schuftig [Подло (нем.).] с вашей стороны!
Это снова была ложь, ложь чувствами, хорошо разыгранным возмущением. Не
мог Берн не понимать, почему собрались именно у шара-датчика ИРЦ. Понимал
и был не против - пока шло гладко. А теперь сознание, что оказался вралем
перед человечеством - и каким: расширившим пределы по всей Солнечной (и
радиоволны сейчас разносят всюду скандальное о нем)! - просто плющило его
в кресле.
Люди - первая Ли - опустили глаза: на Альдобиана было трудно смотреть.
Лишь Эоли упивался открытиями в психике человека из прошлого. Во-первых,
Пришельца огорчило не то, что он исказил истину, а что об этом узнали,
во-вторых, какие эмоции выражаются него на лице сейчас - растерянность и
вызов, испуг и стыд, отрицание стыда, мучительные и бессильные вспышки
ярости... Интересно!
- Послушайте, - в отчаянии показал профессор на шар, - выключите эту
штуку или я... разобью ее!
- Зачем же - разобью? - хмуро молвил Ило. - Достаточно сказать.
Алый огонек в сферодатчике угас. Секунду спустя весь шар осветился,
стал многосторонним экраном. ИРЦ с середины включил вечерние сообщения.
Белая точка среди обильной звездами тьмы. Она становится ярче,
объемнее, приближается, будто фара поезда; разделяется на ядро и три
вложенные друг в друга искрящиеся кольца... Сатурн! Он приближается еще, в
сферодатчик вмещается только покатый бок планеты да часть внутреннего
кольца. Но это лишь образный адрес - он уплывает в сторону. Теперь
мельтешат возле планеты какие-то огоньки в черном пространстве; прожекторы
выделяют там из небытия веретенообразные блестящие тела, ощетиненные
щупальцами-манипуляторами, фигурки в скафандрах около и среди звезд.
Паутинные сплетения блестящих тяжей - ими монтажники сводят громадные,
заслоняющие созвездия лепестки.
Когда лучи прожекторов касаются их, они сияют черным блеском.
- Заканчивается монтаж нейтридного рефлектора первого АИСа -
аннигиляторного искусственного солнца - у Сатурна, - сообщил
автоматический голос. - Для экономичного освещения и обогрева планеты
потребуется шесть таких "солнц", горящих в согласованном ритме. Если
испытания пройдут успешно и конструкция оправдает себя, будет создано 70
АИСов для оснащения всех дальних планет и их крупных спутников по проекту
Колонизации...
Ах, как интересно было бы Берну видеть и слушать это в иной ситуации!
Но сейчас ему было не до Сатурна, не до АИСов - передаваемое только еще
больше уничтожало его. Он плавился от стыда в своем кресле. Все рухнуло.
Как постыдно он ударил лицом в грязь! И винить некого: эту незримую грязь
он притащил с собой.
Ило понял его состояние, тронул за плечо:
- Ладно, пойдем...
Они направились к коттеджу Берна ночным парком. Ило положил теплую
ладонь ему на плечо:
- Ничего. Дело и время, время и дело - все образуется.
Берн почувствовал себя мальчишкой.
4. "ОБРАТНОЕ ЗРЕНИЕ"
Может, иной раз это было не по-товарищески, некорректно, но Эоли ничего
не мог с собой поделать: каждый человек был для него объектом наблюдений.
К тридцати восьми годам он немало узнал, немало попробовал занятий,
бродил по всем материкам Земли, работал на энергоспутнике Космосстроя, на
виноградниках Камчатки, проектировал коралловые дамбы и водораздельные
хребты: девятый год он в Биоцентре. Но везде и всегда его увлекало одно:
чувства, мысли и поступки людей, их характеры, спектры ощущений и
поведения в разных состояниях, мечтания, прошлое... все от простого до
сложного, от низин до высот.
Мир прочей живой природы, как и мир техники, был проще, скучнее. Там
все - от поведения электрона или бактерии до работы вычислительных систем
и до жизни зверей - подчинялось.- естественным законам, укладывалось в
несложные цепочки причинных связей; зная начала, предскажешь концы. Иное
дело - человек. И нельзя сказать, чтобы он не был подвластен законам
природы, - подчинен им, да сверх того наложил на себя законы социальные,
экономические, нравственные. А при всем том свободнее любой твари!.. Он
реализует законы с точностью до плюс-минус воли, плюс-минус мысли,
творческой дерзости и усилий - и неясным оказывается в конечном счете, что
более повлияло на результат:
законы или эти, складывающиеся по годам, по людям и коллективам
"плюс-минус погрешности"?
Во всяком случае, это было интересно. Дело на всю жизнь.
Правда, пока больше приходилось заниматься другим: проектом
Биоколонизации, полигонными испытаниями. Это тоже надо. Во-первых, Ило
есть Ило; другой такой человек, от которого черпаешь и знания, и умение, и
ясное, беспощадно честное мышление исследователя... и который все равно
остается недосягаемо богатым по идеям по глубине мышления, - не
встретится, может быть, за всю жизнь Во-вторых, надо накопить побольше
биджей - залога самостоятельности.
"Может быть, для меня в моем положении это главное? Проект Ило в этом
смысле баснословно перспективен. Честно говоря, сама идея Биоколонизации
меня не воспламеняет, странно даже, что Ило меня избрал первым помощником.
Ведь есть люди способнее меня. Или я способнее? Лестно, если так".
То что во время облета леса группа Эоли заметила расправу эхху с
Берном, было случайностью. Но дальнейшее - нет: это Эоли убедил Ило
пожертвовать ради спасения пришельца из прошлого мозгом Дана, прервать
опыты, исполнить сложнейшую операцию... сделать его, короче говоря, тем,
кем он сейчас является. Получилось интересно - но это еще далеко не все!
Сейчас, с утра пораньше, Эоли спешил к Берну - завлекать, приобщать.
План был тонкий: сначала заинтересовать Аля "обратным зрением",
продемонстрировав его на эхху, а потом предложить и у него считать
глубинную память. Увидеть картины прошлого двухвековой давности - и то
интересно, а если еще приоткроется память Дана!.. "Хитрый я все-таки
человек", - с удовольствием думал Эоли.
Вот он, "объект" Аль: вышел из дома, стоит, хмуро глядя перед собой
Серебристо-серые волосы всклокочены, лицо обрюзгшее и помятое, под глазами
мешки... Интересно! Трет щеки, подбородок, ежится. И вдруг - оля-ля! -
раскрыл до предела рот, будто собираясь кричать, откинул голову,
зажмурился, застыл. Изо рта вырвался стон, в уголках глаз показалась влага.
- Ой, как ты это делаешь?
Профессор захлопнул рот, обернулся: Эоли стоял в тени орехового дерева.
Опять тот же вопрос! И без того омраченное утренней неврастенией
настроение Берна упало при напоминании о вчерашнем скандале.
- Не видал, как зевают? - неприветливо осведомился он.
- В том-то и дело! - Эоли приблизился легким шагом. - Не покажешь ли
еще?
Берн хмыкнул:
- По заказу не получится. Это непроизвольная реакция организма.
- На что?
- На многое: сонливость, усталость, однообразие впечатлении или,
напротив, на избыток их.
- А... какие еще были реакции? Только не сердись на мое любопытство, ты
ведь сам был исследователем. Берн не сердился, разговор развлек его.
- Еще? Много. От воздействия сквозняка или сырости люди чихали,
кашляли, сморкались. Перегрузившись едой, отрыгивали, икали, плевались.
Иногда у них бурчало в животе. Во сне храпе сопели... Чесались. В минуту
задумчивости иные чистили ноздри, пальцем - от наслоений. Неужели у вас
этого нет?
- Нет. Утратили.
- И не жалейте.
- А не мог бы ты... когда с тобой приключится одна из таких реакций
поблизости от сферодатчика, сказать ИРЦ: "Для Эолинга 38"? Для знания.
Его-то ни в коем случае не стоит утрачивать!
Берн пообещал.
- А теперь, - не терял времени Эоли, - не желаешь ли встретиться с
одним своим знакомым?
Профессор удивленно поднял брови: какие у него могут быть здесь
знакомые!
- Это сюрприз для тебя, но еще больший - для него. Пошли. По дорожкам
из матовых плит, мимо домиков и туннеля к читальному залу они направились
к большой поляне, где высился первый лабораторный корпус Биоцентра, корпус
Ило. Здание это удивительно сочетало в себе наклонные линии и изгибы
буддийского тибетского монастыря (их Берн видывал в этой местности прежде)
со взлетом прибойной волны. Оно и выглядело стометровой волной из
пластика, стекла и металла, взметнувшейся над лесом. Эоли по пути
переваривал первую порцию наблюдений:
- Странно. Таких реакций и у животных, как правило, нет. То, что
человеческое тело - орган, который переживает удовольствия и
неудовольствия, приятное и неприятное, было известно за тысячи лет до
твоего времени. В наше время вырабатывался другой, тоже не плохой, взгляд:
тело - универсальный чуткий прибор познания мира. Так ли, иначе ли - но
при твоей, с позволения сказать, "регулировке" этого инструмента и
удовольствия можно ощутить только самые грубые, и вместо познания выйдет
одно заблуждение: помехи все забьют!
Берн отмалчивался. После вчерашнего он решил без крайней необходимости
не высказываться.
Великий Эхху сидел на гладком, блестящем дереве. Побеги его оплели
лапы. Он зажмурился от яркого света и с бессильной яростью наблюдал за
Безволосым вдали, на возвышении. Тот указывал на него кому-то невидимому.
Видно, что-то замышляет...
У, эти Безволосые, ненавистные существа с силой без силы! Племя эхху
побеждало всех, загоняло в болото даже могучих кабанов. Он сам, Великий
Эхху, ломал им хребты дубиной, тащил дымящуюся от крови тушу в стойбище.
Но с Безволосыми, Умеющими летать - они ничего не могли сделать.
Безволосые уводили время от времени соплеменников: самцов, самок,
детенышей - но не убивали, боялись! Те возвращались невредимые, но злые,
напуганные. И никогда не умели объяснить, что с ними было. И его они не
раз заманивали в свои блестящие западни с ярким светом. Но он, Великий
Эхху, благодаря хитрости и силе своей всегда освобождался. Уйдет и теперь!
Он знает это, верит в себя, не боится их. Пусть они его боятся, уаыа!
Вождь рванулся, завизжал: проклятое дерево держало крепко!
- Узнаешь?
Они находились на галерее лабораторного зала: Эоли у перил, Берн в
глубине.
Здесь были приборы, экраны, клавишные пульты. Берн зачарованно смотрел
вниз, на дикаря в кресле: как было не узнать эти разбухшие на пол-лица
челюсти, заросший шерстью нос с вывернутыми ноздрями, глазки в кровяных
белках. Как было забыть эти лапы, мускулистость которых не скрывала рыжая
шерсть, - лапы, занесшие над ним дубину! Сейчас они покоились в
зажимах-подлокотниках.
- Что вы собираетесь с ним делать?
- Проникать в душу и читать мысли. А если проще, то наблюдать
представления, которые возникнут в его мозгу от сильных впечатлений,
выделять из них что поинтереснее. Вот, скажем, раздражитель номер один -
"Гроза в лесу"... - Эоли нажал клавишу на пульсе.
В "пещере" Безволосых вдруг наступила ночь. Или это налетела туча?
Впереди, во тьме, теплилась красная точка. Уголек? Глаз зверя?.. Она
притягивала внимание Эхху. Безволосого не видно, но он здесь.
Вдруг полыхнул голубой Небесный Огонь, зарычал Небесный Гнев. Снова
Огонь и еще громче Гнев. Вождь съежился. Налетел ветер, понес листья,
пыль, ветки.
Застонало и ухнуло сломанное дерево. Хлынула струями вода. Красная
точка вспыхивала в такт Небесному Огню и грохоту Гнева.
...Гроза была на славу, Берн забыл, что он в лаборатории: дождь
полосовал отсек с дикарем, струи серебрились в свете молний.
Овальный экран возле пульта показывал зыбкие, пляшущие картины: кроны
деревьев, синие тучи, ветвистые разряды раскалывают их, освещают мокрые
стволы, скорчившихся дикарей.
В лесу Великий Эхху боялся бы Небесного Гнева по-настоящему и спасался
бы по-настоящему. Но здесь не то, это не Небо.
Картины на экране сменились беспорядочными бликами.
- Нет, не то. - Эоли выключил имитацию. - К этому он привык, не
впервой...
"Обратное зрение", - ответил он на немой вопрос Берна. - Наши каналы
информации - зрение, в частности, - не целиком однонаправленны; какая-то
часть ее течет по ним и обратно. За выражениями типа "Он прочел ответ в ее
глазах" всегда что-то есть. Мысли, переживания и ощущения незрительного
плана выдают нервные импульсы, пусть очень слабые, и в зрительных участках
мозга. Оттуда они попадают в сетчатку и слегка, чуть-чуть возбуждают ее в
далекой инфракрасной области. Мы посылаем красный блик, приковывающий
внимание, затем импульсы выразительных впечатлений - и можем, усилив и
очистив от помех, прочесть ассоциативный ответ в чужих глазах. Вот ты и
увидел, что творилось в мозгу эхху от нашей "грозы". Ничего особенного там
не творилось... - Эоли вздохнул.
- А что ты рассчитывал увидеть особенное?
- Что?.. Что-то, позволяющее уяснить, почему они стали иными. Эхху
меняются в последних поколениях. В общих чертах понятно: изменения
климата, потепление и увлажнение, из-за чего гуманоидные обезьяны
распространились в новых местах, межвидовые скрещивания горилл, шимпанзе и
орангутангов... да и наши био- и психологические исследования - все это
влияет, расшатывает их наследственность. Но в какую сторону они меняются?
Раньше это были веселые и покорные твари, для них высшим счастьем было
получить от человека лакомство за правильно выполненный тест. А в
последние десятилетия отношения между эхху и нами что-то портятся. В лесу
около их стойбищ стало опасно показаться в одиночку, да и для лабораторных
исследований их так пеленать, - биолог указал вниз, - прежде не
приходилось.
Долговязая фигура Эоли моталась вдоль барьера. С одной стороны на него
смотрел Берн, с другой, снизу, - настороженный Великий Эхху, от шкуры
которого шел пар. Он ждал, что после "грозы" гладкое дерево отпустит его в
запутанные норы Безволосых - выбираться на свободу.
- "Обратным зрением" человек может, сосредоточась на глазок
считывателя, и без ассоциативных понуканий выдавать, что пожелает:
реальную информацию, выдуманные образы, воспоминания... даже идеи. Все,
что и так может выразить.
Иное дело - эхху. Им надо расколыхать психику, взволновать болото
подсознания до глубин. Надо сильное потрясение. Но... какие у нашего
мохнатого приятеля возможны движения души, какие потрясения? Грозы не
боится, привык. Лишить самки? У него их Много. Как я ни мудрил. придумал
только одно...
Он замолк, вопросительно глянул на Берна.
- Хм! - Тот понял. - Что ж, правильно. Я бы и сам такое придумал! - и
поднялся с места.
- Подожди, переоденься в это, -Эоли протянул профессору его брюки и
куртку с пятнами засохшей крови.
5. ПЕРВОЕ СЛОВО
В пещере Безволосых снова наступила ночь. Только красный зрачок тлел
впереди. Великий Эхху затаился, напрягся: что они теперь задумали?
И вдруг из тьмы ясно, будто в солнечный полдень, возник... Тот
Безволосый.
Тот Что Убегал! Которого Убили!.. Великий вождь заскулил от удивления и
страха, стал рваться из объятий державшего его дерева. Как же так?! Он сам
первый догнал его. Разбил дубиной череп. Бил, потому что тот убегал. Все
били. После такого не живут - превращаются в мясо, в падаль. А Белоголовый
Безволосый жив! И он приближается, смотрит, аыуа! А вот другой рядом -
такой же! Тоже он?! А за ними еще, еще!..
Засверкали голубые зарницы, зарычал гром - Небесный Гнев. Эоли,
манипулируя клавишами на пульте, нагнетал страсти.
...Они все подходят, подступают, смотрят! Они... они сейчас сделают с
ним то, что он сделал с Этим. Зачем?! Нельзя! Другие - это другие, а он -
это он! Его нельзя! И-он больше не будет!.. Не надо! Не на-адо!!!
- Мыа-мыа-аа!!! - в ужасе завыл дикарь.
Берн не без облегчения удалился от дергавшегося вождя.
- Слушай, - ликующе сказал ему Эоли, когда он поднялся наверх, - он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг