороги,
машины и приборы, потому что они сами мощнее и универсальнее любых машин,
совершеннее и чувствительнее самых точных приборов. Они не проходили
стадию машинной цивилизации и не будут ее проходить. Вместо того чтобы
строить и совершенствовать машины и приборы, они совершенствуются сами...
- Но можно ли уверенно считать их разумными существами, если нет и
следа их коллективной деятельности? - не сдавался Юлий. - Может, это еще
"кристаллические звери"!
- Есть! - вмешался Максим Лихо. - Есть следы, хотя вряд ли это можно
назвать созиданием. Исчезновение атмосферы Странной. Должно быть, она
мешала им летать, наращивать скорости. "Ракетки" уничтожили ее - вот и
все...
- Послушайте! - воскликнул Сандро и оглядел всех. Глаза и щеки его
горели. - А ведь они должны быть практически бессмертными, эти разумные
кристаллоиды! Во всяком случае, в своей системе отсчета. Смотрите:
во-первых, условия существования для них нынче идеальны - вакуум, никакой
атмосферы, никакой влаги и коррозии. Вероятность выхода из строя любой
детали ничтожно мала, раз в год по нашему счету времени. Но наш год для
них равноценен нескольким тысячелетиям полноценной жизни!.. Подумать
только: за минуту они могут придумать, узнать и понять больше, чем я за
месяц! Целая Ниагара мыслей - и каких... Хотел бы я побыть "ракеткой" хоть
несколько часов.
Антон с некоторым удивлением наблюдал за товарищами: как-то они
слишком уж академически обсуждают проблему "ракеток". Неужели не понимают,
чем эта проблема может обернуться для экспедиции? Впрочем, понятие
"опасности", а тем более "опасности со стороны разумных существ" давно уже
стало абстрактным для землян.
Торрена все не успокаивался:
- Но если они разумны, почему не общаются с нами? Почему не отвечают
на наши сигналы, тесты, на кинограмму наконец?!
- Боюсь, что им понять нас несравнимо труднее, чем нам их, Юлий, -
ответил Новак. - Стремительность движений и мышления "ракеток" так
огромна, что наблюдать за нами им труднее, чем нам увидеть рост дерева.
Помните: чтобы внимательно рассмотреть нас, "ракетки" пикировали?.. Кто
знает, не принимают ли они за "живые существа" наш звездолет и
разведракету, а не нас?
Максим Лихо сквозь прозрачную часть пола смотрел на Странную планету,
смотрел по-новому: вот ты каким можешь быть, мир разумных существ! То
место планеты, над которым висел звездолет, уходило в ночь. Извилистая,
размытая рельефом граница света и тени захватывала все большую часть
поверхности; черное пространство откусывало от планеты куски, как от
краюхи. Только последние искорки - отражения от вершин самых высоких скал
- еще теплились некоторое время в черноте. Дневная часть, играя резкими
световыми переливами, отступала все дальше назад.
Максим поднял голову.
- Что ж, теперь все становится на места. Самое время исследовать!
- Нет, - сказал Новак, - сейчас самое время уносить ноги.
Дружные возгласы недоумения и возмущения были ответом на его слова.
- Спокойно, - Антон поднял руку. - Объясняю почему. Во-первых, мы
узнали самое главное и самое важное: здесь разумная кристаллическая жизнь.
Это информация небывалой, без преувеличения, ни с чем, кроме разве тайны
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг