материалы и детали - только собрать. И до сих пор ничего не сделано!
Нужно монтировать систему в камере, а ее нету... Беда в том, что в
этой лаборатории хроническая текучесть завов. Один сдает дела, другой
принимает - работать, понятно, нельзя. Потом новый зав разбирается в
ситуации, проводит реформы и начинания (новая метла чисто метет) -
работы опять нет. Тем временем разъяренные заказчики устраивают
скандалы, идут с челобитной к Аркадию Аркадьевичу - и новый зав сдает
дела сверхновому, тот... словом, смотри выше. Я и непосредственно на
мастеров воздействовал, спиртиком их ублажал, дефицитные транзисторы
П657 для карманных приемников добывал - и все напрасно.
Недавно запас желающих стать заведующим в этой зачарованной
лаборатории иссяк, и за нее взялся Г. X. Хилобок. По совместительству,
конечно, на полставки.
Гарри - он у нас такой: чем угодно возьмется руководить, что
угодно организовывать, проворачивать, охватывать, лишь бы не остаться
с глазу на глаз с природой, с этими ужасными приборами, которым не
прикажешь и не откажешь, а которые показывают то, что есть" и в чем
надо разбираться.
В этот день я снова позвонил мастеру Гаврющенко. Снова услышал
неопределенное мычание насчет нехватки провода монтажного, "сопрыков"
- осатанел окончательно и помчался объясняться с Гарри.
Сгоряча я не заметил, что вид у Хилобока несколько ошарашенный, и
высказал ему все. Пообещал, что отдам заказ школьникам и тем посрамлю
лабораторию окончательно...
А вернувшись во флигель, я застал там своего милого дубля: он
ходил по комнате и остывал от возмущения. Оказывается, он был у
Хилобока за пять минут до меня и имел с ним точно такую же беседу.
Уфф... хорошо, хоть мы там не столкнулись.
В первых опытах решили обойтись без универсальной системы. Для
кроликов достаточно тех датчиков, что у нас есть. А когда займемся
снова объектом "хомо сапиенс"... может, к тому времени в лаборатории
экспериментальных устройств появится дельный зав.
Ученый совет состоялся 16 мая. Вечером накануне мы еще раз
продумали, что надо и что не надо говорить. Решили доложить и
обосновать (в умозрительном плане) первоначальную идею, что
электронная машина с элементами случайных переключении может и должна
конструировать себя под воздействием произвольной информации. Работа
будет представлять собой экспериментальную проверку этой идеи. Для
того чтобы установить пределы, до которых машина может дойти при
конструировании себя, необходимы такие-то и такие-то установки,
материалы, приборы - прилагается перечень.
- Для предварительной подготовки умов, равно как и для отдела
снабжения, это будет в самый раз, - сказал я. - Значит, так и доложу.
- А почему, собственно, ты доложишь? - дубль воинственно задрал
правую бровь. - Как за кроликами убирать, так я, а на ученый совет,
так ты? Что за. дискриминация искусственных людей?! Настаиваю на
жеребьевке!
...Вот так и вышло, что я безвинно схлопотал выговор "за
бестактное поведение на ученом совете института и за грубость по
отношению к доктору технических наук профессору И. И. Вольтампернову".
Нет, правда обидно. Пусть бы это на меня бывший зубр ламповой
электроники, заслуженный деятель республиканской науки и техники,
доктор технических наук, профессор Ипполит Илларионович Вольтампернов
(ах, почему я не конферансье!) обрушил свое: "А знает ли инженер
Кривошеин, кой предлагает нам поручить машине произвольно, тэк-скэать,
без руля и без ветрил, как ей заблагорассудится, конструировать себя,
какой огромный и, смею сказать, осмысленный - да-с, именно
осмысленный! - труд вкладывают квалифицированнейшие специалисты нашего
института в расчет и проектирование вычислительных систем? В
разработку блоков этих систем?! И элементов этих систем?!! Да
представляет ли себе вульгаризаторствующий перед нами инженер хотя бы
методику, тэк-скэать, оптимального проектирования триггера на лампе
6Н5? И не кажется ли инженеру Кривошеину, что он своими домыслами
относительно того, что машина, тэк-скэать, справится с оптимальным
конструированием лучше, нежели специалисты, - оскорбляет большое число
сотрудников института, выполняющих, смею сказать, важные для народного
хозяйства работы?! Позволительно спросить инженера: что это даст
для?.." - причем каждый раз слово "инженер" звучало в докторских устах
как нечто среднее между "студент" и "сукин сын".
Добро бы, именно я в своем ответном слове напомнил уважаемому
профессору, что, видимо, подобного сорта оскорбленность водила его
пером в прошлые времена, когда он писал разоблачительные статьи о
"реакционной лженауке кибернетике", но перемена ветра заставила и его
заняться делом. Если профессор опасается после успеха данной работы
остаться не у дел, то напрасно: в крайнем случае он всегда может
вернуться к околонаучной журналистике. И вообще, пора бы усвоить, что
наука делается с применением высказываний по существу дела, а не при
помощи демагогических выпадов и луженой глотки...
Именно после этих застенографированных фраз Вольтампернов начал
судорожно зевать и хвататься за нагрудный карман пиджака.
Но, граждане, это же был не я! Доклад делал созданный точь-в-точь
по предлагаемой методике мой искусственный двойник... Он три дня потом
ходил злой и сконфуженный.
Вообще говоря, его можно понять!
(Но, между прочим, в ту минуту, когда подписанный Азаровым приказ
о выговоре достиг канцелярии, поблизости оказался именно я. И именно
мне при большом скоплении публики закричала, выглянув из дверей,
грубая женщина-начканц Аглая Митрофановна Гаража:
- Товарищ Кривошеин, вам тут выговор! Зайдите и распишитесь!
Я, как бобик, зашел и расписался... Ну, не злая судьба?)
Впрочем, бог с ним, с выговором. Главное, тему утвердили! Ее
поддержал сам Азаров. "Интересная идея, - сказал он, - и довольно
простая, можно проверить". - "Но ведь это не алгоритмизуемая задача,
Аркадий Аркадьевич", - возразил доцент Прищепа, самый ортодоксальный
математик нашего института. "Что же, если не алгоритмизуемая, то ей и
не быть? - парировал академик. (Слушайте, слушайте!)- В наше время
алгоритм научного поиска не сводится к набору правил формальной
логики". Вот это да! Ведь Азаров всегда неодобрительно смотрел на
"случайные поиски", я-то знаю. Что это? Неужели дубль покорил его
логикой своего доклада? Или у шефа, наконец, прорезалась научная
терпимость? Тогда мы с ним поладим.
Словом, восемнадцать "за", один (Вольтампернов) "против".
Осторожный Прищепа воздержался. Дубль, как не имеющий ученой степени и
звания, в голосовании не участвовал. Даже Хилобок голосовал "за", и он
верит в успех нашей работы. Не подкачаем, Гаврюшка, не сумлевайся!
Кстати, дубль принес на хвосте потрясающую новость: Хилобок пишет
докторскую диссертацию!
- О чем же?
- Закрытая тема. Ученый совет принимал повестку дня на следующее
заседание, в ней был пункт: "Обсуждение работы над диссертацией на
соискание ученой степени доктора технических наук Г. X. Хилобока. Тема
закрытая, гриф "совершенно секретно". Вот так, сидим в лаборатории и
отстаем от движения науки.
- Закрытая тема - это роскошно! - Я даже отложил паяльник. Дело
было в лаборатории, мы монтировали датчики в камере. - Это ловко.
Никаких открытых публикаций, никакой аудитории на защите... тес,
товарищи: совершенно секретно! Все ходят и заранее уважают.
Новость задела за живое. Тут кандидатскую не можешь сделать, а
Гарри в доктора выходит. И выйдет, "техника" известная: берется
разрабатываемая (или даже разработанная) где-нибудь секретная схема
или конструкция, вокруг наворачивается компилятивная халтура с
использованием закрытых первоисточников. И за руку не схватишь...
- Э, в конце концов не он первый, не он последний! - я снова
взялся за паяльник. - Думать еще о нем... своей работы хватает.
- К тому же за нашу тему голосовал, - поддержал дубль. - Свой
парень Гарри! Конечно, можно бы попробовать его того... да стоит ли
игра свеч?
Вообще-то нам было чуточку неловко. Мне всегда бывает не по себе,
когда приходится наблюдать преуспеяние набирающего силу пройдохи;
испытываешь негодование в мыслях и начинаешь презирать себя за
благоразумное оцепенение конечностей... Но ведь и вправду: не стоит
игра свеч. У нас вон какая серьезная работа на двоих, а положение мое
еще непрочное - стоит ли заводиться? К тому же связаться с Гарри
Хилобоком... Пробовали мы однажды с Ивановым подсечь его на плагиате.
Валерка выступил на семинаре, все доказал. Ну, 3 только и того, что
ученый совет рекомендовал Хилобоку переделать статью. А уж как за это
он потом нас поливал...
Да и вообще эти общественные мордобои с привлечением публики,
разбирательства, после которых люди перестают здороваться друг с
другом, - занятия не по мне. Когда они происходят, я испытываю
неудержимое стремление убежать в лабораторию, включить приборы,
заносить в журнал результаты измерений и тем приносить пользу... Вот
если бы лабораторным способом одолевать таких, как Гарри, - так
сказать, усилием инженерной мысли...
А стоит подумать. Тот факт, что вольтамперновы и хилобоки
выкатываются на широкую столбовую дорогу науки, свидетельствует о
явной нехватке умных людей. И это в науке, где интеллект - основное
мерило достоинств человека. А по другим занятиям? Вывешивают
объявления: "Требуются токари...", "Требуются инженеры и техники,
бухгалтеры и снабженцы..." И никто не напишет: "Требуются умные люди.
Квартира предоставляется". Стесняются, что ли? Или квартир нет? Можно
поначалу и без квартир... Ведь что скрывать: требуются умные люди, ох,
как требуются! И в группу А, и в группу В, и в надстройку. Для жизни
требуются, для развития общества.
- Нужно... дублировать умных людей! - выпалил я. - Умных,
деятельных, порядочных! Ой, Валька, это железное применение!
Он посмотрел на меня с нескрываемой досадой.
- Опередил, чертяка...
- И таким людям это будет как награда за жизнь, - развивал я
мысль. - Нужный ты обществу человек, умеешь работать плодотворно, жить
честно - значит, произвести еще такого! Или даже несколько, дело всем
найдется. Тогда хилобокам придется потесниться...
Эта идея вернула нам самоуважение. Мы снова почувствовали себя на
высоте и весь тот день мечтали как станем размножать талантливых
ученых, писателей, музыкантов, изобретателей, героев... Ей-ей, это
была неплохая идея!"
Глава седьмая
Научный факт: звук "а" произносится без
напряжения языка, одним выдыханием воздуха;
если при этом открывать и закрывать рот,
получится "ма... ма...". Таково происхождение
первого слова ребенка.
Выходит, младенец идет по линии наименьшего
сопротивления. Чему же радуются родители?
К. Прутков-инженер, мысль N_53
"Первые недели я все-таки посматривал на дубля с опаской: а вдруг
раскиснет, рассыплется? Или запсихует? Искусственное создание - кто
знает... Но где там! Он яростно наворачивал колбасу с кефиром вечером,
намаявшись в лаборатории, со вкусом плескался в ванной, любил выкурить
папироску перед сном - словом, совсем как я.
После инцидента с Хилобоком мы каждое утро тщательно
договаривались: кому где быть, чем заниматься, кому когда идти в
столовую - вплоть до того, в какое время пройти через проходную, чтобы
Вахтерыч за мельканием лиц успел забыть, что один Кривошеин уже
проходил. Вечерами мы рассказывали друг другу, с кем встречались и о
чем разговаривали.
Только о Лене мы не говорили. Будто ее и не было. Я даже спрятал в
стол ее фотографию. И она не звонила, не приходила ко мне - обиделась.
И я не звонил ей. И он тоже... Но все равно она была.
А шел май, поэтичный южный май - с синими вечерами, соловьями в
парке и крупными звездами над деревьями. Осыпались свечи каштанов, в
парке зацвела акация. Ее сладкий, тревожно дурманящий запах проникал в
лабораторию, отвлекал. Мы оба чувствовали себя обездоленными. Ах,
Ленка, милая, горячая, нежная, самозабвенная в любви Ленка, почему ты
одна на свете?
Вот какие юношеские чувства возбудило во мне появление
дубля-"соперника"! До сих пер была обычная связь двух уже умудренных
жизнью людей (Лена год назад разошлась с мужем; у меня было несколько
лирических разочарований, после которых я твердо зависал себя в
холостяки), какая возникает не столько от взаимного влечения, сколько
от одиночества; в ней оба не отдают себя целиком. Мы с удовольствием
встречались, старались интересно провести время; она оставалась у меня
или я у нее; утром мы чувствовали себя несколько принужденно и с
облегчением расставались. Потом меня снова тянуло к ней, ее ко мне...
и т. д. Я был влюблен в ее красоту (приятно было наблюдать, как
мужчины смотрели на нее на улице или в ресторане), но нередко скучал
от ее разговоров. А она... но кто поймет душу женщины? У меня часто
появлялось ощущение, что Лена ждет от меня чего-то большего, но я не
стремился выяснить, чего именно... А теперь, когда возникла опасность,
что Лену у меня могут отнять, я вдруг почувствовал, что она
необыкновенно нужна мне, что без нее моя жизнь станет пустой. Вот все
мы такие!
Сборка камеры, впрочем, спорилась. В сложной работе важно понимать
друг друга - ив этом смысле получалось идеально: мы ничего не
растолковывали друг другу, просто один занимал место другого и
продолжал сборку. Мы ни разу не поспорили: так или иначе расположить
датчики, здесь или в ином месте поставить разъемы и экраны.
- Слушай, тебя не настораживает наша идиллия? - спросил как-то
дубль, принимая от меня смену. - Никаких вопросов, никаких сомнений.
Этак мы и ошибаться будем в полном единстве взглядов.
- А куда денешься! У нас с тобой четыре руки, четыре ноги, два
желудка и одна голова на двоих: одинаковые знания, одинаковый
жизненный опыт...
- Но мы же спорили, противоречили друг другу!
- Это мы просто размышляли вместе. Спорить можно и с самим собой.
Мысли человека - лишь возможные варианты поступков, они всегда
противоречивы. А поступать-то мы стремимся одинаково.
- Да-а... - протянул дубль. - Но ведь это никуда не годится!
Сейчас мы не работаем, а вкалываем: лишняя пара рук - удвоение
работоспособности. Но основное наше занятие - думать. И вот здесь...
слушай, оригинал, нам надо становиться разными!
Я не мог представить, к каким серьезным последствиям приведет этот
невинный разговор. А они, как пишут в романах, не заставили себя
ждать.
Началось с того, что на раскладке возле института дубль купил
учебник "Физиология человека" для физкультурных вузов. Не берусь
гадать, решил ли он в самом деле отличиться от меня или его привлек
ярко-зеленый с золотым тиснением переплет, но, едва раскрыв его, он
стал бормотать: "Ух ты!", "Вот это да..." - будто читал забористый
детектив, а потом стал донимать меня вопросами:
- Ты знаешь, что нервные клетки бывают до одного метра длиной?
- Ты знаешь, чем управляет симпатическая нервная система?
- Ты знаешь, что такое запредельное торможение? Я, естественно, не
знал. И он со всей увлеченностью неофита растолковывал, что симпатикус
регулирует функции внутренних органов, что запредельное торможение,
или "пессимум", бывает в нервных тканях, когда сила раздражения
превосходит допустимый предел...
- Понимаешь, нервная клетка может отказаться реагировать на
сильный раздражитель, чтобы не разрушиться! Транзисторы так не могут!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг