"Сам, наверно, сделал?" - подумал, но не спросил Пец: он не был уверен
в своем голосе.
- Видите, какое устройство сочинил. Руки скучают...- Механик разлил
коньяк, придвинул Пецу стопку и закуску.- Барином живу, фу-ты, ну-ты!..
Ну, вечная ему память от всех, а я так Александра Иваныча и в малом не
забуду!
Выпили. Пец смотрел: щетина на щеках механика проступала не рыжая, а
совсем седая; толстое лицо в склеротических жилках и складках дрябло
обвисало. Тот перехватил взгляд:
- Смотрите, какой я стал? Так ведь и вы, Валерьян Вениами, не
обижайтесь, не краше. Я лично не в претензии. Правда, со знакомыми как-то
неохота встречаться: удивляются, охают, расспрашивают, даже жалеют - будто
я инвалид какой! Разве им объяснишь, что жалеть-то меня стоило бы без
этого десятка лет, прожитого за год. Пустая без этого получилась бы у меня
жизнь. Я и сам это только теперь понял, Валерьян Вениами, честно. Раньше я
как считал?
Хорошая жизнь - это достаток, дом, здоровье свое и семейных, садик,
одеться получше, вещи всякие... Ну не без того, чтобы и погулять в
компании, и бабу на стороне поиметь - не шлюху, конечно, но лучше, если
без хлопот, без осложнений, не слишком всерьез. А работа - только
средство, чтобы укрепиться в этой хорошей жизни. Даже не она сама по себе
- заработок...- Под разговор Герман Иванович снова наполнил стопку.- Так и
наверху вкалывал, учитывал, какой наряд выгодней, где премия светит. И вот
только лишившись,- он грустно взглянул в сторону Шара,- понял, дурень
старый, что самый-то красивый, интересный кусок жизни прошел у меня там,
наверху. Ведь какие мы дела творили с вами и Александром Ивановичем,
угораздило его, земля ему пухом, берите. Валерьян Вениаминович!
"Слышишь, Саша, слышишь? - подумал Пец, опрокидывая в рот вторую
стопку.- Это ведь уже какой-то ответ..."
А Ястребов смотрел на него просительно, в хрипловатом голосе
чувствовалась слеза:
- Вы возьмите меня снова наверх, Валерьян Вениами, а? Я еще сгожусь,
сумею.
Там у вас сейчас большая работа будет.
ГЛАВА 27
"И ТЫ - ОДНО С ТЕМ!"
"Родился - нажми кнопку".
Надпись в роддоме самообслуживания.
И надо было жить и работать дальше. Не ради счастья-успеха-признания, а
- к тому приставлен.
На проходной комендант Петренко вручил ему акт осмотра сетей (с очень
красноречивыми снимками), получил от директора визы на всех заявках и
приказ развертывать работу, не теряя ни минуты. Упрочение экранных сетей
требовалось неотложно: надвигалась осень, пора ненастья.
Да и все другие дела были неотложны. Вчерашняя авария и сегодняшние
похороны многое нарушили в башне; начальники отделов, лабораторий, служб
сопровождали директора, пока он поднимался к себе, а затем приходили,
звонили, связывались по теле-инвертеру - каждый со своими вопросами. Все
сетовали на постигшую утрату, многие попутно с большей или меньшей
осторожностью выясняли кандидатуру нового главного инженера, а поняв, что
ее нет, склоняли к определенному лицу, подчеркивали его нужные качества.
Были названы Мендельзон и Любарский, Люся Малюта, Васюк-Басистов, Буров,
Бугаев и даже референт (впрочем, ныне зам по оргвопросам) Синица. Валерьян
Вениаминович выслушивал, вникал, отмалчивался, разрешал, запрещал,
откладывал... а в горле еще давил нерассосавшийся комок, в голове
пошумливало от выпитого с Ястребовым.
Мысли все соскакивали с проторенной колеи. Вспоминался разговор с
Корневым и особенно, как он вставил ему фитиль, показав "космонавтику
навыворот" - аккрецию, падение метеоров.
...Век назад автомобили были не меньшим чудом, чем сейчас космические
ракеты. И легко можно представить сотни миллионов ракет: грузовых,
пассажирских, такси, личных и даже номенклатурных (в черном лаке и со
спецсигналами),-наполнивших околоземное пространство. Главное - всем будет
позарез надо: потому что у соседа аж две, потому что детям космос полезен
для здоровья, чтобы провести отпуск на Марсе... да о чем говорить! Разве
мыслима нормальная жизнь без своей ракеты - или хотя бы папиной? Таким и
девушки не станут отдаваться.
...Давно ли люди - такие же, как нынешние,- жили без кино, телевидения,
дисков, видеолент - и не чухались. А отними у них все это сейчас, прерви
поток искусственной занимательности, отвлекающей их чувства,- ведь
страшный суд начнется, массовая психопатия, содом, пьянство, преступность!
Человеческие чувства как фактор ноосферы. Психика, которая главнее
физики.
Или - психика как часть Вселенской Физики?..
И сидел напротив нестроевого возраста полковник-инженер Волков,
главвоенпред божьей милостию, доказывал немногословно, но весомо, что
происшедшее вчера со всей очевидностью обнажило чрезвычайно серьезный
характер развития исследований наверху, а посему надо, во-первых,
зарежимить их по крайней мере под гриф "Совсекретно", а во-вторых,
подключить специалистов представляемого им ведомства. Ведь не говоря о
вышеупомянутом - сам способ полевого управления неоднородностью
пространства, поскольку увеличение ее ведет к разрушению любых материалов,
представляет собой оружие. Было бы легкомыслием закрывать на это глаза.
- Мы прикинули: страшное оружие может получиться, Валерьян Вениаминович.
Пространственные бомбы. Выделенные из Шара объемы с микроквантами.
Электрическими полями, чего проще. То, что случилось с Таращанском,
возможно для любого города Земли.
Пец хмуро рассматривал кряжистого полковника, ершик седых волос на
красивой голове, следил за четкой командирской жестикуляцией. "Вот только
вас там еще не хватало".
- Минутку,- поднял он ладонь.- Вы сказали: выделить объемы с
микроквантами.
И вы знаете - как?
- Н-ну...- Военпред поднял и опустил широкие брови.- Это вопрос
технический.
- Иными словами, ваше "чего проще" и преувеличенные опасения - с
потолка,- жестко заключил директор.- Технические трудности, знаете,
похоронили не одну тысячу эффектных идей. В том числе и о сверхоружии.
Впрочем, хорошо, что сказали, изучим и эту возможность. Благодарю за
предложение сотрудничества.
Когда потребуется, пригласим ваших коллег для обсуждения. Все.
Волков побагровел по самую шею в тугом темно-зеленом воротнике. Он не
привык, чтобы с ним так разговаривали. Он больше привык сам так
разговаривать с другими.
- Извините, товарищ Пец,- сказал он,- но я и до ваших слов понимал, что
суюсь не в свое дело. Понимаю и то, что этот способ может стать оружием не
завтра и не послезавтра. Но он может им стать! И очень скверным, массового
уничтожения. Все мы за мир, я не меньше вашего - но ситуация требует
принятия ответственных мер. Изучение изучением, но в качестве первой меры
настаиваю на засекречивании.- Полковник поднял на Пеца светлые глаза в
морщинистых веках; взгляд их был тверд.- Если не поддерживаете, направлю
докладную сам.
"Ох, черт, как со мной разговаривают!" Пец четверть минуты боролся с
желанием выставить военпреда за дверь. Но миролюбие превозмогло.
- Как вам известно, способ полевого управления НПВ разработан покойным
Корневым и мною. Право решать, засекречивать свою работу или нет и в каком
направлении ее развивать, принадлежит в первую очередь авторам, а не...
Но разгорячившийся полковник перебил его:
- Извините, но в делах такого масштаба вопросы научной этики отступают
на второй план. Когда речь о жизнях миллионов - не до миндальничанья!
- Вопросы этики никогда не отступают на второй план! - гаркнул Пец,
хлопнул по столу ладонью; он тоже раскраснелся.- Не должны отступать! Их
оттесняют, это совсем другое. Поэтому и живем в страхе и неуверенности,
что различные... гм! - политические дубы и недоумки исключают этику из
отношений между людьми и народами, заменяют ее силой, деньгами, властью,
подлостью. Не выберемся так из дерьма. Миндальничанье!.. Словом, так: вы
мне доложили - я вас выслушал. Вы знаете далеко не все, гораздо меньше,
чем нужно, чтобы добиваться правильных решений. Будем изучать вопрос. А
ежели вздумаете действовать наобум и в обход, то - поскольку у нас с вами
простой взгляд на этику - обещаю, что ваша карьера на этом закончится.
Располагаю соответствующими возможностями. Все, идите.- Военпред продолжал
сидеть, шевельнул губами с намерением возразить, но директор повторил с
нажимом: - Идите!
Тот поднялся и, повернувшись не по-военному, вышел. "Оружие.
Засекречивание.
Страх, доводящий народы и государства до нервных судорог.
Подозрительность... Нет, именно в делах такого масштаба нельзя
допустить, чтобы животные чувства возобладали - на уровне народов! - над
человеческими.- В отличие от военпреда, Пец представлял как. В принципе.-
А может, и не в принципе? - Он вспомнил увиденное вчера в
экспериментальной мастерской: листы стекла и пластмасс, бетонные плиты с
дырами - крупными и малыми, ровными и рваными.- Может, это оно и есть?.."
II
Четыре листка бумаги с числами, символами и разлинованными в мелкую
клетку графиками выскользнули из плоского зева пневмопочты по левую руку
от кресла, веером легли на полированную поверхность стола. Пец взял
крайний, прочел:
"Экстраполяционный прогноз блужданий Метапульсаций на 16-20 сентября".
Это было решение задачи, которую он дал позавчера Иерихонскому; выполнено
с задержкой на несколько часов - по понятной, впрочем, причине. Ну-ка?..
Валерьян Вениаминович, минуя расчеты, взял листы с графиками. Проекция
блужданий на плоскость "север - вертикаль - юг"... проекция на плоскость
"запад - вертикаль - восток"... на горизонтальную - при крайних точках
указаны даты и время. Так-так... ага, вот самое крайнее смещение,
самое-самое, отмеченное на всех проекциях. Когда его ждать?
Пец всмотрелся в цифры против голубого кружка на ломаной кривой - и
сбилось с ритма сердце, кровь снова прилила к голове:
"16.IX в 17.10-17.15". Сегодня. Подавив паническое желание поглядеть на
часы, он с минуту изучал графики и расчеты, надеясь, что ошибся, увидел не
то. Нет, все было то. С расчетной погрешностью +4 минуты.
Валерьян Вениаминович взглянул на табло, времен над дверью кабинета:
эпицентровых 28.20, земных 14.10. Мысли залихорадило, рефлексы
администратора толкали к немедленному принятию мер, рука сама потянулась к
пульту телеинвертера. "Спокойно, спокойно,- смирил себя директор.- Что
будет-то? Может, ничего? Или, напротив, все?.. Дать команду Петренко
ускорить... так ведь только что дал. Спокойно. Не надо свистать всех
наверх - лучше самому подняться наверх. Прикинуть, обдумать не спеша".
Он взял листки, отчет о повреждениях сети и, пройдя пустую приемную,
направился к лифту. "Эк заштормило: то одно, то другое, то третье!
Растерялся, папа Пец? Тут растеряешься..." Выйдя из лифта на
предпоследнем уровне, он успокоился: теперь от необходимости решать и
действовать его отделяли не часы, а - если пожелает - многие дни. Думать,
прикидывать так и эдак можно обстоятельно, без натуги. А думать есть о
чем. Надвигалось - Валерьян Вениаминович это чувствовал - такое, что
потребует напряжения всех душевных и умственных сил. Именно надвигалось, а
не было позади. "Теперь мне не отвертеться",- подумал он, отпирая дверь
своей комнаты в профилактории, и, осознав эту мысль-чувство, замер на
пороге.
- От Чего? - спросил сам себя. И сам ответил: - От ясности. От ясного,
однозначного отношения к НПВ, Шару, Меняющейся Вселенной, новому знанию.
Ко всему, что было, есть и еще может быть здесь... Выходит, я уворачивался?
Похоже, что так. Проблемы возникли не сейчас, они накапливались, и он
думал над ними, вернее, помнил, что надо думать. Пытался не раз и не два
собраться как следует с мыслями, все сопоставить, оценить... огорчался,
когда отвлекали текущие дела (а они постоянно отвлекали), обещал себе: вот
разделаюсь с этими, тогда все побоку и возьмусь!.. Ну, вот еще отодвину в
сторону эту проблему, которая загораживает обзор, и тогда...
А сейчас, стоя в дверях, Пец понял, что это он во внешних слоях психики
огорчался, что текучка заедает,- ваньку перед собой валял. В глубине души
он был благодарен текучке, что она заедает, с облегчением погружался во
все новые дела, отвлекающие от трудных мыслей и долженствующих последовать
за ними решений. Видно, чуял, что логикой, знаниями, даже талантом физика
- всем, чем он был горазд,- эту проблему ему не взять; думай, не думай...
Вот и доотвлекался до того, что проблема стала настолько неотвлеченной,
жизненной, злой, что просто бьет наотмашь. Одного уже свалила. И он не
готов.
Поэтому, когда Корнев выкладывал все и возникало беспомощное детское
желание: забиться в угол, прикрыться ладошками от истин - не надо! А затем
и хуже: щенком себе показался. "Прикрывался текучкой, как ладошкой. Да
только хватит, не ребенок и не щенок".
Воздух в комнате был сырой и затхлый. Включив свет, Валерьян
Вениаминович увидел, что на потолке, захватывая и стену, распространилось
ржавое пятно, штукатурка там осыпалась. Люстру покрывала серая от пыли
паутина, линолеум на полу покоробился, завернулся по краям полос.
"Напрасно крыл меня этот из стройминистерства,- подумал директор.-
Все-таки ускоренное время свое действие оказывает. Но обитать здесь
нельзя. Надо прислать ремонтников".
Он запер комнату, двинулся на следующий этаж, в лабораторию MB.
"Кстати, обсужу новость с ними".
В лаборатории в это время трудились четверо: Любарский, Толюня. Буров и
Миша Панкратов. Гибель Корнева для всех их была большим ударом. Но - если
без соплей - разрушение системы ГиМ, сопутствовавшее этому, ударом еще
большим.
Чувства их можно сравнить - приблизительно, на популярном уровне - с
переживаниями водителя, у которого в пустынной местности сломалась
автомашина: вот только что он, разумный и могучий гомо-самец, мчал со
стокилометровой скоростью, ему было рукой подать до нескольких областных
центров, множества районных городков и окрестных деревень, было наплевать
с высоты своего сиденья на ночь и дождь. И вдруг выясняется, что это не он
мчался, а машина, что это ей досягаемы областные и прочие города с
гостиницами,- а ему, комочку плоти, дай бог добрести до ближайшего
хуторка, чьи огни на горизонте, и при этом не заблудиться и не простыть.
Чувства обобранности и обездоленности у сотрудников лаборатории,
пожалуй, были еще сильнее. Они привыкли, поднявшись на аэростатах,
поворотами ручек устранять мегапарсеки, отделяющие их от галактик и звезд;
привыкли в комфортных режимах просматривать жизни почти вечных миров,
"листать"
планеты, звездопланетные системы, вселенные в поисках интересных
объектов и событий... настолько привыкли, что поручили это автомату. Все
это стало для них нормальным видением мира, нормальной жизнью во
Вселенной. И сейчас они почувствовали себя глухими и слепыми
ничтожествами. Любарский, чтобы хоть как-то скомпенсировать эти чувства,
при помощи Панкратова в кинозале просматривал и сортировал видеозаписи
объектов MB, отделяя то, над чем еще следовало помудрить. Васюк и Виктор
Федорович, забыв прежнюю взаимную неприязнь, в соседней комнате обсуждали,
как восстановить систему ГиМ.
Все они, кроме Миши, составляли комиссию по расследованию причин
вчерашней катастрофы, формальным председателем которой был Пец. Стало
быть, работали здесь с утра, восьмые сутки по здешнему времени; срок
достаточный, чтобы разобраться, составить заключение и перейти к иным
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг