Это же курам на смех, пять-десять процентов! Только и того, что лифты
бегают...
- Но... мы не представляли, что это для вас так важно.
- Ну да, они не представляли! Десятники у вас строительством
заправляют, а не киты вроде Зискинда и Гутенмахера. И в договоре-то как
ловко написали...- Замминистра раскрыл кожаную папку. с монограммой в
углу, прочел: - "Возведенные из материалов и конструкций Министерства
сооружения эксплуатируются в открытых полевых условиях".- Закрыл папку,
повторил с тем же ядом: - Эксплуатируются в полевых условиях! Формально
верно, не придерешься.
- Ну... введите поправочные коэффициенты,- робко вякнул Пец.
- Эх, да какие теперь коэффициенты! - Посетитель уничтожающе глянул на
него.- Я вам скажу не как ученый ученому, не как руководитель
руководителю, а просто как пожилой человек пожилому: бесстыжие твои глаза,
дядя! Все, до встречи в Госконтроле!
И вышел, хряснув дверью. А Валерьян Вениаминович сидел, моргал своими
"бесстыжими" глазами и тяжело думал, что ему и отыграться не на ком:
договор сочинили Корнев и Зискинд. "И за какие грехи мне суждено за всех
отдуваться?
Я же действительно не знал о климатике".
Он нажал кнопку, в дверях появилась Нина Николаевна.
- Корнев?
- Нету, Валерьян Вениаминович. И неизвестно где.
- Отправляйтесь на коммутатор... сколько у нас городских линий?
- Двадцать.
- Займите пятнадцать. Обзванивайте все и вся, пока не найдете. Что за
легкомыслие: исчезнуть и не известить!..
Секретарша управилась с розыском довольно быстро. Валерьян Вениаминович
только прилег на диван, расслабился, прикрыл глаза, подумал, что устал он
сильно - и от обилия дел, и от идей, от потрясающих наблюдений, от
безграничных возможностей... хочется, чтоб ограничилось все и не трясло
душу. "Юркнуть в одну идейку, как в норку: я, мол, ее двигаю, и не
требуйте от меня большего. В конце концов, мы всего лишь люди. Какая-то,
черт его знает, лавина!..",- как Нина Николаевна заглянула в кабинет:
- Повезло, 'Валерьян Вениаминович, даже не по всем каналам прошлась.
Возьмите трубочку.
- А где он? - Пец встал, подошел к телефону.
- В вокзальном ресторане. Телефон администратора. Разговор получился
скверный - и не только потому, что Пецу на каждую реплику доводилось
четверть минуты ждать ответа; это было привычно при вызовах города. Корнев
был как-то странно настроен. На упрек директора, что вот, оказывается, как
подвели министерство стройматериалов, обесцвеченный инвертированиями голос
ответил:
- Наш общий знакомый, Вэ-Вэ, староиндейский мудрец Шанкара о подобных
ситуациях говорил: "Восприятие веревки как змеи столь же ложно, как и
восприятие змеи как змеи". Мы не знаем, где начинается и где кончается
обман или самообман.
- А ваш недавний подъем партизанский в MB в запредельном режиме, насчет
которого сами дали подписку! - сердито переключился Пец на другую тему.-
Хорошенький пример показываете...
- Подписки для того и дают, чтобы в случае чего освободить других от
ответственности,- столь же бесцветно ответили на другом конце провода.
- А что вы делаете в ресторане среди рабочего дня? Пропали, никого не
известив!..
- То, что все делают в ресторанах: пью и закусываю,- донеслось еще
через четверть минуты.- Имею право на отдых, отпуск еще не использовал,
отгулов накопилось на полгодика... Ладно, завтра с утра буду на месте.
Обещаю, папа Пец. Я вас люблю, папа Пец.
"Неужели пьян? - директор медленно опускал трубку.- Вот это да... Нет,
надо поговорить".
Он снова было направился к дивану - но за спиной окриком конвоира
прозвучали сразу зуммер телеинвертера и телефонный звонок. "Нет, здесь я
не отдохну, надо наверх. Кстати, и дельце есть".
II
Комната Валерьяна Вениаминовича в профилактории находилась тремя этажами
ниже лаборатории MB; но, конечно же, он нажал в лифте кнопку последнего
этажа.
"Эмвэшники" сидели в просмотровом зале, который заодно был
дискуссионным клубом. Слово держал Любарский:
- ...и получается, что миллиметровые - и даже сантиметровые, а часто и
дециметровые - подробности для нас недоступны. Оно, может, и к лучшему,
мелкие частности только отвлекают. Главное теперь, благодаря последнему
усовершенствованию Виктора Федоровича: импульсные съемки малых участков
планет сразу в широком спектре прямых и отраженных излучений, от радио
диапазона до ультрафиолета, и по обе стороны от терминатора, то есть и
днем, и ночью - мы теперь четко выделяем "места оживления", а в них -
быстро меняющиеся и движущиеся объекты, сиречь - тела. Проблема такая...
но давайте лучше сначала посмотрим. Прошу, Анатолий Андреевич!
Тот выключил свет, запустил проектор. Пец сел в крайнее кресло, вытянул
ноги, без любопытства посматривал на экран: там выделился в среднем плане
свищ на какой-то планете, от него распространились "трещины
интенсивности", яркие благодаря своим излучениям... Валерьяну
Вениаминовичу куда больше сейчас хотелось спать, чем вникать, соединяться
мыслью с этими бескорыстно и недоуменно ищущими; но он учуял, что ему не
отвертеться.
На экране затуманивалась и прояснялась атмосфера, под ней светились и
меняли формы сиреневые, желтые, лиловые, опаловые пятна, от них
расходились паутинки-трещинки, они сплетались, на перекрестиях возникали и
росли новые "места оживления". Но вот перешли на сверхближний план, в
кадре осталась одна ветвящаяся "трещина". Она развернулась в длинную
полосу, уходящую к накрененному ярко-оранжевому горизонту среди холмов с
цветными пятнами. По ней в обе стороны двигались размытые продолговатые
тела серого цвета; одни темнее, другие светлее, попадались длинные, как бы
составные, и короткие, некоторые совсем крохотные. Скорости у тел были
различные.
- Достаточно, Анатолий Андреевич!
Толюня остановил пленку, оставил на экране кадр, на котором два тела,
двигавшиеся в разных направлениях, сравнялись почти бок в бок,- и включил
свет.
- На мой взгляд, мы видели сейчас нечто более значительное,- продолжил
речь астрофизик,- чем эпизод с ворующими ящерами. Здесь из-за размытости
нет деталей, живописных подробностей. Но скажите мне, можно ли истолковать
эту полосу и двигающиеся по ней тела иначе, чем дорогу с двусторонним
движением?.. Не все "трещины" у нас различаются до таких подробностей, как
и не все свищи, "пятна интенсивности". То есть мы не можем утверждать, что
такие пятна обязательно города, а "трещины" - дороги от них,
коммуникации...
- Свищи можно толковать и как естественные вздутия,- вступился Васюк.-
Как вулканические, например, или заработал природный урановый реактор -
вроде найденного в Габоне.
- Да-да, а "трещины", соответственно, и как потоки лавы, или горячей
воды, или расселины, в которых что-то парит и бурлит...- подхватил
Любарский.- Но в эти признаки вписываются и образы цивилизации: города и
дороги с интенсивным движением. Валерьян Вениаминович, что вы скажете:
можно ли то, что мы видели, истолковать иначе, чем проявление разумной
жизни?
- Что тела движутся навстречу, но не сталкиваются? - неохотно,
включился тот.- Да... пожалуй, что и нельзя. Правда, надо бы знать
размеры, массы, скорости...- Новая мысль пришла в голову и несколько
оживила директора.- Знаете, это можно просчитать -"- правда, на машинах,
не вручную. Множеству хаотически движущихся тел соответствует определенное
количество их столкновений... ну, подобно соударениям молекул газа. А если
статистика соударений отклоняется в меньшую сторону - чем это не признак
разумности! Вы столкновения тел можете замечать на планетах MB?
- Даже лучше, чем сами тела,- подал голос Буров.
- А что!..- прозвучал оживленный голос Люси-кибернетика; она тоже
сидела здесь, хотя от подъемов в MB ее отлучили.- Мы это можем
промоделировать, ввести результаты в персептрон - и он будет вам отбирать
картины движений несталкивающихся или редко сталкивающихся тел... по
критерию Пеца. Браво, Валерьян Вениаминович, одобряю!
- Назовите лучше критерием гармоничности,- отозвался тот, прикрывая
зевок ладонью,- или механической гармонии.
- "О, если б все так чувствовали силу гармонии! - возглаголил вдруг
Буров и поднялся с кресла, чтоб лучше декламировать.- Но нет, тогда б не
мог и мир существовать. Никто б не стал заботиться о нуждах низкой жизни,
все предались бы вольному искусству. Нас мало, избранных, счастливцев
праздных, пренебрегающих презренной пользой, единого прекрасного жрецов".
Пушкин "Моцарт и Сальери". Вы чувствуете, как мы зреем? Пренебрегаем
презренной пользой, основой целесообразного поведения... ею, в частности,
руководствовались и те ящеры-несуны - и определяем разумность по высокому
критерию Пеца, критерию механической гармонии: чем меньше столкновений
тел, тем больше разума. Так, Вэ-Вэ?
Пец искоса смотрел на него: как меняются люди, как растут! Давно ли
Витю Бурова взбутетенивали за нерадивость в разработке приборов, он
смотрел на корифеев Корнева и Пеца снизу вверх щенячьими глазами и обещал
исправиться.
А теперь Виктор Федорович автор доброй половины воплощенных в систему
ГиМ идей, накоротке с мирами и мегапарсеками - и может продекламировать
грудным голосом перед директором не только отрывок из поэмы, но и всю
поэму.
- Ну, так,- сказал он.
- Ага! А теперь возьмем муравьев. Уверен, что вам доводилось наблюдать
на природе, как они движутся по дорожке от своего муравейника к чужому и
обратно, с награбленными яйцами - и ничего, не сталкиваются. А с другой
стороны, возьмем хоккей, вид разумной игровой деятельности, часто
показываемый по телевизору:
как там люди-то сталкиваются, сшибаются - и друг о друга, и об забор, и
о ворота. А?
- Витенька, но если бы они были слепые и дикие,- вмешалась Малюта,- то
сталкивались бы чаще, а по шайбе попадали реже. Пец тем временем вспомнил,
зачем он сюда наведался, встал:
- Ну, в этом вы разберетесь сами. По-моему, критерии пользы и гармонии
не противоречат друг другу, ибо какая может быть польза в столкновениях -
даже в хоккее? А пока что, Буров,- он устремил взгляд на него,- за
самовольное распространение информации об MB, выразившееся... вы знаете в
чем - получите строгий выговор. Содеянное вами ликвидировал. Даже
сегодняшняя дискуссия показывает, что вы здесь еще не разобрались, что к
чему. А туда же, смущаете людей. Повторится - вылетите к чертовой матери в
24 часа, невзирая на заслуги. Много возомнили о себе. Усвоили?
- Да-а, Валерьян Вениаминович,- ошеломленно сказал Буров; щеки его
как-то сразу опали,- усвоил... Понимаете, я ведь, собственно, потому... у
нас здесь накопились новые снимки, а к тем привыкли, как к обоям. Я и
распорядился переместить их туда, не пропадать же добру.
- А "музыка сфер"? - поинтересовался Пец.
- Она... ну-у...- Виктор Федорович совсем смешался,- заодно.
- Между прочим, Валерьян Вениаминович,- поспешил на помощь Любарский,-
я целиком поддерживаю решение Вити. Если бы вчера вечером была моя очередь
дежурить, сделал бы то же самое.
- Значит, отнесите сказанное и на свой счет! - В голосе Пеца проступили
раскатистые, рявкающие интонации.- Хотя от вас-то я не ожидал: солидный
человек, не мальчишка...
(Любопытно, что Варфоломей Дормидонтович до сих пор обитал у директора;
но время, проведенное обоими там, за вечерним чаепитием с разговором,
каждый раз отдалялось на реальные недели - и получалось как бы не в счет).
- Не угодно ли выслушать, почему я - солидный человек, не мальчишка -
одобряю такое? - Экс-доцент тоже завелся: здесь не привыкли к разносам.
- Не слишком...- Пец поглядел на часы, потом на отвисшую в негодовании
челюсть астрофизика.- Хорошо, давайте, только кратко.
- Ну, Валерьян Вениаминович, вы!.. Ладно. Кроме метода научного
познания, которое опирается на внешние чувства, рассудок и количественную
меру, существует, как вы, возможно, слышали, и образное познание мира,
опирающееся на глубинные чувства...
- Слышал. Существует. Оно называется искусством.
- Да-с, именно искусством.
- Так это вы с Виктором Федоровичем изобрели еще одну музу, в компании
к Мельпомене, Клио и прочим? И как ее имя? Муза Бурова? Варфоломиана
Дормидониана?
Они как бы соревновались, кто кого скорее доведет до белого каления. У
Пеца опыт был богаче, к тому же будучи недавно высечен замминистром, он
жаждал отвести душу. Люся Малюта смотрела на обоих блестящими глазами;
чувствовалось, что сцена доставляет ей удовольствие.
- Ну, знаете!.. Браво, Валерьян Вениаминович, фора, бис! Вы делаете
успехи в сравнении с тем знаменитым "эх, пожрать!". А что говорить с
человеком, которому медведь не только на ухо, но, вероятно, и на душу
наступил?.. - Любарский отвернулся, махнул рукой.
- Уравнения Пеца, соотношения Пеца, вот критерий Пеца...- заговорил
грудным голосом воспрявший за это время Буров.- Но вместе с тем существует
и твердолобость Пеца, узость. Вы консерватор, Валерьян Вениаминович,
восемнадцатый век! Да, именно восемнадцатый, потому что уже в
девятнадцатом было сказано "чувства добрые я лирой пробуждал". А живи
Пушкин сейчас, он славил бы пробуждение в людях сильных чувств. Сильных,
величественных и высоких. А вы...
- А я считаю,- повысил голос Пец,- что у вас в руках не лира, на коей
бряцают, а наблюдательная система, посредством которой мы извлекаем из
Шара знания, значения и смысл которых сами еще толком не понимаем. И
сбиваться в такой ситуации с пути прямых исследований на окольные тропки
которые неизвестно куда приведут... а тем более сбивать на них других -
преступно.
- Да почему?..- начал было снова Буров.
- Все на эту тему! - еще укрепил голос директор.- О последствиях вас
предупредил. Возвращайтесь к делам. Зарвались здесь... бряцатели!
Невысказанные, пока он шел к двери, сотрудниками лаборатории чувства
были подобны беззвучному рычанию.
III
На следующий день из-за затора на шоссе Пец опоздал на семь нулевых
минут, кои НПВ легко превратило в часы. Из-за этого они с главным
инженером снова разминулись, тот отправился пешком по объектам выше 20-го
уровня. Нина Николаевна обзванивала этажи, но Корнев оказывался все выше и
менял места все быстрее. Наконец с крыши сообщили, что Александр Иванович
только что поднялся в кабине в MB. "Проверять ваш критерий, Валерьян
Вениаминович".
Пецу и самому было интересно, как оправдается его идея "разумного
нестолкновения тел"; кроме того, он решил изловить Корнева и объясниться с
ним, далее откладывать нельзя.
Поэтому, наскоро отбившись от самых неотложных дел и подписав все
имеющиеся бумаги, он посадил в кабинете референта Синицу, сам двинул
наверх.
На пути к лаборатории Любарского Валерьян Вениаминович наведался в
соседствовавшие с ней экспериментальные мастерские - и узнал о еще одной
скверной выходке главного. Оказывается, вчера не только он жаждал встречи
с Корневым, то же хотели двое молодых инженеров, супруги Панкратовы, Миша
и Валя - они сочинили что-то, дырявящее на расстоянии металл, пластик и
бетон, какое-то сочетание НПВ и сильных полей... из пересказа механиков
Пец не уловил идею; собрали здесь установку. Это очень немало: ждать
полдня на уровне 140 - спали по очереди в профилактории, по очереди ходили
кушать, вылизывали свое устройство, демонстрировали его действие
желающим... а Корнева все не было. К тому же Валя находилась в декретном
отпуске и только ради этого дела явилась в башню. Наконец сегодня утром
дождались: Миша изготовился с мелом у доски, чтобы рисовать и объяснить,
Валя стала к установке, приятным голосом пригласила Александра Ивановича
остановиться и заинтересоваться. А тот только скривился в их сторону:
- Слушайте, да отвяжитесь вы! Работаете - и работайте, что вам еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг