- На лечение...
Спутница покивала с опасливым сочувствием. У нее пропала охота
разговаривать. Она достала из сумки книгу и отчужденно углубилась в
нее.
...Да, там началось исцеление. Ребята из бригады удивлялись его
бесстрашию. Ему в самом деле не было страшно: сила, ловкость, точный
расчет - и никакая глубинная волна не достанет. Там он держал свою
жизнь в собственных руках - чего же бояться? Самое страшное он пережил
здесь, в Днепровске, когда Кривошеин властвовал над его жизнью и
смертью. Даже над многими смертями. Кривошеин, видите ли, не понимал:
то, что он проделывал над ним, хуже чем пытать связанного!
У парня помимо воли напряглось тело. Озноб злости стянул кожу.
Многое выветрили из него за год океанские муссоны: пришибленность,
панический страх, даже нежные чувства к Лене. А это осталось.
"Может, не стоило возвращаться? Океан, рядом с которым чувствуешь
себя маленьким и простым, хорошие хлопцы, трудная и интересная работа.
Все уважали. Там я стал самим собой. А здесь... кто знает, как у него
повернулись дела?"
...Но он не мог не вернуться, как не мог забыть прошлое. Сначала -
в перекур, после работы ли, в выходные дни, когда всей бригадой ездили
на катере во Владик - неотступно зудила мысль: "А Кривошеин работает.
Он один там..." Потом пришла идея.
Как-то расчищали дно в безымянном заливчике в Хабаровском крае,
там из сбросового побережья били теплые минеральные ключи. Прыгнув с
лодки, он попал в такую струю и едва не закричал от дикой памяти тела!
Вкус воды был как вкус той жидкости, неощутимая теплая ласковость,
казалось, таила в себе ту давнюю опасность растворить, уничтожить,
погасить сознание. Он рванулся вперед - холодная океанская волна
отрезвила и успокоила его. Но впечатление не забылось. К вечеру оно
превратилось в мысль, да в какую: можно поставить обратный опыт!
И, исцеляясь от прежних воспоминаний, он "заболел" этой идеей.
Ожило воображение исследователя. Ах, как его было упоительно:
обдумывать опыт, загадывать, какие огромные результаты он может
принести!.. Работа подрывника казалась ему теперь серым прозябанием.
Уже без боязни, детально и целенаправленно он продумывал все, что с
ним было, проигрывал в уме варианты опыта... И он не мог оставаться
там с этой идеей: ведь Кривошеин и по сей день, вероятно, не пришел к
ней. К такой идее невозможно прийти умозрительно - надо пережить все,
как он пережил.
Но - по неумолимой логике их работы - другая мысль пришла вслед за
идеей опыта: ну ладно, они найдут новый способ обработки человека
информацией. Что же он даст? Эта мысль оказалась труднее первой; за
дорогу от Владивостока до Днепровска он не раз возвращался к ней, но
до сих пор не додумал до конца.
Перед вагонным окном, отражая грохот колес, замелькали балки
моста: поезд пересекал Днепр. Парень на минуту отвлекся, полюбовался
теплоходом на воздушной подушке, летевшим над голубой водой вниз по
течению, и зеленым склоном правого берега. Мост кончился, снова
замелькали домики, сады, кустарник вдоль насыпи.
"Все сводится к задаче: как и какой информацией можно
усовершенствовать человека? Остальные проблемы упираются в эту... Дана
система: мозг человека и устройство ввода - глаза, уши, нос и прочее.
Три потока информации питают мозг: от повседневной жизни, от науки и
от искусств. Требуется выделить самую эффективную но своему действию
на человека - и направленную. Чтоб совершенствовала, облагораживала.
Самая эффективная, конечно, повседневная информация: она конкретна и
реальна, формирует жизненный опыт человека. Это сама жизнь, о чем
говорить. Существенно, пожалуй, то, что она взаимодействует с
человеком по законам обратной связи: жизнь влияет на человека, но и он
своими поступками влияет на жизнь. Но действие повседневной информации
на людей бывает самое различное: она изменяет человека и в лучшую
сторону и в худшую. Стадо быть, это не то...
Рассмотрим научную информацию. Она тоже реальна, объективна - но
абстрактна. По сути, это обобщенный опыт деятельности людей. Поэтому
она может быть применена во множестве жизненных ситуаций, и поэтому же
действие ее на жизнь огромно. Причем здесь тоже есть обратная связь с
жизнью, хотя и не индивидуальная для каждого человека, а общая: наука
разрешает проблемы жизни и тем изменяет ее - а измененная жизнь ставит
перед наукой новые проблемы. Но опять-таки воздействие науки на жизнь
вообще и на человека в частности может быть и положительным и
отрицательным. Примеров тому много. И еще один изъян: она трудно
усваивается человеком. Н-да, тяжело... Ничего, если все время думать
над одним и тем же, рано или поздно дойдешь. Главное думать по
системе..."
Его отвлекло послышавшееся внизу всхлипывание. Он посмотрел:
спутница, не отрывая взгляда от книжки, утирала покрасневшие глаза
платочком.
- Что вы читаете?
Она сердито взглянула вверх, показала обложку: "Три товарища"
Ремарка.
- А ну их совсем... - и снова углубилась в чтение.
"Да... Умирает туберкулезная девушка - любящая я утонченная. А
моей сытенькой и здоровой соседке жаль ее, как саму себя... Словом,
нечего вертеть вола: видимо, информация Искусства - именно то и есть!
Во всяком случае, по своей направленности она обращена к лучшему, что
есть в человеке. В Искусстве за тысячелетия отобрана самая
высококачественная информация о людях: мысли, описания тонких движений
души, сильных и высоких чувств, ярких характеров, прекрасных и умных
поступков... Все это испокон веков работает на то, чтобы развить в
людях понимание друг друга и жизни, исправить нравы, будить мысли и
чувства, искоренять животную низость душ. И эта информация доходит -
выражаясь точно, она великолепно закодирована, как нельзя лучше
приспособлена для переработки в вычислительной машине марки "Человек".
В этом смысле и повседневная и научная информации в подметки не
годятся информации Искусства".
Поезд, проезжая днепровские пригороды, замедлил ход. Спутница
отложила книжку, завозилась - вытаскивала чемоданы из-под сидений.
Парень все лежал и думал.
"Да, но вот как насчет эффективности? Тысячелетиями люди
старались... Правда, примерно до середины прошлого века Искусство было
доступно немногим. Но потом за это дело взялась техника: массовое
книгопечатание, литографии, выставки, грамзаписи, кино, радио,
телевидение - информация Искусства стала доступна всем. Для
современного человека объем информации, которую он получает из книг,
фильмов, радиопередач, иллюстрированных журналов и телевидения,
соизмерим с информацией от жизни и намного больше объема научной
информации. И что же? Гм... действие искусства не измеряется приборами
и не проверяется экспериментами. Остается сравнить, скажем, действие
науки и действие искусств за последние полвека. Господи, да никакого
сравнения и быть не может!"
Поезд подкатил к перрону, к толпе встречающих, носильщиков и
мороженщиков. Парень спрыгнул с полки, сдернул сверху рюкзак, взял на
руку синий плащ. Спутница хлопотала над тремя солидными чемоданами.
- Ого, сколько у вас багажа! Давайте помогу, - парень взялся за
самый большой.
- Нет уж, спасибо! - Дама быстро села на один чемодан, перекинула
полную ногу на второй, обеими руками вцепилась в третий, запричитала:
- Нет, спасибо! Нет уж, спасибо, нет уж, спасибо!
Она подняла вверх лицо, в котором не осталось никакой
миловидности. Щеки были не пухлые, а одутловатые, глаза - не голубые,
водянистые - смотрели затравленно и враждебно. Бровей и вовсе не
стало: две потные полоски ретуши. Чувствовалось: одно движение парня -
и женщина завопит.
- Простите! - Тот отдернул руку, вышел. Ему стало противно.
"Вот пожалуйста: иллюстрация сравнительного действия повседневной
информации и информации Искусства! - размышлял он, сердито шагая через
привокзальную площадь. - Мало ли кто мог приехать из мест, не столь
отдаленных: снабженец, партработник, спортсмен, рыбак... нет, подумала
худшее, заподозрила в гнусных намерениях! Принцип бытейской
надежности: лучше не поверить, чем ошибиться. Но не ошибаемся ли мы по
этому принципу гораздо крупнее?"
В поезде он думал от нечего делать. Сейчас он размышлял, чтобы
успокоиться, и все о том же.
"Конечно, рассказать о каждом человеке в книге или на экране - его
поймут, в него поверят, простят плохое, полюбят за хорошее. А в жизни
все сложнее и обыденнее... Что пенять на дамочку - я сам не лучше.
Когда-то в глупом возрасте я не верил своему отцу. Любил его, по не
верил. Не верил, что он участвовал в революциях, в гражданской войне,
был ротным у Чапаева, встречался с Лениным... Все началось с фильма
"Чапаев": в нем не было отца! Был достоверный Чапаев и другие герои -
они сильными голосами произносили яркие отрывистые фразы... а бати не
было! Да и вообще батя - какой он чапаевец? Не ладил с мамкой. Говорил
дребезжащим от вставных челюстей голосом, на ночь клал их в стакан.
Неправильно (не как в кино) выговаривал слова, мудреные перевирал.
Опять же посадили в 1937 году... И когда он рассказывал соседкам во
дворе, как за большевистскую агитацию на фронте во времена Керенского
стоял два часа с полной выкладкой на бруствере окопа, как привозил в
Смольный Ленину серебряные "Георгии" от солдат-фронтовиков в фонд
революции, как, приговоренный казаками к казни, сидел в сарае... а
дворовые бабы охали, обмирали, всплескивали ладонями: "Карпыч-то наш
герой - ах, ах!" - я посмеивался и не верил. Я точно знал, какие
бывают герои - по кино, по радиопередачам..." Приезжий поморщился от
этих воспоминаний. "Э, в конечном счете это было не со мной! Впрочем,
главное: это было... Да, но похоже, что в великом способе передачи
информации - Искусстве - есть какой-то изъян. Посмотрят люди фильм или
спектакль, прочитают книгу, молвят: "Нравится..." - и идут дальше
жить, как жили: одни неплохо, другие так себе, а третьи и вовсе
паршиво. Искусствоведы часто находят изъян в потребителях информации:
публика, мол, дура, читатель не дорос... Принять такую точку зрения,
значит согласиться, что я сам дурак, что я не дорос... нет, не
согласен! Да и вообще валить на тупость и невежество людей - это не
конструктивный подход. Люди - они все-таки могут и понять и познать. В
большинстве своем они не тупицы и не невежды. Так что лучше все-таки
поискать изъян в способе - тем более что мне этот способ нужен для
экспериментальной работы..."
На глаза приезжему попалась будка телефона. Он сначала затуманенно
посмотрел на нее: что-то он должен сделать в этом предмете? Вспомнил.
Вздохнул глубоко, вошел в автомат, набрал номер лаборатории новых
систем. В ожидании ответа у него заколотилось сердце, пересохло во
рту. "Волнуюсь. Плохо..." В трубке звучали лишь долгие гудки. Тогда,
поколебавшись, он позвонил вечернему дежурному по Институту
системалогии:
- Вы не поможете мне разыскать Кривошеина? Он не в отпуске?
- Кривошеин? Он... нет, он не в отпуске. А кто спрашивает?
- Если он сегодня появится в институте, передайте ему, пожалуйста,
что приехал... Адам.
- Адам? А как фамилия?
- Он знает. Так не забудьте, пожалуйста.
- Хорошо. Не забуду.
Приезжий вышел из будки с облегчением: только сейчас он понял, что
совершенно не готов к встрече. "Ну, делать нечего, раз приехал...
Может быть, он дома?"
Он сел в троллейбус. Окутанные синими сумерками улицы города не
занимали его: он уехал летом и вернулся летом, все в зелени, и вроде
ничего не изменилось.
"Ну, так все-таки, как применить информацию Искусства в нашей
работе? И можно ли применить? Вся беда в том, что эта информация не
становится ни жизненным опытом человека, ни точными знаниями, а именно
на опыте и знаниях строят люди свои поступки. По большому счету должно
быть так: прочел человек книгу - стал понимать себя и знакомых,
поглядел подлец спектакль - ужаснулся и стал честным человеком, сходил
трусишка в кино - вышел храбрецом. И чтобы на всю жизнь, а не на пять
минут. Наверно, именно о таком действии своей информации мечтают
писатели и художники. Почему же не выходит? Давай прикинем..
Информация Искусства строится по образцу повседневной. Она конкретна,
содержит лишь неявные и нестрогие обобщения, но не реальна, а только
правдоподобна. Пожалуй, в этом ее слабость. Она не может быть
применена как научная: чтобы человек мог на ее основе проектировать и
планировать свою жизнь, для этого она недостаточно обща и объективна.
Нельзя ею и руководствоваться как повседневной - и именно из-за ее
конкретности, которая никогда не совпадает с конкретной жизнью данного
читателя.
Да если бы и совпадала, кто же захочет жить под копирку?
Скопировать прическу - еще куда ни шло, но копировать рекомендуемую
массовым тиражом жизнь... Видимо, идея "воспитывать на литературных
образцах" рождена мыслью, что человек произошел от обезьяны и ему
свойственна подражательность. Но человек - уже давно человек, миллион
лет. Еще ему свойственны самоутверждение и оригинальность поведения,
он знает, что так вернее".
- Академгородок? - прохрипел в динамике голос водителя.
Приезжий вышел - и сразу увидел, что ехал напрасно. Два ряда
стандартных пятиэтажных домов, сходясь в перспективе, смотрели друг на
друга светящимися окнами. Но в доме N_33 в окнах угловой квартиры на
пятом этаже света не было.
Чувство облегчения, что неприятная встреча с Кривошеиным снова
оттягивается, смешалось у парня с досадой: ночевать-то негде! Обратным
троллейбусом он вернулся в центр, стал обходить гостиницы - мест,
конечно, нигде не было.
И снова его захватили мысли - они теперь скрашивали унылые поиски
ночлега.
"...И чем далее мы живем, тем больше убеждаемся в многообразии
жизненных ситуаций, к которым неприменимы те решения, что описаны в
книгах или показаны в кино. И начинаем воспринимать информацию
Искусства как квазижизнь, в которой все не так. В ней можно безопасно
пережить рискованное приключение - даже со смертельным исходом,
проявить принципиальность, не нажив неприятностей по службе... словом,
почувствовать себя, хоть и ненадолго, иным: более умным, красивым,
смелым, чем ты есть на самом деле. Неспроста люди, которые живут
однообразной порядочной жизнью, обожают авантюрные романы и
детективы..."
Он вышел на сияющий огнями фонарей и реклам проспект Маркса.
"И применяем мы эту великую информацию по пустякам: для
развлечения, для провождения времени. Или чтоб девушку очаровать
подходящим стишком... Эта информация не своя. Не сам дошел до решений
и истин. Сиди, смотри или читай, как за прозрачной стенкой идет
выдуманная жизнь, - ты лишь "приемник информации"! Правда, бывали
случаи, когда "приемники" не выдерживали и пытались влиять: то - батя
как-то рассказывал - красноармеец в Самаре однажды "вдарил из винта" в
артиста выступавшего в роли Колчака во фронтовой пьеске, а еще ранее в
Нижнем Новгороде публика избила исполнителя роли Яго - за правдивость
игры... Сама идея разбить прозрачную стенку, влиять - здоровая... В
ней что-то есть..."
Мысль, еще не оформившаяся в- слова, смутная, как предчувствие,
зрела в голове приезжего. Но в этот момент его мягко тронули за плечо.
Он оглянулся: рядом стояли трое в штатском. Один из них небрежно
провел перед его лицом красной книжечкой:
- Предъявите документы, гражданин.
Приезжий недоуменно пожал плечами, поставил на асфальт рюкзак,
достал из кармана паспорт. Оперативник прочел первую страницу, перевел
глаза с фотографии на его лицо, потом снова на фотографию - и
возвратил паспорт.
- Все в порядке. Прошу извинить.
"Уфф!" Парень подхватил рюкзак и, стараясь не ускорять шага,
двинулся к гостинице "Театральная". Настроение у него испортилось.
"Может быть, не стоило мне приезжать?"
Трое отошли к табачному киоску. Там их ждал также одетый в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг