надо! - и с тем проследовал дальше.
- Ну...- сказал побледневший Миша,- зазнался наш Александр Македонский,
дальше некуда! Лично я ему больше не сотрудник.- И так запустил в доску
мелом, что тот разлетелся белыми брызгами.
- Ну, зачем так? - возразила его жена Валя, хотя губы у нее не
слушались.- Это же Корнев... может, у него сейчас идея какая-то покрупней
нашей, с планетами что-нибудь.
Установка стояла в углу, прикрытая пластиковым чехлом. Авторов не было,
ушли домой. Валерьян Вениаминович только раз видел их обоих, когда
принимал на работу, но помнил, с какой тихой гордостью посматривала
черненькая и тогда еще стройная Валя на рослого синеглазого Мишу с
уверенными манерами и голосом. Совершенно исключительным образом наплевал
им в души великий человек Корнев.
В лаборатории главного инженера тоже не было; после подъема в MB он
заперся в своей комнате в профилактории, отдыхал. В просмотровом зале
находились Любарский, Толюня, Буров и Люся Малюта.
- Есть кое-что, Валерьян Вениаминович! - встретил директора возгласом
завлаб.
Оказывается, кибернетики построили модель-программу для хаотических
столкновений тел - и сейчас по ней проверяли старые пленки "мест оживления"
на планетах MB. На экране показывали снятое в кабине ГиМ, эту картину
тотчас оценивала моделирующая ЭВМ (количество движущихся тел, их скорости,
массы, концентрация) - и выдавала на дисплее зелеными вспышками
статистическую модель ситуации: как часто и с какой силой эти тела будут
сталкиваться.
Действительно, наблюдалась разница между моделями и реальностью.
Пец уселся в кресло, смотрел на экраны. На главном было "место
оживления" с ломкими контурами и пятнами теней. Видно мелькание фиолетовых
живчиков:
крупных мало, средних изрядно, мелких, на пределе различения, как
мошкары.
Они снуют, бегут наперегонки и навстречу друг другу по повторяющимся
путям.
И верно, редки фиолетовые вспышки столкновений там, не более десятка за
всю прокрутку; в динамике, в шуме, записанном со свето-звукового
преобразователя, каждое выделяется легким щелчком. А на моделирующем
экране вспышек ой-ой, все тела столкнулись не по одному разу.
Валерьян Вениаминович смотрел как-то отрешенно. Ему вспомнилось, как в
старом координаторе, еще на уровне "7,5", он вживался в образ башни,
глядел на экранную стену - и обнаруживал, что НПВ уже при ускорении
времени в десять-пятнадцать раз стирает индивидуальный облик работающих
наверху, превращает их в вибрирующие размытости; получалось, что облики
работающих несущественны, существен и заметен только результат их труда.
Здесь было что-то в том же духе. Транспортные ли машины эти фиолетовые
размытые тела, самоперекатывающиеся ли шары, или, может, что-то в воздухе
- на пневматике или магнитном поле... это несущественно; тем более
несуществен вид и природа живых существ, кои там в этих (на этих?) телах
спешат к своим целям и по своим делам. А существенно лишь, что эти тела
движутся быстро, но не сталкиваются; в этом может проявлять себя разум. То
есть- как и в верхних уровнях башни - пренебрежимым оказывается почти все,
чему они там (как и мы здесь) придают в своей жизни важное значение.
Пецу от этой мысли стало грустно.
- Между прочим, Вэ-Вэ,- повернулась к нему Люся Малюта,- критерий может
быть еще более простым: если движущиеся тела в данном месте наблюдаются
долго и в изрядной концентрации, то это уже признак механической гармонии
и разума.
Ведь хаотическое движение от столкновений быстро прекратится.
- Да, пожалуй,- кивнул директор.
- А если число, размеры и скорости тел растут,- поднял палец
Любарский,- то там, безусловно, наличествует прогресс!
- Хорошо, любители прогресса,- сказал сидевший сзади них Буров,- что-то
вы скажете сейчас? Толь, прокрути-ка ту самую...
На этой пленке, на планете в окрестности растущего и излучающего тепло
свища, несомненно наличествовал прогресс: размытые тела (все теплее своей
местности, с самосвечением) набирали скорости, размеры, множились,
прокладывали новые пути - "трещины"; они внедрились на соседний водоем,
вышли в атмосферу, образовали трассы усиливающейся яркости и там... но
затем вдруг столкновений на главном экране (и сопутствующих им хлопков в
динамике)
стало гораздо больше, чем в хаотической модели ЭВМ. Так длилось
несколько секунд, потом столкновения и движения тел сошли на нет, вихревые
контуры свища расплывались, исчезли в помутневшей атмосфере.
Картина была настолько выразительной и понятной, что с минуту все
молчали.
- Н-да, что-то они там крупно не поделили,- молвил астрофизик.
- Не нужно эмоций, товарищи,- весомо сказал Буров,- поскольку они, как
известно, уводят. Давайте по науке. Валерьян Вениаминович, как вы считаете:
подтверждает увиденное ваш критерий разума, проявляющегося в
механических движениях тел?
Тот подумал:
- Если академически - конечно, подтверждает. Более того, обобщает. В
первых случаях мы наблюдали отклонение статистики столкновений от
естественной в одну сторону, в меньшую. В последнем случае увидели
отклонение и в другую сторону - в большую. Но и в том, и в другом случае
это - не стихия. То есть проявляется нарочитость, а раз так, что чья-то
воля и разум.
За спиной Валерьяна Вениаминовича раскатился громкий, резкий до
неприличия смех; затем знакомый голос с носовыми интонациями произнес:
- Браво, Вэ-Вэ! Ну, конечно, подтверждает и обобщает. Куда уж,
действительно, разумней-то!.. Даже глупость великого человека содержит в
себе отсвет его величия. Вот как надо ребята: поднялся снизу, уперся лбом
и продвинул науку...
Пец обернулся, встал. Корнев сидел на краю стола возле проектора,
ссутулившись и сложив руки между коленей. Мятый костюм, давно не
стриженные взлохмаченные волосы с сильной сединой, осунувшееся до впалости
щек лицо (из-за чего нос казался длиннее), красные веки, воспаленно
блестящие глаза - таким Валерьян Вениаминович его еще не видел. Все они
здесь свели заботы о внешнем облике до минимума, но выглядеть так...
- Александр Иванович, здравствуйте, рад с вами наконец встретиться. Вы
не находите, что нам пора... поговорить?
Их окружило внимательное, с оттенком ожидания скандала, молчание
сотрудников.
- Объясниться, хотели вы сказать,- поправил Корнев.- Нахожу. Пора. И
наедине. Тет-, так сказать, а-тет. Лучше прямо здесь. А вы, граждане,
поищите-ка себе занятия в других местах. Здесь состоится встреча на высшем
уровне. Папа Пец будет делать мне вливание.- И он пальцами показал как..
ГЛАВА 23
МОНОЛОГ КОРНЕВА
Она думала, что она красивая, хорошая: в медной круглой шапочке, на
тонкой ножке с пояском бахромы.
А ей сказали, что она - бледная поганка. Лесная драма.
- Александр Иванович,- сказал директор, когда они остались одни,- что
за тон?!
- И что за вид! - подхватил Корнев в той же тональности.- Что за манера
поведения! И вообще!..
- Что с вами, Саша?
- Что со мной... ах, если бы только со мной! - Он передвинулся на
столе, подтянул ноги, обнял колени руками - получилось неудобно - опустил
одну; его будто корчило.- Что со мной! А что с вами, со всеми нами, с
миром этим?..
Так что в -самом деле со мной? - Он приложил сложенную трубкой ладонь к
носу, к губам, опустил - смотрел мимо Валерьяна Вениаминовича; голос был
угрюмый и задумчивый.- Жил-был мальчик не без способностей и с запасом
энергии. Кончил школу, вырос, стал инженером. Ему очень нравилась всякая
техника: приборы, стрелки там, блеск шкал, схемы, конструкции, индикаторы,
электроны проскакивают, реле щелкают, музыка играет, штандарт скачет...
все как у Гоголя Николай Васильевича, только на нынешний лад. Ему очень
нравилось быть талантливым: изобретать, изыскивать, придумывать новое, до'
чего другие не доперли, делать это - чтоб восхищались, уважали, хвалили,
завидовали, считали исключительным. Ему повезло, попалось занятие, в
котором можно себя выразить, выплеснуть душу делами. Он был замечен,
возвышен, достиг постов. И делал, творил - ого-го!.. Постойте, как это у
Есенина? - Главный инженер крепко провел ладонью по лицу.- Ну, в той
поэме, которую он написал перед тем, как удавиться? "Черный человек", во!
"Жил мальчик в простой крестьянской семье, желтоволосый, с голубыми
глазами. И вот стал он взрослым, к тому же поэт, хоть с небольшой, но
ухватистой силою..." Э, то, да не то: и не из крестьян, не с голубыми и не
поэт - хотя сил-то, может, и не меньше. То, да не то... А! - Он поднял
глаза на Пеца.- Что об этом?
Хотите, Вэ-Вэ, я вам лучше сказочку расскажу?
- Давайте сказочку,- согласился тот, усаживаясь.
- Даже не сказочку, а так... фантастику для среднего школьного
возраста. С назидательным концом.
- Хорошо, давайте фантастику.
- Фантастика простая: пусть это наша Земля там, в глубинах Шара, в
Меняющейся Вселенной. Но наблюдаем ее не мы, а какие-нибудь такие...
жукоглазые. Не от мира сего. Общего с нами у них только механика, ну,
еще зримое восприятие, можно и звуковое, раз есть преобразователь Бурова,
а все прочее не совпадает. Дома, угодья, стада, заводы? Им это не нужно,
они электричеством живы. Транспорт им тоже ни к чему, у них телекинез или
такая, скажем, общая взаимосвязь, что перемещение информации равносильно
перемещению существа и объектов... Сволочи, одним словом, ничего о нашей
жизни, о насущном значении предметов и событий понимать не могут.
Александр Иванович немного успокоился, распрямил спину; сейчас он
разрабатывал идею.
- И вот, значитца, наблюдают жукоглазые-электронные нашу родимую
планету.
Всеми способами своей системы ГиМ: и импульсные снования от
"кадр-тысячелетие" через "кадр-год" до кадра в сутки, и ступенчатое
сближение почти до упора. Даже добавим им то, что у нас нечасто получалось:
четкое различение всех деталей в масштабе 1:1. Оно, если подумать,
жукоглазым и не очень-то нужно: во-первых, в размытом видении легче
выделить суть, общее - это мы уже оценили, а во-вторых, что им все эти
тонкости-подробности - расцветки, линии, узоры, лепестки, закаты-восходы?..
Все одно, как запонки для бегемота: что он ими застегнет! Но -
поскольку все это есть, наполняет и украшает нашу жизнь - пусть. Итак, что
же они увидят в разных режимах и планах: общем, среднем, ближнем,
сверхближнем?.. И так до упора?
Он помолчал, поднял палец:
- Но сначала, Вэ-Вэ, давайте суммируем, что мы-то узнали о жизни планет.
Во-первых, что жизнь их - такое же событие, как и все в Меняющейся, то
есть в подлинной, Вселенной: не было - возникло - побыло - исчезло. В
самом общем режиме наблюдений мы видим, что таким событием, собственно,
является струя-пульсация материи-времени, а турбулентное кипение и пена
его- вещество - лишь самое заметное в ней. Критерий Рейнольдса, теория
Любарского... все просто: напор струи усиливается - турбулентное ядро
стягивается в вихревой комок, в плотный шар с устойчивым вращением и
выразительным видом - держится таким, покуда струя его несет; ослабевает
она - и он расплывается-рыхлится-растекается-разваливается. Переход в
ламинар. Но это не только страшно просто, но и просто страшно, да и очень
быстролетно, событийно... Поэтому будем, как нас в школе учили: два пишем,
сто в уме - и вместе с жукоглазыми давайте ориентироваться на более
приемлемое - образ планеты в пустоте. Она - весомый большой мир, а в
режимах наблюдений, подобранных так, что впечатления от изменений облика
сравнимы с впечатлениями от самого облика, еще и живой...
- Квази-живой,- уточнил Пец.- Как бы.
- Ну, поскольку мы ни одну планету MB не ущипнули за бочок и она не
сказала "Ой!",- пусть "квази",- согласился Корнев.- Это нам все равно. Все
- время, Вэ-Вэ, только оно и живет, порождает и поглощает свои творения,
образы. Из этого сделали жуткую легенду о боге Хроносе, пожирающем своих
детей; даже рисуют - Гойя, например - чудище трупного цвета, которое
хватает и тянет ко рту младенцев... А на самом деле все предельно просто:
поток и волнение на нем. Или в нем. Но это в сторону. Малость занесло,
извините... Вернемся к планетам, комьям вещества в пустоте. К такому - уже
непервичному - восприятию их жизни (или, по-вашему, квазижизни) можно
применить понятия физики. Но, что замечательно, более всего к начальному
этапу формирования ее. Правда, происхождение вращения космических тел - и
даже систем их вплоть до галактик - физика и астрономия не сечет. Не
объясняет. Но в остальном концы с концами более-менее сходятся.
Итак, поехали. Из выброшенного ли звездой шлейфа возник начальный
сгусток вещества, или светило захватило его на стороне,- все равно
дальнейший рост тела планеты идет за счет аккреции: гравитационного
стягивания ближних комочков и пыли, опадания их, слипания. Важный процесс,
для Земли он вроде бы еще не кончился. Поскольку слипшиеся комки отдают
друг другу кинетическую энергию, из нее получается такое тепло, что
первоначальный шар, все его будущие базальты, граниты, гнейсы - не только
расплавлен, но местами даже кипит и пузырится. Косматая, дрожащая,
сплюснутая, быстро остывающая звезда.
И уменьшающаяся, плотнеющая. Так возникает твердь, кора - сначала
раскаленная и с островами-"льдинами", затем и сплошная. Она хладеет, видна
в отраженном свете; свое излучение сходит, как и положено для остывающих
тел, ко все более низким электромагнитным частотам: к инфракрасным,
субмиллиметровым, сантиметровым... затем и вовсе к радиочастотам. Это
советую запомнить, Вэ-Вэ.
"Я закон Вина со школы помню",- хотел откликнуться тот, но сдержался.
Он сейчас не столько слушал Корнева (тот явно подводил к чему-то
основательно, издалека, но пока говорил знакомое), сколько смотрел на
него. Девять месяцев назад, когда они встретились, Корневу было тридцать
пять, Пецу пятьдесят пять... а сейчас перед Валерьяном Вениаминовичем
сидел пожилой человек. И в основном это произошло с ним за последнюю
неделю, которую они не виделись.
Похоже было, что Александр Иванович хватанул ускоренного времени, как
хватают дозу радиации в сотни рентген. "Значит, обитал преимущественно
здесь, часто поднимался в кабине ГиМ?"
...Девять календарных месяцев, немало трудно подсчитываемых реальных
лет, а встречи вот так, с глазу на. глаз для откровенного разговора, все
были наперечет. Первая - в декабре, когда гуляли по заснеженному эпицентру
среди разрытых канав; потом в кабинете Пеца в день штурма Корневым ядра,
визита зампреда и "поросячьего бума"; третья в день идеи ГиМ... ну и еще
все общение в создании этой системы. А остальное все - на бегу, на
совещаниях, по теле-инвертеру, а если и один на один, то для коротких
деловых контактов - в заданном башней темпе. А так хотелось порой
пообщаться, покалякать - не как с главным инженером, а как с симпатичным,
чем-то даже родным человеком.
"Сволочеем мы от гонки..."
- Согласно физике остывает планета, согласно ей уплотняется,- продолжал
ровным голосом Корнев.- От закона тяготения идет на ней то, что вы некогда
хорошо назвали разделением: самые плотные вещества уходят поглубже,
сравнительно легкие образуют кору, а газы и испарения обволакивают шар
атмосферой. Правда, все стороны разделения веществ - например, что они не
сплошь перемешаны, а в изрядной части образуют довольно однородные залежи
(к которым мы потом прибавим слова "полезных ископаемых") - так просто не
объяснишь. А тем более и замену первичной "доменной" атмосферы, какая
сейчас на Венере осталась, на кислородно-азотную. Здесь в дело впутывается
органическая жизнь (природа коей нам, кстати, неизвестна): буйный расцвет
растительности - а от него залежи угля, нефти, иных горючих материалов...
животный мир - словом, смотри учебники. Это я, Вэ-Вэ, как вы
догадываетесь, переношу на иные планеты то, что знаем о строении Земли. В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг