Крытым переходом к осевой башне, сквозным лифтом до уровня "20",
пересадка на высотный, до крыши. В нем Васюк поднимается один: из-за
проводов Мишки в садик он всегда опаздывает - внизу на минуты, вверху - на
часы. Ничего, Шар своего не упустит; впереди очень долгий "рабочий день",
за который успевает отрасти на щеках щетина, а когда и бородка.
В круговом коридоре последних этажей (двери вовне на галерею, к
генераторам Ван дер Граафа, внутрь - в лабораторию MB и
гостиницу-профилакторий) стены сплошь увешаны метровыми снимками галактик.
Внизу фотографий размашистые надписи:
"Правовинтовая Рыба-17", "Фронтальная Андромеда-7", "Малый
Магеллан-21"... и так далее. Это проявил себя понятный только самим
исследователям жаргон, возникший из необходимости экономить время.
"Рыба" была не рыба, а спиральная галактика, подобная той, что в
обычном небе наблюдаема в созвездии Рыб: с небольшим ядром и обширными,
далеко раскинутыми в пространстве рукавами. "Фронтальная Андромеда"
походила на знаменитую "Туманность Андромеды" - только ориентирована была
к наблюдателям не как та, со "страшным-страшным креном", а фронтом
звездного вихря - так сказать, анфас. "Малый Магеллан" походил на
бесформенное Малое Магелланово Облако, галактику-спутник нашего Млечпути.
На стенах красовались "Вероники" - видимые с ребра галактики, похожие
на те.
что с Земли наблюдает в созвездии Волос Вероники; "Треугольники" -
рыхлые спиральные структуры, наподобие имеющейся в созвездии такого
названия. А на иных снимках и просто указывали "81-А", "31-Л" и тому
подобное - в соответствии с образами галактик, обозначенных в каталоге
Мессье этими номерами. Буквы и дополнительные числа означали, сколько
такого вида звездных вихрей довелось наблюдать и заснять в Меняющейся
Вселенной.
...И это еще было ничего, если увиденное в очередной Метагалактической
пульсации, Вздохе-Шторме первичной материи (или во Всхрапе?..) оказывалось
похожим на объекты классической астрономии. А ежели нет, то припечатывали
что-нибудь покрепче, лишь бы с маху охарактеризовать запечатленный образ
из "Вселенной на раз". Нашли свое место на стенах бесформенные галактики с
подписями "Коровья лепешка-8" или "Негатив кляксы" (типичные картины
начальных и самых конечных стадий их жизни); напротив дверей просмотрового
зала красовалась двойная галактика "Очки Любарского" (название дано
Корневым, сам Варфоломей Дормидонтович протестовал): два почти
эллиптических звездных вихря противоположной ориентации с туманной
перемычкой между ними. (Еще одной паре галактик Александр Иванович
присвоил гениальное, по общему мнению сотрудников лаборатории, название
"Ягодицы в тумане"; но на снимок налетел Пец, прочел подпись, велел снять.
Валерьян Вениаминович вообще не одобрял эту, как он выражался, "картинную
галерею" и настрого запретил вывешивание снимков за пределами лаборатории).
Сам Анатолий Андреевич, хотя большинство снимков были делом его рук,
названий им не придумывал: они его - а равно и номера или индексы при них
- как-то не интересовали. Он держался взгляда, что для восприятия Единого
не только не надо присваивать названия новым образам, порожденным им, но
невредно и позабыть названия для "Земли", для "Солнца", "времени",
"пространства", "жизни"... Зачем этикетки первичному! Впрочем, мысль эту -
как и большинство своих получувств-полумыслей - он пока не высказывал.
И жене своей Анатолий Андреевич до сих пор и словом не обмолвился о
Меняющейся Вселенной, чтобы она не стала наставлять: что ему там делать и
как себя вести.
Он совершил полный круг по коридору, чтобы пропитаться соответствующим
настроением.
III
В просмотровом зале, куда он после этого вошел, настроение ему в два
счета испортили, вернули в мелкость, в прозу. Здесь Любарский и Буров
прокручивали вчерашнюю добычу в MB.
- Плохо, Анатолий Андреевич! - вместо приветствия встретил его
возгласом завлаб.- Просто никуда, зря поднимались. Смотрите сами!
Васюк посмотрел на экран - и почувствовал свою вину. ...Как-то так
вышло, что в лаборатории на него сваливали все фото- и кинодела; включая и
самые малопривлекательные, многочасовую возню в темной комнате над бачками
и ваннами с реактивами, от чьих испарений потом болела печень. Одни
напирали - не без улыбки - на историческую преемственность от его подвига
в Таращанске:
кому же, мол, как не тебе? - хотя, стоит заметить, после школьных лет
то был первый фотоопыт Анатолия Андреевича (и аппарата не имел своего,
пришлось позаимствовать в универмаге) . Другие без всяких улыбок считали
само собой разумеющимся, что Васюком-Басистовым можно затыкать любую дыру.
- Но ведь строго-то говоря, Анатолий Андреич, по вашей специальности
"механизация животноводства" у нас здесь в самом деле пока ничего нет! -
заявил на его робкий протест Буров, который благодаря своим электронным
новшествам забирал все большую власть в лаборатории.- А кому-то ведь
надо...
А сегодня как раз и выяснилось, что его неопытность и
непрофессиональность в данном вопросе обернулись неприятностью:
высокочувствительные - и в ультрафиолетовой части спектра, в которой
наиболее выразительно проявляют себя вещественные образования в MB,-
кинопленки с отснятыми во вчерашнем подъеме Буровым и Панкратовым
галактиками и звездами (в процессе их эволюции!) дали вуаль. На экране
сейчас мельтешило бог знает что.
Остановили проектор, включили свет, стали разбираться. И скоро
выяснили, что качество обработки пленок Васюком в этой беде не повинно,
что причина глупее и постыднее: забыли - и он забыл! - о сроке годности. У
чувствительных пленок он короткий, менее года. И за трое суток, минувших с
момента, когда Альтер Абрамович, гордый своим снабженческим подвигом,
доставил сюда триста пятьдесят километровых кассет ("И лучше не
спрашивайте, ребята, как я их добыл: шестьдесят тысяч по безналичному
расчету, так это, между нами, еще далеко не все!"), срок этот - при
ускорении 150 - с лихвой перекрылся. В первые подъемы на них сняли
отличные фильмы об MB.
Самое скверное, что пропали и более трехсот неиспользованных кассет.
Медленно привыкают люди к новому, косность где-нибудь да просочится:
они давно усвоили, что за день наверху можно выполнить работу многих
месяцев, что еще выше, в ядре, за секунды сотворяются и разрушаются
вселенные... а применительно к хранению фототовара, к сроку его годности,
трое суток в умах всех так и остались тремя сутками.
- Ив холодильник не догадались сунуть кассеты-то,- раздраженно ворчал
Любарский.
- Сначала кому-то следовало бы догадаться обзавестись холодильниками
большой емкости,- парировал Васюк.- В те, что есть, бутерброд лишний не
сунешь, забиты.
- А что мы теперь Альтеру скажем? - вступил Буров.- Эти надо списывать,
просить у него новые... н-да! И зачем он их наверх к нам все припер,
кассеты эти? Лежали бы у него на складе...
Они злились сейчас друг на друга, на снабженца - и вообще на жизнь.
- Но главное: с чем мы сегодня вверх поднимемся? - расстроенно потер
лысину Варфоломей Дормидонтович.- С пустыми киноаппаратами?
- Это-то как раз ничего,- сказал Буров.- Сегодня у вас испытательный
подъем.
Освоение боковых перемещений и слежении.
- А "пространственные линзы"? - спросил Любарский.
- А еще не готовы электроды... и схема.
Буров лукавил: с "линзами" и электрическим управлением ими у него все
было исполнено. Но он сейчас вынашивал замысел, которым не хотел
делиться,- и решил кое-что придержать для себя.
Так они перешли к другому делу. Поднялись на крышу, Витя показал им новые
приставки и изменения в управляющем блоке кабины.
- Вот,- говорил он с некоторой горделивостью,- теперь ведущий будет
работать, как пилот в реактивном истребителе. Только ногой не газок
выжимать, а пространство-время... Левая педаль - пространство, нажать
"вперед", отпустить "назад", а правая - время: нажать "ускорение",
отпускать "замедление"... Это, понятно, в пределах одного диапазона
неоднородности, а переключение диапазонов, как и было, на пульте...
- Надо бы и переключение диапазонов вывести на ручку, как в автомобиле
скорости переключают,- вставил Любарский.
- Мелко плаваете, экс-доцент,- не без спесивости ответствовал Буров,-
переключение скоростей!.. Вот вам не ручка, а ручища, штурвал боковых
перемещений. Ею вы будете смещать кабину наверху... а верней, изгибать
"электрическую трубу" в любую сторону, в какую отклоните.
Между педалей из пола кабины торчала теперь штурвальная колонка с
сектором, добытая явно с какого-то списанного самолета. Варфоломей
Дормидонтович забрался в кресло, понажимал педали, поворочал штурвалом, с
одобрением поглядел на Бурова:
- Лихо! Это нужно освоить.
- Можете считать, что я пересадил вас с самолета братьев Райт прямо на
Ту-154. Но если вы вернетесь из MB, не обнаружив .у этих звезд планету...
хоть одну! - я вас больше не уважаю и не обслуживаю. А будут на
видеомаге планеты - берусь вас перед Альтером защищать, даже вырвать у
него новые пленки.
- Различить планеты без "пространственных линз"...- Любарский поскреб
плохо выбритый подбородок, усмехнулся.- Вряд ли.
- Да можно это теперь, Варфоломей Дормидонтыч, можно,- горячо сказал
Буров,- раз диски звезд там видим! С "линзами" подробности на планетах
будем рассматривать, на это целиться надо.
- Любопытно бы! - мечтательно сощурил глаза завлаб. Толюня тоже считал,
что любопытно и возможно, но помалкивал: как от чувства вины из-за
погубленных пленок, так и от сознания своей малости перед Витей Буровым. К
тому же он чувствовал, что тот настроен к нему неприязненно.
Тем временем на крышу поднялись еще двое. Сначала, собственно, из люка
показались длиннющие, метров по шесть, сверенные из уголков штанги, а
затем и те, кто их нес: Ястребов и его помощник. Они сложили ношу у ограды
и, разминая сигареты, подошли к инженерам - поздороваться, перекурить,
покалякать.
- И что это будет? - кивнул в сторону штанг Любарский, пожимая руку
Герману Ивановичу.
- Эт-та?..- Механик достал из кармашка в комбинезоне чертежик,
развернул, прочел раздельно: - "Координатный регистратор Метапульсаций".
Заказ и эскиз самого Валерьяна Вениами... На концах укрепим сейчас
фотоэлементные счетчики, расставим от башни на четыре стороны.
- А! - мотнул головой Варфоломей Дормидонтович.- Давно надо.
- Последняя моя морока,- неспешно продолжал Ястребов.- И на крышу,
может, последний раз вылез...
Герман Иванович уже выглядел стариком: погрузнел, поседел, в характере
появилось созерцательное добродушие, стал разговорчив. Он все более
настраивался на заслуженный отдых. "Пенсия у меня будет под верхний
предел, очередь на "Волгу" вот-вот... Эх, и поезжу по всяким местам! А вы
тут дальше вкалывайте без меня".
- Последняя у попа жинка,- поддал его помощник.- У тебя уже который
наряд последний-то?
- А может, и так,- засмеялся механик.- Может, еще погуляем в высях.
Когда они отошли, Буров задиристо обратился к Любарскому:
- Что за "координатор Метапульсаций", не могли бы вы мне объяснить?
- А они в ядре возникают всякий раз на новом месте. Со сдвигами. Вот и
надо бы хоть по двум измерениям с нашей крыши засекать координаты
"штормов", чтобы потом рассмотреть последовательность скачков.
- Хорошо, а почему идея Пеца и заказ Пеца? Для чего здесь вы и для чего
мы?
Это наша парафия, наше дело! В чем вообще состоит ваше заведование
лабораторией? В поддакивании?..
Варфоломей Дормидонтович с минуту ошеломленно молчал. Идею этого
регистратора они с директором обсудили вчера за вечерним чаем (он все еще
обитал у Валерьяна Вениаминовича) - и если тот первым, пока не забыл,
запустил ее в "металл"... ну, так спасибо ему, да и все!
- Хоть вы, Витя, великий труженик, великий изобретатель и... великий
нахал,- обрел наконец дар речи экс-доцент,- вам все равно не светит занять
мое место.
- Я и не стремлюсь!.. (Лукавил Виктор Федорович, лукавил - стремился. И
не только завлабом MB видел он себя в мечтах. На все у него был свой
взгляд - и уж он бы показал, как надо). Эта затея относится к электронике.
А раз так, но не должна проходить мимо меня. Вы там как хотите, но в своей
специальности я поддакивать никому не согласен!
В таких слегка склочных отношениях все трое перебрались с крыши в зал
тренажеров. Здесь, на интерпретаторе системы ГиМ, Любарскому и Васюку
перед подъемом надлежало научиться делать ногами то, что прежде делали
руками:
педалировать неоднородность пространства и ускорение времени,- а руками
то, чего прежде не делали вовсе, боковые перемещения. Упражнения длились
шесть часов (с перерывом на обед и чаепитие), и, разумеется, "тренер"
Буров согнал с обоих столько потов, сколько счел нужным. И то сказать:
автоматическая точность всех движений и поворотов кабины наверху, в MB,
была для них так же важна, как летчикам в сверхзвуковом полете.
"Пилотом" в предстоящий подъем шел Анатолий Андреевич; его Витя
натаскивал особенно безжалостно, заставляя заодно с маневрами переумножать
или делить в уме трехзначные числа. Любарский сочувственно роптал, что это
не дело, не выход и пора все автоматизировать.
Потом была обработка прежних наблюдений в MB, составление отчетов,
проверка аппаратуры, исправление разладившейся за ночь... В подобных
занятиях минула первая 24-часовая смена, после которой разрешался
12-часовый отдых. За эти часы Анатолий Андреевич посетил новенькую сауну,
поужинал, посмотрел видеомультики (жалея, что нет рядом Мишки и Линки,
которые получили бы от них куда больше удовольствия) и хорошо выспался в
своей комнате в профилактории.
Вторая смена началась с проверки навыков нового управления, отшлифовка
шероховатостей - зачет, который принимал тот же Буров. К этому времени в
лаборатории, в тренажерном зале, появились супруги Панкратовы, Миша и Валя
- пара молодых, но уже изрядно обозленных действительностью
специалистов-инфизовцев.
(Да им и было отчего: к обычным трудностям жизни молодых специалистов -
осваивание на новом месте, отсутствие жилья, малые заработки, бытовая
неустроенность - прибавились еще и специфические, от НПВ. Валя
забеременела месяц назад, сейчас ходила на шестом месяце. И поскольку ее -
первоначально худенькую и миловидную - разнесло в считанные дни на глазах
ошеломленной домохозяйки, та возмутилась и потребовала или двойную плату,
или пусть освобождают комнату; а двойная плата - это 120 рэ. Освободили,
нашли комнату в пригороде, откуда трудно добираться,- вот и опоздали
сегодня на полчаса.
...Нет, не только Анатолия Андреевича ставила на место обычная,
конкретно-предметная жизнь-житуха: куда вы суетесь, белковые комочки? Ваше
ли дело постигать бесконечно-вечную Вселенную? Питайтесь-испражняйтесь,
спаривайтесь, плодитесь, размножайтесь, заботьтесь о сиюминутных успехах -
это ваше, а насчет прочего... зась! Не только его, каждого на свой лад.
Тем не менее, когда Корнев предложил Панкратовым поселиться в
гостинице-профилактории хотя бы до рождения ребенка... а впрочем, и на
любой удобный срок,- они категорически отказались. "Такие опыты надо
начинать с кроликов",- твердо сказал глава семьи Миша).
"Зачет" сдали, пора было подниматься на крышу, снаряжаться и
отправляться в MB. Но тут Васюк подошел к телеинвертеру, включил, набрал
нужный код и, когда на экране возник Приятель, рассказал ему о загубленных
кассетах с чувствительной пленкой. Все время, пока он говорил
маловыразительным голосом, завснаб спокойно писал - и только потом ронял
ручку, замедленно (от чего возникал оттенок театральности) поднимал и
поворачивал голову, расширял глаза, раскрывал рот, воздевал руки... И Витя
Буров тоже воздел руки:
- Зачем, о господи! Зачем вы это сделали. Толя?! Он же сейчас примчит
сюда - Верно, Альтер Абрамович примчался в лабораторию с той скоростью,
какую позволили лифты; даже, пожалуй, несколько быстрее.
- Рабочие кефир свой не забывают опустить на веревке на двести метров,
когда наверху работают, а вы... ученые люди, называется! - кричал он, стоя
в фотокомнате над грудой кассет, ради которых ему пришлось немало
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг