- Да.
- И на какую сумму договор, на какой срок?
- На семьдесят пять миллионов, на три года. Пец только крякнул и не
нашелся, что сказать.
- Оказывается, надежностные испытания сильно тормозят их разработки.
Многие системы надо годами проверять в тяжелых режимах, прежде чем пускать
в серию.
Вот они и закупили наше ускоренное время наперед."
Собаки бодро лаяли, оповещая, что здесь секретный объект, на который
они, р-р-гаф! - ни одного шпиона не пропустят.
- Собак сами добывали? - хмуро поинтересовался профессор.
- Нет, заказчики привезли. И строят сами, материалы их... В интонациях
Корнева сквозило удивление, что Пец не одобряет сделку. А Валерьян
Вениаминович был наслышан об этой фирме, об ее умении накладывать лапу,
действуя деньгами -либо через правительство. "Не клевал тебя, парень,
жареный петух,- думал он.- Подомнут - и прости-прощай широкие исследования!
Ну, это мы посмотрим. И собак надо убрать". У него была застарелая, от
времен, когда его ловили после побега, нелюбовь к охранным овчаркам.
Они направились к краю зоны, в сторону кирпичной трубы. Корнев шагал
широко и вольно - привык. Валерьян Вениаминович Сделал каждый шаг с
опаской, косился на дико искривленные пейзажи "внизу". Раздражение его
возрастало:
выходит, без него его 'женили - да еще на такой фирме! Вот и прикидывай:
опротестовать договор - хлопотно, исполнять - может выйти еще
хлопотнее. Но исполнять - все-таки дело, а отказываться - скандал,
:склока, испорченные отношения... Черт знает что!
- Хорошо,- Пец решил переменить тему.- Какая здесь закономерность
уменьшения кванта h с высотой?
Вопрос был прямой, как на экзамене. И Корнев почувствовал себя
студентом на экзамене, студентом не из успешных. Он совсем упустил из виду
этот чертов квант.
- Квант h... м-м... ну, чем выше, тем он меньше,- сказал он..
- Какие величины вы измерили? - не отставал профессор.
- Мы измерили... мы, Валерьян Вениаминович, измерили нечто большее, чем
величину h,- бодро ответил Корнев.- Мы сняли барометрический закон по
высоте, интересный вышел закон. С его помощью промерили изменение темпа
времени до километровой высоты. Ну, а темп легко пересчитать и в квант...
Тут он по неуловимым признакам почувствовал, что внимание Пеца стало
неодобрительным. "Нет, это не тот человек, которому стоит забивать баки.
Надо начистоту".
- Не буду темнить. Валерьян Вениаминович,- вздохнул он, забирая нос в
ладонь,- не меряли мы этот квант действия. У нас никто не знает, как его
измерить.
- Вот это да! - Пец так и стал, подняв голову.- Нет, это бесподобно! А
как же вы давали информацию ТАСС и газетам о соответствии моей теории? А
если здесь вообще нет изменений кванта действия, что-то иное?
- Да что может быть иное, все сходится!
- Мало ли - сходится... Природа не очень-то милостива к кабинетным
умствованиям. Не измерить за три месяца... ну, знаете! Ладно,- Валерьян
Вениаминович снова сдержал себя,- расскажите, что вы измеряли и как.
Корнев рассказал, как они запустили в глубину Шара аэростат с
барометрическим самописцем, датчиком сигналов, отсчитывали по длине
вытравленного каната высоту, соотносили с ней присылаемые приборами по
кабелю импульсы. Давление воздуха здесь распределено не так, как в
атмосфере: до тысячи четырехсот физических метров убывает явно быстрее, а
далее слабо меняющееся высотное разрежение. Время на высоте в полкилометра
ускоряется примерно в сто пятьдесят раз, на восьмистах метрах - в три с
лишним тысячи раз...
- Словом, ускоренного времени там завались...- рассказывая, Корнев,
присел, вычертил пальцем на снегу кривую барометрического закона в
декартовых координатах, кривую ускорения времени. Пец наклонился,
смотрел.- Кроме того, мы поднимались на вертолете - до упора, на полтора
километра. Выше винт не тянет.
- И что там? - нетерпеливо спросил Пец.
- Пространства тоже хоть отбавляй. Степень неоднородности на всех
высотах умеренная, работать можно.
- А еще выше?
- Там - тьма. Сквозь нее, как мы ни глядели, ничего не просматривается:
ни сеть над Шаром, ни аэростаты, ни небо.
- То есть, вы полагаете, там есть что-то непрозрачное?
- Вероятно. Какая-то черная муть.
- Муть? Не тело?
- Не похоже на тело. Понимаете...- Александр Иванович в затруднении
"подоил"
нос,- если присмотреться, замечаешь какие-то мерцания. Искорки,
светлячки, блики... они мелькают быстро и едва различимо.
- И летчик видел?
- Да.
- Значит, не иллюзии. Что-то там есть.
Валерьян Вениаминович спрашивал, слушал, вникал - и отходил. Поначалу
Корнев так ему не понравился: самоуверенной бойкостью, договором этим
самозванным на 75 миллионов, а в особенности тем, что не провел азбучные
измерения кванта действия, что он было решил отрицательно ответить на
вопрос, поставленный ему Страшновым: подойдет ли Корнев в качестве
главного инженера? Какой-то оголтелый авантюрный практицизм... Но
постепенно он понял, что это вовсе не практицизм околонаучного выжиги -
иное. "Надо же, запросто поднялся в вертолете на полтора километра в НПВ.
Дело, равное выходу в космос: кто знает, что там такое?.. И проблемы:
можно ли жить и работать в Шаре - для него не существовало с самого
начала. Разумеется, можно! И в теорию мою он поверил крепче, нежели я,-
зачем ему еще эти кванты мерить?.. Нет, его прыть не от спекулянтского
духа, скорее, от поэтического жара души. Такому и было по плечу
блистательное овладение Шаром, я бы не сумел..."
- А кванты действия по высоте,- въедливо сказал он,- необходимо
измерить. И не откладывая. Хитрого ничего нет, в университете на кафедре
физики наверняка есть стенд или даже переносной прибор, надо одолжить или
скопировать. Это же скандал!..
II
Труба воздвигалась у северного края зоны. Здесь заметно покачивало.
Трудились четверо. К Корневу подошел бригадир - пожилой худощавый
мужчина в запачканной раствором брезентовой куртке и в шапке-ушанке.
- Александр Иванович,- сердито сказал он,- вы только поглядите, что у
нас выходит. Сколь работаю, такого не бывало!
Они подошли к лесам. Трубу выгнали метров на двенадцать, и простому
взгляду было заметно, что она искривлена, склоняется к эпицентру. Бригадир
взобрался наверх, вытащил из кармана бечевку с грузилом:
- Смотрите, Александр Иванович, по отвесу.
Верно, бечевка искривилась точно по стенке трубы. Бригадир переместил
отвес на выпуклую сторону - бечевка повторила кривизну и там.
- Правильно, по отвесу,- сказал Корнев бригадиру, когда тот спустился,-
возводите дальше, до отметки "30".
- Так ведь обвалится.
- С чего она обвалится, если по отвесу! Я ведь объяснял, здесь такое
поле тяготения.
- Кривая, вот и обвалится,- упрямился бригадир, недовольно глядя на
Корнева.- Сроду у меня не было, чтоб криво-косо.
- И кирпичи падают, когда ветер,- поддержал его один рабочий.- Дунет -
и кирпич валится. И шатает наверху.
- Вот-вот! - снова вступил бригадир.- Не буду я этого строить, не хочу
срамиться. Завтра увольняться приду. Это цирк какой-то, а не строительство!
- Ну, как знаете,- сказал Александр Иванович,- насильно мил не будешь...
Молодых надо набирать,- сказал он Пецу, когда они отошли.- Видите, как
прежний опыт здесь человека подводит.
Валерьян Вениаминович вспомнил, как час назад учился ходить в НПВ,
подумал:
"Если начинать с этого, то придется набирать слишком уж молодых". Он
оглянулся на кривую трубу.
- Почему Шар искажает поле тяготения, как вы полагаете?
- Как?! - Корнев остановился, выразил крайнее изумление.- Разве из
вашей теории это не вытекает? Я ждал, что вы нам объясните!
Это был реванш за кванты. Пец понял, улыбнулся:
- Не вытекает, дорогой Александр Иванович, в том-то и дело, что не
вытекает... А для чего вообще эта труба? Для котельной?
Корнев поглядел на него, будто оценивая: сказать правду или
воздержаться?
Решился:
- А ни для чего. Для приобретения опыта, навыков. И тот объект с
собаками сносить, будем не достроив. И наше здание под снос пойдет, и
ангары... В самом деле, разве можно здесь, на пятачке эпицентра, делать
дела, если и шатает, и отвес кривой, да и места мало? Только для пробы,
наловчиться работать в неоднородном мире. Людям, которые это сумеют, цены
потом не будет.
- Потом?.. Хорошо, выкладывайте свой замысел.
- Замысел простой, Валерьян Вениаминович: вверх. В глубь Шара. Там наше
будущее, наши выгоды, результаты... и, видимо, наше понимание его. Для
этого, во-первых, аэростаты долой, притянуть Шар накрепко, чтобы он жестко
держал себя электрическим полем, во-вторых, здесь, внизу, только
коммуникации и энергетика, только вход и ввоз, выход и вывоз.
В-третьих...- Корнев загибал покрасневшие на холоде пальцы перед лицом
Пеца,- гнать ввысь башню и одновременно, не дожидаясь ее завершения,
заполнять отстроенные этажи лабораториями, мастерскими, стендовыми залами,
отделами, службами... и там вести работы. Чем выше - тем быстрее, чем выше
- тем просторнее. Честное слово, мне не по себе от мысли, что там,- он
указал вверх,- вхолостую течет стремительный, час в минуту, а то и больше,
обширнейший поток времени.
Помните, у Маяковского: "Впрямь бы это время в приводной бы ремень,
сдвинул с холостого - и чеши, и сыпь..." А?
Валерьян Вениаминович, заглядевшись на обращенное ввысь вдохновенное
лицо Корнева, зацепился за трубу под ногами, едва не упал.
- А трубы эти,- он указал на поле, где лучами и переплетающимися
фигурами сходились к центру тонкие и толстые черные стволы со штурвальными
вентилями,- тоже для практики, руку набить? Ведь канавы для них не
выкопаны, а теперь экскаваторы не пройдут. Не слишком ли дорогое обучение?
- Он сегодня будто подрядился снижать корневский пафос.
- Это не для обучения, что вы! - даже обиделся тот.- Трубы будут в
земле на нужной глубине, зароет их туда сам Шар. И фундаментный котлован
он нам сделает, как миленький. Идея согласована с нашим архитектором
Зискиндом.
Рвал Шар землю по-глупому, пусть рвет и для дела.
- Получится ли? - усомнился Пец.
- Мы слегка пробовали, получается. Ведь самые сильные искажения поля
возле металла - и пространства, значит, тоже...
Они ходили и говорили, говорили и ходили - под черной тучей Шара, по
истоптанному снегу, среди труб, ящиков, сараев-ангаров. Им было о чем
поговорить. И о том, что надо Валерьяну Вениаминовичу в ближайшее время
провести несколько семинаров по теории НПВ, на них, кстати, выработать и
терминологию; и что эскизный проект башни группа Зискинда вот-вот окончит,
надо утвердить, строить... и т. д., и т. п. Работа Корневым была проделана
большая - она открывала возможности для еще больших свершений.
И постепенно в обоих вызревало нечто, не высказываемое словами, но
важнее слов. Валерьян Вениаминович пропитывался новым делом, проникал в
замыслы и душу Корнева. Ему уже казался нестрашным и договор с ракетчиками
("Подумаешь, семьдесят пять миллионов-цена неудачного космического
запуска!"), интересовал задуманный Александром Ивановичем эксперимент - и
вообще он не представлял дальнейшей работы без него, заряженного энергией
и идеями. Он поверил окончательно, что движет им не приниженное тяготение
к выгоде и успеху, а высокое, артистическое стремление максимально
выразить себя - стремление, от которого у писателей получаются хорошие
книги, у художников - картины, у композиторов - симфонии. Корнев, похоже,
и был инженером-художником, художником интересного дела.
У Александра Ивановича тоже менялось отношение к Пецу. К концу долгой
беседы-прогулки он понял, что встретил человека, абсолютно чуждого всякой
сделке - с собой или с другими, все равно; человека, который может
поступить с ним и хорошо, и плохо - и всегда будет прав.
III
Они опоздали на совещание ведущих сотрудников, которое сам Пец назначил
на 17.00. По своим часам они и пришли в 17.00 - но из-за того, что
удалялись к краю зоны, их время отстало. "Вот еще проблема:
синхронизация",- подумал Валерьян Вениаминович, раздеваясь.
Из тех, кого ему представил Корнев, только две фамилии что-то сказали
Пецу:
Зискинд, архитектор-проектировщик ("Наш катаганский Корбюзье",-
отрекомендовал его Александр Иванович) - худощавый молодой человек в очках
на нервном лице, с усиками и длинными черными волосами, которые он
откидывал самолюбивым движением головы, и Васюк-Басистов, увлеченный из
Таращанска искусителем Корневым и ныне исполняющий обязанности
руководителя исследовательской группы, которая пока состояла из него
одного. Он вовсе оказался не похож на тот образ удальца и героя, который
сложился у Валерьяна Вениаминовича после знакомства с отчетом о
Таращанской катастрофе: в дальнем конце стола сидел щуплый паренек с
тонким лицом, светлыми прямыми волосами и каким-то детским,
задумчиво-удивленным взглядом; вел он себя флегматично и стесненно.
Казалось удивительным не только, что он проявил отвагу и смекалку в
катастрофе, но и то, что он имел жену и детей.
Пец понимал, что от него ждут тронной речи. И он эту речь произнес.
- Сочиняя известную вам теорию,- сказал он хрипловатым баском,- я
рассматривал случай с переменным квантом действия как некое исключение и
если и допускал, что этот случай реализуется во Вселенной, то тоже как
исключение, игра природы. Но вот теория подтвердилась, обстоятельства
занесли вас и меня в мир с переменным квантом действия, в неоднородное
пространство-время... в мир, где все не так. Здесь кривая сплошь и рядом
оказывается короче соединяющей те же точки прямой, тела могут разрушаться
не от приложения сил, а от самого пространства, время течет в разных
местах различно... и много диковинного нам еще предстоит узнать. И для
успеха дел здесь,- Валерьян Вениаминович сделал паузу, обвел взглядом
сидевших по обе стороны длинного стола; все внимали,- нам лучше сразу
стать на иную точку зрения.
Не Шар - игра природы, не наше НПВ диковинно, не мы в исключительном
положении. Все наоборот: этот обычный, вне Шара, мир исключителен и
невероятен по однородности своего пространства, по равномерности течения в
нем времени, по обилию в нем так называемых "мировых констант". Ведь что
есть постоянство и однородность, как не частные случаи в мире непрерывной
изменчивости? Таким образом, мы будем исследовать, обживать, осваивать
более общий случай материального мира, нежели тот, в котором обитали до
сих пор и к которому привыкли...- Он снова сделал паузу: ему показалось,
что он недостаточно четко выразил мысль; секунду подумал и заключил: -
Попросту говоря, наш Шар и обычный мир соотносятся, как уравнение
Максвелла и закон Ома.
...Корнев впоследствии, когда они сошлись покороче с Валерьяном
Вениаминовичем, не раз поминал ему эту заключительную фразу и даже полюбил
начинать "попросту говоря" с самых темных, головоломных суждений. Здесь
Пец действительно переборщил, сказалась привычка адресовать слова
аудитории близких по квалификации специалистов: для большинства слушавших
его сейчас было откровением, что закон Ома вообще как-то соотносится с
уравнением Максвелла, да и с уравнением этим не все были на "ты". Но в
целом речь понравилась, идея была понята и принята.
Вскоре в Катагани и соседних городах запестрели объявления "НИИ НПВ
приглашает на работу..." - и следовал длинный перечень: от штукатуров и
монтажников до начальников лабораторий. Отдел кадров' трудился в две смены.
В предновогодние дни пошли под снос все объекты в зоне эпицентра,
включая заборы и недостроенную трубу: место расчищалось под сооружение по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг